Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Страх внутреннего одиночества



Насколько это необходимо — умирать каждый день, умирать каждую минуту по отношению ко всему, ко всем прошедшим дням и по отношению к моменту, который только что прошел! Без смерти нет никакого возрождения, без смерти нет никакого творения. Бремя прошлого порождает его собствен­ное продолжение, и тревога дня вчерашнего дает новую жизнь тревоге дня сегодняшнего. «Вчера» увековечивает «сегодня», а «завтра» все еще оста­ется «вчера». Нет никакого освобождения от этой непрерывности, кроме как в смерти. В смерти есть радость. Это новое утро, свежее и ясное, свободно от света и темноты вчерашнего, песню той птицы слышат впервые, а шум тех детей — не такой, как вчера. Мы несем память о вчерашнем дне, и она затемняет наше бытие. Пока ум является механи­ческим устройством памяти, он не знает никакого отдыха, никакого спокойствия, никакой тишины, он вечно истощает себя. И тот, который все еще может повторно возродиться, является бесполезной вещью, которая в постоянной деятельности изнашивает себя. Источник начала находится в окончании, а смерть так же близка, как и жизнь.

Она сказала, что училась долгие годы с одним из известных психологов и он исследовал ее, что заня­ло значительное время. Хотя ее воспитывали как христианку и она также изучала индусскую фило­софию и ее преподавателей, никогда не присоеди­нилась к какой-либо специфической группе и не связала себя с какой-либо системой мышления. Как всегда, ее все еще что-то не удовлетворяло, и она даже отказалась от психоанализа. А теперь ее вов­лекли в некую благотворительную деятельность. Она была замужем и познала все горести, а также радо­сти семейной жизни. Женщина находила убежище различными способами: через престиж в обществе, работу, деньги, трогательное восхищение этой стра­ной у синего моря. Печали умножились, которые она могла еще перенести, но она никогда не была способна выйти за пределы некоторой глубины, и все это оказывалось не очень глубоким.

Почти все имеет поверхностный характер и вско­ре заканчивается, только чтобы начаться снова, с последующей поверхностности. Неистощимое нельзя обнаружить через какую-либо деятельность ума.

«Я перешла от одной деятельности на другую, от одной неудачи к другой, всегда ведомая и всегда преследующая. Теперь, когда я достигла конца од­ного убеждения, и прежде, чем я последую за другим, который будет вести меня в течение множе­ства лет, на меня подействовал более сильный им­пульс, и вот я здесь. Моя жизнь хороша, весела и богата. Я заинтересовалась многими вещами и изу­чала некоторые предметы довольно-таки глубоко. Но, так или иначе, спустя годы я все еще на повер­хности явлений и кажусь неспособной проникнуть за пределы определенной точки. Но я хочу идти глубже, а не могу. Люди хорошо отзываются о том, что я делала, и именно это совершенство связывает меня. Моя зависимость от условия имеет вид благо­творительности: делая добро другим, помогая нуж­дающимся, проявляя внимание, великодушие и так далее. Но это обязывает, подобно любому другому возникшему условию. Моя проблема состоит в том, чтобы освободиться не только от этого условия, но и от всех созданных мною условий, и выйти за их пределы. Это стало необходимой потребностью не только из-за того, что я услышала из разговора, но также из-за моего собственного наблюдения и опы­та. Я в настоящее время отложила свою благотво­рительную деятельность, и вернусь к ней или нет, будет решено позже».

Почему вы раньше спрашивали себя о причине всех этих видов деятельности?

«Мне прежде никогда и в голову не приходило спросить себя, почему я занимаюсь социальной ра­ботой. Я всегда хотела помогать, делать добро, и это не было лишь пустой сентиментальностью. Я обнаружила, что люди, с которыми живу, не реаль­ны — они лишь маски, только нуждающиеся в по мощи являются реальными. Жить с масками бес­смысленно и глупо, а жить с другими — это борьба, боль».

Почему вы занимаетесь благотворительностью или любым другим видом деятельности?

«Считаю, чтобы держаться на плаву. Нужно жить и действовать, и созданным мной условием было дей­ствовать настолько порядочно, насколько возмож­но. Я никогда не спрашивала себя, почему я посту­паю именно так, а теперь хочу выяснить это. Но прежде, чем мы пойдем дальше, позвольте мне при­знаться, что мне нравится уединение, и хотя я встре­чаюсь со многими людьми, я одинока, и мне это нравится. Есть что-то приятно возбуждающее в том, чтобы быть одной».

Быть одной — в наивысшем смысле — является необходимостью, но одиночество ухода в себя прида­ет ощущение власти, силы, неуязвимости. Такое оди­ночество — изоляция, бегство, убежище. Но разве не важно выяснить, почему вы никогда не спрашивали себя о причине всех ваших — возможно и хороших — поступков? Разве вам не нужно расследовать это?

«Да, давайте сделаем это. Я думаю, что именно страх внутреннего одиночества заставил меня де­лать все это».

Почему вы используете слово «страх» по отно­шению к внутреннему одиночеству? Внешне вы не возражаете быть одинокой, но от внутреннего оди­ночества отворачиваетесь. Почему? Страх — это не абстракция, он существует только по отношению к чему-то. Страх не существует отдельно, он существует как слово, но его чувствуют только в кон­такте с чем-то другим. Чего же вы боитесь?

«Внутреннего одиночества».

Страх внутреннего одиночества существует толь­ко относительно чего-то еще. Вы не можете бояться внутреннего одиночества, потому что никогда не всматривались в него, вы измеряете его теми мер­ками, которые уже знаете. Вы знаете вашу ценность, если можно так выразиться, как общественного ра­ботника, как матери, как способного и продуктив­ного человека и так далее. Вы знаете цену вашего внешнего одиночества. Таким образом, именно от­носительно всего этого вы измеряете или имеете подход ко внутреннему одиночеству. Вы знаете то, что было, но вы не знаете то, что есть. Когда изве­стное смотрит на неизвестное, это порождает страх, именно это вызывает в вас опасение.

«Да, совершенно верно. Я сравниваю внутрен­нее одиночество с понятиями, которые знаю из опы­та. Именно данный опыт вызывает опасение чего-то, что я в действительности вообще не испытала».

Так что ваш страх на самом деле не из-за внут­реннего одиночества, но прошлое боится чего-то, что оно не знает или не испытало. Прошлое хочет поглотить новое, сделать из него опыт. Но может ли прошлое, которое и есть вы, пережить новое, неизвестное? Известное может пережить только то, что принадлежит ему, оно никогда не сможет пере­живать новое, неизвестное. Давая неизвестному на­звание, назвав его внутренним одиночеством, вы только опознали его словесно, и слово занимаетместо переживания, так как слова — это внешнее выражение страха. Понятие «внутреннее одиноче­ство» прикрывает факт того, что есть, и само слово создает страх.

«Но я как-то не способна взглянуть на этот факт».

Давайте сначала поймем, почему мы не способ­ны взглянуть на факт и что мешает нам пассивно наблюдать за ним. Не пытайтесь смотреть на него сейчас, а, пожалуйста, спокойно послушайте то, о чем говорится.

Известное, прошлый опыт, пытается поглотить то, что оно называет внутренним одиночеством. Но оно не может пережить это, поскольку не знает, чем является, оно знает термин, но не то, что скры­вается за термином. Нельзя испытать неизвестное. Вы можете думать или размышлять над неизвест­ным или бояться его, но мысли не дано постичь его, поскольку мысль — это результат известного, опы­та. Поскольку мысль не может познать неизвест­ное, она боится его. Страх останется, пока мысль желает переживать, понять неизвестное.

«Тогда что?..»

Пожалуйста, послушайте. Если вы услышите пра­вильно, истина всего этого будет понятна, и потом истина будет единственным действием. Что бы мысль ни делала по отношению ко внутреннему одиноче­ству, это бегство, уклонение от того, что есть. Ук­лоняясь от того, что есть, мысль создает свои соб­ственные условия, которые предотвращают пережи­вание нового, неизвестного. Страх — это единствен­ный отклик мысли на неизвестное, мысль можетназывать его различными терминами, но, тем не менее, это — страх. Просто поймите, что мысль не может справиться с неизвестным, с тем, что есть, что скрывается за термином «внутреннее одиноче­ство». Только тогда по-настоящему то, что есть, раскрывает себя, и оно неиссякаемо.

Теперь, если можно, оставьте этот вопрос в по­кое. Вы услышали, и пусть это работает, как смо­жет. Быть спокойным после пахоты и посева озна­чает дать жизнь творению.

 

 

Скука

Дожди прекратились, дороги были чистыми, и с деревьев смыло пыль. Земля была посвежевшей, и в водоеме квакали лягушки. Довольно крупные по раз­меру, глотки лягушек раздувались от удовольствия. Трава искрилась от крошечных капелек воды, а на земле воцарился покой после сильного ливня. Домаш­ние животные насквозь промокли, но во время дождя они никуда не укрылись от него и теперь довольно паслись. Несколько мальчишек играло в небольшом ручье, который образовался у обочины дороги из-за дождя. Они были голыми, и было приятно видеть их блестящие тела и сверкающие глаза. Мальчишки про­водили лучшее время в своей жизни, и как счастливы они были! Ничто другое не имело, казалось, значе­ния, и дети улыбнулись, полные радости, когда кто-то сказал им что-то, хотя они не поняли ни слова. Солнце поднималось, и тени становились сильнее.

Насколько важно для ума очищать себя от вся­ких мыслей, быть постоянно пустым — незаставлять себя быть пустым, а просто быть пустым, уме­реть для всякой мысли, для всех вчерашних воспо­минаний и для грядущего часа! Умереть просто, а продолжать трудно, поскольку продолжение — это усилие быть или не быть. Усилие — это желание, а желание может умереть лишь тогда, когда ум пре­кращает приобретать знания. Как это легко — про­сто жить! Но это не остановка в развитии. Есть ве­ликое счастье в нежелании, в небытии кем-то, в непродвижении куда-нибудь. Когда ум очищает себя от всякой мысли, только тогда наступает тишина творения. Ум не спокоен, пока он путешествует, чтобы прибыть куда-то. Для ума прибыть означает достичь успеха, а успех вечно одинаков, в начале ли он или в конце. Никакого очищения ума не про­исходит, если ум плетет для себя образец своего собственного становления.

Она сказала, что всегда принимала активное уча­стие в той или иной деятельности, касалось ли это ее детей, или общественных дел, или спортивных состязаний. Но за любой деятельностью всегда скры­валась скука, давящая и постоянная. Ей надоели установившееся течение жизни, удовольствия, боль, лесть и все остальное. Скука была подобна облаку, которое висело над ее жизнью так долго, как она могла помнить. Она пробовала убежать от нее, но каждое новое увлечение скоро становилось дальней­шей скукой, смертельной усталостью. Она много читала, имела обычные заботы семейной жизни, но все это насквозь пронизывала утомляющая скука. Она не имела никакого отношения к ее здоровью, так как прекрасно себя чувствовала.

Почему, как вы думаете, вам скучно? Является ли это результатом какого-то расстройства, какого-то сильного желания, исполнению которого поме­шали?

«Вряд ли. Были какие-то незначительные пре­грады, но они никогда не беспокоили меня, а если беспокоили, я справлялась с ними довольно-таки разумно и никогда не оказывалась в тупике из-за них. Я не думаю, что мое беспокойство из-за рас­стройства, поскольку я всегда был способна полу­чить то, что хочу. Я не выла на луну и была разум­на в своих запросах. Но, тем не менее, чувство ску­ки присутствовало во всем по отношению к моей семье и моей работе».

Что вы подразумеваете под скукой? Вы подра­зумеваете неудовлетворенность? Не из-за того ли она, что ничто не дало вам полное удовлетворение?

«Это не совсем так. Я столь же неудовлетворенна как и любой нормальный человек, но я смогла при­мириться с неизбежностью неудовлетворенности».

Что вас интересует? Имеется ли в вашей жизни какая-либо глубокая заинтересованность?

«Вроде бы нет. Если бы у меня была глубокая заинтересованность, я бы не скучала. Я по натуре энтузиаст, и ручаюсь, что при наличии заинтересо­ванности, она бы так просто не исчезла. У меня было много непостоянных интересов, но они все по­крывались в конце концов облаком скуки».

Что вы подразумеваете под интересом? Почему происходит изменение от интереса до скуки? Что означает интерес? Вы заинтересованы в том, что нравится вам, удовлетворяет вас, не так ли? Разве интерес — это не процесс приобретения? Вы бы не были заинтересованы в чем-нибудь, если бы не при­обретали что-то за это, не так ли? Интерес поддер­живается, пока вы что-то приобретаете, приобрете­ние — вот что значит интерес, разве нет? Вы про­бовали получать удовлетворение от всего, с чем вы соприкасались, и когда вы полностью использовали это, естественно, вам это надоедало. Любое приоб­ретение — это вид скуки, утомления. Мы хотим замену игрушек, как только теряем интерес к од­ной, мы беремся за другую, и всегда есть новая иг­рушка, которой можно заняться. Мы беремся за что-то, чтобы приобрести, приобретение присуще удо­вольствию, знанию, известности, власти, эффектив­ности, наличию семьи и так далее. Когда уже нече­го приобретать в одной религии, в одном спасителе, мы теряем интерес и поворачиваемся к другому. Некоторые усыпляются в таких организациях и ни­когда не пробуждаются, а те, кто пробуждается, снова засыпают, присоединяясь к другой организа­ции. Это жадно впитывающее продвижение назы­вают расширением мысли, прогрессом.

«Является ли интерес всегда приобретением? »

Фактически заинтересованы ли вы в чем-то, что не дает вам что-либо, будь то пьеса, будь то игра, беседа, книга или человек? Если живопись не дает вам что-то, вы обходите ее стороной. Если человек не стимулирует или не тревожит вас определенным способом, если нет удовольствия или боли в каких-то взаимоотношениях, вы теряете интерес, вам они надоедают. Разве вы не заметили этого?

«Да, но я никогда прежде не смотрела на ситуа­цию вот так».

Вы не пришли бы сюда, если бы вам не было что-то нужно. Вы хотите освободиться от скуки. Посколь­ку я не смогу дать вам это освобождение, вам снова будет скучно. Но если мы вместе сможем понять ваши желания приобретения, интереса, скуки, тогда, воз­можно, появится освобождение. Освобождение нельзя приобрести. Если вы приобретете его, оно вам вско­ре надоест. Разве приобретение не отупляет ум? При­обретение, активное или пассивное, — это бремя. Как только вы приобретаете, вы теряете интерес. Стремясь обладать, вы настороженны, заинтересо­ваны, но обладание — это скука. Вы можете хотеть обладать большим, но преследование большего — это только продвижение к скуке. Вы пробуете различ­ные виды приобретения, и пока существует усилие приобрести, существует и интерес, но у приобрете­ния всегда есть конец, и поэтому всегда наступает скука. Разве это не то, что происходит?

«Мне кажется, что да, но я не уловила полное значение сказанного».

Сейчас поймете.,

Обладание утомляет ум. Приобретение — зна­ния ли, собственности, достоинства — приводит к нечувствительности. Природа ума — в приобрете­нии, поглощении, разве нет? Или, скорее, образец, который он создал для себя — один из способов аб­сорбирования, и в этой самой деятельности ум гото­вит себе собственную усталость и скуку. Интерес, любопытство являются началом приобретения, ко­торое вскоре превращается в скуку, и побуждение освободиться от скуки — это другая форма облада­ния. Так что ум переходит от скуки к интересу и опять к скуке, пока он совершенно не вымотается. И последовательные колебания от интереса к уста­лости расцениваются как существование.

«Но как же освободиться от приобретения, не приобретая в дальнейшем? »

Только позволив себе пережить суть целостного процесса приобретения, а не пытаясь не приобретать, отделяться. Не приобретать ничего — другая форма приобретения, которая вскоре также утомляет. Труд­ность, если можно употребить данное слово, скрыва­ется не в словесном понимании того, о чем говорится, а в переживании ложного как ложного. Увидеть суть в ложном — вот начало мудрости. Трудность для ума состоит в том, чтобы быть спокойным, поскольку ум всегда тревожится, всегда в поисках чего-то, приоб­ретая или отрицая, ища и находя. Ум никогда не спо­коен, он находится в непрерывном движении. Про­шлое, затемняя настоящее, создает свое собственное будущее. Это движение во времени, и едва ли когда-либо возникают перерывы между мыслями. Одна мысль следует за другой без промедления, ум вечно заостряет свое внимание и таким образом изнашива­ется. Если карандаш все время затачивается, вскоре от него ничего не останется. Точно так же ум посто ян но использует себя и истощается. Ум всегда боится прийти к окончанию. Но проживание — это оконча­ние изо дня в день, это — смерть всему приобретен­ному, воспоминаниям, опытам, прошлому. Как мож­но проживать, если имеется опыт? Опыт — это зна­ние, память, а разве память — это состояние пережи­вания? Есть ли состояние переживания, есть ли вос­поминания у переживающего? Очищение ума — это проживание, творчество. Красота скрыта в пережи­вании, а не болезненном опыте, поскольку опыт веч­но принадлежит прошлому, а прошлое — это не пе­реживание, это не проживание. Очищение ума — вот в чем спокойствие сердца.

Конфликт — освобождение — взаимоотношения

 

«Конфликт между утверждением и противопос­тавлением неизбежен и необходим, он приводит к синтезу, из которого вновь возникает утверждение с соответствующим уму противопоставлением, и так далее. И нет конца противоречию, и только через конфликт может быть любой рост, любое продви­жение вперед».

Разве конфликт дает понимание наших проблем? Неужели он приведет к росту, продвижению? Он может вызвать побочные усовершенствования, но Разве конфликт в самой его сути — не фактор рас­пада? Почему вы упорно утверждаете, что конф­ликт необходим? «Все мы знаем, что противоречия имеются на каждом уровне нашего существования, так зачем же отрицать или закрывать на это глаза? »

Любой не остается слеп по отношению к посто­янной борьбе внутри и снаружи, но позвольте все-таки спросить, почему вы настаиваете, что он необ­ходим?

«Конфликт нельзя отрицать, он — часть чело­веческой структуры. Мы используем его как сред­ство для достижения цели, а целью является пра­вильная окружающая среда для индивидуума. Мы работаем для этой цели и используем любое сред­ство, чтобы достичь ее. Амбиция, конфликт явля­ются способами существования человека, и их мож­но использовать либо против него, либо для него. Благодаря конфликту мы двигаемся к более значи­тельным вещам».

Что вы подразумеваете под конфликтом? Конф­ликт между чем? «Между тем, что было, и тем, что будет». «То, что будет» является последующим от­кликом на то, что было и то, что есть. Под конф­ликтом мы подразумеваем борьбу между двумя про­тивостоящими идеями. Но в самом ли деле оппози­ция в любой ее форме способствует пониманию? Когда наступает понимание любой проблемы?

«Существует классовый, национальный и идео­логический конфликт. Конфликт — это противо­стояние, сопротивление из-за незнания некоторых важных исторических фактов. Через противостоя­ние возникает рост, возникает прогресс, и весь этот процесс является жизнью».

Мы знаем, что существует конфликт на различ­ных уровнях жизни, и было бы глупо отрицать это. Но действительно ли так уж необходим конфликт? Пока мы только предположили, что это так, или оп­равдали его с помощью коварной причины. В природе значение конфликта может быть весьма различно: среди животных конфликт, как мы знаем, вообще может не существовать. Но для нас конфликт стал фактором огромной важности. Почему он стал настоль­ко существенен в наших жизнях? Конкуренция, ам­биция, усилие быть или не быть, воля к достижению и так далее — все это часть конфликта. Почему мы принимаем конфликт как что-то существенно важное для существования? С другой стороны, это не означа­ет, что мы должны принять праздность. Но почему мы допускаем конфликт в пределах себя и вне? Дей­ствительно ли конфликт необходим для понимания, для решения проблемы? Разве нам не лучше исследо­вать, чем утверждать или отрицать? Разве не лучше попытаться найти суть вопроса, чем придерживаться наших умозаключений и мнений?

«Как же может быть тогда переход от одной фор­мы общества к другой без конфликта? Имущие ни­когда добровольно не откажутся от их богатства, их нужно будет заставить, и этот конфликт приводит к новому общественному порядку, новому жизненному пути. Это нельзя сделать мирно. Может, нам и не хотелось применять насилие, но нам приходится стоять лицом к лицу перед фактом».

Вы предполагаете, что знаете, каким должно быть новое общество, а другие товарищи не знают. Вы один обладаете этим уникальным знанием, и вы желаете ликвидировать тех, кто стоит на вашем пути. Этим методом, который вы считаете необходимым, вы только лишь порождаете противостояние и ненависть. То, что вы знаете, — просто другая форма предубеждения, иной вид создания определенных условий. Ваши ис­торические исследования либо таковые ваших лиде­ров интерпретируются согласно специфической скры­той установке, которая определяет ваш отклик, и этот отклик вы называете новым подходом, новой идеоло­гией. Всякий отклик мысли обусловлен, и устроить революцию, основанную на мысли, или идее, означа­ет увековечить видоизмененную форму того, что было. Вы, по существу, реформаторы, а не реальные рево­люционеры. Преобразование и революция, имеющие в своей основе идею, — это регрессирующие факторы в обществе.

Вы ведь говорили, что конфликт между утверж­дением и противопоставлением необходим, и что конфликт противоположностей приводит к синтезу?

«Конфликт между существующим обществом и его противоположностью из-за давления историчес­ких событий и прочего, в конечном счете, вызовет новый социальный порядок».

Разве противоположность отличается или несход­на с тем, что есть! Как возникает противополож­ность? Разве это не видоизмененное проецирование того, что есть! Не имеются ли в противопоставле­нии элементы его собственного утверждения? Одно не полностью непохоже или отличается от другого, а синтез — это все же видоизмененное утверждение. Хотя он периодически окрашивается в различ­ные цвета, хотя видоизмененяется, преобразовыва­ется, меняет форму согласно обстоятельствам и дав­лению, утверждение всегда является утверждени­ем. Конфликт между противоположностями крайне бесполезен и глуп. На мысленном или словесном уровне вы можете доказать или опровергнуть что угодно, но это не сможет изменить некоторые оче­видные факты. Существующее общество основано на индивидуальном стяжательстве, а его противо­положность с полученным в результате синтезом — это то, что вы называете новым обществом. В ва­шем новом обществе индивидуальное стяжательство противопоставлено государственному стяжательству, а государство — это правители. Теперь государство становится наиболее важным, а не индивидуум. Исходя из этого противопоставления, вы говори­те, что в конечном счете возникнет синтез, при котором все индивидуумы станут важны. Такое будущее нереально, это идеал, проекция мысли, а мысль — всегда отклик памяти, создание опреде­ленных условий. Это в действительности пороч­ный круг без какого-нибудь выхода из него. Это конфликт, борьба в пределах клетки мысли, —

вот то, что вы называете прогрессом.

«Вы говорите, что тогда нам надо все оставить вот так, как есть, со всей эксплуатацией и корруп­цией существующего общества? »

Ничего подобного. Но ваша революция — не Революция вовсе, это — только переход власти от одной группы людей к другой, замена одного класса на другой. Ваша революция — просто иная струк­тура, построенная из того же самого материала и согласно тому же самому основному образцу. Су­ществует радикальная революция, которая не явля­ется конфликтом, которая не основана на мысли с ее придуманными эго проекциями, идеалами, дог­мами, утопиями, но пока мы мыслим понятиями изменения этого на то, становления большим или становления меньшим, достижения результата, не может возникнуть фундаментальной революции.

«Такая революция невозможна. Неужели вы се­рьезно предлагаете ее? »

Это единственно настоящая революция, един­ственно фундаментальное преобразование.

«Как вы предлагаете совершить ее? »

Пониманием ложного как ложного, пониманием истины в ложном. Очевидно, должна произойти фун­даментальная революция во взаимоотношениях чело­века с человеком. Все мы знаем, что все существую­щее не может продолжаться так, как оно есть, без усиления горечи и бедствий. Но все реформаторы, по­добно так называемым революционерам, имеют в поле зрения результат, цель, которую нужно достичь, и оба используют человека как средство для достижения их собственных результатов. Использование человека с какой-то целью — вот реальная проблема, а не дос­тижение специфического результата. Нельзя отделить цель от средств, поскольку они — единый, недели­мый процесс. Средства — это цель. Бесклассовое об­щество не может родиться благодаря конфликту клас­сов в качестве средства. Результаты использования неправильного средства ради так называемой правиль­ной цели вполне очевидны. Не может быть никакого мира с помощью войны или благодаря подготовке к войне. Все противоположности самоспроецированы, идеал — это реакция на то, что есть, и конфликт, чтобы достичь идеала, — тщетная и иллюзорная борьба в пределах клетки мысли. Благодаря такому конф­ликту нет никакого освобождения, никакой свободы для человека. Без свободы не может быть никакого счастья, а свобода — это не идеал. Свобода — вот единственное средство для свободы.

Пока человека используют психологически или физически, неважно, от имени ли Бога или госу­дарства, будет существовать общество, основанное на насилии. Использование человека с какой-то це­лью — уловка, применяемая политическим деяте­лем и священником, и не допускает настоящих вза­имоотношений.

«Что вы подразумеваете под сказанным? »

Когда мы используем друг друга ради нашего вза­имного удовлетворения, могут ли между нами быть какие-либо взаимоотношения? Когда вы используе­те кого-то для вашего комфорта, подобно тому как вы используете предмет мебели, вы породняетесь с тем человеком? Вы породняетесь с мебелью? Вы мо­жете называть их вашими собственными, и на этом все, но у вас нет никаких взаимоотношений с ними. Точно так же, когда вы используете другого ради вашей психологической или физиологической выго­ды, вы обычно называете этого человека вашим, вы обладаете им или ею, а разве взаимоотношения — это обладание? Государство использует индивидуу­ма и называет его своим гражданином, но оно не имеет никаких взаимоотношений с индивидуумом, оно просто использует его как инструмент. Инстру­мент — это мертвая вещь, и никаких взаимоотноше­ний не может быть с тем, что является мертвым. Когда мы используем человека с определенной целью, ка­кой бы благородной она ни была, он интересует нас в качестве инструмента, мертвой вещи. Мы не мо­жем использовать живое существо, отсюда наша по­требность в мертвых вещах, и наше общество осно­вано на использовании мертвых вещей. Использова­ние кого-то другого делает того человека мертвым инструментом ради нашего удовлетворения. Взаимо­отношения могут существовать только между живы­ми, и использование — это процесс изоляции. Имен­но процесс изоляции порождает конфликт, антаго­низм между человеком и человеком.

«Почему вы делаете такой большой акцент на взаимоотношениях? »

Существование — это взаимоотношения, быть — значит иметь взаимоотношения. Взаимоотношения — это общество. Структура нашего нынешнего обще­ства, основанная на взаимном использовании, порож­дает насилие, разрушение и нищету, и если так назы­ваемое революционное государство существенно не изменит такое использование, оно сможет только при­вести, опять же, к дальнейшему конфликту, беспо­рядку и антагонизму, возможно, на ином уровне. Пока мы в психологическом отношении нуждаемся и ис­пользуем друг друга, не может возникнуть никаких взаимоотношений. Взаимоотношения — это общность, а как может быть общность, если существует эксплу­атация? Эксплуатация подразумевает страх, а страх неизбежно приводит ко всякого рода иллюзиям и стра­даниям. Конфликт существует только в эксплуата­ции, а не во взаимоотношениях. Конфликт, оппози­ция, вражда существуют между нами, когда есть ис­пользование кого-то другого как средства для удо­вольствия, достижения чего-то. Очевидно, что конф­ликт не может быть разрешен, если его используют в качестве средства для самоспроецированной цели, а все идеалы, все утопии самоспроецированы. Истина в том, что конфликт в любом его проявлении уничто­жает взаимоотношения, уничтожает понимание. По­нимание есть только тогда, когда ум затихает. А ум не спокоен, когда он опутан какой-либо идеологией, догмой или верой или когда он привязан к образу из его собственного опыта, воспоминаний. Ум не споко­ен, когда он приобретает или находится в процессе становления. Всякое приобретение — это конфликт; всякое становление — процесс изоляции. Ум не спо­коен, когда его дисциплинируют, контролируют и проверяют, такой ум — мертвый ум, он изолирует себя через различные формы сопротивления, и, та­ким образом, неизбежно создает несчастья для себя и Для других.

Ум спокоен только тогда, когда он не опутан мыс­лью, которая является ловушкой его собственной Деятельности. Когда ум молчит, а не его заставля­ют замолчать, возникает истинная движущая сила, возникает любовь.

 

 

Преданность и поклонение

Мать кричала и била своего ребенка, а он пла­кал от боли. Когда мы возвратились, она ласкала ребенка, обнимая, как будто бы выжимала из него жизнь. В ее глазах были слезы. Ребенок был расте­рян, но улыбался матери.

Любовь — странная вещь, и как легко мы теря­ем тепло ее огня! Огонь гаснет, и остается дым. Дым заполняет наши сердца и умы, и мы тратим наши дни в слезах и горечи. Песня забыта, и слова поте­ряли свое значение, запах исчез, и наши руки пус­ты. Мы никогда не знаем, как поддерживать огонь без дыма, и дым всегда душит огонь. Но любовь не принадлежит уму, ее не поймать в сети мысли, ее нельзя отыскать, искусственно взрастить, взлеле­ять. Она там, где ум спокоен, а сердце свободно от шаблонов ума.

Комната выходила окнами на реку, и солнце по­блескивало на ее воде.

Он не был глупцом, но полон эмоций, изобилу­ющих чувств, от которых, должно быть, приходил в восторг, поскольку это, казалось, приносило ему огромное удовольствие. Он говорил охотно, и когда ему показали золотисто-зеленую птицу, он вклю­чил свою сентиментальность и излил свои чувства по этому поводу. Затем он заговорил о красоте реки и спел об этом песню. У него был приятный голос. К золотисто-зеленой птице присоединилась еще одна, и они обе сидели рядышком друг с другом, чистя клювом перья. Разве преданность Богу — это не путь к Нему? Разве жертва из-за преданности — это не очище­ние сердца? Разве преданность — это не необходи­мая часть нашей жизни? »

Что вы подразумеваете под преданностью?

«Любовь к самому высокому, возложение цветка перед изображением, образом Бога. Преданность — это полное поглощение, любовь, которая превосхо­дит любовь к плоти. Однажды просидев в течение многих часов, полностью забылся в любви к Богу. В том состоянии я есть ничто, и я ничего не знаю. В том состоянии вся жизнь — это единство, дворник и король едины. Это восхитительное состояние. На­верняка вы знаете его».

Является ли любовь преданностью? Является ли она чем-то отделенным от нашего повседневного су­ществования? Разве это акт жертвы — быть предан­ным объекту, знанию, службе или действию? Являет­ся ли это самопожертвованием, когда вы погружены в преданность? Когда вы полностью отождествили себя с объектом вашей преданности, разве это самопожер­твование? Неужели самоотверженность состоит в том, чтобы забыться в книге, песнопении, идее? Является ли преданность поклонением образу, человеку, сим­волу? Есть ли у окружающей действительности ка­кой-либо символ? Может ли символ когда-либо пере­дать истину? Разве символ не статичен, а может ли статический предмет когда-либо передать то, что жи­вет? Разве ваша фотография — это вы?

Давайте разберемся, что же мы подразумеваем под преданностью. Вы тратите несколько часов в день на то, что вы называете любовью, созерцани­ем Бога. Является ли это преданностью?

Человек, посвятивший свою жизнь социальному улучшению, предан своей работе, и генерал, рабо­той которого является спланировать разгром, также предан своей работе. Является ли это преданнос­тью? Если так можно сказать, вы тратите ваше вре­мя, опьяняясь образом или идеей Бога, а другие де­лают то же самое, но иным способом. Существует ли существенное различие между ими двумя? Явля­ется ли преданностью то, что имеет цель?

«Но поклонение Богу охватывает всю мою жизнь. Я не осознаю ничего, кроме Бога. Он наполняет мое сердце».

И человек, который поклоняется своей работе, сво­ему лидеру, своей идеологии, также охвачен тем, чем он занят. Вы наполняете ваше сердце словом «Бог», а другой — деятельностью, и что, — это предан­ность? Вы счастливы вашим образом, вашим симво­лом, а другой — книгами или музыкой — и это пре­данность? Разве это преданность — забываться в чем-то? Человек предан своей жене по различным удов­летворяющим его причинам, и разве такое удовлет­ворение есть преданность? Отождествление себя со страной опьяняет, и что — такое отождествление — это преданность?

«Но то, что я отдаю себя Богу, не причиняет ни­кому вреда. Напротив, я держусь в стороне от па­губного воздействия и не причиняю вреда другим».

Это, по крайней мере, уже что-то, но хотя внеш­не вы, может, и не причиняете никакого вреда, разве иллюзия не вредна на более глубоком уровне как для вас, так и для общества?

«Меня не интересует общество. Мои потребнос­ти очень малы, я справился со своими страстями, и я провожу свои дни в тени Бога».

Не важно ли выяснить, не скрывается ли за этой тенью какая-либо сущность? Поклоняться иллюзии означает цепляться за собственное удовлетворение, уступать своим аппетитам на любом уровне озна­чает быть похотливым.

«Вы очень тревожите меня, и я совсем не уверен, что хочу продолжать эту беседу. Поймите, я при­шел, чтобы поклониться тому же самому алтарю, что и вы. Но я вижу, что ваше поклонение совер­шенно иное, и то, о чем вы говорите, за пределами моего понимания. Но я хотел бы узнать, в чем же красота вашего поклонения. У вас нет никакого изоб­ражения, никаких образов и никаких ритуалов, но вы, должно быть, поклоняетесь. Каково по характе­ру ваше поклонение? »


Поделиться:



Популярное:

  1. I HAVE A GREAT FRIGHT (я сильно испугался: «имею большой страх»)
  2. III ПУТЬ ПРЯМОГО ВНУТРЕННЕГО ОПЫТА
  3. Архангел Михаил, пожалуйста, приди сейчас ко мне и обрежь шнуры страха, через которые из меня вытекает энергия и жизненная сила.
  4. Астрахань, 18–22 апреля 2016 года
  5. БУХГАЛТЕРСКИЙ УЧЕТ НАЧИСЛЕНИЯ И УПЛАТЫ СТРАХОВЫХ ВЗНОСОВ В ПФ, ФСС, ФОМС
  6. В двигателях внутреннего сгорания используется масло
  7. Виды страхованияна рынке недвижимости
  8. Власть может иметь различные мотивы: 1) привычка подчиняться; 2) страх; 3) убежденность в необходимости повиновения; 4) авторитет властвующего; 5) доверие; 6) правовые нормы; 7) воля и др.
  9. Возрастные аспекты одиночества
  10. Вонючий заряд - зловонные боеприпасы изготавливают обычно на основе серы, хлора, сероводорода и аммиака. Определённый запах способен вызвать страх и даже ужас противника.
  11. Вопрос № 31. Виды медицинского страхования. Характеристика обязательного и добровольного медицинского страхования.
  12. Второй вид поклонения – страх (хауф).


Последнее изменение этой страницы: 2016-06-05; Просмотров: 502; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.08 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь