Глава 6, в которой я делаю правильные выводы

⇐ ПредыдущаяСтр 13 из 19Следующая ⇒

Впрочем, не могу сказать, что вот так сразу поверила в то, что произошло. Кто захочет поверить, найдет подходящий повод, я же не желала – поэтому искала причину. Причину, по которой я сидела в своей комнате и набирала мобильный номер так и не приехавшего ко мне Рубина. А вдруг что‑ то случилось? От этой мысли мне становилось еще страшнее. Я вовсе не готова была узнать, что его переехал поезд, что его самолет разбился (впрочем, он не мог лететь на самолете, потому что вряд ли есть такие рейсы). Тогда уж лучше пусть он меня бросил. Я любила его больше, чем любила свое самолюбие. Но я бы не отказалась, чтобы отменили все поезда Рязань – Москва. Или чтоб его деревню замело так, что он не смог добраться до города даже на джипе. К сожалению, прогноз погоды в Рязанской области ни о каких экстремальных снегопадах не сообщал.

– Может, его покусала стая бешеных собак, и теперь он лежит в больнице и получает сорок уколов в живот? – предложила свой вариант кровожадная Галина.

Я подумала, что это было бы очень мило с его стороны.

– Но почему тогда не отвечает телефон? – продолжила я гипотезу.

– А его съела самая большая собака. Заглотнула. Собака Баскервилей, – ласково улыбнулась Оля.

Она сидела возле меня с самого утра, не давая мне броситься на улицу в поисках Алексея Рубина. Наверное, в тот день я и правда была неадекватна. Потому что случилось то, к чему я совершенно не была готова. Он не приехал. Я отказывалась признать эту мысль. Он не приехал. Как такое могло получиться? Или правы мои коллеги по финансовой каторге и этого следовало ожидать? Тогда почему я не ожидала? Почему я ни на секунду не предположила такого развития событий? Никак к нему не подготовилась, не надела маску безразличия, не сказала «пусть сначала приедет, а потом я подумаю, стоит ли мне собираться».

В воскресенье вечером Оля аккуратно вытащила из моих ледяных пальцев лист с номером телефона.

– Если ты продолжишь в том же духе, в больницу надо будет сдавать тебя, – строго сказала она. Потом подумала и принесла из дома каких‑ то таблеток.

– Что это? – устало спросила я.

Она затолкала в меня три штуки и сказала:

– Снотворное. Горе горем, а тебе точно надо поспать. Утро вечера мудренее.

– Утро, вечер… ночь – мне теперь все равно, – сонно прошептала я.

– Вот только не надо из‑ за какого‑ то мужика думать, что жизнь кончена! – разозлилась Оля. Конечно, при ее боевом характере все быстро раскладывалось по полочкам и отбрасывалось за ненадобностью. Раз Рубин не приехал (не позвонил, не телеграфировал, не прислал гонца и не телепатировал) – значит, он не Настоящий Мужчина. Так о чем тогда горевать?

К концу воскресенья вариант «что‑ то случилось» мы сочли отработанным. Так что Оля мудро накормила меня какими‑ то транквилизаторами, которые у нее всегда лежат на случай бессонницы, и ушла домой, уверенная, что в состоянии химического анабиоза я не наделаю никаких глупостей.

– Тему я завтра сама отведу в сад.

– Мне надо на работу, – на автопилоте отрапортовала я.

– Какая работа! – воззвала к моему засыпающему разуму подруга. – Ты на себя посмотри. Разве завтра ты вынесешь соболезнования ваших акул? Я им позвоню и скажу, что у тебя отпуск за свой счет, скажем, на недельку. А лучше больничный. Точно, я завтра же вызову тебе Айболита.

– Спасибо, – вяло кивнула я и заснула.

Проснувшись, я обнаружила, что вся моя подушка мокрая. Поскольку никакого иного источника влаги, кроме меня самой, в районе подушки не оказалось, то получалось, что она мокрая от моих слез. Этот факт меня даже немного позабавил. Интересно, оказывается, пока мой разум спал, душа все равно рыдала. Надо же! Может, написать об этом в какой‑ нибудь журнал по оккультизму? Или в «Аргументы и факты».

– Жива? – влетела в комнату румяная с морозца Ольга. – Собирайся.

– Куда? – заупиралась я. Мне, откровенно говоря, хотелось забиться куда‑ нибудь под кровать и превратиться в пыль.

– Ко мне. Буду тебя кормить, – заявила Соловейка.

– Нет! Я не хочу! Я лучше побуду дома! – до последнего сопротивлялась я, но если уж Ольга решила не дать мне впасть в депрессию, то с ней лучше не спорить. А тут по всему было видно, что она намерена взяться за дело всерьез.

Через час я уже сидела в ее кухне, умытая и с почищенными зубами (чего мне совершенно не хотелось делать), и размазывала по тарелке высокополезную для впадающих в депрессию овсянку с сухофруктами.

– Итак, наша программа‑ максимум – не допустить тебя до самоедства. Ты ни в чем не виновата, все мужики – козлы, что только лишний раз подтвердилось, так что надо просто это пережить. Согласна? – Оля бодро декламировала текст, подражая интонации ведущего на детском утреннике.

– Я не знаю. Он не мог так поступить. Что‑ то случилось. Может, он перепутал адрес, забыл?..

– Не мог, но поступил. Это факт. А с фактом не спорят. И потом, что удивительного в том, что красивый мужик сделал подлянку? Впервой, что ли?

– Я не знаю, – давилась я кашей. Мне было очень плохо, я действительно предпочла бы побыть одна, но тогда я и правда сидела бы, глядя в одну точку и обливаясь слезами. А так, по крайней мере, время текло быстрее. А время, как уверяла меня массовик‑ затейник Оля, лечит все.

– Ты сейчас как пациент с воспалительным процессом. Очень больно, очень страшно, и хочется думать, что все пройдет само. Но – как говорили классики – резать к чертовой матери. Не дожидаясь перитонитов. Если ты думаешь, что Алексей Рубин не приехал, потому что забыл что‑ то там, – проверь. Убедись, а мы потом будем делать тебе восстановительную терапию. Кстати, я вызвала участковую ко мне домой. Сказала, что у тебя очень высокая температура с тенденцией к взрыву. Так что больничный тебе обеспечен.

– Это хорошо, – впервые за три дня порадовалась я. В самом деле, если мне сейчас дойти до работы, то можно вешаться, прямо не заходя в банк. Представляю, как там сейчас все потешаются. Особенно Олежек. Убила бы. А Ритка, наверное, злорадствует и говорит, что я вела себя как дура и получила по заслугам.

– Доверишься тете Оле? И я тебе обещаю, что к концу недели у пациента будет наблюдаться стойкая ремиссия. ОК?

– ОК, – кивнула я.

Что бы я только делала без Ольги? Вот уж поистине самый прекрасный, самый надежный человек в моей жизни. Только на нее и можно положиться. Только ей и можно довериться. И между прочим, она всегда держит свои обещания, в отличие от остальных. Сказала – все устроит, и сделала. В понедельник вечером мы с ней отправились в баню, чтобы переключиться с проблем разума на радости тела. Во вторник она позвонила Михаилу, который с легкостью согласился забрать к себе Тему на пару дней.

– Ты уверена, что это хорошая идея? – немного волновалась я. Никогда еще я не оставляла сына ни с кем, кроме мамы и Ольги.

– Он – его отец! – выразительно посмотрела на меня подруга. – Пусть наслаждается. Тебе сейчас однозначно нужна помощь. А он заодно получше узнает Тему.

– Ты права, – аморфно кивнула я.

Депрессия, от которой Оля меня так старательно лечила, вскоре действительно несколько отступила. Такого давления со стороны не выдержит ни одно психическое состояние. Но сказать, что я пришла в норму, – погрешить против истины. До нормы мне было далеко. Скорее я уползла куда‑ то внутрь себя, чтобы не мешать Оле выполнять святой дружеский долг, и спрятала боль глубоко внутри. Только ночью, закрыв глаза, я могла без помех переживать все произошедшее. Хуже всего мне было оттого, что за всеми этими Ольгиными культурными мероприятиями я и в самом деле начала забывать, каким он был – Алексей Рубин. Я не могла вспомнить его лицо, его улыбку, слова. Все расплывалось в какой‑ то мутной дымке, как в тумане. Наша поездка в Сухой Мох, домик в лесу – все казалось теперь таким далеким, таким нереальным. От этого мне становилось еще хуже. Я с упорством мазохиста старалась вспомнить все наши встречи, касания рук. Мне хотелось поехать и убедиться, что та деревня, где проходил тимбилдинг, мне не померещилась. Хотелось оставить в себе хотя бы память о той сумасшедшей любви, которая когда‑ то ненадолго случилась со мной. Хотя термин «когда‑ то» и разрывал мне сердце.

– Ты должна все забыть, – говорила Соловейка. Я кивала ей и старательно изображала покорность.

Но меньше всего на свете я хотела все забыть. Кажется, Алексей поменял что‑ то во мне. Как будто заново переписал какие‑ то мои системные файлы, в связи с чем вся моя операционная система заработала немного иначе. И неважно, что сам программист исчез из моей жизни.

– Почему ты упорно не хочешь понимать очевидное? – горячилась Оля, когда в следующую пятницу мы традиционно сидели в бане со всеми нашими детьми. Только на этот раз к нам присоединился Михаил (чтобы потом отвезти нас домой на машине, всего‑ навсего, не подумайте плохого).

– Я не уверена, что это очевидно. Ты же сама говорила, что если я захочу, мы сможем все узнать наверняка.

– Да, но зачем тебе это? Ведь он в любом случае тебе соврал! Обманул тебя!

– Я уверена, что он не просто так не приехал. У него наверняка были какие‑ то причины. Ну не мог он просто пообещать приехать и пошло соврать! Не в его характере! – уверяла я.

Теперь, когда прошло уже больше недели, я понимала, что Алексей действительно, скорее всего, не приедет. Он, видимо, по каким‑ то необъяснимым причинам решил, что мы не сможем быть счастливы. После долгих раздумий он отказался от идеи перевернуть мою жизнь. Зачем‑ то решил оставить меня в покое, не понимаю только, зачем. Но Ольга была категорически со мной не согласна.

– Он не приехал именно потому, что врал. Он и не собирался. Поэтому так легко и раздавал обещания, – заверяла меня она.

– Но, может, Люля права? – подал вдруг голос обмотанный простыней Миша.

– Слушай, не называй меня Люлей, я этого терпеть не могу, – не выдержала я.

Сам факт, что мы сидим на одной банной полке с Окуневым, повергал меня в некоторое нервное расстройство. Но даже я не могла не признать, сколь сильно Миша изменился. И он, к сожалению, не давал ни единого повода быть собой недовольным. Идеальный отец, отличный друг.

– Хорошо, не буду, – пообещал он. – Я только хотел сказать, что действительно у него могли быть и серьезные причины, чтобы не приехать. Почему ты, Оля, его сразу записываешь в циничные подлецы?

– Потому что все вы, мужики, такие! – зло бросила она.

Миша сразу помрачнел и замолчал. Я вышла из парной и плюхнулась в ледяной бассейн. Я лежала звездой в ледяной воде и не чувствовала холода. Может, снежная королева затолкала в мое сердце кусок льда? Это было бы неплохо.

– Помнишь, когда‑ то ты говорила, что мужчина, который придет, должен решить все твои проблемы? – вдруг ни с того ни с сего спросила меня Оля. Она вышла из парной с явными намерениями расставить все по местам. Я с трудом припомнила тот давний разговор.

– Мужчина был мне вообще не нужен, только его кредитная карта, – усмехнулась я. – Но это же глупость, Оля. Просто болтовня.

– Конечно, – согласилась она, выставляя на столе в предбаннике баночки с кремами. Потом выбрала одну из них и принялась сосредоточенно размазывать антицеллюлитный крем по внешней стороне бедра. Ее Женька стал слишком часто задерживаться на работе допоздна, так что теперь мы боролись не столько за здоровье, сколько за Соловейкину красоту и оживление семейной жизни.

– Я говорила о некоем метафизическом мужчине, которого не любила.

– А Рубина ты что, успела полюбить? – резче, чем я была готова слышать, спросила она. – Я не сомневаюсь, что ты его хотела. Как мужика, тем более такого роскошного. Но полюбить! Когда бы ты успела? Вы виделись всего ничего.

– С Рубиным – с ним все было всерьез, понимаешь? Почему ты мне не веришь?

– Потому что знаю разницу между сексом и любовью. Любовь требует времени и сил.

– Моя любовь была такой, что я отдала бы за нее все. Все, что угодно! Странно, что ты не слышишь меня. И что бы ни было дальше, – я выразительно посмотрела на Окунева. – Этого больше не повторится никогда.

– А почему ты так уверена, что для Алексея это тоже было всерьез? – Оля с досадой кусала губу. Моя несговорчивость сильно ее раздражала.

– Я уверена, потому что знаю это!

– Для тебя – да, все было всерьез. А он просто хотел говорить то, что ты хотела слышать.

– Пусть! – уперлась я. – Но это было и в самом деле прекрасно.

– Допустим, – согласилась Оля. – Но ты только представь, сколько проблем бы он принес вместе с этой своей большой любовью. Переезд в какую‑ то глушь, скандалы с Галкой и мамой. Бабушку пришлось бы оставлять одну.

– Ты это всерьез? – разозлилась я.

– Я? – усмехнулась Ольга. – Нет, конечно. Шучу. Про бабушку. А про остальное – вполне серьезно. Ты бы уволилась с хорошей работы, потеряла бы место в садике. А ты, между прочим, на очереди стояла два года, чтобы это место получить. А вдруг бы у тебя отношения со свекровью не сложились?

– Да мне на это все было наплевать! – чуть не разрыдалась я.

– Вот! – хлопнула в ладоши Оля. – Именно. И между прочим, ты бы потеряла меня! А мы с тобой вместе с первого класса.

– И что? Мы бы созванивались, я приезжала бы, – растерянно объясняла я.

Странно, мне никогда не приходило в голову, что Ольга тоже считает мой переезд под Рязань несправедливостью. Как же так получилось, что простая счастливая любовь так вдруг всем помешала? Забавно, но от того, что Рубин оказался подлецом, все вокруг только выиграли.

– Ты бы приезжала раз в год по обещанию. Через пару лет мы бы даже не вспоминали друг о друге! – обиженно убеждала меня она. – А ведь мужчина должен приносить с собой решение проблем, а не увеличивать их количество. Он должен снимать с женщины бремя зарабатывания, решать квартирный вопрос, организовывать развлечения и досуг. А не разлучать лучших подруг.

– То есть ты была бы против моего отъезда?

– Ради твоего счастья я бы пережила все, но, если уж ты хочешь знать, я и правда рада, что он не приехал. Так я по крайней мере смогу и дальше с тобой дружить.

– И тебе все равно, что я останусь одна? – поразилась я.

На это Оля скорчила обиженное лицо.

– Одна? Вот уж уверена, что теперь ты как раз одна не останешься. Между прочим, подумай, кто полностью соответствует высоким требованиям на звание твоего мужа?

– Кто? – предпочла проявить я тупость.

– Дед Пихто! – разозлилась Олька. Потом незаметно кивнула в сторону Окунева, осторожно пробующего воду в бассейне. – Тот, выйдя замуж за которого тебе не придется разлучать Артема с родным отцом.

– И с чего ты взяла, что он на это пойдет? – удивилась я. – Он же прекрасно знает, что у меня был роман с другим.

– Мне почему‑ то не кажется, что Михаил будет делать из этого проблему, – заверила меня подруга.

– Слушай, Соловейка, ты же никогда не любила Окунева. Он же тебе тройку по истории поставил, помнишь? Почему же ты теперь уговариваешь меня выйти за него?

– Я? Я уговариваю? Да ни за что! Просто если уж рассуждать логически, то от Рубина твоего одни сплошные проблемы. А Окунев их только решает. Верно?

– Нет! Мужчина, так же как и женщина, должен только одно. Любить! И неважно, какое количество проблем из‑ за этого будет. С Рубиным я бы пережила любые проблемы, – в порыве отчаяния пыталась объяснить я. Оля не понимала.

Несмотря на то, что Михаил подчеркнуто демонстрировал чисто дружеское отношение ко мне, я тоже видела, что он только и ждет удобного случая, чтобы вернуть все на круги своя. И вообще, все делали вид, что ничего ТАКОГО не произошло. Все идет как идет, никакого Рубина никогда и не было. А была только маленькая интрижка, которая ничем не закончилась. Небольшой романчик перед серьезной семейной жизнью. С кем не бывает. Даже на работе, куда я все‑ таки вернулась через полторы недели мнимого ОРВИ, все старательно отводили глаза и не задавали совершенно никаких вопросов. Как будто все те три недели, что я провела на орбите Алексея Рубина, просто пригрезились нам всем. Эдакий мираж в пустыне. Ничего более. Самое страшное, что со временем и мне самой стало казаться именно так. Хотя я никак не могла поверить в то, что Рубин действительно просто мне наврал. Он исчез и больше не появлялся. Его телефон не обслуживался, никаких признаков того, что все было реальным, я не находила. Моя жизнь стала совершенно механической. Я вставала утром, ложилась вечером, в пятницу ехала в баню, в воскресенье забирала Тему у Михаила. Каждую пятницу Миша присоединялся к нам в бане, а потом увозил Тему на своих «Жигулях» в Бутово. Сюрреализм. Мы с ним часто созванивались, болтали, строили планы на лето. Для Темы, естественно, но в этих планах мы фигурировали вместе. Почти как семья. Мы становились таким вполне готовым полуфабрикатом семьи. Замороженным до срока полуфабрикатом. Меня же это скорее не радовало, а пугало. Словно бы меня затягивало в воронку семейной жизни. Не радовало, что Михаил оказался таким неплохим отцом. И вообще таким до странности понимающим мужчиной. Он носился со мной как с писаной торбой, старательно делая вид, что ничего не знает про историю по имени Рубин. Как будто такой истории вообще не было. И за это я его почти ненавидела.

– Помни, что я всегда рядом. Что бы между нами ни было, я буду рад, если тебе понадобится моя помощь, совет или мужское участие, – сказал мне Миша, когда я забирала у него ребенка после очередных выходных. Он подошел ко мне, обнял за плечи, потом аккуратно взял за подбородок и заглянул в глаза.

– Да‑ да, конечно, – поспешно выбралась из его объятий я. Может, из‑ за этого скрытого перехода в наступление, а может, из‑ за ослабевшего контроля со стороны несколько успокоившейся Ольги, я вдруг поняла, что пришла пора действовать. Я не желала сваливаться в рутину отношений с Михаилом, так и не выяснив, что же все‑ таки произошло с Алексеем.

В понедельник, около часу дня, когда все наши ушли на обеденный перерыв, я сослалась на то, что у меня разгрузочный день, и осталась в банке. Олежек мирно спал на посту, а я принялась копаться в Интернете. Я искала контору, в которой работал Рубин. Дело осложнялось тем, что я не знала ни названия его фирмы, ни месторасположения. Помнится, он упоминал, что звонит мне из Нижнего Новгорода. Но, может быть, он просто был там проездом.

– Экстремальный туризм, – набрала я в поисковике, а в ответ получила по меньшей мере полсотни самых разных ссылок. Оказывается, это не такой уж редкий вид отдыха. Целое море фирм, в том числе и из Нижнего Новгорода, предлагали сплав по алтайским рекам, рафтинг по Непалу и альпинистские туры на Айленд‑ Пик. Оказывается, это реально существующая гора.

– Что же делать? – растерянно перебирала сайты я. Рубин мог оказаться в любой из них. Природная смекалка подсказала мне, что надо отсеять те турфирмы, в которых не проводятся тимбилдинги. И добить в запросе название деревни Сухой Мох.

«Туристическая фирма „Вершины мира“ предлагает туры по всему свету», – моментально отреагировала на мой запрос умная мировая система. Передо мной возник сайт со множеством ослепительно прекрасных фотографий. Под ними скромно значилось «мы в Чили», «мы в Исландии», «мы на велотреке по Европе» и «мы на Айленд‑ Пике», наконец. У меня бешено забилось сердце. Я пробежалась по ссылкам сайта. Фирма действительно находилась в Нижнем Новгороде, а также проводила ряд тимбилдингов в деревне Сухой Мох. И среди ее клиентов была перечислена та самая табачная компания, сотрудников которой мы выгуливали на ноябрьской прохладце.

– Неужели все так просто? – задрожала я от предвкушения.

Вдруг передо мной мелькнула ссылка «наши гиды». Непослушными пальцами я навела мышку на указатель, и передо мной возникла большая групповая фотография, на переднем плане которой я сразу увидела незабываемого бородатого Павла Стешенко. Глаза судорожно заметались в поисках Рубина. Он там был. Я не заметила его сразу, потому что он скромно стоял на заднем плане, держа их фирменный флаг. На Алексее была светло‑ голубая рубашка с закатанными до локтей рукавами. Эти сильные руки, держащие древко флага, – как же я могла их забыть! Полотно развевалось у него над головой, почти закрывая от моих глаз такую знакомую улыбку. На флаге крупными буквами было написано «Вершины мира».

– Я его нашла, – удовлетворенно прошептала я. Потом огляделась, потому что за последние пять минут полностью потерялась в пространстве и времени. Однако вокруг все было по‑ прежнему. Олежек спал, до конца перерыва оставалось еще полчаса. Я быстро нажала на ссылку «контакты» и получила номер нижегородского телефона. Стараясь не думать о последствиях и не слушая голос разума, я набрала все эти цифры на рабочем телефоне. Банк не обеднеет, если я воспользуюсь их связью. А вот я не могу ждать ни минуты.

– Турфирма «Вершины мира», менеджер Елена Троицина, – продекламировала трубка. Слышимость была прекрасная, словно эта Елена сидела в соседней комнате.

– Скажите, пожалуйста, как мне найти Алексея Рубина? – дрожащим голосом спросила я. Девушка на секунду задумалась, а потом бойко отрапортовала:

– Рубин сейчас в Боливии.

– А когда он будет? – переспросила я дрожащим от возбуждения голосом. А вдруг его просто срочно отослали в Боливию? И он поэтому не приехал, а я тут умираю от горя!

– Через двадцать восемь дней, – любезно ответила Елена. – Он ведет два тура подряд. Но потом он, в принципе, сразу уедет к себе. Хотите, я ему передам сообщение?

– Да, – радостно кивнула я. – Попросите его перезвонить Юле из Москвы. Я на всякий случай продиктую телефон.

– Юле? – каким‑ то совершенно другим голосом переспросила она. – Секундочку.

– Что? – не поняла я, но в трубке стало тихо. Не могу сказать, что меня это порадовало.

– Алло? – внезапно раздался мужской бас. – Это кто?

– Это Юля, – робко ответила я. Голос не был похож на Рубиновый, но кто знает.

– Это Павел Стешенко, – деловито пояснил Паша.

Я не знала, радоваться мне или что.

– Привет, – осторожно начала было я.

– Слушай, ну чего ты звонишь? Ведь все и так понятно! – раздраженно спросил он.

– Что понятно? – я растерялась. – Паш, ты не знаешь, почему Алексей не приехал?

– А чего тут сложного? – довольно грубо ответил он. – Потому что ты ему на фиг не нужна.

– Чего? – поперхнулась я.

– Чего слышала. Зачем ты ему сдалась? Живи себе спокойно, а про это маленькое приключение забудь. И не звони сюда больше, ладно?

– Но почему? Неужели он и правда такой мерзавец? – жалобно всхлипнула я. – Ведь ты говорил, что он хороший человек.

– Он? Конечно, хороший человек, но… – задумался Паша. – Все мужики, как ты понимаешь, козлы. И он тоже тот еще мерзавец. А ты как думала? В общем, забудь его, девка, и живи дальше. И не верь больше красивым мужикам, лады?

В тот вечер я была весела как никогда. Я отпросилась с работы и предложила Мише выпить вместе в каком‑ нибудь приличном месте. Там, сидя за уютным маленьким столиком, на котором горела свеча под стеклянным колпачком, я сказала Мише: мне жаль, что я так мало ценила твои прекрасные душевные качества. Допив кувшин предложенного нам домашнего вина, я призналась, что всей этой историей я просто хотела сделать Мише больно, как и он сделал когда‑ то мне. Я каялась, что вела себя как маленькая обидчивая дурочка, и клялась, что между мной и этим Рубиным ничего не было.

Миша нежно обнимал меня за плечи и шептал, что простит мне что угодно, если это поможет нам стать ближе. И хотя в тот вечер (в силу некондиционного состояния) я так и не смогла стать к нему ближе, видит бог, я была к этому абсолютно готова.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒