А. Шопенгауэр. Смерть и её отношение к неразрушимости нашего существа

⇐ ПредыдущаяСтр 26 из 48Следующая ⇒

«Животное проводит свою жизнь, не зная собственно смерти; оттого животный индивидуум непосредственно пользуется всей нетленностью своей породы: он сознает себя только бесконечным. У человека, вместе с разумом, неизбежно возникла и ужасающая уверенность в смерти. Но как вообще в природе всякому злу сопутствует средство к его исцелению или по крайней мере некоторое возмещение, так и та самая рефлексия, которая повлекла за собою сознание смерти, помогает нам создавать себе такие метафизические воззрения, которые утешают нас и которые не нужны и недоступны животному. Подобное утешение составляет главную цель всех религий и философских систем, и они прежде всего представляют собою извлеченное из собственных недр мыслящего разума противоядие против нашего сознания о неизбежности смерти» (в книге: А. Шопенгауэр. Избранные произведения, с. 90).

«… страх смерти не зависит ни от какого знания: ведь животное испытывает этот страх, хотя оно и не знает о смерти. Всё, что рождается, уже приносит его с собою на землю. Но страх смерти … не что иное, как оборотная сторона воли к жизни, которую представляем все мы. Оттого всякому животному одинаково прирожденна как забота о самосохранении, так и страх гибели; именно последний, а не простое стремление избежать страданий, оказывается в той боязливой осмотрительности, с какою животное старается оградить себя, а ещё более своё потомство, — от всякого, кто только может быть ему опасен. … Таков же точно по своей природе и человек. Величайшее из зол, худшее из всего, что только может грозить ему, это — смерть; величайший страх — это страх смерти. Ничто столь неодолимо не побуждает нас к живейшему участию, как если другой подвергается смертельной опасности; нет ничего ужаснее, чем смертная казнь. Раскрывающаяся во всём этом безграничная привязанность к жизни ни в каком случае не могла возникнуть из познания и размышлений: напротив, для последних она скорее представляется нелепой, потому что с объективной ценностью жизни дело обстоит весьма скверно и во всяком случае остается под большим сомнением, следует ли жизнь предпочитать небытию; можно сказать даже так, что если бы предоставить свободу слова опыту и рассуждению, то небытие, наверное, взяло бы верх. Постучитесь в гробы и спросите у мертвецов, не хотят ли они воскреснуть, — и они отрицательно покачают головами. … Таким образом, могучая привязанность к жизни, о которой мы говорили, неразумна и слепа; она объясняется только тем, что всё наше внутреннее существо уже само по себе есть воля к жизни и жизнь поэтому должна казаться нам высшим благом, как она ни горестна, кратковременна и ненадежна; объясняется эта привязанность ещё и тем, что эта воля, сама по себе и в своём изначальном виде, бессознательна и слепа. Что же касается познания, то оно не только не служит источником этой привязанности к жизни, но даже, наоборот, раскрывает перед нами ничтожество последней и этим побеждает страх смерти» (там же, с.92-93).

К. Ясперс. Философская вера

«Из всего живого только человек знает о своей конечности. В качестве незавершимости его конечность становится для него большим, чем то, что открывается в простом познании конечного. В человеке заключена потерянность, из которой для него вырастает задача и возможность. Он обнаруживает, что находится в отчаянном положении, но так, что этим ему предъявляется настойчивое требование возвыситься посредством свободы. Этим объясняется, что описания человека отличаются поразительной противоречивостью, что в нем видят то самое ничтожное, то самое великое существ» (в книге: Смысл и назначение истории, с. 452).

М. Хайдеггер. Основные понятия метафизики

«Конечность — не свойство, просто приданное нам, но фундаментальный способ нашего бытия. Если мы хотим стать тем, что мы есть, мы не можем отбросить эту конечность или обмануть себя на её счёт, но должны её сохранить. Её соблюдение — сокровеннейший процесс нашего конечного бытия, т.е. нашей сокровеннейшей обращенности к концу. Конечность существует только в истинной обращенности к концу. А в этой последней совершается в конечном итоге уединение человека до его неповторимого присутствия. Смысл уединения не в том, что человек упорствует в своем тщедушном и маленьком Я, раздувающемся в замахе на ту или иную мнимость, которую считает миром. Такое уединение есть, наоборот, то одиночество, в котором каждый человек только и достигает близости к существу всех вещей, к миру» (с. 331).

М. Хайдеггер. Бытие и время

«…Никто не может снять с другого его умирание. Кто-то наверное способен «пойти за другого на смерть». Но это всегда значит: пожертвовать собой за другого «в определенном деле». А такое умирание за … не может подразумевать, что с другого тем самым хотя бы в малейшей мере снята его смерть. Смерть, насколько она «есть», по существу всегда моя» (с. 240).

«Публичность обыденного общения «знает» смерть как постоянно случающееся происшествие, «смертный случай». Тот или этот ближний или дальний «умирает». Незнакомые «умирают» ежедневно и ежечасно. «Смерть» встречает как знакомое внутримирно случающееся событие. Как такое она остается в характерной для повседневного встречного незаметности. Люди заручились для этого события уже и толкованием. Проговариваемая или чаще затаенная «беглая» речь об этом скажет: в конце концов человек смертен, но сам ты пока еще не задет» (с. 252-253).

Книгин А.Н. Философские проблемы сознания. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1999. С. 105-107.

Евгений Николаевич Трубецкой (1863 — 1920) — рус. религ. философ, правовед и обществ. деятель; князь. Последователь и друг Вл. Соловьёва, брат С.Н. Трубецкого. Окончил Московский ун-т (1885). В 1897 получил степень доктора философии. Преподавал в ряде университетов, профессор Московского ун-та (с 1906). Инициатор и участник книгоиздательства «Путь» (1910 — 1917). В годы Гражданской войны в рядах так называемой Добровольческой армии боролся против Советской власти.

В главных филос. соч. «Миросозерцание В.С. Соловьева» (т. 1—2, 1913), «Метафизические предположения познания» (1917) и «Смысл жизни» (1918) Т. осуществляет критическое переосмысление философии Соловьева, стремясь согласовать её с ортодоксальной христианской доктриной и устраняя из его учения о «положительном всеединстве» элементы пантеизма, эволюционизма, теократической социальной утопии. Абсолютное всеединство истолковывается Т. через понятие абсолютного сознания: абсолют, не будучи сущностью всего в мире (каковым он был, по Т., у Соловьева), объемлет мир как всеведение, охватывающее действительное и возможное, правду и заблуждения. Божественная «премудрость», София, у Т. нетождественна этому всеединому знанию, она — идеальный замысел о мире, возможность, которую человек волен принять или отвергнуть. Развивая онтологический подход к проблемам познания, попытался осуществить критический пересмотр гносеологии кантианства; полемизировал с «мистическим алогизмом» П.Ф. Флоренского, С.Н. Булгакова, В.Ф. Эрна.

Осн. произв.: «Религиозно-общественный идеал западного христианства в 5 в.», ч. I. М., 1892; «Религиозно-общественный идеал западного христианства в 11 в.», т. 1-2, 1897; «Философия Ницше», 1904; «Социальная утопия Платона», 1908; «Миросозерцание В.С. Соловьева», т. 1-2, 1913; «Умозрение в красках», 1916; «Метафизические предположения познания», 1917; «Смысл жизни», 1918.

Е.Н. Трубецкой. Смысл жизни

⇐ Предыдущая 21 22 23 24 252627 28 29 30 Следующая ⇒