Их (людей) охватила (?) жалость к той, чья жизнь кончилась

Аксиологические приоритеты архаики исходят из описанных выше представлений. Само «вертикальное» конструирование бытия уже аксиологично: «верх» важнее «низа», он – «единичен» и уникален, тогда как «низ» состоит из множества единиц, каждая из которых обладает гораздо меньшей ценностью, чем единица «верха». Аксиологично и представление о времени. Так, прошлое в глазах древнего человека ценнее настоящего и еще в большей степени – будущего. В самом деле, прошлое – уже состоялось, осуществилось как непреложный ход бытия, оно – есть и поэтому несет в себе статус законосообразности.

В языках древних народов слова «древний» и «хороший» - почти синонимы, т.к. древность – гарантия добротности. Пример прошлого постоянно перед глазами, и человек движется вперед, будучи обращен лицом - к прошлому, спиной – к будущему. Любопытно, что в аккадском языке понятие «прошлое» передается выражением um pani, буквально означавшим «дни лица, переда»[10].

Будущее – вовсе не богатство возможностей, из которых можно реализовать в принципе любую (как оно открывается современному человеку); будущее – это то, что обязано воплотиться и стать прошлым. Будущее – это несостоявшееся прошлое. Однако оно неизвестно человеку, и его можно не столько предвидеть, сколько угадывать. Гадание как единственный способ прозреть грядущее – одна из наиболее ярких характеристик архаической культуры. Вместе с тем будущее не фатально, а главное – сомнительно, поскольку неправомерные действия человека могут привести к искажению «облика» будущего, нарушить его законосообразность. Именно поэтому статус будущего неизмеримо ниже статуса прошлого. «Светлое прошлое и сомнительное будущее» – таково воззрение архаического человека, метко охарактеризованное современным исследователем[11].

А. Генис также отмечает, что архаический человек мог свободно обходиться «без будущего»: «Когда миссионеры открыли школы в Австралии, выяснилось, что труднее всего аборигенам давалась западная концепция времени. Охотники и собиратели, они не знали земледелия и животноводства. Поскольку аборигенам не приходилось ждать урожая или приплода, они не интересовались будущим»[12].

Культуры древности были обращены в прошлое, а не в будущее, в отличие от современных культур. «Максима этого сознания - чем древнее, тем подлиннее, а значит и лучше», поэтому «традиционные культуры.... были устремлены не к сияющим вершинам будущего», а «обращены в спокойные долины прошлого, где проторенные предыдущими поколениями дороги вели к неизменному образу жизни»[13].

Тип традиционной культуры утверждается также и вследствие доминирующего в культурной общности механизма дописьменного наследования культуры. Письменность уже существовала, но главным способом в осуществлении культурной преемственности выступала устная традиция. Незыблемый порядок вещей и сформировавшаяся система устойчивых ценностей передавались из поколения в поколение с помощью таких устных форм, как фольклор, мифология, обычаи, конкретно-практические навыки и умения.

Итак, история человеческих цивилизаций начиналась как история традиционных культур. Приблизительно с эпохи античности европейские цивилизации постепенно отходят от этого типа, в то время как восточные до сего времени носят характер традиционных.

Этап мировой истории, на который приходится существование архаических цивилизаций, немецкий философ Карл Ясперс в своей историософской концепции обозначил как «доосевое время».

В противовес концепции «исторических циклов» Шпенглера и Тойнби, Ясперс настаивал на единстве мирового исторического процесса, считая, что человечество связано не только общностью своего происхождения, но и общностью «духовного пути».

Полемизируя с материалистическим толкованием истории, предложенным марксизмом, ученый отрицает приоритет экономических факторов в развитии общества и видит преимущественное значение для человечества факторов духовных. Начало же мировой истории он усматривает в «пробуждении духа» у народов древности, т.е. в появлении у них единой напряженной духовной жизни.

До этого момента, по мнению К. Ясперса, человечество жило замкнутыми и разрозненными локальными общностями, и события, совершавшиеся в это время, не носили «характера исторических решений человека». Сознанию этих народов чужда рефлексия, «этим великим культурам неведом еще тот духовный переворот, который мы определили как осевое время, создавшее тип нового, современного нам человека»[14]. Иными словами, человечество не имело еще единой духовной основы, а его история – единой, стратегической линии, «оси». Рубеж между «доосевой» и «осевой» историей человечества проходит, согласно Ясперсу, по I тыс. до н.э., когда древние народы, охваченные осевыми процессами, отделились от народов, «не знавших прорыва». К первым он относит китайцев, индийцев, иранцев, иудеев и греков; ко вторым – египтян и вавилонян, хотя культуры последних находятся в состоянии расцвета и в осевое время. В стороне от оси мировой истории оказались и великие американские доколумбовые цивилизации Мексики и Перу, которым «также недостает того, что еще до них дало нам осевое время», и поэтому «они исчезли при одном только возникновении западной, выросшей из осевого времени культуры».

Мифология и религия

В центре культурной практики для цивилизаций архаического типа лежит мифология.

Мифологические представления человека древнее религиозных. В переводе с древнегреческого «миф» означает «повествование», «предание», «сказание». Если в современной трактовке «мифическое» отождествляется с «фантастическим», то в сознании древнего человека отчетливой границы между реальным и нереальным не существовало. Для него миф является необычным, но подлинным событием реальной жизни; это не просто красивое предание, это - главный способ конструировать и осмыслять бытие через конкретные образы. Т.о., миф, в отличие от религии, является способом донаучного объяснения мира, его происхождения и устройства, появления в нем человека. Такой тип сознания называют мифологическим.

Мифологическое сознание выросло и развилось из древнейших представлений о тождестве природы и человека. Усложнявшаяся многообразная деятельность общества переносилась человеком на тот воображаемый мир, который был создан еще на первых ступенях сознания. Постепенно разрозненные явления соединялись в систему, которая являла собой все черты законченного целого, о чем свидетельствует причудливая, но завершенная архитектура египетской и индийской мифологии»[15].

Развившись из простейших представлений о мире в сложную и разветвленную структуру, мифология сохранила главное - удивительную и совершенную цельность мировосприятия. Мифологическое сознание отлично от религиозного прежде всего своей нерасчлененностью. Миф не требует веры, в отличие от религии, и не предполагает способности разума разделять подлинное и вымышленное, невероятное и вероятное. Отсюда и исходит поразительная цельность мифологического сознания. Оно группирует явления по сходным признакам и подчиняет их общему закону, создавая внутреннее иерархическое деление.

Мифологиям ранних цивилизаций свойственно устанавливать определенную иерархию божеств, в которой моделируются «отношения служения», где роль верховного божества выполняет «отец», которому подчиняются и служат все другие боги – «члены семьи». Таким образом, происходит вытеснение тотемистических «отношений слияния», в которых центральное место занимали архетипы «предок» и «род». Мир людей воспринимается как подчиненное образование, которое всеми своими знаниями, навыками и умениями обязано богам.

Древнейшие мифологические представления можно разделить на определенные типы, в рамках которых складывались целые мифические циклы. В каждой мифологии существовали космогонические мифы, толкующие происхождение мира и людей.

Первоначальное происхождение мира рассматривалось как хаос или ничто, из которого возникает нечто - земля, вода, небо, различные стихии, представленные определенными божествами. Стадии сотворения мира соотносятся с этапами возникновения богов, часто представленных в виде «небесной семьи», что свидетельствует о наличии в мифологическом сознании идеи политеизма (многобожия).

Так, в шумерском мифе «Гора небес и земли» повествуется о создании мира из огромной горы, плавающей в мировом океане - Намму, праматери всего сущего, которая произвела из себя небо - Ана и землю - Ки. Дальнейшее развитие сюжета происходит в русле последующих слияний и разделений мужского и женского начал, в результате чего появляются новые боги, управляющие природными силами и стихиями.

Подобные концепции происхождения мира прослеживаются во всех ранних цивилизациях, за исключением Индии, где существовала антропоцентрическая концепция, согласно которой в начале сущего был человек - великан Пуруша, из тела которого создавались все части Вселенной, природные стихии и даже люди, уже при рождении разделенные на социальные сословия (брахманы, кшатрии, вайшьи, шудры). Этот мир объясняет одновременное возникновение элементов космической и общественной организации.

Центральное место в мифологии занимают древнейшие архетипы воды и суши, которые мыслились как наиболее значимые качества природного мира. Наличие «тверди – суши - земли» и «водного хаоса - первозданного океана - вечных вод» как порождение мужского и женского начал отмечается во всех древнейших мифологиях. Не случайно самыми закрепившимися в мифологическом сознании можно считать мифы о всемирном потопе и сотворении мира.

Другое важное место в мифологиях ранних цивилизаций занимают мифы, посвященные культу плодородия.

В Египте особенно популярен был миф об Осирисе - боге-властителе земли, который научил людей возделывать землю, сеять и выращивать урожай. Женой Осириса была Исида - его родная сестра, богиня-покровительница материнства и домашнего очага. Люди любили Осириса и его божественную супругу. Один лишь Сет, их родной брат - бог пустынь и грозы - ненавидел Осириса за любовь и доброту, которые он внушал людям. Замыслил Сет погубить брата, захватить его трон. Злодейский план был осуществлен, в результате чего Осириса убили, а тело его расчленили на 12 частей и разбросали по свету. Однако любящая Исида отыскала члены Осириса, и те двенадцать дней в течение которых она их нашла, праздновали в Египте как дни пахоты. Тело Осириса вернулось к жизни, а злой Сет попытался в отместку убить Хора - сына Осириса и Исиды. В результате многих сражений Хор стал царем Египта, а Осирис вступил во владение Царством мертвых.

Существует огромное количество вариантов этого древнеегипетского мифологического шедевра, что свидетельствует о значимости группы мифов, посвященных культу плодородия. Примерами подобных мифов могут служить древнеиндийский миф «Солнце - творец жизни», шумерский миф «Энки и мироздание».

Основой их выступают две оппозиции: жизнь / смерть и вода / суша. Границы между противочленами внутри каждой оппозиции размыты и неопределенны, связующим звеном здесь выступает акт «воскрешения» или «возрождения». В древнейшем сознании еще не присутствует противопоставление начала и конца; начало воспринимается как движение к концу, а конец выступает началом нового. Наилучшим зримым выражением этой связи становится архетип круга, одновременно выражающий представление о цикличности бытия.

«Мифологическое сознание характеризуется замкнуто-циклическим отношением ко времени. Годичный цикл подобен суточному, человеческая жизнь – растительной, закон рождения – умирания – возрождения господствует над всем. Универсальным законом такого мира является подобие всего всему… Осень ~ вечер ~ старость; зачатие ~ посев зерна в землю ~ всякое вхождение в темное и закрытое пространство ~ погребение покойника ~ поедание. Следовательно, «мертвец ~ семя ~ зерно» (знак «~» читается «подобно»), а смерть столь же необходима для воскресения, как посев для всходов…Это мощное уподобление, лежащее в основе сознания данного типа, заставляет видеть в разнообразных явлениях реального мира знаки Одного явления…» [выделено автором – Ред. ][16].

Смерть, т.о., не понималась как необратимый процесс, т.к. она означала начало жизни, только уже в ином качестве. Природа и человек, умирая, рождаются заново, обновляясь и приобретая иные качества. Надо учитывать и тот факт, что родовое сознание относилось к гибели индивида, как к гибели части, при сохранении целого.

Плодородие воспринималось как сущность жизни, однако последняя не мыслится без умирания, значит без умирания нет и жизни. Циклическое мировосприятие одинаково приемлет и жизнь, и смерть. (Иначе – в рамках «линейного» мировосприятия, когда смерть рассматривается как необратимый процесс и осознается ее трагизм, как это уже отмечалось выше на примере шумеро-аккадской культуры).

На характер сознания древнего человека влияла безусловная нерасторжимость индивидуального и коллективного, человеческого и природного, что детерминировало устойчивую мифологизацию восприятия мира. Мифологические представления переплетались с первобытно-магическим отношением к окружающей действительности и со стремлением к вере, являющейся гносеологическим механизмом сознания, который отражает действительность, формируя представление об истине и лжи и, одновременно, рождая систему аксиологических смыслов.