Образ Катерины и драма «горячего сердца» в пьесе А.Н. Островского «Гроза»

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 6Следующая ⇒

«Гроза» была написана в 1859 году, после путешествия Островского по Волге. Впечатления от этой поездки отразились в пьесе – в передаче быта, нравов, общей атмосферы провинциального города Калинова, в воссоздании ярких характеров.

Конфликт пьесы воспринимается в начале как столкновение противоположных сил внутри «темного царства»: конфликт между безответным персонажем – Катериной и своевольными, деспотичными людьми, как Кабаниха. Внешне вся пьеса показывает нам эти столкновения. Однако очень скоро конфликт между ними перерастает в конфликт между чувством и долгом в душе главной героини пьесы.

На первый план в произведении выведены переживания героини, связанные с тем, что она чувствует себя греховной и желает освободиться от своего греха. Такая причина конфликта позволила талантливому критику Добролюбову истолковать смерть Катерины только как протест против кабановских понятий о нравственности, что главная героиня избирает смерть как средство в борьбе против окружающей действительности. Но притягательная сила, бессмертная значимость «Грозы» состоит еще и в том, как драматург изображает внутреннюю борьбу девушки со своей греховностью.

Катерина – женщина гордая, волевая, отдана замуж за слабого, безвольного, находящегося в полном подчинении у матери Тихона. Натура одухотворенная, светлая, мечтательная, она попала в атмосферу ханжества, жестоких законов, полюбила несамостоятельного Бориса. Полюбив его, молодая женщина, воспитанная в строгих правилах, сразу же посчитала это чувство невероятным грехом: ведь она была замужем. Любовь к Борису для нее большая беда, она считает себя виноватой: «Грех, что я другого люблю. Я от тоски что-нибудь сделаю над собой».

Из этого нарастающего ощущения своей беды случилось все остальное. Доводы рассудка оказались бессильными перед напором страсти. Все время, пока муж был в отъезде, Катерина провела с Борисом. После возвращения Тихона героиня с его стороны не испытывала никаких притеснений, в ней просто заговорила совесть – глубокое осознание своей личной вины. Удар грома заставляет Катерину упасть на колени и признаться: «Не могу я больше терпеть. Матушка, Тихон, грешна я перед вами и перед Богом…». Не выдержав сознания собственного греха и давления со стороны «темного царства», Катерина бросается с обрыва. Для нее лучше встать сразу пред Богом, и он все сам рассудит. Последние слова в пьесе, слова Кулигина, это подтверждают: «Вот вам Катерина, делайте с ней, что хотите. Тело ее здесь, а душа теперь не ваша, она теперь перед судией, который милосерднее вас! »

Как бы мы не осуждали этот поступок Катерины, но мы проявляем к ней большое сочувствие, так как она есть жертва черствости, косности и жестокости «темного царства».

2.. Развитие жанра антиутопии в русской литературе XX века на примере романа Е.Замятина «Мы».

Антиутопия - изображение опасных, пагубных и непредвиденных последствий, связанных с построением общества, соответствующего тому или иному социальному идеалу. Антиутопия является логическим развитием утопии и формально также может быть отнесена к этому направлению. Однако если классическая утопия концентрируется на демонстрации позитивных черт описанного в произведении общественного устройства, то антиутопия стремится выявить его негативные черты.

В России жанр антиутопии расцвел в 20 в., когда утопические идеи начали воплощаться в жизнь. Первой страной реализованной утопии стала Россия, а одним из первых пророческих романов – «Мы» (1920) Е.Замятина, за которым последовали «Ленинград» (1925) М.Козырева, «Чевенгур» (1926-29) и «Котлован» (1929-30) А.Платонова.

Октябрьская революция сблизила границы фантазии и действительности. Строительство социалистического общества, возвышенная, порой наивная вера в возможность сознательного и целенаправленного вмешательства в объективный ход истории дали сильный толчок для развития утопической и научно-фантастической литературы.

Смысл названия. Итак, почему именно «Мы»? Почему не «Единое Государство», не «Скрижаль», а именно «Мы»? Говорилось, что автор разоблачал себя, назвав книгу «Мы» и тем самым подразумевая свершивший революцию народ, который показывается в кривом зеркале. Но у Замятина «мы» - не масса, а социальное качество. В Едином Государстве исключена какая бы то ни было индивидуальность. Подавляется самая возможность стать «я», тем или иным образом выделенным из «мы». Наличествует только обезличенная толпа, которая легко поддается воле Благодетеля. Заветная идея сталинизма – не человек, но «винтик» в гигантском государственном механизме, который подчинен твердой руке машиниста, - осуществляется у Замятина.

Тема произведения возникает сразу, в первом же абзаце. Там процитирована статья из Государственной Газеты (других, очевидно, не существует). Замятин показал опасность превращения человека в «нормализованного работника», который все силы должен отдавать только коллективу и служению высшим целям – покорению вселенной с помощью науки и техники. В своем романе автор рассказывает о государстве будущего, «где решены все материальные запросы людские и где удалось выработать всеобщее математически выверенное счастье путем упразднения свободы, самой человеческой индивидуальности, права на самостоятельность воли и мысли. Это общество прозрачных стен и проинтегрированной жизни всех и каждого, разовых талонов на любовь (по записи на любого нумера, с правом опустить в комнате шторки), одинаковой нефтяной пищи, строжайшей, неукоснительной дисциплины, механической музыки и поэзии, имеющей одно предназначение – воспевать мудрость верховного правителя, Благодетеля. Счастье достигнуто – воздвигнут совершеннейший из муравейников. И вот уже строится космическая сверхмашина – Интеграл, долженствующая распространить это безусловное, принудительное счастье на всю Вселенную. Это единое государство, где живет единый народ. Где каждый – это винтик одного великого механизма. И, следуя «требованиям» антиутопии, это именно то общество, «в котором возобладали негативные тенденции развития».

Проблематика романа. Две основные проблемы, которые поднимаются в данном произведении – это влияние развития техники на человечество, а так же проблема «тоталитаризма». Остальные проблемы уже являются порождением, последствием этих двух. «Рационалим как преступление против человечности, разрушающее живую душу, - одна из лейттем романа. Еще одна лейттема особенно созвучна нашим сегодняшним экологическим тревогам. «Антиобщество», изображенное в «Мы», несет гибель естеству жизни, изолируя человека от природы.

Действительно, в этом обществе все руководствуются только разумом, эмоции подавляются, да и о каких эмоциях вообще может идти речь, если сама душа считается «пережитком»? Вспомним хотя бы последние слова Д-503, после Великой Операции: «Неужели я когда-нибудь чувствовал – или воображал, что чувствую это? Почерк – мой. И дальше – тот самый почерк, но – к счастью, только почерк. Никакого бреда, никаких нелепых метафор, никаких чувств: только факты. Потому что я здоров, я совершенно, абсолютно здоров. И я надеюсь – мы победим. Больше: я уверен – мы победим. Потому что разум должен победить».

Также в произведении поднимается проблема семьи. Ни о какой любви речи быть не может. Здесь есть место только для розовых талонов на «любовь», которые на самом деле используются только для удовлетворения физических потребностей. Дети – отдаются на воспитание государству и являются «общим достоянием».

В романе есть и вечный вопрос: что же такое счастье? Политика власти Единого Государства направлена на то, чтобы сделать всех счастливыми, убедить их в этом, даже если кто-то и сомневается в своем счастье. «Культ разума, требующего несвободы каждого и всех в качестве первой гарантии счастья» - основа этой политики. И действительно, никто не пытается усомниться в своем безмятежном существовании – идеальное общество создано. А становится ли Д-503 счастливее, получая назад все свои человеческие чувства и эмоции? Его постоянно преследует страх, неуверенность, подозрительность… Счастлив ли он? Может действительно человека просто нужно заставить быть счастливым?

Вопрос единоличной власти Благодетеля (очень напоминающего Сталина), вопрос изолированного общества, вопрос литературы (пишут только «геометрические», непонятные читателям нашего времени поэмы), вопрос человеческих отношений, даже вопрос безответной любви и многие другие вопросы и проблемы поднимаются в романе «Мы».

Все особенности жанра прослеживаются в романе: это и изображение тоталитарного государства, и острый конфликт («Чтобы возникла художественность, нужен романный конфликт. И он создается самым естественным путем: персонаж должен испытать сомнение в логических посылках системы, которая норовит, как мечталось конструкторам Единого Государства, сделать человека вполне «машиноравным». Он должен пережить это сомнение как кульминацию своей жизни, пусть даже развязка окажется трагической, по видимости безысходной, как у Замятина ), и псевдокарнавал, являющийся структурным стержнем антиутопии («Принципиальная разница между классическим карнавалом, описанным М.М.Бахтиным, и псевдокарнавалом, порожденным тоталитарной эпохой в том, что основа карнавала – амбивалентный смех, основа псевдокарнавала – абсолютный страх. Как и следует из природы карнавального мироощущения, страх соседствует с благоговением и восхищением по отношению к власти. Разрыв дистанции между людьми, находящимися на различных ступенях социальной иерархии, считается нормой для человеческих взаимоотношений в А., как и право каждого на слежку за другим». Это очень хорошо видно в рассматриваемом романе – люди «любят» Благодетеля, но одновременно и боятся его), и часто встречающееся рамочное устройство («…когда само повествование оказывается рассказом о другом повествовании, текст становится рассказом о другом тексте. Это характерно для таких произведений, как " Мы" Е.Замятина, " Приглашение на казнь" В.Набокова, " 1984" Дж. Оруэлла. Такая повествовательная структура позволяет полнее и психологически глубже обрисовать образ автора " внутренней рукописи", который, как правило, оказывается одним из главных (если не самым главным) героев самого произведения в целом. Само сочинительство оказывается знаком неблагонадежности того или иного персонажа, свидетельством его провоцирующей жанровой роли. Во многом сам факт сочинительства делает антиутопию антиутопией». Роман " Мы" - это заметки Д-503), и квазиноминация («Суть ее в том, что явления, предметы, процессы, люди получают новые имена, причем семантика их оказывается не совпадающей с привычной. < …> Переименование становится проявлением власти». Герои «Мы» имеют не обычные имена, а «нумера».)

Идея. «Мы» - краткий художественный конспект возможного отдаленного будущего, уготованного человечеству, смелая антиутопия, роман-предупреждение. «Роман вырос из отрицания Замятиным глобального мещанства, застоя, косности, приобретающих тоталитарный характер в условиях, как сказали бы мы теперь, компьютерного общества. < …> Это памятка о возможных последствиях бездумного технического прогресса, превращающего в итоге людей в пронумерованных муравьев, это предупреждение о том, куда может привести наука, оторвавшаяся от нравственного и духовного начала в условиях всемирного «сверхгосударства» и торжества технократов».

«Замятина выделила сквозная, неотступная в его книге мысль о том, что происходит с человеком, государством, людским обществом, когда, поклоняясь идеалу абсолютно целесообразного, со всех сторон разумного бытия, отказываются от свободы и ставят знак равенства между несвободой и счастьем».

«Антиутопия «Мы» рисовала образ нежелательного будущего и предупреждала об опасности распространения казарменного коммунизма, уничтожающего во имя анонимной, слепой коллективности личность, разнообразие индивидуальностей, богатство социальных и культурных связей».

Оруэлл писал: «Вполне вероятно, однако, что Замятин вовсе и не думал избрать советский режим главной мишенью своей сатиры. < …> Цель Замятина, видимо, не изобразить конкретную страну, а показать, чем нам грозит машинная цивилизация». В романе на одном уровне развиваются предупреждения о последствиях, как «казарменного коммунизма», так и технического прогресса.

Билет № 21.

1.Жизнь человека и мир природы в лирике А.А. Фета (на примере 2-3 стихотворений)

Афанасия Афанасьевича Фета с полным правом можно назвать певцом природы. В пейзажной лирике он достиг блистательных художественных высот, подлинной реалистической глубины. Как ни один другой поэт, Фет обращает внимание на мельчайшие подробности жизни родной природы, в совершенстве владеет многоцветной кистью. Он описывает самые обыденные моменты в неподозреваемой красоте.

Фет строит картину мира, который он видит, осязает, слышит. И в этом мире все важно и значимо: и облака, и луна, и метель, и звезды. Каждое мимолетное явление имеет для него свое собственное значение, свою собственную красоту.

Важной особенностью пейзажной лирики Фета является его умение чувствовать непосредственную близость своей души к миру природы. Поэт не просто описывает бабочку, ее полет, а улавливает ее «дыхание»:

Не спрашивай: откуда появилась?

Куда спешу?

Здесь на цветок я легкий опустилась

И вот – дышу.

Надолго ли, без цели, без усилья,

Дышать хочу?

Вот-вот сейчас, сверкнув, раскину крылья

И улечу.

Лирический герой Фета способен к обостренному восприятию природы, он является частью ее, маленькой песчинкой в большом пространстве:

Я долго стоял неподвижно,

В далекие звезды вглядясь, -

Меж теми звездами и мною

Какая-то связь родилась…

Природа в лирике Фета живет своей жизнью и показана в движении, в диалектике:

Растут, растут причудливые тени,

В одну сливаясь тень…

Уж позлатил последние ступени

Перебежавший день.

Преобладание глаголов несовершенного вида (растут, позлатил, восходишь, обращаю, смолкает, скользишь, сыплет) создает эффект движения, перехода от дня к ночи: вот садится солнце, и начинают расти «причудливые тени», наступают сумерки, сливая их в «одну тень», вот последние лучи заходящего солнца освещают вершины гор, а на небе светят два светила – солнце и луна. Вскоре последние лучи солнца исчезают («потухли выси гор»), и мир погружается в неподвижность.

Чувство природы у поэта носит универсальный характер: у него практически нет чисто пейзажной лирики. Фетовская природа тесно связана с душой человека, с его внутренними переживаниями. Поэт считает, что человек должен раствориться в природе, начать жить как она. Отсюда излюбленный прием Фета – психологический параллелизм.

Ощущение динамических изменений, происходящих не только в природе, но и в душе человека, можно проследить в стихотворении «Шепот, робкое дыханье…». Важно отметить, что движение создается поэтом при полном отсутствии глаголов:

Шепот, робкое дыханье,

Трели соловья,

Серебро и колыханье

Сонного ручья,

Свет ночной, ночные тени,

Тени без конца,

Ряд волшебных изменений

Милого лица,

В дымных тучках пурпур розы,

Отблеск янтаря,

И лобзания, и слезы,

И заря, заря!..

На первый взгляд, стихотворение кажется набором зрительных и слуховых впечатлений, однако в нем создана вполне конкретная и наполненная определенным содержанием картина. Читатель как бы присутствует при ночном свидании, которое происходит в саду, у ручья, ночью. Наверное, между влюбленными произошло объяснение, разрешившееся на рассвете слезами счастья и поцелуями.

Лирика Фета позволяет воспринимать и природу и человека в гармоническом единстве, в совокупности неразделимых проявлений. Главное заключается не в самой картине окружающего мира, а в том поэтическом ощущении, которое пробуждает она в нас. Природа является только поводом, средством выражения поэтического мышления. Неслучайно самого себя Фет называет «природы праздный соглядатай». Природа у него - это не просто пейзаж, это атмосфера, разлитая и внутри и вовне человеческой жизни, пронизывающая все вокруг.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 Следующая ⇒