Публично-исковой уголовный процесс и его характеристика.

⇐ ПредыдущаяСтр 5 из 9Следующая ⇒

Если функцию обвинения начинают выполнять постоянные государственные органы (прокуратура, полиция и т.д.), наделенные для этого специальными полномочиями, то состязательный процесс становится публично-исковым. Публичное начало в деятельности государственных органов при ведении ими уголовного преследования в таком процессе означает, что они действуют, руководствуясь не своим частным усмотрением, а служебным долгом (еx officio). Официальное начало в деятельности обвинителя не препятствует состязательному построению процесса. Ведь, несмотря на то, чем руководствуется обвинитель, когда возбуждает уголовное преследование - официальным или частным принципом, стороны могут пользоваться в процессе равноценными правами, а суд быть от них независим. Будучи публичным, процесс способен оставаться исковым, если отвечает признакам акционарности: активности истца-обвинителя, нацеленного на " победу" в судебном споре, диспозитивности распоряжения предметом иска-обвинения в отношениях с судом и т.д. Не случайно такой, безусловно, приверженный публичной идее процесс, как французский, исходит из концепции уголовного иска. В публично-исковом процессе официальность действий обвинителя довольно механически соединяется с традиционным, идущим еще из недр обвинительных и частно-исковых видов судопроизводства, противостоянием враждебных друг другу сторон.

Публичноисковой процесс, отвечая требованиям акционарного производства, превосходит частно-исковой порядок по уровню социализации. В последнем публичный интерес соблюдается опосредованно и неоптимально, с заведомыми потерями, через механизм судебной конкуренции формально равноправных, но фактически далеко не всегда равных сторон. Наделение сторон лишь одинаковыми правами объективно создает преимущество не правому, но сильному и наряду с иными социальными институтами способствует своеобразному стихийному отбору, селекции в обществе более энергичных и продуктивных индивидов. Социальные роль и назначение публично-искового порядка, напротив, состоят в том, чтобы упорядочить это " броуновское движение", придать ему большую степень социализации. Это обеспечивается следующими способами. Во-первых, тем, что пострадавшей от преступления стороне государство дает официальную защиту и поддержку, зачастую вовсе заменяя ее в судебном споре. Во-вторых, преследованием правонарушителя еx officio в случае, если потерпевший отсутствует, а преступление имеет высокую социальную опасность. В-третьих, публично-исковой процесс старается обеспечить это при помощи пассивных юридических гарантий. В публичном процессе сторона уголовного преследования, за плечами которого стоит Левиафан-государство, как правило, фактически намного сильнее обвиняемого, даже если последний пользуется помощью защитника. Защите в публично-исковом суде даются права не равные, а несколько увеличенные, с тем чтобы уравновесить в судопроизводстве наступательную мощь ее официального противника. Правда, делается это еще достаточно формально и механически, за счет поддержания слабейшего соперника дополнительными юридическими гарантиями, которые в теории уголовного судопроизводства именуют favor defensionis, или преимуществами защиты. Среди них наиболее важны презумпция невиновности, толкование сомнений в пользу обвиняемого, возложение бремени доказывания на обвинителя и т.д. Но ведь мы знаем, что при частно-исковом способе также используются формальные средства уравнивания сторон, а именно предоставление им одинаковых прав по собиранию и исследованию в суде доказательств. В чем же разница с публично-исковым решением? В том, что частно-исковое регулирование обеспечивает сторонам паритет лишь " стартовых" условий, совершенно не заботясь о справедливости дальнейшего состязания. Публично-исковой способ пытается исправить этот недостаток за счет выравнивания условий не только для " старта", но и для " финиша". Это до некоторой степени служит гарантией фактического равенства сторон, но именно " до некоторой степени", потому что ограниченные средства, которые публично-исковой процесс в состоянии предоставить слабейшему, имеют пассивно-оборонительный характер. Они рассчитаны в основном на использование явных промахов нападающей стороны (толкование сомнений и т.д.), которых может и не оказаться. Тогда при внешнем благополучии обвинения защита будет бессильной против скрытых его недостатков, связанных с внутренними пороками доказательств (например, с тенденциозностью свидетелей, некомпетентностью экспертов, неполнотой следственных действий). Для эффективного противостояния " Левиафану" защите мало пассивных гарантий, ей были бы полезны активные средства - право самостоятельно собирать для суда доказательственную информацию, участвовать в проведении официальных следственных действий и т.д. Однако это задача не по плечу исковому виду процесса, она - для следующего этапа развития состязательности. Публичноисковой метод оставляет внутренние условия процессуальной борьбы, связанные с мощью и способностями самих соперников, вне поля своего зрения, поэтому сторона защиты в нем относительно пассивна. Все, что она имеет, даровано ей законом; все, на что она может рассчитывать, она получает из рук суда.

Публичноисковую состязательность надо отграничивать от такой разновидности частно-искового судопроизводства, где обвинение могут поддерживать лица, действующие не только из частного, но и общественного интереса, - так называемое " народное" обвинение (Афины, Рим, современные Англия и Уэльс и т. д.). Сама по себе деятельность обвинителя из публичных побуждений еще не делает публичным весь процесс. В принципе для решения публичных задач при некоторых социально-политических условиях, о которых говорилось ранее, может использоваться и частно-исковая конструкция. Если же перед нами состязательный процесс, который преследует цель установить объективную истину, но вместе с тем предполагает обвиняемого невиновным, все сомнения толкует в его пользу, а бремя доказывания возлагает на обвинителя - короче говоря, защита наделяется преимуществами, - это безусловно публичный порядок производства. Данная оценка не меняется даже для такого процесса, где уголовное преследование вправе возбуждать и поддерживать наряду с государственными правоохранительными органами и частные лица, как это, по крайней мере, теоретически может иметь место в английском судопроизводстве.

Как известно, за всякое приобретение надо платить. Публично-исковой процесс не исключение. Потерпевший от преступления получает в нем союзника в лице государства, но союзника слишком мощного для того, чтобы ради потерпевшего отодвигать на второй план свои собственные интересы. В результате эти интересы могут доминировать, а полномочия государственных органов подавлять права потерпевшего. Речь идет прежде всего о праве граждан на судебную защиту от преступлений, то есть на возможность обращаться с обвинением непосредственно в суд. Для граждан " доступ к уголовному суду должен быть настолько же и даже более свободен, как и доступ к суду гражданскому. Монополия прокуратуры, устраняя его, является величайшим злом". И.Я. Фойницкий усматривает опасность такой монополии в неизбежном послаблении со стороны государственных обвинителей государственным же чиновникам; в проведении ими правительственной ли-нии там, где она может расходиться с интересами поддержания свободы слова, собраний и т.д. Можно добавить к этому, что нередко бюрократический ведомственный интерес (например, состоящий в улучшении показателей отчетности о борьбе с преступлениями) толкает правоохранительные органы на незаконный отказ от возбуждения бесперспективных, с их точки зрения, уголовных дел и даже на сокрытие преступлений от учета. Кроме того, силы государства могут оказаться подорванными экономическими и политическими потрясениями, и тогда монополия прокуратуры и полиции на обвинение становится обузой не только для граждан, но и для государства. Выход из этого положения иногда усматривают в допуске к обвинению отдельных лиц, которым, однако, такая возможность должна предоставляться не только как частное право, но и как общественная функция. Другими словами, обвинителем предлагается стать не только потерпевшему, но и любому гражданину, чувствующему необходимость наказать общественное зло и которому право на обвинение принадлежит не как частное, а как гражданское, публичное. Речь, таким образом, идет о том, что принято называть " народным" обвинением. Формами реализации подобного права потерпевшего и других лиц могут быть добавочное (дополнительное) и субсидиарное обвинение. Первая из этих форм предполагает допуск частного лица к участию в уголовном деле вместе с государственным обвинителем с предоставлением определенного объема процессуальных прав (по представлению доказательств, участию в судебных прениях, обжалованию решения суда и т.д.). Субсидиарное (заменяющее) обвинение - это участие частного лица в деле в качестве единственного обвинителя в случае отказа от обвинения должностного обвинителя. Следовательно, не исключается ситуация, когда в качестве обвинителя может выступать и частное лицо. Впрочем, решение проблемы доступа к правосудию через институт субсидиарного, в особенности " народного", обвинения имеет и свои минусы. " Возможность злоупотребления правом уголовного обвинения настолько реальна и значительна, - пишет И.Я. Фойницкий, - что против нее необходимы серьезные меры; а между тем одни из этих мер (установление тяжелой ответственности за злоупотребление правом обвинения) нежелательны, так как могли бы парализовать само право обвинения, вызывая страх обращаться к нему, другие еще не выработаны".

Попробуем разобраться в этой проблеме. Что происходит, если государственный обвинитель отказывается от дальнейшего преследования, в то время как пострадавшая сторона не собирается этого делать и настаивает на предоставлении ей судебной защиты? С позиции презумпции невиновности до приговора суда истина по делу как бы еще не видна, поэтому в данный момент нельзя сказать юридически, кто более прав - отказник-обвинитель или ригорист-потерпевший. Однако, с точки зрения потерпевшего, которому в результате преступления причинен вред, было бы несправедливо, если из-за позиции органа государственного обвинения он был бы ущемлен в возможности получить судебную защиту - ведь это, возможно, означало бы для него потерю надежды на воздаяние за наступивший вред. Значит, право потерпевшего на продолжение участия в процессе в роли субсидиарного обвинителя вполне обоснованно. Однако при этом он лишается мощного союзника в лице государства и остается один на один со стороной защиты, укрепленной законом в расчете на " правильную осаду", в то время как потерпевший, в лучшем случае, может угрожать ей лишь одиночной " вылазкой". Поэтому теперь интересы самого потерпевшего по справедливости требуют компенсации в виде выравнивания его процессуальных возможностей с возможностями защиты. Этого до некоторой степени можно добиться, предоставив ему право самостоятельно или с помощью своего представителя собирать доказательства.

Но как быть, если в деле нет частного лица, пострадавшего от преступления и готового взять на себя функцию обвинения? Можно ли, исходя из идеи общественного служения, предоставить это право любому другому гражданину? Соблазн такого решения, как мы видели, очень велик - ведь это так демократично, гражданственно и, кроме того, напоминает о " народном" обвинении в Древних Афинах и Риме, где оно, безусловно, сослужило обществу добрую службу. Но давайте взвесим это заманчивое предложение на точных весах категории справедливости и принципа равенства сторон. В самом деле, что означает допуск в процесс любого желающего в качестве субсидиарного обвинителя? То, что на смену прежнему, государственному, преследователю явится обвинитель совершенно новый, который в отличие от потерпевшего ранее не принимал участия в данном процессе. С появлением следующего обвинителя сторона защиты вынуждена вторично, и подчас заново, начинать строить свою оборону, что ухудшает ее положение по сравнению с обвинителем. Но где гарантия, что и новый обвинитель не откажется досрочно от своих притязаний, а на его место не станет претендовать очередной радетель за общее благо? Ведь если можно субсидиарно заменить прокурора, тем более можно заменить и лицо частное: quod plus sit, semper inest et minus (лат.) - что верно для большего, верно и для меньшего. Таким образом, теоретически возможно, что обвиняемому, для того чтобы отстоять свою правоту в судебном споре, придется сразиться в процессе с неопределенно большим количеством обвинителей, что теоретически сводит его шансы " на победу" почти к нулю. Здесь мы, по сути, сталкиваемся с процессуальной стороной правила " non bis in idem", которое воспрещает дважды привлекать к ответственности за одно и то же. Возможно, что римские юристы, которые его впер-вые сформулировали, намеревались таким образом создать гарантию против тягот бесконечного пребывания граждан под судом. Древние греки не дозрели до такой юридической премудрости и, направо и налево применяя это " народное средство", испытали на себе все прелести сутяжничества, дошедшее у них прямо-таки до геркулесовых столбов. Однако введение лишь одноразового " народного" обвинения по мотивам " non bis in idem" также далеко не идеальное решение проблемы. Запрет другому гражданину возобновить преследование после отказа прежнего " народного" обвинителя означал бы придание действиям последнего властного (преюдициального) значения, а это есть отступление от принципа равенства всех граждан перед законом и судом. " Народное" обвинение - плод частно-исковой процедуры, приспо-собленной для защиты публичных интересов. Для публично-искового про-цесса оно - " ferens liqno in silva" (лат.), таскание дров в лес. И если появление в процессе добавочного " народного" обвинителя еще как-то вписывается в принцип равенства сторон, то его замещающее участие это равенство уничтожает. Таким образом, субсидиарное (замещающее) обвинение может предоставляться только лицу, лично пострадавшему от преступления, " народное" же обвинение должно быть лишь добавочным.

Признание прав на поддержание в уголовном деле обвинения (равно как и гражданского иска) за частными лицами имеет и другое важное процессуальное последствие. Оно исключает возможность " автоматического" прекращения дела судом при отказе от обвинения государственного обвинителя. Это значит, что вопрос о прекращении дела по ходатайству государственного обвинителя может решать только суд (или следственный судья) с учетом законных интересов всех участников процесса.

13. Реформы уголовного процесса в России и Европейских странах.

Изменения уголовно-процессуального законодательства, произошедшие со времени принятия Уголовно-процессуального кодекса РФ, столь существенны и серьезны, что позволяют говорить об определенных тенденциях в развитии уголовного судопроизводства. Определить эти тенденции, оценить их влияние на дальнейшее развитие процессуальной формы - задача науки. Поиск оптимальных процедур, способных обеспечить эффективность процессуальной деятельности, сопровождается противоречивыми решениями в области законотворчества.

Теория уголовного процесса призвана к выработке идей, которые служили бы совершенствованию законодательства в направлении создания эффективной формы судопроизводства с учетом национальных традиций, а также накопленного практического опыта правоприменения органами расследования и судами. Актуальной задачей становится выработка определенной концепции развития процессуального законодательства, чему должны способствовать обсуждение и дискуссии по разным вопросам уголовного процесса.

Обращение к научному наследию эпохи Судебной реформы 1964 г. и пореформенных лет закономерно. Ведь в Концепции судебной реформы, утвержденной постановлением Верховного Совета РСФСР в 1991г., явно наблюдается стремление к преемственности правовых традиций. Так, возрождение суда присяжных, мировой юстиции в России - имеет истоком собственный исторический опыт.

Судебная реформа 1864 г. способствовала появлению не только блестящих судебных ораторов, но и замечательных ученых, чьи труды стали классикой отечественной юриспруденции. Имя Ивана Яковлевича Фойницкого является для процессуалистов хрестоматийным. Его богатое научное наследие проникнуто демократическими идеалами и принципами. В работах Фойницкого — стройная система взглядов на такой порядок судопроизводства, в котором уважается личность. Он писал: «Задача уголовного правосудия состоит не в наказании во что бы то ни стало, а в наказании только виновного. Осуждение невиновного противоречит ему столько же и даже более, чем оправдание виновного. Чем надежнее поэтому ограждена невиновность, тем более обеспечены интересы правосудия»1. Это до сих пор актуальная задача, которая решается в ходе постоянного поиска оптимальных процедур судопроизводства.

Символична тематика конференции. В ее названии обозначилась цель - способствовать посредством обмена мнениями выработке концепции развития уголовно-процессуального законодательства.

А.В. Смирнов (зам. директора Северо-Западного филиала РАП, доктор юрид. наук, проф.) предложил исследовать уголовное судопроизводство с точки зрения цивилизационного подхода. Согласно такому подходу уголовная юстиция должна соответствовать определенному типу общества. Он отметил, что переход к постиндустриальному, информационному типу общества является причиной многочисленных реформ уголовного процесса практически во всех европейских странах. Тенденция этих реформ с социологической точки зрения состоит в рационализации судопроизводства как формы социального действия. А.В.Смирнов высказал убеждение в том, что вскоре можно ожидать появления в современном мире нового порядка судопроизводства - дискурсивно-состязательного. В докладе прозвучал анализ конкретных проявлений дискурсивной состязательности в национальных процессуальных формах на основе изучения опыта реформирования уголовного процесса в европейских странах. Среди признаков дискурсивной состязательности были названы: распространение состязательности на предварительное расследование, за счет превращения традиционного следственного судьи (Juge d'instruction - фр.) в " судью над следствием", а также достижения на стадии предварительного расследования действительного равенства сторон, о чем свидетельствуют расширение дискреционных полномочий сторон; субсидиарная активность суда; неконфронтационность, нонкомбатантность процессуальных отношений; появление медиационных примирительных процедур.

К.Б. Калиновский (зав. кафедрой уголовно-правовых дисциплин Северо-Западного филиала РАП, канд. юрид. наук, доц.) уделил внимание теоретическому вопросу - правовым презумпциям и их роли в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве. По его мнению, одно из стратегических направлений развития законодательства - учет многочисленных юридических и фактических презумпций, которые в массовом юридическом сознании по-прежнему недооцениваются. Без презумпций (положений, устанавливающих наличность фактов или событий без полного доказательства их существования) невозможно обойтись в условиях требований срочности уголовного процесса и ограниченности познавательных ресурсов. К.Б. Калиновский назвал 8 направлений для использования презумпций и привел соответствующие примеры. В узком процессуальном смысле презумпции распределяют бремя доказывания между различными участниками уголовного процесса. Они позволяют заинтересованному лицу доказать факт, существование или несуществование которого ему выгодно. Такие презумпции являются средством достижения индивидуальной справедливости, и именно в этом видится их стратегическое юридическое значение.

Реформа уголовного судопроизводства сделала решительные шаги в направлении расширения состязательных начал. Однако представления ученых о состязательности в уголовном процессе, роли этого принципа, соотношении с другими началами в уголовном процессе и, наконец, его влиянии на дальнейшее развитие уголовного процесса сильно разнятся. И потому особенно интересен был обмен мнениями по этому вопросу.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 Следующая ⇒