И СООСНОВАТЕЛЮ ТЕОСОФСКОГО ОБЩЕСТВА

Стр 1 из 16Следующая ⇒

Адресуя тебе это письмо, которое я прошу прочитать на съезде, созываемом 22 апреля, я должна, во-первых, передать мои сердечные поздравления и самые искренние пожелания собравшимся делегатам и участникам нашего Общества, а также тебе, его сердцу и душе в Америке. Нас было только несколько, когда мы дали ему жизнь в 1875-м. С тех пор ты остался один, чтобы сохранять его добрую и недобрую славу. Это тебе, в основном, если не целиком, Теософское общество обязано своим существованием в 1888 году. Позволь мне поблагодарить тебя за это первый и, возможно, последний раз публично и от самой глубины моего сердца, которое бьётся только ради одной цели, которую ты представляешь так хорошо и которой служишь так верно. По случаю этого важного события я также хочу вам напомнить, что мой голос – это лишь слабое эхо других, более святых голосов. Он передаёт одобрение Тех, Кто, насколько я знаю, живы в ваших сердцах и жизнях.

1888 г.

* * *

В ответ на ваше письмо я могу сказать только следующее: «Если У.К.Джадж – человек, сделавший больше всех для теософии в Америке, бескорыстнее которого никто не работал в вашей стране, делающий всё, что он мог, для выполнения всех поручений Великих Учителей, если он оставлен один… тогда я говорю – пусть уходят! Они – не теософы, и если подобное должно случиться и Джаджу придётся сражаться в одиночестве, тогда я должна сказать им всем – прощайте навсегда. Я клянусь святым именем Учителя отряхнуть пыль каждого из них со своих ног… Я не могу понять, как в минуты неприятностей и жесточайшей борьбы истинный теософ может колебаться, хоть на мгновение, в необходимости поддержать У.К.Д. публично и не подать протест.

Предварительно дайте им почитать письма Учителя… Всё, что я сказала о У.К.Д., были ЕГО слова в ЕГО письме ко мне… Делайте с этим письмом всё, что хотите. Покажите его любому, если пожелаете – это моё твёрдое решение…

1888 г.

* * *

Тот, кто верит всему, что придумано врагами, что в любых, каких угодно обстоятельствах, провокациях, сплетнях, клевете Е.П.Б. когда-нибудь будет против У.К.Д. или даже подумает об этом, не знает Е.П.Б., даже если он или она действительно знает Е.П.Блаватскую или думает, что знает её.

Это абсурдная, нелепая идея.

Если какая-нибудь провокация сердит У.К.Д. больше пяти минут на городских часах, тогда он flap-doodle. (Известно, что flap-doodle – часто используемое выражение Е.П.Б, имеющее много смысловых значений, но всегда носящее унижительный оттенок. – Ред.) Е.П.Б. отдаст 7 дюжин Бриджей, 77 дюжин Нойсов, весь эзотерический выводок в США за одного У.К.Д., – он её часть в вечности. Те, у кого есть уши, – да услышат, те, кто глух и слеп, пусть добудут себе искусственные уши и стеклянные глаза или исчезнут навсегда.

Эзотерическая секция и её жизнь в США зависит от У.К.Д., остающегося её представителем и являющимся таковым сейчас. В тот день, когда У.К.Д. оставит свой пост, Е.П.Б. станет в сущности мёртвой для американцев. У.К.Д. – это Антаскарана между двумя Манасами – американской и индийской мыслью или скорее Трансгималайским Эзотерическим Знанием. DIXI. (Латинское выражение: «Я своё слово сказала». – Перев.)

P.S. Было бы лучше, чтобы У.К.Д. мог показать и запечатлеть это в умах тех, к кому это имеет отношение.

1889 г.

* * *

Следующие выдержки из писем Е.П.Блаватской в некоторых случаях являются пророческими. Письма адресованы нескольким людям, и их оригиналами владеют отправители. Часть из них написана в 1890 году у как будет видно по упоминанию о поездке в Америку миссис А.Безант. Два письма очевидно адресованы мистеру Джаджу (согласно обращению), который был убеждён в том, что в связи с имеющимися там предсказаниями, надо дать их друзьям.

Если зная, что У.К.Д. – это единственный человек в Эзотерическом обществе, в котором я уверена настолько, что не взяла с него клятву, не понимает меня или сомневается в моей любви или благодарности, тогда ко всему в придачу он, должно быть, flapdoodle…. Нет ничего, чего бы я для него не сделала, я связана с ним до смерти в радости и в горе… Он говорит, пишет и публикует, что он является моим представителем (скорее представителем Великих Учителей, чем моим). Следовательно, ему легче сказать, что любые изменения исходят от меня… Посмотрите, будет ли он протестовать против того, что я о нём говорю в представленной Инструкции. Тогда умирая, я прокляну его. Он не знает того, что знаю я. Его надо защищать, хочет он этого или нет. Слишком много ему приходится переносить, и он обессилен работой. Но также и я. И если он угрожает мне этим (отставкой), тогда лучше всего «закрыть предприятие»…

Сохрани его, наш Спаситель, снисходительный Иисус.

* * *

Он – тот, кто делает наилучшим образом всё, что может сделать. Этого для Них ДОСТАТОЧНО. Это надо сказать Джаджу. Его «Путь» начинает вытеснять «Теософа», и это замечательно. < …> Один этот журнал может квалифицировать его в теософии.

* * *

< …> О, мой бедный, избитый товарищ, чего бы я ни отдала, чтобы ему помочь. Я стараюсь быть с ним чаще. Часто я наблюдаю за ним… Ему надо брать силу у того, кто бывает с ним чаще, чем он об этом знает.

* * *

Джадж < …> – тот, которому я, возможно, доверяю больше, чем Олькотту, или себе самой.

* * *

У Великого Учителя есть своя причина, по которой Он хочет, чтобы Джадж был избран пожизненно – Бог этому свидетель. Я меньше чем ты хочу, чтобы < …> или кто-то, кроме Джаджа был избран пожизненно < …>. Мне не нравится эта идея, потому что я никому больше не доверяю, кроме Джаджа и, может быть, Олькотта. Я потеряла веру в людей и потому (по праву) вижу и ощущаю запах Иуды везде. Но Джадж – это особый случай…

* * *

Мой дорогой У.К.Д < …>, мой единственный друг. < …> Джадж столько сделал для меня последнее время, я настолько ему благодарна! Господи, я никогда не знала, как я волнуюсь о нём лично. Нет ничего, чего бы я для него ни сделала < …>. Я никогда не забуду верность Джаджа, его преданность, его непоколебимую дружбу.

* * *

Из писем У.К.Джаджу: Что ж, сэр и мой единственный друг, кризис приближается. Я заканчиваю «Тайную Доктрину», и ты должен будешь заменить меня или занять моё место в Америке. Я знаю, что ты успешно справишься, если твоё сердце выдержит, но оставайся преданным Великим Учителям, их Теософии и ИМЕНАМ Да помогут Они тебе и позволят нам благословить тебя. Мне предлагают любые деньги, доход, питание и жильё, всё это бесплатно, только для того, чтобы я поехала в Америку работать отдельно от тебя, иными словами против < …>. Я предпочитаю потерять всех до последнего американцев, включая < …>, чем ТЕБЯ. Возможно, вскоре ты узнаешь почему < …>. А теперь, пожалуйста, напиши мне просто (так, чтобы я могла прочесть), чего ты ждёшь от меня и чего мне делать не следует. Я даю слово, что последую твоим указаниям. Нам необходимо взаимопонимание. До сих пор никто и никогда не говорил мне, что ты просишь сделать что-то. Напиши мне напрямую, и я сделаю всё. Прощай, мой «ирландский крокодил», и пусть Великий Учитель сохранит тебя.

* * *

…Дела и события могут быть повёрнуты невидимой рукой таким образом, что ты будешь единогласно избран на пожизненный срок, так же как Олькотт и я, чтобы продолжать работу после нашей смерти. Понимаешь ли ты, что это значит? Это значит, что если ты не согласишься, это сделает несчастной мою жизнь и СМЕРТЬ НЕСЧАСТНОЙ, поскольку меня будет преследовать мысль, что это конец теософии. Несколько лет я не смогу помогать её продвижению, направлять её курс, поскольку я буду действовать в теле, которое должно ассимилировать состояние Нирманокая, ведь даже в эзотерике есть такие вещи как неудача, замедление и плохое приспособление к новым условиям… Я учту всё, что когда-либо будет сделано тобой, мой любимый У.К.Д.

* * *

Если бы хоть на одно мгновение я подумала, что «Люцифер» лишит жизни «Путь», я бы никогда не согласилась быть его редактором. Послушай, мой хороший, мой старый друг. То, что однажды Учителя Мудрости провозгласили твой «Путь» самым лучшим, самым теософским из всех теософских изданий, определённо не позволит ему быть лишённым жизни. < …> Один из этих двух журналов – это борющийся, воинствующий Манас, другой («Путь») – это чистый Буддхи… «Люцифер» будет бойцом теософии, а «Путь» – его сияющим светом, Звездой Мира. Если твоя интуиция не шепчет тебе: ЭТО ТАК, тогда должно быть она витает в облаках. Нет, сэр, мне не надо вмешиваться, «Путь» очень хорош и очень по-теософски отредактирован.

* * *

Да, мой единственный друг, тебе это знать лучше. Посмотри, как я живу и попытайся представить хотя бы внешнюю сторону моей жизни, поскольку остального не видно. Подобно Вечному Жиду, обречённому на бесконечное скитание, я приговорена не выпускать пера из рук до конца жизни. Три обычных, здоровых человека едва могли бы делать то, что я должна делать одна. Я веду неестественный образ жизни, я – паровоз, мчащийся на всех парах до тех пор, пока сила, вырабатывающая пар, не иссякнет, и тогда – до свиданья!..

Позавчера вечером мне показали общую перспективу теософских обществ. Я видела нескольких серьезных и надежных теософов в смертельной схватке со всем миром, а также с другими, незначительными и амбициозными сотоварищами. Первых гораздо больше, чем ты думаешь, и они победят, так же как ты победишь в Америке, если только останешься верным Великому Учителю и истине в себе самом. А вчера вечером я «видела» и сейчас, вернувшись в рамки земного сознания, чувствую себя такой сильной и готовой до последнего дыхания защищать теософию и тех нескольких, настоящих. Сил для защиты мало и надо благоразумно распределять их по всему миру, везде, где теософия борется против сил тьмы.

Готов ли Джадж помочь мне продолжать это жертвоприношение – принять и нести груз этой тяжёлой жизни? Я сделала выбор и навсегда. Я остаюсь в Англии, в самой средине воющих волков. Здесь во мне нужда, и здесь я ближе всего к Америке. В Адьяре зреет чёрный заговор против меня и бедного Олькотта.

* * *

Займи моё место в Америке сейчас, а когда я умру, – в Адьяре. Если у тебя не больше личных амбиций, чем у меня, – а я знаю, что у тебя их нет, только воинственность, тогда для тебя не будет большей жертвы, чем для меня, иметь Олькотта моим Президентом… В нашей работе я истинно с тобой, навсегда. Располагай мною. Я < …> помогу тебе всем, что в моих силах < …>

Что сказать, я вырастила «Франкенштейна» [Теософское общество], и он стремится истребить меня. Только ты можешь спасти дьявола и сделать его человеком. Вдохни в него душу, если не дух. Будь его Спасителем в США, да будет с тобой благословение моих СТАРШИХ, а благословение твоих сойдёт на тебя. Твоя старая, но единственная, которая готова пожертвовать своим духовным миром, если только ты начнёшь и продолжишь работу… Но в то время, как шеренга вокруг нас становится всё реже, один за другим уходят наши лучшие интеллектуальные силы, превращаясь в самых жестоких врагов, я говорю: «Благослови чистых сердцем, у которых есть только интуиция, потому что интуиция лучше, чем интеллект».

Всегда твоя Е.П.Б.

Работа была его идеалом

Уильям Куан Джадж, сын Алисы Марии Куан и Фридерика X.Джаджа, родился в Дублине, Ирландия, 13 апреля 1851 года. Отец Джаджа был масоном и мистиком. Его мать умерла рано при родах своего седьмого ребёнка. До тринадцати лет мальчик воспитывался в Дублине, затем его отец переехал со своими осиротевшими детьми в США, проделав этот путь на рейсовом пароходе «Сити оф Лимерик», который прибыл в Нью-йоркскую бухту 14 июля 1864 года. О детстве Уильяма мало известно, но говорили о некой болезни мальчика на седьмом году жизни, считавшейся смертельной. Врач объявил маленького страдальца умирающим, а затем и мёртвым. Охваченные горем родные не заметили, что ребёнок ожил и чувствует себя хорошо. После выздоровления у него обнаружились способности и знания, которые раньше не проявлялись. У взрослых это вызывало восторженное удивление и вопрос: когда и как он узнал все эти новые для него вещи. Он казался тем же самым и, в то же время, совсем другим своей семье, которой пришлось знакомиться с ним заново. Никто не знал, что он умеет читать, но, после выздоровления, на восьмом году, он стал буквально глотать все доступные ему книги по месмеризму, френологии, определению характера, религии, магии, розенкрейцерству. Он глубоко вникает в книги Откровений, стремясь постигнуть их истинный смысл.

Возможно, что магнитная связь, так резко оборванная во время болезни, полностью не восстановилась на физическом плане, потому что мальчик так и не стал физически крепким. Не будучи больным, он был хрупкого сложения, но неукротимым и настойчивым не по возрасту. Нижеследующий рассказ из его детства иллюстрирует эти черты его характера. Однажды вместе с другими мальчиками он был на берегу речки. Его товарищи уплыли на остров, находящийся невдалеке от берега, и начали его, не умевшего плавать, дразнить и смеяться над ним. Сердце маленького Уильяма забилось, он бросился в воду, решив достичь острова или погибнуть. Когда стало слишком глубоко, он опустился на дно, пробежал по нему несколько шагов, оттолкнувшись, всплыл, затем погрузился, сделал один, другой шаг и повторил процесс. И таким образом, поднимаясь и опускаясь, карабкаясь по дну и задерживая дыхание, он действительно достиг границы острова, откуда изумлённые товарищи вытащили его в полубессознательном состоянии. Нет ничего более характерного для мистера Джаджа.

Короткое время старший Джадж и его дети жили в старом Коммерческом отеле на Кортлэнской улице в Нью-Йорке, потом на Десятой улице, после чего они обосновались в Бруклине. Сначала Уильям работал в Нью-Йорке клерком, а затем юноша начал изучать законы в юридической конторе Джорджа П. Андрюса, позднее ставшего судьёй Высшего суда Нью-Йорка. Он жил в это время с отцом, который вскоре умер. Достигнув необходимого возраста в апреле 1872 года, Уильям К. Джадж принял гражданство США, а в мае того же года был принят в адвокатуру города Нью-Йорка и начал специализироваться в коммерческом праве. Как юриста его отличали дотошность, непреклонное упорство и трудолюбие, завоевавшие ему уважение со стороны и работодателей, и клиентов. Как в то время, так и позднее о нём говорили: «Чтобы сделать своё дело, Джадж прошёл бы по раскалённым камням отсюда до Индии».

В 1874 году он женился на Элле М.Смит из Бруклина. У них был один ребёнок, маленькая девочка – очаровательная, талантливая, чья ранняя смерть надолго стала причиной глубокого, скрытого горя для них обоих. В особенности, для мистера Джаджа. Он очень любил детей, и у него была способность привлекать их к себе. Если он писал этюды на палубе парохода, дети тихонько подходили всё ближе и ближе, потом рассаживались в каком-нибудь подходящем месте, которое можно было найти, часто раньше, чем он, казалось, замечал их присутствие. Дети друзей всегда встречали его с восторгом и нередко тащили на пол для игр, к своим игрушкам. Если в компании, где он находился, был ребёнок, он обретал успокоение у него на руках и уютно сворачивался у него на коленях, пока окружающие вели метафизические дискуссии. Но какой бы оживлённой ни была дискуссия, это маленькое существо, нежно убаюканное, никогда не испытывало ни малейшего беспокойства.

Вскоре после женитьбы мистер Джадж услышал о мадам Блаватской. Это произошло таким образом. Ему попалась книга «Люди из другого мира», написанная Г.С.Олькоттом, которой он очень заинтересовался. Мистер Джадж написал полковнику Олькотту, спрашивая адрес заслуживающего доверия медиума. В это время волна интереса к оккультизму и дискуссии о нём только поднимались. Эксперименты нескольких людей, включая мадам Блаватскую в отеле «Эдди Хомстид», были предметом разговоров во всём мире. Пока других медиумов не предвиделось, мистеру Джаджу было предложено посетить мадам Блаватскую.

Он пришёл с визитом на улицу Ирвинг Плэйс, дом 40, Нью-Йорк, и тогда, первый раз в этой жизни, Е.П.Блаватская встретилась лицом к лицу со своим будущим самым преданным учеником и другом. (Мистер Джадж описал эту первую встречу в статье «Навеки Ваша, Е.П.Б.»^[2]) Их сотрудничество никогда не прерывалось, а было «навеки», как писала Елена Петровна. Нет сомнения, в нём бывали бури и сияло солнце, ведь ученик обладал мощным умом, а учитель являлся сфинксом своей эпохи, и интеллектуальные баталии, естественно, случались. Но что бы ученик ни думал об учителе – об этом ей говорилось напрямую, а когда возникали сомнения и страх, а они должны возникать при постижении эзотерических знаний и испытаниях, то они не скрывались. О том, что Е.П.Б. уважала такую открытость, свидетельствуют 48 страниц её длинных писем к Джаджу, в которых с глубокой любовью она объясняет многие вопросы.

Недавно была сделана попытка раздуть несколько незначительных эпизодов прошлого и превратить их в продолжительную вражду между Джаджем и Е.П.Б. Неопытные в своём гнусном деле клеветники, возможно, были недальновидными исследователями. Они не подозревали о существовании этих писем Елены Петровны, которые показывают, насколько полным было их взаимопонимание, и объясняют, что приводило к временному непониманию. Никогда кармическая линия не была так точно намечена, а кармический инструмент не был более милосердно, но откровенно обнажён Еленой Петровной. Это усилие клеветников было таким же напрасным, как будет и со всякой следующей попыткой разделить этого учителя с этим учеником. Окончательную оценку их взаимоотношениям, не скупясь на выражения, сделала сама Е.П.Б. Он охватывает период более 10 лет до её ухода и переполнен постоянно выражаемой искренней благодарностью. Блестящая дружба продолжала свой бессмертный путь, и ей суждено было перешагнуть не только пределы могилы, но и многих земных жизней.

Значительное время мистер Джадж проводил с Еленой Петровной на Ирвинг Плэйс, в Нью-Йорке, занимаясь с её помощью и под её руководством, а также помогая ей с написанием «Разоблачённой Изиды» (об этом сказано в одном из его парижских писем). Он был одним из нескольких присутствующих в её комнате, когда 7 сентября 1875 года впервые было предложено основать Теософское общество и началась его организация. «Изида» была опубликована в 1877 году, а спустя чуть больше года мадам Блаватская и полковник Олькотт уехали в Индию. Мистеру Джаджу предстояло делать всё возможное, чтобы работа Теософского общества в Нью-Йорке продолжалась. Только эти трое, как впоследствии писала Елена Петровна, единственные основатели Теософского общества, остались верными ему и Причине, по которой оно возникло. Казалось, что это была слишком большая ответственность для молодого юриста, но он делал всё, что мог. Как это выражалось внешне в то время – мы не можем сказать. Он был учеником, проходившим испытание, которого вскоре приняли и признали. Но в этой жизни он был начинающим, одним из тех, кто дал клятву научиться подчинять свои чувства, и эта, невидимая и не записанная в анналы работа, была куда важнее внешней, видимой. Главное течение таких жизней проходит тайно. Е.П.Б. уже писала и говорила, что он был частью её и Великой Ложи в «прошедшие эры» (её точные слова), что он один из тех проходящих испытание Эго, которые (с соответствующей помощью) перевоплощались сразу после смерти, без отдыха в Дэвачане, с тем чтобы продолжить свою работу в Ложе. Документально установлено, что, когда закончилось семилетнее испытание жизни, Великий Учитель, хорошо известный связью с Теософским обществом, послал мистеру Джаджу через Е.П.Б. свою фотографию с надписью на обороте: «Моему коллеге», вместе со своей криптограммой и подписью, а немного позже было послано в Париж с Е.П.Б. благодарственное письмо с советом мистеру Джаджу. Сообщение от Ложи в письменной форме, посланное ему через Е.П.Б. приблизительно в это же время, заканчивалось так: «Те, кто делают всё, что могут, и самым наилучшим образом – делают достаточно для нас».

Задача мистера Джаджа, определённо, была трудной, поскольку Е.П.Блаватская, бывшая тогда единственным великим проводником теософских идей, оставила своё поле деятельности в Америке, а с этим любопытство и интерес, возбуждаемые её оригинальной и поразительной миссией, пошли на убыль. Отныне Теософское общество должно было существовать на своей философской основе. В результате, после долгих лет работы и неиссякаемой настойчивости мистер Джадж достиг этой цели. С 23 лет и до смерти максимум его усилий, огненная энергия его неустрашимой души были отданы этой Работе. У нас есть описание того, как он, будучи единственным присутствующим на собрании, открывал их, читал главы из Бхагавадгиты, заполнял Минуты (План работы. – Перев.) и вникал во все детали. Его решение сохранить Теософское общество было настолько твёрдым, что он делал так раз за разом. Такая воля способна преодолеть любые препятствия. Своим упорным трудом, помогая движению во всём мире, он строил Теософское общество Америки, чем заслужил от Учителя Мудрости звание «Воскреситель теософии в Америке». В те дни у него был девиз: «Не раздумывание, а распространение». Он говорил: «Теософия – это крик души».

Сначала работа шла медленно, очень большой активности не было. Но связи не терялись, переписка с Еленой Петровной была оживлённой. На фоне такого рода внешней деятельности молодой распространитель теософских идей продолжал внутренние поиски. Это был период мрака и тишины, период испытания. Елена Петровна тоже прошла подобный период, о котором она говорила и писала: «Долгие годы я думала, что Учитель совсем оставил меня». В Лондоне она видела своего Учителя в физическом теле, сопровождавшего в качестве официального лица какого-то индийского принца. Во время встречи в Гайд-парке Учитель сказал, что она должна поехать в Тибет. Он не предложил никакой помощи и не дал совета, как найти путь в эту страну, куда ей следует идти, когда она там окажется. Намеренно оставленная без поддержки, она достигла всего после неоднократных неудач и нескольких лет поисков. Подобные периоды автор книги «Свет на пути» объясняла в журнале «Люцифер»: несмотря на то, что Учитель действительно находится рядом и создаёт самый высший комфорт, какой одна душа может дать другой, неофит всё же ощущает настолько полное одиночество, что подобный период страданий никто не одолел без горьких жалоб. Жалоба была выжата и из этой сильной души, слабая попытка описать которую сделана в очень личных письмах к Учителю, Е.П.Блаватской и Дамодару, коллеге-соученику. (См. также письма Джаджа из Лондона и Парижа, 1884 г. – Ред.)

Тени, описанные в этих письмах, отступили, ученик получил знания, его узнали. В 1888 году в некоторых официальных документах Е.П.Б. пишет, что «он – завоевавший доверие чела в течение 13 лет», является «главным и основным представителем Дзиан (Ложи) в Америке».

Мистер Джадж бывал в Южной Америке, где, по словам Е.П.Б., находилось отделение Великой Ложи и где он видел много странных вещей (см. рассказ «Странная история» на с. 420 – Ред.). Там он заразился страшной малярией Чагриса, которая вызывает сильный жар у своих жертв, часто уводя их на двенадцатый год в мир иной. Мистер Джадж очень страдал от этой мучительной болезни, хотя никогда не оставлял из-за неё своих дел. 1896 год был двенадцатым годом его болезни.

В 1884-м он ездил в Европу. В Париже встретился с Еленой Петровной и провёл с ней немного времени. Затем поехал в Индию, куда прибыл как раз тогда, когда разразился скандал с четой Коломбо (более полный отчёт об этом деле есть во многих материалах о теософском движении. – Перев.). После короткого пребывания там мистер Джадж возвратился в Америку к своим профессиональным и теософским обязанностям. Это был чрезвычайно важный, поворотный момент. Как часто бывает, скандал привлёк внимание публики к Теософскому обществу. Начали поступать письма с вопросами. Мистер Джадж воспользовался «приливом» и повёл «судно» общества по более широким, предоставленным судьбой дорогам. Пресса проявляла интерес, репортёры звонили, многие любопытствующие становились членами общества. Они узнали тихого, волевого человека, который работал среди них. Его отношение и методы работы завоёвывали уважение тех, кто его слушал. Сначала пресса стала принимать его статьи о теософии, а потом и статьи других. Начав с насмешек и глумления, неспособности обсуждать теософские темы без оскорбительных комментариев, она стала относиться к ним так же, как ко всем другим темам новостей. Позднее личное влияние мистера Джаджа побудило редакторов нью-йоркского журнала «Сан» отказаться от клеветы, которую они опубликовали на Теософское общество и Е.П.Блаватскую, и судебное дело, возбуждённое мистером Джаджем против этого журнала, было прекращено. (Отказ от клеветы сопровождался длинной статьёй Джаджа о Е.П.Б., которая называлась «Её эзотерический аспект», опубликованной 26 сентября 1892 года и перепечатанной в журнале «Теософия», IX. – Ред.)

В 1886 году, продолжая работать в Теософском обществе, мистер Джадж основал журнал «Путь», для издания которого делал всё необходимое, выполняя всевозможные обязанности. Он безостановочно писал книги, статьи, письма. Он читал лекции во всех штатах Америки, выполнял работу нескольких человек. Каждое свободное мгновение, отнятое у еды и отдыха, было отдано теософии. Под конец, когда было куплено здание для Нью-Йоркского центра и количество работы намного увеличилось, мистер Джадж оставил профессиональную деятельность и посвятил Теософскому обществу всю свою жизнь и время. Его хрупкое здоровье продолжало ухудшаться, редко выдавался день без болей, часто опасность была слишком реальной. Он всегда относился к страданию презрительно, работая тогда, когда другой лежал бы, не поднимаясь. Его друзья и врачи находились в шоке от всего, что с ним происходило. Теософское общество росло, увеличивалось и количество его персонала, а он неутомимо делал больше всех остальных. Неустрашимый и упорный, он постоянно выступал с предложением новых планов работы.

Были у него и огорчения, однако, оптимизм, неукротимая энергия не подводили его никогда. Тем, кто спрашивал его совета во время кризисов, привычно сотрясавших древо Теософского общества, он отвечал: «Работайте! Работайте! Работайте для теософии! » И когда, в конце концов, и его жестоко предали, а некоторые из тех, кого он вырастил, кому оказывал услуги и учил, как работать, старались изгнать его из общества, не понимая своей ограниченности, он молчал, как надлежало Посвящённому. Он склонил свою беззащитную голову перед Волей и Законом и пронёс добро и спокойствие сердца через потоки горечи, утешаемый уважением и доверием общества, где проходила его жизнь, и тысяч учеников, знавших и любивших его. Он убеждал всех в необходимости прощения и возобновления усилий. Напоминал всем, что много ошибок совершено из-за небратского отношения его оппонентов, но пройдёт время, и они сами увидят и поймут, какой вред нанесли Работе своими действиями, значения которых тогда не понимали. Он просил всех приготовиться к такому дню и пожать протянутые руки тем, кто, не понимая, принимал участие в зле, причинённом ему, а через него и всем остальным. В таком настроении доверия он ушёл в невидимое. 21 марта 1896 года он встретил «Выразительную, Справедливую и Могущественную Смерть».

* * *

Таковы известные факты его жизни. Существует многое, о чём не нужно говорить. Его требования к нам касались только Работы. Она была его Идеалом. Он ценил мужчин и женщин только по их отношению к теософской работе и по тому, в каком духе она делалась. По его мнению, самая лучшая работа – это Правильно Мыслить. Он работал с каждым, кто по-настоящему хотел работать, не принимая во внимание, были ли эти люди его личными друзьями или посторонними, активными или тайными врагами. Было известно о многих случаях, когда он много работал с теми, кто нападал на него или, скрывая намерение, планировал выпад. Навсегда запомнится его причудливая, необычайная улыбка, за которой обычно следовали какие-нибудь ирландские шутки.

Д.Нимэнд

Последние дни

Придя к выводу, что климат не помогает, мистер Джадж решил вернуться в Нью-Йорк, чтобы быть среди друзей и ближе к центру своей работы. Он намеревался посвятить свои вечера написанию книги «Оккультизм»^[3], и мы провели много часов, обсуждая её содержание и основной план работы. Ученики никогда не увидят этой книги, а те, кто знает что-нибудь о том, какой огромной информацией об эзотерической науке владел У.К.Джадж, ощутят эту потерю для себя и для теософского образования в целом.

* * *

22 февраля 1896 года, приблизительно в половине третьего дня он вышел из квартиры на третьем этаже в доме № 325 на Западе 56-й улицы и сел в закрытый экипаж. Это был его предпоследний выход за двери дома. Будучи тяжело больным, что очень тревожило его друзей, он тем не менее с презрением относился ко всяким вещам, которыми обычно пользуются все больные, – шалям, пледам и т. д. Таков был характер этого человека.

С этого дня он становился всё слабее и слабее, только изредка у него появлялись вспышки былой силы. Но до самого последнего мгновения в нём сохранялось мужество снабжать энергией и вдохновлять других. За две недели до смерти ежедневно посещавший мистера Джаджа доктор Раундс предупредил, что, если он не прекратит совсем работу, то потеряет последний шанс для жизни. Мистер Джадж неохотно согласился. Но первое изменение в деятельности, которой он занимался всю жизнь, привело к реакции, угрожавшей немедленным коллапсом. После этого он читал, но только немного и более лёгкую литературу. Он дремал, когда мог, потому что кашель не давал ему спать по ночам. За несколько недель до смерти ему не удавалось уснуть больше, чем на три часа подряд. Едва способного шептать от слабости, его переводили из кресла в кресло, измученного изнуряющим кашлем, из-за которого он не мог лечь, и всё же он крепко держался за жизнь, пока не пришёл час ослабить усилия и умереть. Всё это время он сохранял великолепную стойкость и самоконтроль.

Утром 19 марта мистер Джадж попросил меня разузнать о южных курортах и сразу же рассказать ему. В то же время я должен был телеграфировать мистеру И.А. Ниришаймеру с просьбой наведаться к нему. Он говорил, что если бы «оказаться в таком месте, где можно сидеть на солнце и среди цветов», то, может быть, он мог бы выздороветь. После ухода мистера Ниришаймера, побывавшего у нас после обеда, я сидел на софе подле мистера Джаджа, когда, внезапно, «Раджа»^[4] поднял лежащее в полусне тело и сильным голосом, несомненно принадлежавшим ему, сказал: «Необходимо спокойствие. Держитесь крепко. Двигайтесь не спеша». Сначала я отнёс эти слова только к планируемой в тёплые края поездке. Только спустя несколько дней, когда были просмотрены его бумаги, во всей полноте прояснилась важность этих слов. Между тем эти слова относились ко всем делам, требующим решения в тот момент. Хорошо, что его совету последовали, потому что поспешные действия, предпринятые в первые пару дней после его смерти могли, как я сейчас вижу, принести Обществу несчастья на долгое время.

* * *

Потом доктор Раундс сказал, что причиной смерти явилось не состояние лёгких, а «прекращение сердечной деятельности». Однако все врачи, смотревшие его, были согласны, что его сердце звучало, как колокол. Исходя из этого можно заключить, что Уильям Джадж, как и Е.П.Б., умер не потому, что для этого была явная физическая причина, а просто пришло время.

* * *

Его последнее напутствие нам: «Необходимо спокойствие. Держитесь крепко. Двигайтесь не спеша». Если вы вдумаетесь в эти слова и запомните их, вы поймёте, что в них содержится суть всей его жизненной борьбы. Он верил в теософию и ею жил. Он верил, потому что знал, что великой Душой, о которой он часто говорил, была вечная Сущность, он сам, поэтому он всегда был спокоен.

Без сомнений, колебаний и страха, упорно и крепко он держался своей цели и своих идеалов.

Он медленно двигался вперёд, никогда не позволяя себе действовать опрометчиво. Он сам принимал решение о том, сколько времени ему нужно. Но когда наступало время действовать, он это делал с быстротой молнии.

Сейчас мы помним этого человека и можем утешаться только знанием того, какую жизнь он прожил. Я уверен, что Уильям К. Джадж имел больше преданных друзей, чем любой другой живущий человек, друзей, которые буквально умерли бы за него по первому слову, поехали бы в любой конец света по одному его намёку. Но он ни разу не воспользовался этой силой и влиянием для своих личных целей. Своё огромное влияние в Америке, Европе и Австралии он использовал для единственной цели – блага теософского движения.

Бедный Джадж. Его не так сильно ранили обвинения, ибо они были слишком ложными, чтобы причинять боль. Но это истина, что те, кто однажды объявили себя его должниками и его друзьями, были первыми, кто восстали против него. У него было сердце маленького ребёнка, и его нежность можно было сравнить только с его силой… Его никогда не заботило то, что люди думают о нём или его работе, только бы они работали для Братства… Его жена говорила, что не было ни одного случая, чтобы он обманул. А те, кто были наиболее близки к нему в теософском плане, согласны, что он был самым правдивым человеком, какого они когда-либо знали.

И.Т.Харгров

У.К. Джадж

ОКЕАН ТЕОСОФИИ

Обложка «Океана теософии» американского издания 1987 года, с которого выполнен настоящий перевод

От издателей

Около двадцати двух лет назад первое издание «Океана теософии» было осуществлено его автором Уильямом Джаджем^[5] (в 1893 г. – Ред.). С этого времени более или менее выдающимися последователями теософии опубликованы тысячи книг, но, к сожалению, ни одна из них по глубине и диапазону знаний не сравнима с представленной здесь. Можно сожалеть о том, что приёмы, которые использовали некоторые современные авторы, послужили тому, чтобы затемнить факт существования столь значительной книги по теософии, написанной Учителем этой Науки Жизни.

Как говорит У.К.Джадж, книга написана таким образом, чтобы быть понятной рядовому читателю. В ней использованы простые слова, однако не надо думать, что это простая книга, потому что каждое утверждение и каждая формулировка чрезвычайно глубоки и будут недоступны небрежному и не очень вдумчивому читателю. Это действительно упрощённый учебник фундаментальных теософских доктрин, в котором изучающие «Тайную Доктрину» находят должным образом сокращённое изложение этого широко известного труда, а также замечательную помощь в его понимании. Книга написана специально для этой цели единственным компетентным для такой работы человеком. И потому она настоятельно рекомендуется каждому последователю теософии.

Прошедшие годы показали не только ценность этой небольшой книги, но и значение мистера Джаджа как Учителя. На каждого, кто серьезно изучает теософию, производит впечатление глубина его знания того, о чём он написал. Даже обычному читателю понятно, что только «Тот, Кто Знает», может так применять теософию к обстоятельствам и условиям повседневной жизни.

Мистер Джадж написал всего несколько книг, но эти несколько, оказывают неоценимую помощь тем, кто придерживается теософской этики в жизни. Это «Письма, которые мне помогли», содержащие письма, написанные им ученикам и комментарии к ним редактора издания; «Эхо Востока» объёмом в 64 страницы, дающие ясные определения теософских доктрин; Бхагавадгита – лучший из существовавших до сих пор и наиболее адекватный перевод этого произведения на английский язык; «Афоризмы йоги Патанджали» – перевод с комментариями древнего трактата о способностях души, который должна тщательно изучать современная психология. Кроме того, мистер Джадж написал множество статей о применении философии в жизни, которые напечатаны в журнале «Теософия».

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒