|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
|
|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Он сказал: «Я возьму и то, и другое и посмотрю, ты окажешься права или же я».
Он отправился туда со своей женой. Он был королем, так что он, конечно, был во главе целой толпы людей, которые пришли встречать Будду. Он преподнес ему бриллиант со словами: «Я не очень богат, но у меня есть один из самых драгоценных бриллиантов, и я жертвую его тебе». Будда произнес: «Брось это». Он поверить не мог этому, но перед тысячами людей, когда Будда сказал: «Брось это», — он не мог даже сопротивляться или сказать «нет». Ему пришлось бросить камень. Он подумал, что, наверное, его жена была права: «Для Будды это лишь камень; для тебя это самая драгоценная вещь». Тогда он протянул другой рукой цветок лотоса, и Будда произнес: «Брось это». Он подумал: «Боже мой, моя жена тоже ошиблась! » — и он бросил лотос. Теперь дарить стало нечего. Совсем с пустыми руками он стоял там... и Будда произнес: «Брось это! » Теперь это было уже слишком! Если ничего не осталось, что ему бросать? И Махакашьяпа рассмеялся. Махакашьяпа был прародителем дзэна. Он действительно был основателем, но так как он никогда не разговаривал, все, что о нем время от времени упоминается, — это его смех. Прасенджита взглянул на Махакашьяпу. Тот сам был сыном великого короля, отрекся от своего королевства и последовал за Гаутамой Буддой. Прасенджита спросил: «Махакашьяпа, почему ты смеешься? » Тот сказал: «Я смеюсь, потому что ты не понимаешь, что говорит Будда. Чтобы понимать его, требуется глубокий опыт медитации. Он не предлагает бросать бриллиант или бросать лотос; все это просто ложное. Брось самого себя! Если ты не бросишь себя, ты не бросишь ничего. Упади к его стопам! » Это было уж слишком. Прасенджита и не думал об этом. Он принес подарки... он не был последователем Будды, — это его жена была. Но теперь, когда столько народу вокруг, было бы неудобно не поклониться. Он коснулся своей головой стоп Гаутамы Будды, и на этот раз засмеялся Гаутама Будда. Он сказал: «Ты же притворяешься, что бросил, но не бросаешь! Здесь не надо притворяться. Или будь подлинным, или не делай этого. Теперь подними свой бриллиант и свой лотос и убирайся. Если ты не можешь бросить себя, то нет другого подарка, который ты можешь принести мне. Пока не подаришь самого себя, никакой подарок неприемлем. Только любовь может быть подарком. Только глубокое позволение может быть подарком. Только слияние с тем, кто прибыл, может быть подарком. Все подарки слишком уж обычны: даже приносить их — это показывать свою глупость». Слушая его, глядя на него — внезапно он увидел Будду в первый раз. Вокруг него ощущалось поле энергии... он никогда еще не бывал безмолвным, и вот в первый раз он чувствовал безмолвие — и тысячи людей совершенно безмолвны, как будто там не было никого. Прасенджита коснулся стоп Гаутамы Будды второй раз, и Гаутама Будда сказал: «Теперь правильно, это исходит от самого твоего сердца. Теперь я могу принять твой подарок». У заурядной личности возникнет вопрос: «Что за подарок? » — потому что бриллиант был отвергнут, лотос был отвергнут... и теперь Будда принимает подарок. Для заурядного ума ничего больше не передано; но в восприятии просветленного все произошло. Прасенджита больше не тот же самый человек. Он не возвратился домой. Он сказал своей жене: «Я в недоумении: ты так долго была ученицей Гаутамы Будды; почему же ты тогда выходила замуж, почему ты все еще во дворце? Когда твой Мастер ходит босоногим под жарким солнцем по всей стране, ты должна быть с ним, ты должна заботиться о нем. Можешь возвращаться домой — колесница готова, — но я бросил себя, я отдал себя в подарок. Я не пойду домой». Жена и не думала о такой возможности. Она была ученицей, но это не означало... Однако теперь, когда муж не пошел... она тоже поднялась к высшему состоянию сознания. Она сказала: «Тебе не победить меня; я принадлежу тому же роду воинов, к которому принадлежишь и ты. Поражение просто неприемлемо. Смерть — приемлема, но поражение — нет. Я тоже намерена остаться. Колесница может возвращаться пустой». Это бросание поможет вам понять диалог между Ень Яном и Чжоу. Чжоу говорит: «Не неси никакого напряжения. Если ты ничего не принес, это не важно. Когда ты приносишь что-то, тогда это тоже не важно. Так что отпусти это. Все это чувство, что ты ничего не принес, всю эту вину, всю эту неловкость — отпусти это». Но когда Ень Ян спрашивает: «Если я ничего не принес, то как же мне отпустить это? » — Чжоу тогда говорит: «Дело твое. Подними это». В тот же самый момент, подобно внезапной вспышке молнии, Ень Ян смог увидеть, что тот подразумевает: он не говорил про какую-нибудь вещь; он говорил про напряженный ум. Либо отпусти его, либо, если ты не можешь — это досадно, но все в порядке, — подними его. В нем взошло прямое понимание. Ень Ян стал возвышенно просветленным. Если вы видите всю подоплеку — как действует медитация, как действовали мастера медитации... И помните, Чжоу не сказал бы этого любому и каждому. Несомненно, состояние Ень Яна ясно для Чжоу. Когда вы перед мастером, он знает, где вы находитесь. Видя, что лишь небольшая мысль препятствовала тому войти в великое ничто, он ответил таким образом — иначе он не стал бы. Если бы перед ним был профессор, ученый, логик, он не сказал бы так. Это было бы бессмысленно; другой человек не был бы готов к этому. Вот почему я все время говорил вам: я не отвечаю на ваши вопросы, я отвечаю вам. Вопрос тут ни при чем; моя цель — спрашивающий, — не его вопрос. Поэтому возможно, что один и тот же вопрос может быть задан разными людьми, и я могу ответить по-разному, потому что спрашивающий — другой. Разные люди могут выразить вопрос одним и тем же способом, одними и теми же словами; но разные люди не могут задать один и тот же вопрос, поскольку такие разные индивидуальности обладают разными состояниями сознания. Я должен отвечать их сознанию, а не чепухе, исходящей из их умов. Это создает проблему любому, кто хочет разобраться, что такое моя философия. Он скоро отправится в сумасшедший дом, потому что он найдет так много ответов на один и тот же вопрос, что обязательно сойдет с ума, чокнется! Это не философия; это не последовательная логическая система. Это сокровенная — от индивидуальности к индивидуальности — передача энергии, света. Еще: Монах спросил древнего досточтимого: «На что это похоже, когда ученик не может справиться с чем-то? » Досточтимый древний сказал: «Это похоже на меня». По отношению к уму это странно — мастер, говорящий: «И я такой же». Ученик не может справиться, — это понятно. Но мастер, говорящий «это похоже на меня», — ведет вас в измерение, которое не от логики, а от самого сущего. Монах спросил: «Учитель, почему вы тоже не можете справиться? » Досточтимый древний сказал: «Если бы я мог справиться со всем, я бы отобрал эту твою неспособность справляться». При этих словах монах стал возвышенно просветленным. Поначалу монах спрашивает как бы о ком-то другом, но мастер может прямо видеть, что тот хочет задать вопрос о самом себе, но недостаточно смел, чтобы спросить. Тысячи раз я сталкивался с людьми, приносящими вопрос наподобие: «У моего друга такая проблема», — и я говорил им всегда: «Пришлите лучше своего друга, — и он сможет сказать, что у его друга эта проблема. Если вы не можете даже признать, что это ваша проблема, вы не заслуживаете никакого ответа. Вы не достоверны даже в своем вопросе». Он говорит: «На что это похоже, когда ученик не может справиться с чем-то? » На пути время Мастера не должно расточаться на других; в эти редкие моменты вам следует спрашивать о себе. На самом деле он спрашивает: «На что это похоже, когда я не могу справиться с чем-то? » — но он боится. Досточтимый древний сказал: «Это похоже на меня». Теперь все становится еще более обескураживающим. Первое, — спрашивающий не раскрывает свое сердце, но полагает, что все, сказанное мастером, будет применимо и к нему тоже. И вот что отвечает мастер: «Это похоже на меня». В этом нет смысла. Монах спросил: «Учитель, почему вы тоже не можете справиться? » Все в порядке — для ученика, для последователя, но для вас?.. Вы — Мастер, вы уже прибыли, почему вы не можете с чем-то справиться? И досточтимый древний ответил: «Если бы я мог справиться со всем, я бы отобрал эту твою неспособность справляться». Если я не могу отобрать ее, это просто означает, что я сам не справляюсь, я не настоящий мастер. Как же я могу быть настоящим мастером перед фальшивым учеником? Я могу открыть свою реальность лишь тому, кто является подлинным по отношению ко мне. Он схватил этого человека и говорит: «...я бы отобрал эту твою неспособность справляться». Очевидно, это был внезапный шок — монах спрашивал о ком-то другом, а мастер отвечает ему. Этот внезапный шок остановил функционирование ума. Что-нибудь внезапное — и ум не может справиться. Он может справиться только со старым и несвежим, прекрасно известным ему; он может повторять, как попугай, старые ответы. Но что делать сейчас? — мастер захватил его с поличным, на обмане. Молчание, шок — но шок и молчание помогли чрезвычайно... При этих словах монах стал возвышенно просветленным. Просветление этих двух монахов именно там, где вы заблудились; эти два монаха задавали свои вопросы в точности оттуда, где у вас сомнения. «Феномен рождается от установления различий и гибнет тоже из-за установления различий. Смойте все феномены различения — у этой драмы нет рождения или уничтожения». Этот путь, эта алхимия дзэна не имеет ни рождения, ни уничтожения. Это одна из наиболее прямых передач от мастера к ученику. Она не пускается в долгое многословие, не обсуждает ненужные проблемы. Дзэн сводит все к самому существенному; он отсекает все то, что не было необходимым. Дзэн похож на телеграмму. Вы обращали внимание, что, когда вы пишете письмо, оно становится все длиннее и длиннее. Легко начать письмо, но трудно закончить его. Когда вы посылаете телеграмму — всего десять слов — это сконденсированное послание. Ваше письмо в десять листов не возымеет такого эффекта, как эти десять слов телеграммы. Чем больше сконденсирован смысл, тем больше он поражает. Чем более размазан смысл, тем менее он впечатляет. Дзэн верит в самое существенное. Вокруг него нет вздора, нет ритуалов, в которых потерялись другие религии, нет песнопений, нет мантр, нет писаний — просто небольшие эпизоды. Если у вас правильное осознание, они поразят вас прямо в сердце. Это самое сконденсированное и кристаллизованное учение, — но необходим человек, подготовленный к нему. А единственная подготовка — это медитативное осознавание. Вы не можете изучать дзэн в университетах. Это будет трудно просто потому, что студенты не имеют медитативного осознавания, и у вас нет книг по дзэну, которые могут придать осмысленность тому, что выглядит абсурдным. Вы будете поражены тем, что во многих дзэнских университетах изучают дзэн по моим книгам, потому что мои книги, по крайней мере, делают попытку придать абсурду видимость разумности. Я стараюсь придать контекст, правильную подоплеку, потому что я говорю с людьми, которые не рождены в дзэнской традиции. Сами по себе Дзэнские книги очень фрагментарны. Я никогда не бывал в Японии, и, вероятнее всего, правительство Японии не позволит мне приехать туда. Но во многих университетах... в Японии при дзэнских монастырях есть прикрепленные к ним университеты, где Дзэнские монахи могут учиться. Просто удивительно, что их традиция... они имеют почти двенадцативековую историю с великой литературой, живописью, поэзией, — однако все это фрагментарно. Никто не пытался дать больше, чем просто вывод; никто не давал всего контекста. Это было самое странное: когда я был арестован в Америке, первая телеграмма с протестом президенту прибыла от дзэнского мастера из Японии: «Это совершенно безобразно для вашей страны — арестовать человека, который не совершал никаких преступлений и который не может совершать никакие преступления. Хоть мы и не знаем его лично, мы учимся по его книгам в нашем университете. Он понимает дзэн настолько ясно, что просто невозможно, чтобы такой человек не достиг того же пространства, что и Гаутама Будда. Вы арестовали Будду. Пожалуйста, немедленно освободите его, или это станет приговором вам и вашей стране навсегда». Тюремщик сейчас же пришел ко мне и показал телеграмму. Копия была послана мне и президенту Соединенных Штатов. Как раз сейчас проводят большой фестиваль саньясинов в Японии. Все остальные тоже приглашены, и тысячи людей собираются вместе; больше всего будет монахов — людей, которые медитируют, но где-то застряли, — людей, которые читали, но не могут найти правильное объяснение. Все абсурдные утверждения представляются абсурдом только мирскому уму. Раз вы поднялись над своей мирской посредственностью, раз вы можете ясно видеть, абсурдность исчезает. И не только абсурдность исчезает — ее исчезновение будет исчезновением и вашего собственного эго тоже. Ваш ум тоже исчезает вместе с ней. Эти небольшие диалоги и истории сослужили стольким людям в достижении просветления, — на что великие писания не были способны. Великие писания создавали только ученых. В дзэне нет места для ученых. Например, что делать ученому с этими двумя историями? Но ученый совершенно непринужденно чувствует себя с Ведами, с Гитой, с Библией, с Талмудом, с Торой. Ему очень легко, потому что, то — десятистраничные письма, а это — телеграммы, — безотлагательные, прямые, не дающие вам никакого объяснения, а дающие просто саму суть, аромат тысяч цветов. Вы просто должны быть достаточно алертны и медитативны, чтобы впитать их. Если вы можете впитывать их, во всей мировой литературе нет ничего более значительного, чем Дзэнские эпизоды. Они уникальны во всем. Это небольшие зарисовки, и лишь наблюдая их, вы попадете в такой покой, какого и не помышляли получить от Пикассо. Посмотрев Пикассо, вы получите такие кошмары... но, наблюдая дзэнскую живопись, — она очень проста, — вы обретете огромный покой, нисходящий на вас. Есть великолепные стихи, — но не того же значения, что и небольшие хайку дзэна. Я всегда любил Басё, одного из мастеров хайку. Его небольшие хайку говорят так много, что даже целому тысячестраничному священному писанию не высказать — все это до того прозаичное. Вот маленькое хайку Басе: Древний пруд... А когда вы слушаете хайку, вы должны наглядно представлять его себе. Оно так невелико, что это не вопрос понимания, это вопрос вхождения в него. Древний пруд... почувствуйте древний пруд, представьте его. Древний пруд. Прыгает лягушка. Бултых. И хайку завершено. Но он сказал так много: древний пруд, древние деревья, древние скалы вокруг... там должна быть тишина... и лягушка прыгает туда. На мгновение тишину нарушает всплеск. И вновь тишина восстанавливается... быть может, даже глубже, чем прежде. Что он хочет сказать этим хайку? Он говорит: Это древний мир... и ваше существование просто всплеск, небольшой звук в тишине. А потом вы исчезли, и тишина углубляется. Таким способом он делает весь мир эфемерным, грезоподобным — нет ничего основательного в нем, кроме огромной тишины. Та огромная тишина и есть сама ваша сущность. Это также и сама сущность всей Вселенной. — Хорошо, Маниша? — Да, Мастер. * Ошо использовал англ. понятие de-creation — процесс, обратный creation — созиданию (уничтожение). БЕССЛОВЕСНОЕ Возлюбленный Мастер, Нет второй личности Популярное:
|
Последнее изменение этой страницы: 2016-05-30; Просмотров: 476; Нарушение авторского права страницы