Типы компьютеризации психологических исследований мышления

⇐ ПредыдущаяСтр 20 из 31Следующая ⇒

При анализе структуры интеллектуальной деятельности испытуемых, не являющихся профессионалами в области вычислительной техники, реализовывался первоначально всего один тип компьютеризации психологического эксперимента, сочетающий бихевиоральный подход (детализация факторов в стимульно–реактивных параметрах оценки ситуаций) и «когнитивный», означающий здесь не столько использование знаний когнитивной психологии по организации восприятия, внимания и памяти, сколько ориентировку исследователя на когнитивную метафору и сочетание соответственно двух систем переработки информации (человеком и компьютером). Именно изучение интеллектуальной деятельности человека в условиях компьютеризации как в зарубежных, так и в отечественных исследованиях, ориентированных на процессуальный анализ стратегий мышления, изменило представление о типах исследовательских задач, которые может решать психолог при компьютеризации процедуры исследования.

Современные исследования, включающие компьютеризацию психологических экспериментов в области решения проблем (problem–solving) и принятия решений (decision–making), строятся на разных принципах. Представляется необходимым различить следующие направления этих работ.

♦ Во–первых, это улучшение форм контроля на том же материале, что и обычные «малые творческие задачи». Так, для традиционной – в рамках когнитивной психологии – задачи о Геракле, который должен перевезти на другой берег реки трех миссионеров и трех каннибалов (причем без потерь для обеих сторон), были разработаны разные программы, включающие в сценарий диалога осуществление испытуемым пути решения как последовательности действий Геракла [Корнилова, 1990]. Предварительный же блок экспресс–диагностики позволял проводить квазиэкспериментальное сравнение на основе разбиения групп испытуемых при учете компонентов уровня притязаний, познавательной мотивации и других переменных, по отношению к которым могут быть сформулированы гипотезы об их связи с показателями решения (число попыток, число ошибок, время решения).

♦ Во–вторых, это было использование игр с компьютером в исследовательских целях (регуляции интеллектуальных стратегий), диагностических, моделирующих оказание разных видов помощи в решении задач. Традиционные коммерческие игры страдают таким недостатком, как трудность операционализации интересующих исследователя переменных, т.е. необходимостью «влезать» в компьютерные программы, приспосабливая их к целям психолога. Кроме того, в них научение сенсомоторике часто превалирует над интеллектуальной регуляцией принятия решений в диалоге. Поэтому не случайно, что для психологического эксперимента стали использоваться не обычные коммерческие игры, а модельные ситуации, где сочетались актуализация у испытуемого игровой и познавательной мотивации, а также возможность управления диалогом и решение психодиагностических задач по ходу организации самим испытуемым своих игровых стратегий.

♦ В–третьих, это использование собственно моделирующего подхода, реализацию которого в исследованиях представителя немецкой когнитивной психологии Д. Дернера мы здесь рассмотрим.

♦ В–четвертых, это продолжение линии комплексной регистрации множества показателей деятельности испытуемого, но уже в ходе решения им интеллектуальных задач.

♦ В–пятых, это те формы компьютеризованного эксперимента, которые позволили конкретизировать предложенную О. К. Тихомировым систему гипотез о возможности перестройки саморегуляции мыслительной деятельности, или преобразования мышления человека на основе использования им информационных технологий.

Моделирующий подход в работе Д. Дернера. Уже в рамках самой когнитивной психологии по мере расширения возможностей компьютеров стал ощущаться такой недостаток компьютеризованных процедур, как жесткость прежних схем управления диалогом. И определенный выход был найден. Он означал, в частности, развитие моделирующего подхода, при котором компьютерная программа стала выступать в качестве поставщика «знаний» испытуемому о множестве параметров, фиксирующих наступающие – вследствие его решений – изменения проблемной ситуации. Причем в качестве экспериментального материала выступили уже не те задачи, где последовательность шагов должна была привести испытуемого к правильному решению (как в задаче о Геракле). Для «моделирующего» эксперимента были выбраны так называемые «комплексные проблемы», или «динамические», в которых нет единственно верного решения.

Дернеровские проблемные ситуации построены так, что они включают множество переменных, и изменение испытуемым одного из параметров означает «сетевые» эффекты изменения других. В диалоге с компьютером испытуемый может прослеживать закономерности ближних и дальних по времени изменений ситуации в результате своих действий. Эти проблемы являются «неопределенными» и с точки зрения отсутствия единственного объективно верного решения. Они ближе по своей структуре к реальным задачам, требующим от интеллектуальной деятельности человека всей совокупности разноуровневых усилий по преодолению неопределенности факторов ее саморегуляции и заданных условий осуществления.

Приведем два примера подобных проблемных ситуаций.

♦ Первый пример – созданная автором (Д. Д.) модель множества реальных условий принятия многоэтапных решений.

Например, испытуемый должен отвечать за направленную финансовую помощь международной организации в одной из африканских стран. Проблемы этой страны: население, ведущее в основном кочевой образ жизни, зависит от источников воды. Неоправданная распашка земель может увести оставшуюся кое–где воду. Скот гибнет не только от недостатка воды, но и от такой напасти, как муха цеце. Отсутствие системы здравоохранения усугубляет ситуацию и т.д. Испытуемый решает вопрос о возможности вмешательства с помощью изменения более чем трех десятков параметров: он может направить деньги на покупку новых видов скота, на создание системы здравоохранения или сделать что–то еще и познакомиться с результатами своей «помощи» в будущем.

♦ Второй пример – из реальной трагедии.

Задача называется «Чернобыль», и в ней моделируется та ситуация, когда последовательность ошибок в принятии решения влечет за собой объективируемые изменения заданной ситуации. К сожалению, не известны подобного уровня работы по психологическому анализу видов и роли интеллектуальных ошибок, эксплицированных по материалам печати, на русском языке. На этом и другом материале показано, как связаны особенности сбора информации с формулированием целей решения, а моделирование существенных связей в рассматриваемой задаче – с реализацией планов позитивного разрешения ситуаций неопределенности.

Использование программных оболочек, реализующих вычисления «исходов» решений в зависимости от задаваемых субъектом мышления значений параметров, – такое же существенное отличие моделирующего подхода, как и «модельность» материала задачи. Такие сложные программы включают «пространство решений» в возможности обзора испытуемым их дальних последствий, причем без четкого критерия правильности или неправильности конечного результата. Компьютер здесь оказывается помощником в том смысле, что позволяет выходить за пределы ограничений собственной памяти субъекта с учетом тех закономерностей, которые самим человеком могут быть не отрефлексированы.

В таком моделирующем эксперименте акцент в определении аналогов независимых переменных переключается с формы диалога на анализ показателей активности испытуемых, действующих в одних и тех же условиях, но попадающих в разные группы в зависимости от реализованных стратегий и сформированных ими самими различиях в условиях принятия конечного решения. Таким образом, исследование становится пассивно–наблюдающим в том смысле, что отсутствуют внешние управляемые воздействия на изучаемый процесс. Однако на основе использования компьютера испытуемый получает обратную связь о закономерностях в конечных исходах своих промежуточных решений. Тем самым сочетаются принципы адаптивности, психодиагностики и возможности верификации гипотез о регуляции процессов мышления.

Результаты множества индивидуальных опытов (в частности, в книге [Дернер, 1997] автором обсуждаются результаты анализа 1034 протоколов) позволяют, например, разделить в графиках представления показателей решения самих испытуемых на две группы – «хороших» и «плохих». Чем же они отличаются? У «плохих» основные усилия направлены на задавание вопросов, а у «хороших» – на организацию попыток по формированию альтернатив и обоснование критериев выборов ответов. Этот факт установлен на основе сравнения фиксируемых протоколов «рассуждений вслух» и анализа протоколов взаимодействия с компьютером (со сложными сценариями развития событий в результате многоэтапных решений человека). Это заставляет задуматься о правомерности традиции диагностики познавательной активности по количеству задаваемых испытуемыми вопросов. Так, может быть, разница заключается в процессах гипотезостроения? Нет, значимых различий между названными двумя группами по числу разного рода выдвинутых гипотез автор не обнаруживает.

Однако обнаруживаются существенно разные связи между задаванием вопросов и характером включения ответов в регуляцию поиска решения. «Плохие» испытуемые задают констатирующие вопросы, а «хорошие» – такие, ответы на которые служат цели проверки направленности отдельных попыток и регуляции стратегий. Там, где «плохой» испытуемый вопрошает об имеющихся условиях и характеристиках возможных целей, «хороший» организует планы действий и проверяет предположения о возможных преобразованиях ситуации своими действиями. Большая выраженность «возможного в мышлении» – не обсуждавшаяся пока на уровне эмпирических разработок черта «нового мышления», требуемого от человека при решении комплексных проблем.

Проблема преобразования внутренних структур и регуляции принятия интеллектуальных решений в диалоге

«Принятие интеллектуальных решений» в диалоге с компьютером применительно к психологическим исследованиям и прикладным, рассматривающим эргономические аспекты использования программного обеспечения, затрагивается в следующих контекстах. Во–первых, в качестве термина, охватывающего разные виды мыслительной деятельности, где для решения задачи необходим выбор из альтернатив, предполагающий не «автоматическое» следование заданным критериям, а их самостоятельное образование или экспликацию субъектом решения. Причем в регуляцию таких решений могут входить не только познавательные усилия, но и другие виды и уровни психологического опосредствования принятия решения: динамика личностных ценностей, мотивов и смыслов. Во–вторых, в качестве «маркера» такого свойства диалоговых систем, как зависимость целевой направленности выполняемых последовательностей директив от стратегии пользователей (или управляющих действий человека).

Как следует из изложенных выше исследований, вопросы о том, «кто» и «кем» управляет в диалоге, – это скорее вопросы об определении типа компьютеризации эксперимента. Но для психологического анализа важным является также вопрос об уровне регуляции или о типе мыслительной деятельности при принятии решений в диалоге. Ниже нами будут приведены два примера исследований, где продемонстрированы эффекты преобразующей роли использования компьютера, идентифицированные по изменению субъектом уровня ориентиров для принятия решений и мотивационного влияния компьютеризации ситуации.

Пример исследования опосредствованных форм мышления в диалоге. В нашей работе, посвященной анализу мыслительных стратегий испытуемого в ситуации лабораторных экспериментов на игровом материале, принятие решения выступало конечным этапом экспериментальной процедуры [Корнилова, Тихомиров, 1990]. Форма включения компьютера в его подготовку менялась в разных сериях, но по инструкции в любой из них испытуемый мог давать ответ и без обращения к процедуре получения данных о возможных преобразованиях заданной ситуации от компьютера. В качестве аналога независимой переменной в нем выступила вариация типа диалога и соответственно типа получаемых данных, отличающихся в разных сериях в плане возможности перспективного анализа задачи и вычленяемых ориентиров для оценки «лучшего хода» в позиции игры «калах». В качестве зависимых переменных сравнивались как количественные параметры решений, так и качественные особенности стратегий человека, реконструируемых на основе использования протоколов «рассуждений вслух». Сопоставление этих показателей с характеристиками диалога (в развертке его внешней структуры: вид запроса – получение ответа) показало следующее.

Компьютерные данные могли сополагаться субъектом с самостоятельно найденными альтернативами как два разных (и довольно чуждых друг другу по типу анализа задачи) плана решений. И принятие решений подразумевало в этих случаях выбор, какому из двух планов отдать предпочтение. Любопытно, что в используемых игровых задачах большинство испытуемых отдали предпочтение своим, т.е. самостоятельно обоснованным на уровне комбинационной игры, а не машинным альтернативам.

Совсем иная ситуация решения возникала в тех сериях, где испытуемый имел возможность видоизменять собственные ориентиры на основе запрашиваемых в диалоге сведений о перспективах возможных изменений игровой ситуации. Тогда уровень его альтернатив включал «подтягивание» первоначальных средств визуально–вербального анализа ситуации задачи к таким новым единицам анализа, за которыми стоит раскрытие принципов построения компьютерных ориентиров (как перспективно–обобщающих характеристик ситуации при заданной глубине ее развертки). Такое преобразование самой мыслительной деятельности было названо опосредствованностью интеллектуальных решений, и оно не наступало автоматически вследствие компьютеризации процедуры решения. Ему предшествовало изменение внутренней структуры диалога – как структурирование самим испытуемым соотнесения непосредственно обнаруживаемых и получаемых с помощью компьютера сведений. Человек должен был самостоятельно развернуть поисковую активность по сопоставлению прежних и образованию новых единиц обследования игровой ситуации.

Не всем это удавалось. Ряд испытуемых не перешли к «опосредствованному» мышлению, принимая решения по «табличной» стратегии выбора альтернатив, т.е. не раскрыв для себя новых средств анализа ситуации, хотя формально и решили задачу, назвав какой–то ход в качестве лучшего решения.

Даже если не обсуждать обнаруженные тонкости регуляции разных типов интеллектуальных стратегий в использованных ситуациях принятия решения – в безмашинном варианте и при разных типах диалога с компьютером, то все же нельзя не сделать следующего вывода. Переменная «решение в условиях диалога с компьютером» и «безмашинное решение» сама по себе не определяет изменений структур мышления человека. Более важной оказывается другой экспериментальный фактор: тип данных, предоставленных испытуемому в диалоге, причем в совокупном анализе с активностью самого субъекта мышления в построении нового уровня ориентиров решений.

Любая новая форма диалога, предоставляющая испытуемым–пользователям возможность изменять свои представления о структуре задачи и характере альтернатив, учитываемых ими при принятии решений, становится системой поддержки принятия решений только при определенных условиях и отнюдь не для каждого потенциального пользователя. Критерий преобразования внутренней структуры интеллектуальных решений является не менее важным психологическим показателем реализации функции «поддержки» решений, чем изменение сценария или внешних средств в диалоге.

Надо отметить также, что проблематика переструктурирования самой мыслительной деятельности при принятии человеком интеллектуальных решений в диалоге (или при разном типе компьютерных данных) плохо ассимилирована прикладными работами, поскольку требует психологических реконструкций тех внутренних планов действий человека, которые не только могут быть неоднозначно интерпретированы по реализованной структуре действий в диалоге, но и заведомо не сливаются с внешними структурами «взаимодействий». Кроме того, психологические реконструкции вне заданных когнитивной психологией рамок интерпретаций часто не вмещаются в позитивистские схемы анализа результатов, поскольку требуют включения в объяснение наблюдаемых феноменов таких психологических понятий и представлений, которые являются сугубо гипотетическими. Здесь имеется в виду то понимание термина «гипотетический конструкт», которое было введено X. Хекхаузеном [1986], но и ранее присутствовало в отечественных экспериментальных работах в качестве обоснований предполагаемых базисных процессов, апелляция к которым позволяет реконструировать психологическое объяснение. Достаточно вспомнить исследования соотношения научных и житейских понятий в культурно–исторической школе Л.С. Выготского или исследование развития памяти на основе методики «двойной стимуляции» А. Н. Леонтьевым.

Исследование структурирующей функции мотива в компьтеризованной процедуре методики «Уровень притязаний». Наряду с экспериментами, направленными на изучение операционально–технических компонентов деятельности в условиях ее компьютеризации, проведены исследования влияний использования компьютеров на мотивационную сферу субъекта мышления.

Так, в работе О. Арестовой варьирование условий диалога обеспечивало изменение содержания актуализируемой мотивации [Арестова, Бабанин и др., 1995]. Одной из основных исследовательских задач ее диссертационной работы являлось изучение специфических форм проявления структурирующей функции мотива в мыслительной деятельности испытуемого, участвующего в компьютеризованном психологическом эксперименте. Сравнивались ситуации решения задач, предполагавшие развитие процессов целеобразования, в двух условиях: компьютеризованном и обычном (безмашинном) вариантах. Использовался методический прием выбора испытуемым задач разной сложности, известный в психологии как методика «Уровень притязаний».

Самостоятельной задачей стала разработка компьютеризованной процедуры реализации этой методики. В диалоге обеспечивались и предъявление задач, и оценка результативности их решения, и изменение сложности предъявляемых «стимулов». Укажем также, что экспериментальная ситуация применения компьютера имела здесь дополнительные функции «маскировки» некоторых аспектов регуляции процедурной части методики: подбор задач (по запрошенному испытуемым номеру), механизм оценивания решения (и тем самым коррекция сообщения об успешности или не успешности решения). Компьютерная форма исполнения испытуемым решения позволяла здесь также обеспечивать оперативность обратной связи. Круг оцениваемых параметров решения (всего таких параметров было 20) превосходил тот объем признаков, которые могли бы быть использованы экспериментатором при оценке качества предложенного испытуемым решения. В диалоге задавались также две стратегии оценивания: «поддержка успеха» и «усугубление неуспеха», когда специально сглаживалось или акцентировалось неприятное впечатление от неудачного решения. По отношению к этому второму введенному в схему исследования фактору было показано, что он в меньшей степени влиял на особенности мыслительной деятельности. Увеличение эмоциональной насыщенности диалога с компьютером не способствовало актуализации собственно познавательной мотивации, поскольку было адресовано в первую очередь к личностной сфере (на уровне самооценок).

Основной же экспериментальный фактор (компьютеризованная и обычная ситуации уровня притязаний) вызвал такие изменения в оцениваемых параметрах целеполагания, которые позволили автору установить изменение актуализируемой в ходе выбора и решения задач мотивации и рассматривать изменения целеполагания как результат воздействия компьютеризованной формы проведения опытов. Одним из последствий компьютеризации эксперимента выступило снижение субъективной ответственности испытуемых за собственные действия вследствие отсутствия непосредственного внешнего контроля, его опосредствованности и отсроченности во времени.

⇐ Предыдущая 15 16 17 18 192021 22 23 24 Следующая ⇒