Владимир Федорович фон дер Лауниц.

От 15 ноября 1905 года за № 16636

Ваше Преосвященство, милостивый Архипастырь.

В Кирсановском уезде вновь разразилась с страшной силой буря мятежа; банды грабителей из Балашовского уезда, под начальством переодетых “генералами” и других начальников из служащих по земству, с хищным натиском набросились на Кирсановцев, и пошла потеха бунтовской силы, запылали хутора, разворовывались амбары и нажитое долгими годами добро расхищалось, — зверски уничтожалось за невозможностью перевести. Много из деревень Кирсановского уезда приняли горячее участие в этом несчастном стихийном движении, потеряв своего Бога, забыв свой долг и человеческое достоинство. Много из священников пострадало — кто материально, кто и морально. Силою заставляли принимать их участие в мятежном нашествии на мирные хутора, а при отказе и сопротивлении священника, он подвергался надругательствам и издевательству; их ставили на колени среди площади в грязь, пьяная толпа глумилась над ними. Но вот село Моршань: село воровское и издавна озорное, которое было сильно замешано в осенних грабежах хуторов Петрово-Соловово и часть населения которого, под влиянием своего священника о. Константина Богоявленского, осталась незапятнанной позором грабежа и, вопреки насилиям, не принимавшая в нем участия, — и теперь, не смотря на мятеж, кругом охвативший все село Моршань, не смотря на соблазн и корысть воспользоваться награбленным добром — паства отца Богоявленского* — крестьяне села Моршань, укрепленные сильным и вдохновенным словом своего духовного отца не тронулись; ни один из них не принимал участия в этом позорном бесновании озверевшего человека.

Между тем кругом кипели бесовские силы; на Моршань налетели агитаторы, угрожали сжечь село, пугали лишением надела, указывали, что сам Государь в своем Величайшем Манифесте разрешил грабеж словами: “свобода совести”, Моршане оставались тверды. В конце концов, разозленные постоянным поджигательством, они приняли в колья явившихся бунтарей и, прогнав их с уроном, дождались прихода военной силы.

Таковое отношение к своим священным служебным обязанностям отца Богоявленского, вторично так ярко проявленное, не может и не должно остаться без должного внимания.

Сообщая Вашему Преосвященству о вышеизложенном, я надеюсь, что Вы и на этот раз достойно благословите его на дальнейшее пастырское служение.

На сем письме резолюция Его Преосвященства 15-го декабря 1905 года последовала таковая: “Святой огонь пастырской ревности у о. Богоявленского мне уже известен, и я высоко ценю способность этого достойного иерея забыть себя и семью ради пастырского долга, спокойно стать жертвою его.

Священников: села Моршани Богоявленского, села Малой Алабушки Соколова, священников Скрижалина и Михаила Лачинова представить к очередным наградам”.*

Отрывок из проповеди преосвященного Иннокентия, сказанной при закладке камен-ного храма в честь святителя Николая при Тамбовских вагоноремонтных мастерских близ вокзала в августе 1908 года

«Дух недовольства, обиды, оскорбленного чувства любви к Родине, после неудачной войны с Японией, носился по всему лицу земли Русской. Все волновалось: пожары, забастовки, убийства должностных лиц, бунты и восстание против власти были обычны и вспыхивали как молнии перед надвигающейся бурей.

Пережил эти скорбные события и город Тамбов. Волнения охватили первоначально поездные бригады. Остановилось движение железной дороги, и город оказался отрезанным от столичных центров и соседей. Бедствие грозило стать затяжным, оно лишало долгое время жителей города подвоза припасов и необходимых товаров. И лишь неутомимая энергия и находчивость незабвенного начальника Тамбовской губернии Владимира Федоровича Лауница устранили беду: воинскими поездами он прорвал устроенные движению заставы и восстановил возможность прихода и отхода поездов. Но волнение росло, ширилось, обхватывало обширные группы народа и рабочих.

Помните ли вы, как многочисленными депутациями направлялись ваши товарищи ко мне и к покойному Владимиру Федоровичу Лауницу с ходатайством о совершении благодарственного молебствия по поводу этой неудавшейся забастовки? Помните ли, как все вы тогда были полны желания молиться и благодарить Господа за то, что не удалось восторжествовать злу, что одержало верх у вас благоразумие? »*

Из воспоминаний князя

Владимира Волконского*

«...Чем ближе к монастырю, тем вереница идущих богомольцев становилась все гуще, а в окружаю­щем монастырь и принадлежащем ему лесу были толпы их. Всюду были настроены бараки, устроены походные кухни, медицинские пункты; все, что было возможно сделать для такого наплыва народа, было сделано; и надо помянуть добрым словом покойного Владимира Федоровича фон дер Лауница. Он был в то время Тамбовским губернатором; вся административная часть и устроительная лежали на нем, всюду, где бы ни коснуться, была видна его добрая заботливость. Это был человек поразительно доброго сердца; в 1906 году, уже будучи Петербургским градоначальником, он был убит революционером; трогательной оценкой его за­ботливости и доброты может служить положе­ние венка на гроб убитого Владимира Федорови­ча ночлежниками!

Через день или два, кажется, 17 июля, приехали на лошадях из Арзамаса Государь, Императрицы и почти вся Царская семья. Встреча была в лесу, на границе Нижегородской губернии, в версте от монастыря; кроме официальных лиц, были груп­пы от разных народностей Тамбовской губернии. Удивительно красива была депутация от мор­двы. Их одежда, головные уборы и невиданные украшения, которыми сплошь были увешаны мордовки, производили впечатление чего-то очень древнего, полудикого, языческого; почтен­ные татары в своих цветных халатах, паневы крестьянок, все это на фоне столетнего бора и ос­вещенное полуденным июльским солнцем дела­ло всю картину встречи поразительно красочной, врезывающейся в память. Внутри, за стеной мо­настыря и вокруг него было море

Два патриота

Протоиерей о. Петр Успенский

(Страничка из моих воспоминаний)

16-е число декабря 1905 года неизгладимый день в моей памяти... Русская земля объята была в то время мятежом и железнодорожной забастовкой... В Москве вспыхнуло революционное восстание. В провинцию доносились о нем самые разноречивые тревожные слухи... От дерзкой руки крамольников то там, то здесь падали доблестные и верные слуги Царя и Отечества. Между прочим, сражен был рукою гнусных убийц и в Тамбове хорошо известный русскому интеллигентному обществу особенно и своему родителю, составившему себе громкую славу своими патриотическими брошюрами, Тамбовский Вице-губернатор Николай Евгеньевич Богданович. Он был встречен пулями злодеев при самом входе в губернаторский дом для служебного доклада. Семья тогдашнего губернатора Владимира Федоровича фон дер Лауниц, тоже глубокого и пламенного русского патриота, приняла раненого сослуживца в свой дом и здесь окружила его самым нежным и дружеским попечением. Николай Евгеньевич положен был в одном из покоев губернаторского дома для оказания ему первой медицинской помощи. На первых порах больным не чувствовалось, конечно, вся жгучесть нанесенных ему ран. Но утром 16 декабря по телефону Преосвященнейшему Иннокентию сообщили, что больной заметно слабеет и что он желает напутствовать себя Св. Тайнами. Владыка тотчас же вызвал меня к себе и приказал, чтобы я немедленно приготовился исполнить это святое желание больного. Когда все было готово, Преосвященный Владыка изволил взять меня с собою в губернаторский дом. В гостиной встретил нас Владимир Федорович. Вид его был озабоченный, но он весь пылал неустрашимостью, воинскою отвагою, каким-то геройством... Доложили, что больной находится в забытьи, что по временам он приходить в сознание, и что нам нужно выждать этого момента, повременить. Владыка и Владимир Федорович изволили остаться в гостиной. Мне указано было находиться здесь же, чтобы явиться к больному со Св. Дарами по первому зову. Разговор у Владимира Федоровича с Преосвященным Владыкой естественно скоро же склонился к последним злободневным событиям и в частности коснулся московского революционного движения. Когда Преосвященным на основании телеграфных сообщений замечено было, что революционеры засели там в некоторых домах и с оружием в руках угрожают оттуда мирным жителям, Владимир Федорович пришел в заметное возбуждение, и как неустрашимый старинный воитель, показавший Тамбову особенную находчивость в борьбе с врагами отечества, в ответ Владыке сказал:

- Как это не могут взять какую-то горсть революционеров; ведь ныне достаточно бросить в дом, занятый ими, небольшой кусочек разрывного снаряда, и от этого дома не останется и следа.

- Но тут щадят мирных жителей, которых в домах очень много, пояснил Преосвященный Владыка.

- Все-таки можно было бы изолировать мирных жителей от этой шайки безумных террористов, - сказал Владимир Федорович, и на лице его можно было прочесть полную готовность броситься на врагов и нанести им решительное поражение…

Разговор на этом был прерван, так как сообщено было, что Николай Евгеньевич пришел в сознание и что к нему можно войти. В комнате, где лежал больной, был полумрак, и я не сразу отчетливо мог рассмотреть страдальческое лицо больного. Обласканный приветственными словами Владыки и благоговейно приняв от него благословение, больной выразил твердое желание принять Св. Тайны. Приблизившись к нему со Св. Дарами, я встретил и ясно уже рассмотрел приветливый взгляд страдальца. Хотя заметно было, что больной переносит от ран мучительное состояние, однако ни стона, ни ропота, ни раздражения не было слышно в его словах… Настала трогательная минута, когда больной, приготовившись к Св. Причащению, твердо и с христианским смирением страдальческим голосом начал произносить вслед за Владыкой слова молитвы «Верую, Господи, и исповедую». После того я причастил больного; он крепко сжал мне правую руку, я поцеловал его в голову, мысленно при этом желая ему тихих радостей в мире загробном, где нет ни зла, ни скорбей, где все открыто и явно, где нет покушений на жизнь человека и где Сам Бог будет хранить и питать избранных Своих…

Недолго спустя после нашего удаления из губернаторского дома, угасла жизнь этого христианина-страдальца. Не годами, а немногими лишь месяцами пережил его и другой мужественный патриот, Владимир Федорович, сраженный рукою злодея при выходе из храма после молитвы, на своем уже новом месте служения, в Русской столице. Жизненные убеждения этих двух патриотов были тверды и ясны. Открыто, ничем не маскируясь, шли эти герои по тернистому жизненному пути, исполнение долга ставя для себя выше всего. Любя отечество земное, они тем самым приготовляли себе лучшее отечество на небесах. Проливши кровь при исполнении служебного долга, они при своей христианской настроенности вписали ею свои имена в книгу жизни на небесах. Невольно приходит на мысль в заключение сказать, как глубоко и существенно отличаются действия этих и подобных им патриотов от поведения гнусных убийц их, тоже мнящих себя великими патриотами, несущими будто бы счастье и блаженство народу и в достижении преступных целей своих не щадящими тоже жизни своей. Ясную и живую характеристику борцов первого рода представляют собою только что изображенные два русских патриота, неустрашимо положившие жизнь свою за исполнение служебного долга – рабы Божие, Николай и Владимир, достойные молитв о них церкви и снискавшие себе любовь и сочувствие всех лучших сынов Русской земли. Они исполняют свой долг открыто, с любовью, честно, с достоинством, благородно, и умирают с верою в Бога, с христианскими упованиями. Последние же ведут свою деятельность с лукавством, из-за угла, недостойно выслеживая свои жертвы в такое время, когда менее всего мирным жителям можно ожидать нападения, и умирают со злобою в сердце, с оружием в руках и с всенародным попранием законов Божеских и человеческих.

Искренно желаем с молитвою на устах, чтобы Господь умножил людей силы и веры в русской земле, - чтобы исторг плевелы на ее, обагренной кровию ниве, и души крамолою убиенных принял в светлое и живое общение с Собою. *

Убийство