В защиту идеала: равенство возможностей

⇐ ПредыдущаяСтр 10 из 17Следующая ⇒

Некоторые эгалитаристы придерживаются более узкой теории — теории равных возможностей. Ее главная мысль состоит в том, что каждый член сообщества должен иметь шанс преуспеть. Этот шанс должен обеспечиваться правительством, которое может использовать собираемые налоги для создания школ и других образовательных учреждений. Реальная эффективность таких мер менее важна, чем само их последовательное осуществление.

Защитники равенства возможностей считают, что оно лучше согласуется с другими ценностями (например, со свободой), чем более строгие эгалитарные теории. Равенство возможностей не входит в серьезное противоречие с индивидуальной свободой. Для обеспечения такого равенства правительству не надо удерживать доходы на фиксированном уровне или подавлять конкуренцию. Равенство возможностей не предполагает, что эффективность труда и наслаждение жизнью должны быть принесены в жертву недосягаемому идеалу.

Без сомнения, никому не нравится платить налоги. И все же многие налогоплательщики признают ценность всеобщего образовано главный смысл и значение утверждения о равном достоинстве всех людей кроются в идее о том, что человеческий индивид — не просто узел или локализация достижений и способностей. Прежде всего человеческие существа достойны именно как таковые, а уж потом как альпинисты, бизнесмены, жокеи, философы и пр.

Представление, что все человеческие существа — независимо от расы, возраста, пола, положения или достижений — имеют равное достоинство, не является новой и опасной революционной теорией. Эта гуманистическая концепция роднит современных эгалитаристов с традиционной иудео-христианской мыслью и до некоторой степени с современной демократической идеологией Запада.

Насколько минимально минимальное государство?

Эйн Рэнд, Нозик и другие консервативные защитники свободы доказывают, что наилучшее государство — минимальное государство, ограничивающее свою деятельность немногими областями. Такое государство должно обеспечивать защиту страны от внешнего нападения, возможно — играть некоторую роль в поддержании законности и порядка. (Мы говорим — возможно, поскольку Нозик утверждает, что даже полицейская защита в идеале должна оплачиваться непосредственно теми, кто хочет купить такую защиту и может позволить себе это).

Однако и минимальное государство — это государство, и Нозик согласен, что сам факт жизни в государстве требует принесения в жертву некоторых свобод. Мы подчиняемся закону, запрещающему убийство, поскольку понимаем, что никто не должен иметь права свободно убивать ближайших соседей. Это ограничение, но такого рода ограничения обычно не тревожат нас. Как граждане, мы различаем ограничения, которые считаем необходимыми, и ограничения, которые представляются нам излишними.

Противоречие между эгалитаристской и антиэгалитаристской точками зрения на самом деле выражает несогласие относительно границ государственной власти.

По мнению одних, граница государственной власти должна быть проведена близ ее возможного необходимого минимума. От всех попыток осуществить равенство следует отказаться.

Другие же считают, что возможного необходимого минимума не существует, поскольку он определяется нашим пониманием необходимого. Например, согласен ли кто-либо терпеть любую возможную степень неравенства, которое может возникнуть в результате нынешнего распределения собственности? Захотят ли граждане современного процветающего государства с радостью терпеть тысячи неработающих бродяг, бесцельно расхаживающих по улицам и создающих опасные ситуации? Станут ли они терпеть положение дел, когда дети питаются отбросами? Необходимый минимум государственной власти нельзя определить только необходимостью обеспечения свободы. Ценность свободы налогоплательщиков или потенциальных налогоплательщиков необходимо соизмерить, по крайней мере в демократических государствах, с ценностью других вещей, например, жизни детей, образования, национальной обороны, продолжительности жизни людей, и — последнее, но немаловажное (с точки зрения Нозика) — с правами людей, ограбленных нашими далекими предками.

Свобода — очень важная ценность, но она не является и не может быть нашей единственной ценностью, не является и не может быть единственным критерием необходимого минимума государственной власти.

Глава 14

МАРКС И МАРКСИЗМ

Интеллектуально воодушевленный крепким коктейлем из метафизики Гегеля и экономических идей Рикардо, Карл Маркс развил глубокие социологические идеи относительно положения индустриальной Англии XIX в. В XX в. его идеи оказали более важное влияние на формирование политической и культурной карты мира, чем идеи любого другого мыслителя.

Но каковы на самом деле были убеждения Маркса? В чем состоит марксистская философия — философия, в верности которой клялись столь многие государства, по крайней мере, до недавних пор?

Абсолютно исчерпывающие и авторитетные ответы на эти вопросы, даже если бы они были достижимы, не являются задачей этой главы. Кроме того, марксистам приходится считаться с фактом явных противоречий между так называемым ранним Марксом эпохи «Немецкой идеологии» и поздним Марксом времен «Капитала» и «Grundrisse» («Критики политической экономии»). Интересующимся немарксистам, с другой стороны, мешает тот факт, что, желая разобраться в сочинениях Маркса и обращаясь к специалистам, они часто обнаруживают, что их книги, по крайней мере некоторых из них, написаны марксоидным, непонятным и самодостаточным языком, который сильно затрудняет понимание сложных экономических и политических аргументов.

Эта глава должна послужить введением в основные идеи Маркса. Мы надеемся, что оно не будет ни оскорбительно упрощенным, ни излишне сложным.

Размышляя об обществах, Маркс проводит различие между тем, что он называет их экономическим базисом и политической, культурной и правовой надстройкой. По его мнению, характер экономики определяет характер правовой, политической и культурной жизни общества. Согласно Марксу, прекрасная поэзия и сложные правовые и социальные установления не могут возникнуть в условиях непрерывной борьбы с голодом и суровыми климатическими условиями. Кроме того, он утверждает, что общество, в котором индивид рожден, решающим образом определяет его личностное развитие и возможности.

Действительно, человеческие существа не создают себя или свои личности сами, посредством некоего таинственного, неопределенного действия. Мы не выбираем историческую эпоху, в которую живем, и не можем родиться в тех географических и политических условиях, которые нам больше нравятся. Проблемы, с которыми мы сталкиваемся, чаще всего определяются условиями нашей жизни, и мы решаем эти проблемы с помощью подручных идей и методов, которые в свою очередь отчасти определяются обстоятельствами. С другой стороны, хотя невозможно отрицать, что человеческие существа — продукты обстоятельств, они способны также изменять обстоятельства. Маркс далек от мысли, что мы являемся пассивными жертвами детерминизма. Он подчеркивает возможности динамических изменений и революционной практики. Таким образом, марксизм нельзя отождествлять с фаталистическим механистическим детерминизмом, отрицающим человеческую цель и активность. Напротив, Маркс доказывает, что обстоятельства, формирующие сознание, в свою очередь отчасти зависят от человеческих действий. Среди этих обстоятельств — человеческие взаимоотношения, сложившиеся исторически, в результате действий человечества. Третий из «Тезисов о Фейербахе» гласит: «Материалистическое учение об изменении обстоятельств и воспитании забывает, что обстоятельства изменяются людьми и что воспитатель сам должен быть воспитан». В той же работе он даже воздает должное идеализму — теории, которую обычно рассматривают как прямую противоположность материализма.

Влияние Гегеля

Интерес Маркса к Гегелю определяется главным образом работой последнего «Феноменология духа». Особенно его привлекает крайне абстрактный и метафизический раздел ее под названием «Самосознание», в котором Гегель рассматривает взаимоотношения между человеческими сознаниями. Важно понять, однако, что он не описывает действительных или даже лишь возможных людей: его предметом являются скорее взаимоотношения между разными архетипи-ческими человеческими духами, которые в свою очередь суть проявления так называемого Мирового Духа. Выясняется, что всякое отношение содержит внутренние противоречия или напряженности, которые делают его неустойчивым и в конце концов приводят к краху. После краха старых взаимоотношений на их обломках возникают новые, которые обеспечивают решение проблем, вызвавших первоначальный крах, но потом обрастают собственными напряженностями и противоречиями. Движение, вызываемое постоянной сменой одной совокупности взаимоотношений другой, составляет основание гегелевской диалектики, которую можно назвать диалектикой духа. Она несколько напоминает христианскую триаду: невинность, грехопадение и искупление. Первоначальный Дух, составляющий исходный пункт Гегеля, как бы чист и целостен, но лишен самосознания. Борьба за самосознание вызывает разделение и внутреннее смятение. Она завершается примирением и формированием более высокого и удовлетворительного типа целостности.

Как и другие молодые интеллектуалы его поколения, Маркс был пленен глубиной философских и исторических мыслей Гегеля. Однако с годами его первоначальное отношение к старшему современнику изменилось: в 40-х годах он пришел к мысли, что формо-образующим началом обществ являются в конечном счете не духовные взаимоотношения. Главную роль здесь играют материальные условия, внешние духу, например характер труда человека и материальные богатства, приносимые его трудом ему самому и другим. Иными словами, прогресс истории определяется не самосознанием. Согласно Марксу, самосознание возрастает по мере возрастания нашего контроля над окружающей средой, и обходных путей здесь нет. Более того, до тех пор, пока человеческий род не обретет полного контроля над своими материальными обстоятельствами, отношения между человеческими существами неизбежно будут принимать форму господства и рабства. Однако господство и рабство как таковые постоянно развиваются, принимая новые формы на каждой стадии исторического процесса. Движущая сила этого процесса не такова, какой видит ее Гегель; напряженности, возникающие на каждой стадии истории человечества, характеризуют не дух, а материальные силы. Общеизвестно, что теория Маркса называется диалектическим материализмом.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒