Глава V. Обряды семейного цикла

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 12Следующая ⇒

Семья рождается, растет и умирает. Иногда преждевременно распадается, а, как правило, оставляет после себя плодовитое потомство – множество семей. Движение семейного сообщества и его последовательные трансформации принято называть семейным циклом. В составе семейного цикла выделяют похоронный, свадебный и родильный циклы. Только бракоразводный процесс не санкционирован традицией и потому не получил должного обрядового оформления. Это задача для юристов будущего.

Обряды перехода

Ты не пей забытной воды!

(Череповецкая поговорка)

Семейный цикл и его отдельные подциклы совершаются в определенной последовательности, т. е. порядке. Обрядовые комплексы регламентируют смену порядков в семейной жизни. Структурным инвариантом этих комплексов являются обряды перехода.

Семиотика ритуала. Ритуал – это комплекс обрядов, обеспечивающих возрождение космоса, переход от хаоса к порядку. Смена порядка осуществляется при перемене времен года, при последовательных переходах от одного возраста к другому и при перемещениях в социальном пространстве. Ритуалы перехода подразделяются на три обрядовых комплекса: ритуал отделения (rites of separation), ритуал перемещения (transiton rites), ритуал воссоединения (rites of incorporation).

Семейные обряды объединены вокруг рождения, брака, смерти и включают родильную, свадебную и похоронную обрядность. Смысл обрядов выявляется: 1) сопоставлением аналогичных обрядов у разных народов мира (то, что неясно в культуре одних народов, так как часто присутствует отрывочно и фрагментарно, проясняется на лучше сохранившемся материале других народов); 2) интеграцией частных обрядов в обрядовый комплекс по конечной цели, во имя которой они совершались (например, с целью обезопасить новорожденного или невесту); 3) сравнением одного и того же обряда, производимого при рождении, во время свадьбы и при похоронах (например, обычай переноса через порог).

Семейные обрядовые комплексы формируются не одновременно. Раньше всего обрядовое оформление получает событие смерти – событие подлинного рождения личности. Свадебный обряд вырос из института женской инициации. Из кувады – акта присвоения новорожденного отцом – возникает родильная обрядность. Единой основой семейного обрядового цикла является универсальное представление “через смерть – к новому рождению”. По мере отделения и оформления отдельных обрядовых комплексов их содержание переосмысляется, обряды начинают бытовать изолированно и понимаются произвольно.

Кругооборот жизненных форм. В общемировых представлениях о кругообороте жизненных форм, о бесконечности перевоплощений, о дальней дороге в “новый мир” прослеживается мысль о возрождении человека в разных жизненных формах. Когда к покойному обращались с вопросом “Что отколе тебя ждать-глядеть? ”, стремились представить себе, в каком новом образе он явится вновь: “На конях-то ли выедешь, На травах-то ли вырастешь, На цветках-то ль выцветешь, С рек-то ли да быстрых, С озер-то ли широких”.

Сохраняется верование, что мертвый продолжает жить в могиле. В своей новой жизни в царстве мертвых у покойника должно быть все необходимое. На “житье вековечное” покойного собирают, снаряжают по всем правилам – дают ему еду, домашнюю утварь, в степных районах – коня и пр. Перед уходом похоронной процессии с кладбища под гроб кладут дары. Чаще всего они состояли из еды, трубки умершего и табака. У северных народов при захоронении детей им кладут одежду на вырост. В захоронении одного полуторагодовалого мальчика были положены кроме кастрюльки с манной кашей, соски и прочих детских предметов, зимняя обувь большого размера, большой свитер, папиросы, спички и мелкокалиберная винтовка с автоматической перезарядкой.

Смерть, по древним представлениям, – это всегда метаморфоза. После смерти начиналась “новая жизнь” в “новом мире”. Умерший мог вернуться на землю вновь в любом облике, в том числе и в лице своего потомка. Любой младенец это есть возвращенный на землю покойник. Прошлое возобновлялось, персонифицируясь в человеке, который повторял характер и поступки предка. Поэтому могилы и курганы предков располагались бок о бок с усадьбами живых: то были даже не два разных мира, а единый мир.

Предки и потомки составляли единую сакральную общину. Покойный, покинув этот мир, находит своих ранее умерших сородичей и начинает жить вместе с ними. Двойники занимаются тем же, чем живые люди, — охотятся, рыбачат, ездят на оленях. Поскольку в представлениях примитивных народов загробный мир подобен земному, то и там возможно умирание с последующим возрождением на земле. По одним сведениям, в загробном мире уже не умирают, по другим – умирают и возрождаются на земле, причем хороший человек становится на земле человеком, а плохой – собакой.

Обмен между мирами происходит постоянно. Герой находит себе невесту в “тридесятом” царстве, сын ищет на том свете мать: “Опущусь я в яму подземельную и узнаю, там ли наша матушка”. По хантыйскому мифу, смерть в верхнем мире означает рождение в нашем, а смерть в нашем – рождение в нижнем; то, что здесь мертвое, – там живое, что здесь поврежденное – там невредимое, когда здесь солнце – там луна. Отсюда обычай запахивать одежду на покойном на правую сторону (для распашной одежды кетов характерен запах полы на левую сторону), разбивать посуду, ломать лук, нарты и другие предметы, оставляемые у могилы. В загробном мире все это должно принять свою правильную форму и состояние.

Человек мог возродиться вновь в облике животного, человека, растения, камня. Превращение в камень считалось тяжелейшим наказанием, так как душа оставалась там навсегда. Правда, в фольклоре смерть могла быть преодоленной с помощью волшебного средства или “живой” воды, как, например, в сказке “Федор Водович и Иван Водович”: “Обратился оттуль Иван Водович назад, немного отошел, лежит сер-горюч-камень на дороге. Поколотил этот камень Иван Водович. “Это лежит винно мой братец, Федор Водович””. Вороненок приносит “живую” воду, и герой воскресает.

Живая и мертвая вода разграничивает мир живых и мир мертвых, опосредуя взаимопереходы между ними. Очистительная, оживляющая и оплодотворяющая функция воды широко представлена в обрядах. Вода смывает прошлое, дает забвение, излечивает от тоски и горя, от испуга и болезни, дает красоту и здоровье. В Славонии до восхода солнца девушки шли умываться к источнику или колодцу, чтобы лицо было красивым и чистым. Первого мая росой обрызгивали животных, девушки старались в этот день на рассвете умыться майской росой, чтобы быть здоровыми и красивыми. Обливание молодоженов и выбор невест у воды относится к той же группе обычаев, что и “валяние в росе”. В Западной Болгарии при этом обнажали нижнюю часть тела: чаще всего это делали бесплодные женщины. Веру в живительную, очистительную силу воды христианство заменило верой в святость воды, в которую опустили крест. Целебная сила приписывалась пасхальной воде и воде, освященной на Троицу.

Слеза (шире – вода) способна оказать оживляющее действие на умершего человека (“живительные слезы”). Если в сказках, причитаниях, песнях слезы благотворны, пробуждают, оживляют умершего, то в народных поверьях слезы мешают мертвому, тревожат и понапрасну беспокоят его. Мертвых не следует оплакивать; слезы родных не дают им покоя в могиле, они тревожат их призывами к земной жизни, призывами, которым покойник не может ответить: слезы родных жгут его. Плачущие должны остерегаться, чтобы на тело покойника не падали слезы, потому что каждая слеза усиливает тяжесть могильной насыпи, а покойнику, как известно, все желают, чтобы «земля была пухом».

Эквивалентом слез в их оживляющей функции служит бессмертная, “живая” вода. “Живая” вода, “живая-молодая” вода, вода “живая и мертвая”, “слабая и сильная” воды находятся в нижнем мире, в царстве смерти, там, где нет старения и умирания. Загробный мир лежит по ту сторону смерти, где никогда не прекращается изобилие. Потусторонний мир – источник целительной и плодоносящей силы, именно туда отправляется герой волшебной сказки, чтобы получить власть над жизнью и смертью, над болезнью, над исцелением.

Сказочного героя, находящегося в состоянии сна (условной смерти), сначала как бы окончательно убивают с помощью мертвой воды, по-видимому, заменяющей собой погребальный обряд, и только потом оживляют. “Ворон брызнул мертвой водою — тело срослось, съединилося; сокол брызнул живой водою — Иван-царевич вздрогнул, встал и говорит: “Ах, как я долго спал! ””. “Живая” и “мертвая” воды сдваиваются потому, что нельзя оживить не умершего до конца, так как только по окончательной смерти герой принимает нормальный облик и может возродиться. Смерть героя — это необходимая дань проникновению в царство мертвых. Нельзя получить “живую” воду, не испытав действия “мертвой”. Более того, он должен обязательно забыть о том, что был мертв, о том, что видел в царстве мертвых.

Забыть-река. Есть такая река – выпьешь глоток воды и забудешь все, что было. Забыть-река – славянская река Забвения – отталкивает все живое, принимая только смерть, только то, что погребено и забыто.

Изменение статуса человека в семейной обрядности символизируется переходом через воду или гибели в ней. Река – последнее и решающее препятствие на пути сказочных героев, возвращающихся из царства мертвых в царство живых, именно она окончательно останавливала бегущих. Река (огненная) – это магическая граница, разделяющая жизнь и смерть.

Граница (место перехода) – рубеж, разделяющий “свой” и “чужой” мир. Границей могут быть межа, тын или забор, ворота, порог, окно, река. “Своим” миром могут быть семья, дом, двор, община и ее угодья. Граница – место священное и преисполненное опасности из-за присутствия нечистой и неведомой силы.

Граница бывает замкнутой и незамкнутой. Замкнутая граница присуща освященным местам – пространству внутри церковной ограды, кладбищу, куда не допускается нечистое (например, самоубийцы, которых хоронят вне кладбища или на его границе, во рву). Невидимая и непроходимая для нечистой силы граница создается очерчиванием себя кругом с крестным знамением и молитвой (с матерной бранью, со словами “чур, меня”).

Граница была как местом совершения обряда, так и местом, куда уносились опасные предметы, в основном связанные с погребением и смертью. Поскольку жизнь и смерть находятся по разные стороны водного пространства, то отсюда и особые ритуалы перехода: лужичане, возвращающиеся с погребения, выбирают путь через воду и зимою даже разрубают лед, чтобы река разделила их со смертью. Проточная вода очищает, освобождает от причастности к смерти живых, возвращающихся с похорон. Для удачной переправы покойного хоронят в ладье смерти, которую иногда сжигают.

Справляя свадьбы, кашубы останавливались на границе села и по дороге на венчание, и на обратном пути, при этом исполняли три танца – так закреплялся переход молодых в иное семейное положение. В свадебной поэзии сваты и жених появляются из-за моря. Если брак не желанен, то переправа через реку становится “утопанием”.

Но угроза броситься с горя в реку и утопить свое горе – риторика. Горе не тонет потому, что живо. Горе – дух смерти. Смерть смертна, но вечно жива.

Задания и упражнения:

1) Есть ли жизнь после смерти?

2) Каким образом люди сегодня заботятся о своем посмертном существовании.

3) Каким словом переводится на французский язык слово “водка”? Прокомментируйте объем семантического поля этого слова.

4) Как используются очистительные функции воды в современной семейной обрядности?

5) Прослушайте одну из песен группы “Калинов мост”. Что такое Калинов мост?

Рекомендуемая литература:

1. Акаба Л.Х. Исторические корни архаических ритуалов абхазов. Сухуми, 1984.

2. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб., 1993.

3. Велецкая Н.Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов. М., 1978.

4. Геннеп А. Обряды перехода: Систематическое изучение обрядов. М., 1999.

5. Еремина В.И. Ритуал и фольклор. Л., 1991.

6. Символика культов и ритуалов народов Зарубежной Азии. М., 1980.

7. Сумцов Н.Ф. Символика славянских обрядов. Избранные труды. М., 1996.

8. Тернер В. Символ и ритуал. М., 1983.

Обряды погребального цикла

Жизнь – сказка, смерть – развязка, гроб –

коляска, покойна, не тряска, садись да катись

(Русская пословица)

Мы сжились со смертью. Человек переживает свою смерть ежедневно, так как сон осмысляется как временная смерть. Во сне душа покидает тело, иногда так далеко, что с трудом находит обратную дорогу. Поэтому со спящим человеком (человеком без души) обращаются крайне бережно, иначе при внезапном пробуждении душа может не найти пути назад.

Путь-дорога. Смерть – это уход; убить – это отправить в дорогу. Поэтому покойного провожают в последний путь. Покойному предстоит длительный путь: “Что проводим-то, батюшко, Во дальну путь-дороженьку, Во дороженьку незнакомую, Во дороженьку небывалую, Во матушку да сыру землю, На тот тебе белый свет – На второе пришествьице, Ко своим-то тебя родителям”. Устойчивая формула обращения к умершему: “Ты куда собираешься? ”, “В какую путь-дорогу отправляешься? ”, — отражает древнейшее убеждение в том, что человек покидает “белый свет”, чтобы перейти в иной мир, где он будет продолжать жить.

Одна из функций погребального ритуала — способствовать переходу в “вечный мир”. Переход в “новый мир” сопровождается напутствиями умирающему, с ним присылают на тот свет поклоны. Послом на “тот свет” служило и убитое животное. Так, после медвежьего праздника ублаготворенная почестями душа убитого гиляками медведя передавала дары “хозяину гор”. Под античным влиянием к славянам в конце языческого периода перешел обычай класть в могилу деньги на дорогу в загробный мир.

В сказках девушка отправляется на поиски мужа (жениха) на “тот свет” (“за тридевять земель”, в “тридесятое царство”). Ей предстоит длительный путь, она попадает туда только тогда, когда истопчет три пары железных башмаков, изломает три чугунных посоха, изгложет три каменных просвиры. Эта деталь отражает некоторые черты древнего похоронного обряда. Предполагалось, что умерший странствует пешком в иной мир. Поэтому ему клали в могилу посох, на который он мог опираться, прочную обувь, которая с наступлением железного века становится железной, наконец, давали с собой хлеб. Каменный хлеб по аналогии с чугунным посохом и железной обувью есть субститут имевшего здесь когда-то место обычного хлеба.

Отведение смерти. Движущей силой погребального ритуала является страх перед мертвым. Многие погребальные обряды направлены на отведение смерти от живых. Покойнику закрывают глаза, чтобы “не высматривал” живых. В доме, где находится усопший, закрывают зеркала (окна в потусторонний мир). Усопшего выносят из дома вперед ногами, иногда даже не через дверь, а через окно, чтобы он не увидел дороги и не нашел дорогу домой. В храме гроб усопшего размещается головой к дверям, ногами к востоку. Считалось, что так усопший лучше услышит панихиду и не сможет увидеть дорогу на кладбище. С этой же целью перед возвращением с кладбища обязательно перепрягали лошадей. Категорически запрещалось приносить с кладбища какие-либо предметы или еду, поскольку покойный мог явиться за ними и нанести вред живым. Опасной для живых считалась одежда покойного, ее сжигали или отдавали, но никогда не оставляли дома. Нечистый дом (и даже поселение) или уничтожался или подвергался тщательному очищению с целью изгнания смерти и предотвращения возвращения души покойного домой.

Слезы живых приносят страдания умершим. Поэтому в определенные поминальные периоды нельзя оплакивать покойного, называть вслух его имя. Закон Соломона, например, запрещал “женщинам царапать себе лицо, бить себя в грудь, употреблять сочиненные причитания, провожать с воплями постороннего или покойника”. Петр I по случаю кончины царицы Марии Матвеевны, супруги царя Федора Алексеевича, в 1715 г. запретил при погребении выть, приговаривать и рваться над умершим.

Ритуальный смех при погребении противодействовал губительной смертоносной силе. По обычаям славян при покойнике полагается веселиться: играть на сопелках, трембитах и других инструментах, петь, рассказывать анекдоты, играть в карты и разыгрывать драматические действа. По древним представлениям, смерть, как и все живое, была смертна, а потому ее должно похоронить так же, как мертвого. Смерть хоронят, чтобы ее не было.

Обряд соумирания. Обрядовое соумирание жены с мужем понималось язычеством как вторичное вступление в брак через смерть. У древних славян вступление девушки в брак означало для нее и обязанность умереть вместе с мужем, даже в случае его ранней смерти. Когда умирал знатный мужчина, вдовый или не успевший жениться, с ним в могилу нередко шла девушка – посмертная жена. Девушки зачастую шла на смерть добровольно, вызывая зависть подруг и предвкушая будущее блаженство на седьмом небе со знатным супругом.

Со временем буквальное исполнение обряда было заменено имитативными формами соумирания. У южных славян, армян, осетин, если жена выражала желание следовать в могилу за покойником, она отрезала и клала в гроб свои волосы. У коми, когда умирал старик, то рядом с ним в гроб родственники клали длинную нитку в человеческий рост и при этом говорили: “Вот тебе подруженька, не дожидайся своей старухи”.

Первоначально реальное совместное умирание мужа и жены и означало их “вторичный” брак. Похороны начинают исполняться как свадьба. По обычаям многих народов покойника хоронили в венчальном платье: “в чем венчали – в том и хоронили”. Вдова в подвенечном платье сопровождала умершего до могилы, где исполняла “танец смерти”, или “танец невесты”.

Девушку, если она не была замужем, выдавали замуж после ее смерти. При погребении ее рассматривали как невесту и наряжали как под венец. Немцы Алтая девушку хоронят в свадебном венке из восковых цветов, волосы заплетают в две косы. Считается, что девушка становится божьей невестой. Если помолвка состоялась в детстве, а будущий муж умирал до свадьбы, в Китае венчали девушку с поминальной дощечкой умершего жениха: тогда она становилась вдовой в самый момент своего венчания, и, как всякая вдова, не могла вторично выйти замуж. В мордовских селах после похорон имитировалась посмертная свадьба между заместительницей умершей девушки и заместителем ее жениха. У марийцев посмертный брак инсценировался: парень – заместитель умершего сидит за столом вместе с девушкой и гостями, беседует с девушкой как невестой: “Я уезжаю далеко, потому разрешаю тебе выйти за другого”. А она в ответ говорит: “Я тоже разрешаю жениться на другой на том свете, потому что я не смогу поехать с тобой туда”.

Символические похороны (животных, предметов) – магический ритуал, воспроизводящий погребальный обряд. Имеет охранительный или “отгонный”, реже – продуцирующий характер.

В Полесье во время засухи, чтобы вызвать дождь, ловили и убивали лягушку, обряжали ее в какой-нибудь лоскут, клали в спичечный коробок, голосили по ней, как по покойнику: “Ой, жабка наша померла, ой, ой! ”, причем нужно было по-настоящему плакать, лить слезы. С той же целью вызывания дождя на Ровенщине убивали ужа, гадюку или насекомое (медведку) и подвешивали на забор или на ветку, иногда поливали водой. В Калужской губернии хоронили Масленицу: делали из соломы большую куклу, надевали на нее рубаху и сарафан, на голову повязывали платок; женщины, одна из которых изображала попа с кадилом, вели ее под руки по деревне, а затем сажали на носилки и накрывали пеленкой. Пройдя до конца деревни, участники процессии раздевали куклу, разрывали ее на части и разбрасывали солому; “поп” размахивал кадилом, кричал “Аллилуйя! ”, а похоронная процессия пела песни.

Ритуальная жертва есть избыток жизни. Жизнь служит смерти для того, чтобы смерть, в свою очередь, послужила жизни. Жизнь – за жизнь. Для продолжения жизни следует своевременно умирать. И об этом не забывали наши предки.

Задания и упражнения:

1) Смерть рождает жизнь. Опишите животворящее чувство смерти на известном вам примере.

2) Каким образом фиксируется движение покойного “в последний путь” в современном погребальном ритуале?

3) Почему в жилище покойного занавешивают зеркала?

4) Где в вашем городе продается ритуальная похоронная одежда для незамужних девушек?

5) В каких символических похоронах животных (или предметов) вы принимали участие?

Рекомендуемая литература:

1. Алекшин В.А. Социальная структура и погребальный обряд древнеземледельческих обществ. Л., 1986.

2. Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М., 1992.

3. Еремина В.И. Ритуал и фольклор. Л., 1991.

4. Геннеп А. Обряды перехода. Систематическое изучение обрядов. М., 1999.

5. Исследования в области балто-славянской духовной культуры. Погребальный обряд. М., 1990.

6. Кабакова Г.И. Антропология женского тела в славянской традиции. М., 2001.

7. Носова Г.А. Традиционные обряды русских (крестины, похороны, поминки). М., 1999.

8. Похоронно-поминальные обычаи и обряды. М., 1993.

9. Смерть как феномен культуры. Сыктывкар, 1994.

10.Смирнов Ю.А. Лабиринт: Морфология преднамеренного погребения. М., 1997.

Обряды свадебного цикла

Свадьба и смерть – сестры.

(Русская поговорка)

Современный свадебный процесс нуждается в реконструкции. Он превратился в испытание (и даже гражданскую казнь) жениха, измученного предбрачным ухаживанием и удостоенного в конце концов мимолетным и высочайшим вниманием его красавицы. Плодом эмансипации закономерно становится скоротечный развод. По продолжительности, сложности и трудности для новобрачной свадьба не должна уступать службе в российской армии. Только такие девушки будут достойны семейной жизни.

Обрядовая изоляция невесты. Слово “невеста” восходит к единственному значению – “неизвестная” от не-вед (ведать). С момента просватанья невеста становится в собственном доме совершенной гостьей, ничего не делающей, обязанной казаться грустной. До свадьбы невеста ходила в “печальной” одежде (в народной культуре белый и красный цвета – траурные), покрывала лицо фатой, не выходила из дома и не показывалась посторонним. Во время свадебного пира невеста должна была молчать и не снимать фату. У адыгов, таджиков жених после сговора не говорит не только с невестой, но и с будущими тестей и тещей. Молодым запрещалось есть за общим столом, касаться друг друга или брать что-либо голой рукой. У сибирских татар, хантов и манси новобрачные часто видели впервые друг друга на брачном ложе.

Охранительные меры проговариваются в одном из свадебных причитаний: “Приукрыл меня батюшка Злой фатой-то слезливою. Не велел мне-ка батюшко широко-то расхаживать, далеко-то поглядывать. Только велел мне-ко батюшко ходить по светлой-то светлице, да по одной половицинке, мне ступать-то мельтехонько, да говорить-то тихохонько”.

У многих народов новобрачные помещались в особое временное помещение (хлев, баня), строилась специальная “свадебная хижина” (чум или дворец).

Полная изоляция невесты позднее заменялась разными формами скрывания (прятанья). Накануне свадьбы часто выводили мнимых, поддельных невест и женихов. В Сардинии жених обязан был узнать невесту или по обнаженным ногам среди выстроенных в ряд девушек, или среди девушек, сидящих в полном молчании. Если жених во все три раза не удастся поймать свою невесту, то, значит, он берет не свою суженую.

Смысл обрядового удаления невесты состоял как в ее обережении, так и в том, что она была опасна для окружающих как существо чужое и нечистое, уходящее в иной мир. Временная нечистота новобрачных снимается ритуальным обмыванием (кроплением) не только молодых, но и всех, кто присутствовал на свадьбе. Свадебный поезд очищали и огнем.

Отъезд из дома переживается как временная смерть, необходимая для последующего возрождения девушки в качестве женщины. Молодые входят в жизнь без родителей, место которых в обряде занимают дружки и подруги невесты, сваты и свахи, подобно тому, новорожденного несут крестить крестные родители и повитуха.

Свадебные бесчинства. Ритуал перехода знаменуется антиповедением. Бесчинства творят на разных этапах свадьбы. В Полесье во время лишения невинности сваты пьют, пляшут на лавках и на столах, бьют плошки, горшки и ложки, помогая своим разгульным поведением успеху дела. Ритуальные бесчинства воспринимаются скорее как испытание, нежели как наказание.

Уходом невесты в иной мир заканчивается первый период свадебного обряда. За временной смертью следует ее “воскрешение”. Траурные одежды предсвадебного периода меняются на праздничные, светлые. Обрядовое переодевание сопровождается обрядовым пострижением волос жениху, подрезанием (или поджиганием) косы невесте, позднее – убиранием волос под женский головной убор. У многих народов женщина меняет свое имя, что означало рождение новой души. Замужнюю женщину называли не по ее собственному имени, а по имени мужа или даже свекра (реже – свекрови). Замужняя женщина – это уже новый человек с новым именем. Свадьба – это обряд включения чужака в сообщество: вхождение в чужую семью идентично усыновлению.

В ритуале перехода предельной, высшей формой изменения облика является оборотничество. В ходе свадебного обряда постоянны мнимые превращения новобрачных. Свадебные церемонии имитируют возведение на трон. Жених объявляется князем (царем, султаном), а невеста – княгиней. В Китае жениха величают мандарином.

Рождение нового человека (замужней женщины) получило особое обрядовое оформление. Это “поиски молодой” (“ярки”), которую разыскивают на другой (иногда 2-й, 3-й) день после свадьбы. (В рамках погребальной обрядности существует аналогичный обряд “Поиски покойника”). Ищут невесту, а ее уже нет, она “умерла” и вместо нее возродилось новое существо. Наряду с циклом послебрачных “исчезновений” новобрачной, когда ее подменяют “старухой”, для молодоженов начинают действовать многочисленные запреты – покидать раньше времени свадебное жилище, видеть супруга.

Свадьба-похороны. Свадьба включает в себя и поминальную службу. После венчания новобрачные едут на кладбище (или другие памятные места), где похоронена их родня, чтобы засвидетельствовать покойным свое уважение и разделить с ними радость, ибо участие предков в празднике необходимо для продолжения рода

Окончание свадьбы у славян посвящалось комедийному разыгрыванию свадьбы родителей, когда место молодых занимают либо родители одного из них, либо мать невесты и отец жениха (или сват, дядя жениха), либо двое гостей жениха и др. Все роли перевернуты: молодежь изображает сватов, а новобрачных – люди старшего поколения, иногда одного пола, причем “жених” выглядит убогим и умственно отсталым. В этой шуточной свадьбе пародируется весь ритуал, вплоть до брачной ночи. Этот финал завершается тостом хозяина дома: “Товаришчи, выпьем, а потом по-волчьи узвоем! ”

Появление невестки в доме означает не только завершение детородного периода в жизни свекрови, но и приближение конца. Мать, а иногда и отец, получив венок, символически причисляются к возрасту невинности, девственности и постепенно теряют свою возрастную и половую идентичность. В Черниговской области посреди хаты забивали затычку, тем самым символически закрывали лоно матери семейства и клали конец беременностям. Если родители нарушают запрет на деторождение, то они получают унизительные прозвища.

Поэтому часто старые женщины встают стеной, чтобы не допустить молодую к печи. Во власти молодой не только оттеснить старую хозяйку, но и отправить ее на тот свет со свекром. Ей достаточно бросить взгляд на печь и сказать магическую формулу: “Если есть в печи яма, то в ней схоронятся папа и мама” (Грабово). Родителям, которые с честью выполнили свой родительский долг, жить дальше незачем: их сажают на сломанную телегу, сани или тачки, обвозят вокруг дома и везут к реке, где их начинают топить, пока “жених” (т. е. отец) не откупится водкой.

После свадьбы невеста обычно возвращалась домой, где жила некоторое время. Обычай возвращения домой является превращенной формой запрета возврата. Дочь как бы находится в гостях и ее не узнают: у нее новый облик – стара стала. После удаления женщина уже относится к чужому миру. Своему родовому коллективу она несет опасность. Поэтому пути-дороги (стежки-дорожки) к родному дому закрыты (позарастали).

Свадьба: женская инициация. По структуре свадьба является обрядом инициации: она подводит черту под прошлым и закладывает основы будущей жизни. Главным лицом на свадьбе является невеста, поскольку именно она, а не жених, подвергается основным испытаниям (прежде всего, испытанию девственности) и переживает глубокие перемены. Свадьба осуществляет инициацию девушки, освящает ее превращение в женщину, узаконивает ее сексуальность. Свадьба позволяет ей стать в дальнейшем хозяйкой дома, тогда как незамужняя девушка всегда будет служанкой при женатых братьях. Переход члена сообщества из молодежи во взрослые сопровождается изменениями, которые касаются родителей новобрачных, вынужденных перейти в старшую возрастную категорию после свадьбы последнего из своих детей.

Одновременно свадьба связывает, “обручает” двух людей, делает их одной плотью, одной социальной ячейкой. Свадьба – это обряд единения, противостоящий родильному и похоронному обряду, закрепляющим и освящающим разделение, разъединение, так как после родов беременная женщина разделяется на два физических лица, а после смерти человек разделяется на безжизненное тело и бессмертную душу. Вместе с тем свадьба выступает испытанием сообщества в целом, так как новый брак изменяет структуру сообщества и подтверждает, освящает новый порядок.

Первая свадьба – не последняя. У немцев принято отмечать следующие годовщины свадьбы: бумажную – 1 год, кожаную – 3 года, деревянную – 5 лет, стеклянную – 10 лет, хрустальную – 15 лет, медную – 20 лет, серебряную – 25 лет, жемчужную – 30 лет, рубиновую – 40 лет, золотую – 50 лет, алмазную – 60 лет, последнюю –70 лет.

Особенно широко отмечали серебряную и золотую свадьбы. На серебряную свадьбу дети дарили родителям серебряные украшения, венок для матери и букет отцу, устраивался праздничный обед и танцы. В ХХ веке во время празднования золотого юбилея приходил священник и служил мессу для юбиляров. В послеобеденное время от имени общины юбиляров поздравлял бургомистр и передавал им корзину с подарками, а те, в свою очередь, благодарили за поздравления и приглашали гостей в ресторан на кружку пива.

Задания и упражнения:

1) Путем опроса выясните отношение девичьей и юношеской подгрупп вашей группы к организации свадьбы.

2) Тщательно изучите популярную литературу, посвященную организации и проведению свадеб. Составьте масштабный проект свадебного процесса. Сколько позиций он включает?

3) Проведите репетицию простейших свадебных игр.

4) Опишите процесс реконструкции локального человеческого сообщества в результате интеграции семейных и дружеских коллективов брачующихся.

5) Какая свадьба в ближайшем времени должна играться вашими родителями?

Рекомендуемая литература:

1. Байбурин А.К., Левинтон Г.А. Похороны и свадьба // Исследования в области балто-славянской культуры: Погребальный обряд. М., 1990.

2. Геннеп А. Обряды перехода: Систематическое изучение обрядов. М., 1999.

3. Еремина В.И. Ритуал и фольклор. Л., 1991.

4. Зотов Н.В. Русский свадебный ритуал. М., 2001.

5. Левинтон Г.А. Мужской и женский текст в свадебном обряде (свадьба как диалог) // Этнические стереотипы мужского и женского поведения. СПб., 1991.

6. Морозов И.А. Женитьба добра молодца. М., 1998.

7. Потебня А.А. Переправа через воду как представление брака // Потебня А.А. Символ и миф в народной культуре. М., 2000.

8. Русский народный свадебный обряд. Л., 1978.

9. Свадебные обряды народов России и ближнего зарубежья. М., 1993.

10. Свадебная обрядность у народов Карачаево-Черкесии: традиционное и новое. Черкесск, 1989.

11. Сумцов Н.Ф. О свадебных обрядах, преимущественно русских // Сумцов Н.Ф. Символика славянских обрядов. Избранные труды. М., 1996.

Обряды родильного цикла

Жизнь беременной –

жизнь привилегированная.

(Испанская поговорка)

Жизнь после смерти – одна из привилегий беременной. Права и обязанности ее окружения достаточно жестко регламентированы традицией. Само существование родильного дома – дань не столько современной медицине, сколько архаическим предрассудкам. Они настолько сильны, что перспектива зачатия и вынашивания ребенка практически недостижима для мужчин.

Счастье беременности. Роды в некотором смысле тоже смерть. Беременная, существо, несущее в себе две души, исчезает, умирает, и вместо нее возникают два новых существа: мать и ребенок. Эта смерть повторяется каждый раз при родах, и таким образом мать на своем веку проживает несколько жизней и несколько смертей. И каждый жизненный этап, обрамленный переходными обрядами, проживается как целая жизнь, а каждое новое рождение индивида сопровождается изменением его статуса, имени и облика.

Традиционно жизнь женщины мыслилась как процесс постоянного наполнения и освобождения чрева. Состояние беременности воспринималось как более нормальное, чем состояние временной “пустоты”.

Первые роды имеют огромное социальное значение. У бонток-игорот на Филиппинах женщина может вступить в брак только после рождения ребенка. Тем самым она доказывает, что может быть продолжательницей рода. В тех случаях, когда брак по обычаю племени становится законным лишь после рождения ребенка, обряды, связанные с беременностью и родами, являются последним актом свадебной церемонии. Изменяется статус и отца. У многих народов, по обычаю тектонимии (изменения имени), отец теряет собственное имя и называется “отец такой-то”. У вабемба в Конго до рождения первенца жена зовет мужа “хозяин” или “сотоварищ”. Как только отец признает ребенка, жена обращается к мужу по имени ребенка и сама получает имя новорожденного (мать такого-то).

Обряды отделения и интеграции. Церемонии, связанные с беременностью и родами, представляют единый комплекс. Вначале совершаются обряды отделения, изолирующие беременную от общества в целом, от семьи и иногда даже от женского сообщества. Во время беременности женщина должна быть изолирована как существо нечистое, опасное, оказавшееся в противоестественном состоянии. К женщине в этот период относятся как к больному, чужаку. Затем следуют собственно обряды беременности. Наконец, совершаются родовые обряды, возвращающие женщину в прежнее сообщество и обеспечивающие ей новое положение в обществе как матери.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒