Уолл-Стрит с помощью МВФ разыгрывает сценарий 1920-х

⇐ ПредыдущаяСтр 28 из 47Следующая ⇒

Решающее заявление Шульца в ООН было тщательно обдуманным контрударом на ожидаемое обращение к ООН Лопеса Портильо и глав других латиноамериканских государств. То, что последовало за этим, было почти невероятным для любого, не понаслышке знающего о переговорах между банкирами-кредиторами и странами-должниками.

Призыв Хосе Лопеса Портильо на Генеральной Ассамблее ООН к единству был не услышан латиноамериканскими странами. В любом случае, Портильо уже завершал свое пребывание на посту президента, который он оставил через два месяца. В то же самое время в Бразилию и Аргентину приехала целая армия американских чиновников и прочих деятелей, которые использовали шантаж и другие формы давления, чтобы заставить правительства этих стран отказаться от поддержки призыва Мексики найти общее решение долгового кризиса.

Генри Киссинджер создал новую консалтинговую компанию с большими возможностями, «Киссинджер ассошиэйтс», в совет которой входили: председатель Аспеновского Института и нефтяной магнат Роберт О. Андерсон, бывший секретарь иностранных дел в правительстве Тэтчер лорд Каррингтон и директор Банка Англии и «Варбург Банк» лорд Ролл оф Ипсден. «Киссинджер ассошиэйтс» сотрудничала с нью-йоркскими банками и определенными кругами в вашингтонской администрации, чтобы навязать должникам «индивидуальные» и наиболее обременительные условия возврата долгов со времен процесса репараций по Версальским соглашениям в начале 1920-х годов.

После речи госсекретаря Шульца 30 сентября на Генеральной Ассамблее ООН влиятельные частные банковские круги в Нью-Йорке и Лондоне отвергли голос разума и привлекли ФРС, Банк Англии и, самое важное, Международный Валютный Фонд в качестве международных «полицейских» в операцию, которая явилась самым тщательно согласованным и спланированным грабежом в современной истории и намного превзошла аналогичные достижения 1920-х годов.

В противоположность тщательно культивируемому впечатлению, созданному средствами массовой информации США и Западной Европы, страны-должники во много раз переплачивали современным нью-йоркским и лондонским ростовщикам своей кровью и «фунтом мяса», вошедшим в поговорку. И ни разу не случалось, чтобы после августа 1982 года крупные государства-должники отказывались платить. Их твердо держали на мушке, и они под давлением МВФ подписывали с ведущими частными банками, чаще всего возглавляемыми нью-йоркскими «Ситикорп» или «Чейз Манхэттен», то, что эвфемистически называлось «отработкой долга».

После октября 1982 года наступление на государства-должники из развивающихся стран проходило в несколько четко выделяемых этапов. Первым важным шагом стала инициатива частных банков Нью-Йорка и Лондона по «обобществлению» долгового кризиса. С помощью публикации многочисленных интервью в мировых средствах массовой информации, в которых предупреждалось об ужасных последствиях для всемирной банковской системы всеобщего моратория на возврат долгов, банки обеспечили стратегии возврата долгов, разработанной «Ситикорп», «Чейз Манхэттен», «Мануфэкчерерз Хановер», «Ллойдс Банк» и другими, беспрецедентную международную поддержку.

Эти же влиятельные частные круги воспользовались кризисом, чтобы применить влияние и силу основных общественных институтов в интересах частной элиты банков-кредиторов. Осенью 1982 года эти банкиры собрались на встречу за закрытыми дверями в английском поместье Дитчли (владелец которого Дэвид Уиллс основал фонд для развития англоамериканских отношений), чтобы создать де-факто кредиторский картель ведущих банков, возглавляемый нью-йоркскими и лондонскими банками, который позднее был назван Институтом международных финансов или, неофициально, группой Дитчли. Они стали насильно внедрять то, что один из наблюдателей охарактеризовал как особый вид «социализма банкиров», когда частные банки распределяли основные свои ссудные риски по налогоплательщикам, в то же время присваивая всю прибыль исключительно себе. А она была значительной, несмотря на очевидный кризис.

Как только банкиры и их союзники в администрации, такие как министр финансов Дональд Реган, достаточно запугали президента Рейгана последствиями ситуации, Белый Дом призвал Пола Волкера, банки и МВФ реализовать для каждой из стран-должников программу строгой «обусловленности кредитов обязательством проводить определенную экономическую политику». Идея поместить МВФ с его строгой обусловленностью кредитов в центр переговорного процесса по возврату долгов была американской. По существу, она представляла собой практически точную копию того, что нью-йоркские банкиры проделали с Германией и остальной Европой после 1919 года по злополучному плану Дауэса и пытались проделать еще раз позднее по плану Янга.

Условия предоставления кредитов МВФ и согласие страны подписать договор с МВФ были частью программы, разработанной официальным представителем США в МВФ Ирвином Фридманом, который позднее был вознагражден за свою работу высокой должностью в «Ситикорп». В конце 1988 года Фридман поведал в интервью о своих идеях в начале долгового кризиса: «Моя мысль была в том, что мы могли бы рассортировывать неплательщиков, используя ресурсы Фонда в качестве морковки перед этими странами. Вы заранее имеете серьезный анализ экономической ситуации в стране. Вы определяете источник трудностей, вы указываете на то, что должно быть изменено».

Все рецепты МВФ или терапия «обусловленными кредитами» были одинаковыми без исключений. Потерпевшей стране-должнику говорилось, что, если она хочет когда-либо еще получить хотя бы копейку в виде займа от иностранного банка, она должна на корню пресечь импорт товаров, резко сократить государственное бюджетное финансирование, а часто и государственные субсидии на продукты питания и другие нужды и обесценить национальную валюту, чтобы сделать свои экспортные товары «привлекательными» для промышленно развитых стран, что одновременно делало непомерно высокой стоимость импорта высокотехнологичных промышленных товаров. Все это якобы поможет заработать твердую валюту для обслуживания долга. Парсон Мальтус, несомненно, возрадовался бы, наблюдая этот процесс.

Программа МВФ по структурному реформированию была только «первым шагом»; она готовила «кандидата» ко «второму этапу» — соглашению со своими банками-кредиторами о «реструктуризации» графика погашения иностранных займов или их большей части. На втором этапе банки по договору обретали огромные будущие права на страны-должники, поскольку к общей сумме займа добавлялась задолженность по процентам.

Конечным итогом бесчисленных долговых реструктуризации с 1982 года стало огромное увеличение суммы долга банкам-кредиторам, хотя эти банки не дали странам Латинской Америки ни одной новой копейки денег. По данным ведущей швейцарской страховой компании «Суисс Ре» общая сумма иностранных займов для всех развивающихся стран, включая как долгосрочные, так и краткосрочные, уверенно росла с 839 млрд. в 1982 году до почти 1300 млрд. к 1987 году. Почти весь этот прирост был вызван дополнительным бременем «рефинансирования» старого долга, который было невозможно выплатить.

По подобным предписаниям МВФ Мексика была вынуждена урезать субсидии на жизненно необходимые медикаменты, продукты питания, топливо и другие нужды своего населения. Вследствие нехватки основных импортных медицинских препаратов увеличилась смертность, в том числе и детская.

Затем для «стимулирования экспорта» последовал продиктованный МВФ ряд девальваций мексиканского песо. В начале 1982 года произошла первая девальвация на 30 %, и один доллар приравняли к 12 песо. К 1986 году для покупки одного доллара уже было необходимо 862 песо, а к 1989 году сумма выросла до 2300 песо за один доллар. Но мексиканский внешний долг при этом вырос примерно с 82 млрд. долларов почти до 100 млрд. долларов к концу 1985 года, при этом по требованию нью-йоркских банков и их союзников в Вашингтоне почти все долги предприятий частного сектора были взяты на себя правительством Мексики. Мексика уверенно шла по стопам Германии начала 1920-х годов.

Тот же процесс повторился в Аргентине, Бразилии, Перу, Венесуэле, большинстве стран черной Африки, включая Замбию, Заир, Египет, и в большей части Азии. МВФ стал глобальным «полицейским» для обеспечения выбивания ростовщических долгов путем наложения самых драконовских ограничений за всю историю. Поскольку решающий голос в МВФ строго контролировался англо-американской осью, это учреждение стало глобальным блюстителем англо-американских денежных и экономических интересов невиданным доселе способом. Неудивительно, что потерпевшие страны вздрагивали, когда им сообщали о предстоящем визите инспекторов МВФ. По существу, англо-американские банки, составляя самую большую группу банков, вовлеченных в займы для Латинской Америки, шантажировали своих партнеров — банки Западной Европы и Японии — тем, что они должны «солидаризироваться» или оказаться перед лицом угрозы краха международной банковской системы.

В 1982 году и в последующие годы такая угроза выглядела весьма убедительной. Никто не осмеливался подвергать ее сомнению; все страны банков-кредиторов сомкнули ряды за нью-йоркскими банками и поддержали «жесткую линию» киссинджеровского подхода к возврату долгов. Этому способствовала полезная риторика Вашингтона, нью-йоркских банков и их друзей в Лондоне о том, что долги являются исключительно «виной» коррупционных и безответственных правительств стран Третьего мира.

Банковские круги Нью-Йорка и Лондона в тот период были настолько самоуверенны, что даже отказывались увеличивать свои резервы для покрытия потерь по ссудам на случай дефолта по долгам стран Третьего мира. «Ситикорп» и «Чейз Манхэттен» выплачивали внушительные дивиденды своим акционерам в начале 1980-х, публично объявляя о «рекордных прибылях», несмотря на то, что в тот момент не происходило ничего экстраординарного. Чтобы присматривать за возвратом долгов, на их стороне было могучее правительство США и МВФ. Что еще могло быть надежнее?

То, что происходило, когда одного за другим должников вынуждали принимать условия МВФ и банков-кредиторов из группы Дитчли, являлось разворотом потоков капитала в титаническом масштабе. По данным Всемирного Банка между 1980 и 1986 годом на группу из 109 стран-должников приходилось только выплат по процентам 326 млрд. долларов. Выплаты основного долга по тем же займам составили 332 млрд. долларов, то есть общие выплаты, включая проценты по займу, составили 658 млрд. долларов при первоначальной сумме долга 430 млрд. Несмотря на все предпринимаемые усилия, в 1986 году эти страны все еще были должны своим кредиторам сумму в 882 млрд. долларов. Это была невероятная долговая трясина. Так работали чудеса сложного процента по займу и плавающих курсов валют.

Еще более удивительным аспектом «долгового кризиса» 1980-х годов было то, что большая часть денег собственно и не покидала банков Нью-Йорка и Лондона. Бывший министр энергетики Перу Педро Пабло Кучински, получивший доходное место в нью-йоркско-швейцарском банке «Креди Суисс Ферст Бостон» и принимавший непосредственное участие в процессе, говорил: «Большая часть денег никогда не переводилась в Латинскую Америку. Мы выяснили, что из 270 млрд. долларов, взятых взаймы странами Латинской Америки с 1976 по 1981 год, на самом деле только 8, 4 % были обналичены в Латинской Америке — деньги, которые могли бы использоваться для инвестирования в производство. Все остальные деньги оставались в банках и никогда не поступали в Латинскую Америку, только меняли место приписки».

Страны-должники попали в долговой капкан, из которого был только один выход, предлагаемый банками-кредиторами Нью-Йорка и Лондона, — потеря государственного суверенного контроля над экономикой, особенно над ценными ее ресурсами, такими как, например, мексиканская государственная монополия на нефть. Захват контроля над привлекательными ресурсами страны-должника банкиры назвали натуральным «обменом старых долговых обязательств на ценные бумаги».

Исследование датского экономиста, сделанное по заказу датского комитета ЮНИСЕФ, иллюстрирует этот процесс: «В 1979 году чистая сумма в 40 млрд. долларов была переправлена с богатого Севера на бедный Юг. Этот поток поменял направление в 1983 году, когда развивающиеся страны послали 6 млрд. долларов развитым странам. С тех пор сумма значительно возросла по оценке ООН приблизительно до 30 млрд. долларов в год. Но если принимать во внимание удешевление ресурсов вследствие падения цен на сырье в 1980-е годы, то можно говорить о переводе капитала из развивающихся стран в развитые страны, по крайней мере, в сумме 60 млрд. долларов ежегодно. К этой сумме необходимо добавить отток теневого капитала…».

Это исследование Ханса К. Расмуссена акцентирует внимание на том, что в начале 1980-х годов происходила перекачка капиталов из хронически безденежного Третьего мира на покрытие дефицита в США и, в меньшей степени, в Британии. Расмуссен оценивал, что только в Соединенные Штаты в 1980-е годы все страны развивающегося сектора перевели 400 млрд. долларов. Это позволило администрации Рейгана финансировать крупнейший в истории дефицит бюджета мирного времени, в то же время неправомерно приписывая себе заслугу «самого долгого периода подъема экономики в мирное время».

С высокими процентными ставками, растущим долларом и при полной поддержке со стороны американского правительства около 43 % огромного бюджетного дефицита США в 1980-е годы де-факто было «профинансировано» за счет ограбления стран-должников из когда-то развивавшегося сектора. Как и в случае с репарациями по Версальским соглашениям после Первой мировой войны, для англо-американских банкиров долги были только средством установления фактического полного экономического контроля над суверенными государствами. Пресытившиеся нью-йоркские банкиры решили, что им нечего бояться обессилевших латиноамериканских и африканских стран. В конце концов бизнес есть бизнес.[91]

В мае 1986 года для Объединенного экономического комитета Конгресса США было подготовлено исследование, выполненное штатными сотрудниками и названное «Влияние долгового кризиса в латиноамериканских странах на экономику США». В нем делался упор на некоторые вызывающие тревогу аспекты решения данной проблемы администрацией Рейгана. В докладе приводились данные об огромных потерях рабочих мест и экспорта, поскольку ограничения МВФ вынудили страны Латинской Америки фактически прекратить промышленный и другие виды импорта ради обслуживания долга. Авторы отмечают: «Теперь становится ясно, что политика администрации вышла за пределы того, что было необходимо для защиты банков от банкротства… Управление администрацией Рейгана долговым кризисом, в сущности, принесло выгоду институтам, которые сыграли ключевую роль в провоцировании кризиса, и принесло убытки тем секторам экономики США, которые не играли никакой роли в его создании». Исследование было немедленно предано забвению.

Согласно расчетам компании «Нью-Йорк Морган Гаранти Траст», капитал, выведенный из стран Третьего мира в «надежное убежище» в США и другие страны-кредиторы, составлял по крайней мере 123 млрд. долларов за десятилетие до 1985 года. Не один нью-йоркский банк или инвестиционная контора открыли офисы в таких городах, как Богота, Медельин и других местах в Латинской Америке для получения прибыли от вывода нелегальных капиталов за пределы страны. Рост наркотической зависимости от кокаина в промышленных городах США и Западной Европы (интересно заметить, что этот рост шел параллельно с развитием кризиса долгов стран Третьего мира в начале 1980-х) находился в изумительном соответствии с ростом суммы нелегальных долларов, «отмытых» в Южной Америки через скромные переводы таких фирм, как «Меррилл Линч» (бывшая фирма Дона Регана). Клиентам давали благозвучное имя «персон с высоким благосостоянием».

В своем исследовании оттока капитала из стран Латинской Америки профессор Джо Фоурэйкер из Калифорнийского Университета в Сан-Диего отметил, что облегчение вывоза капитала для таких клиентов стало в 1980-х годах для крупных банков США одной из самых прибыльных составляющих процесса долгового кризиса. Он отметил, что кроме ежегодных процентных платежей в размере 50 млрд. долларов от находящихся в тяжелом положении правительств-должников такие крупные банки, как «Ситикорп», «Чейз Манхэттен», «Морган Гаранти» и «Бэнк оф Америка», привлекали вывозимый капитал в размере 100–120 млрд. долларов из тех самых стран, от которых они требовали жестких внутренних ограничений, чтобы «стабилизировать» валюту. Со стороны банков это было не только весьма лицемерно, но и весьма выгодно.

Годовой доход нью-йоркских и лондонских банков в их бизнесе с оттоком латиноамериканского капитала хранился в строжайшем секрете, но надежные источники называли среднюю цифру 70 %. Как сказал один из частных банкиров: «Некоторые банки пошли бы на убийство, для того чтобы заполучить часть этого бизнеса». Это было еще мягко сказано. В 1983 году лондонская «Файненшл Таймс» писала, что Бразилия стала, без всякого сомнения, наиболее прибыльной частью банковского бизнеса «Ситикорп» во всем мире.

Пожалуй, еще хуже в результате англо-американской долговой стратегии жила Африка. С колониальных времен XIX века, когда Британия и Франция вместе с Португалией доминировали на континенте, Африка, за исключением разве что Южной Африки, рассматривалась в основном как примитивный и неразвитый источник дешевого сырья. Волна движений за независимость во время «деколонизации» 1960-х и 1970-х не принесла существенных улучшений в экономических перспективах черной Африки.

Но нефтяные потрясения и последующий шок 20 %-х ставок, а также падение мирового индустриального роста в 1980-е годы стали буквально смертельным ударом почти для всего континента. Вплоть до 1980-х черная Африка на 90 % зависела от экспорта сырья, необходимого для финансирования программ развития. С начала 1980-х долларовая цена на сырье, начиная от хлопка и кофе до меди, железной руды и сахара, начала непрерывно падать. К 1987 году цены на сырье упали до самого низкого уровня со Второй мировой войны — до уровня цен 1932 года, года глубокой экономической депрессии.[92]

Если бы цены на экспортируемое сырье стабильно держались хотя бы на уровне цен 1980 года, то черная Африка заработала бы дополнительные 150 млрд. долларов за 1980-е годы. В 1982 году в самом начале «долгового кризиса» африканские страны были должны банкам-кредиторам в США, Европе и Японии приблизительно 73 млрд. долларов. К концу десятилетия эта сумма после реструктуризации графика возврата долгов и различных вмешательств МВФ в экономики стран возросла до 160 млрд. долларов. Короче говоря, это была сумма, которую эти страны могли бы заработать только при стабильных ценах на экспортное сырье.

Начинает казаться, что реальная ситуация с этими долгами определялась совсем другими процессами, нежели тем, о чем рядовой гражданин в Западной Европе или в США ежедневно читал в газетах. В 1980-х годах влиятельные транснациональные корпорации в Британии и США вслед за банками открывали потогонные предприятия, использующие детский труд, например, на границе Мексики с Соединенными Штатами. На эти «макиладорес», сборные цеха для рабочих без квалификации, нанимали отчаявшихся мексиканских подростков 14–15 лет при зарплате 50 центов в час, и производили товары для «Дженерал Моторс», «Форд Мотор Компани» или различных электрических компаний США. Это допускалось мексиканским правительством, поскольку подростки «зарабатывали» доллары, необходимые для обслуживания долга.

⇐ Предыдущая 23 24 25 26 272829 30 31 32 Следующая ⇒