Группа “Tell Quell” и феминистская критика.

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 2

Группа писателей и философов, сформировавшаяся в 1960-е гг. вокруг французского журнала “Tell Quell” (“Такой, как есть”), оказала значительное влияние на формирование “левого”, политизированного постструктурализма и заложила основы для вызревания деконструктивизма как специфической филологической практики. Наиболее известными участниками “Tell Quell” были Ф. Соллерс, Ю. Кристева, Ж. Женетт, Ж. Рикарду. Кроме того, с журналом активно сотрудничали Ж. Деррида и М. Фуко. “Телькелисты”, как и структуралисты, взяли за исходную точку своих рассуждений язык и интерпретировали историю как текст. В своём представлении о языке как идеологическом орудии они сближались с доктриной “культурной революции”, провозглашённой Мао Цзе Дуном. Главным теоретиком группы была Ю. Кристева, поэтому ниже речь будет идти в основном о ней.

“Разрыв” и “позитивное насилие”.

Согласно теории Кристевой, на рубеже XIX – XX вв. произошёл “разрыв” в преемственности этических, эстетических и социальных ценностей, причиной которого был переход от индустриального (буржуазного) состояния к постиндустриальному (постбуржуазному). Наиболее ярко “разрыв” выразился в литературе как переход от репрезентативности к интертекстуальности. Если репрезентативная литература основывалась на выражении языковыми формами идейного корпуса, то интертекстуальность представляет собой автономное функционирование текстов, образующих единственную реальность.

Для объяснения феномена “разрыва” Кристева обратилась к теории французского психоаналитика Ж. Лакана, который рассматривал бессознательное как речь и приписывал ему языковую структуру. Производство текстов Кристева стала рассматривать как результат “всплывания” из бессознательного либидозных ритмических импульсов, ограниченных метрической традицией суперэго. Таким образом, суть “разрыва” заключается в том, что место “значения” занимает “означивание”, которое сводится к взаимоотношениям означающих. В то же время, поскольку источником “означивания” является либидозная энергия, следует признать соматическое происхождение текста.

Поскольку всё рациональное мышление оказалось во власти буржуазной идеологии, единственной революционной стихией остаётся иррациональное либидо. Литература как проявление либидо выступает в качестве “позитивного насилия”. Это уже не “искусство” и не “дискурс”, но – революционная практика, поскольку производство текста – это “борьба”, “присвоение”, “разрушение” и “созидание”.

Феминистская критика.

Деррида и Кристева заложили основания для развития т.н. “феминистской критики” – специфического женского варианта литературного постструктурализма. Если Деррида считал основной тенденцией западной культуры логоцентризм, т.е. поиск смысла, отождествляя при этом (вслед за Лаканом) “логос” с фаллосом, то Кристева с присущей ей практической направленностью провозгласила основным реакционным аспектом буржуазной культуры “фаллологоцентризм”. В борьбе с фаллологоцентризмом Кристева и её последовательности отрицали теорию З. Фрейда, согласно которой женская психика определяется комплексом неполноценности, возникающим из-за отсутствия фаллоса.

Феминизм не представляет собой цельного течения с единой доктриной. Исследователь феминизма К. Рутвен выделяет следующие семь типов феминистской критики: “социофеминистки”, “семиофеминистки”, “психофеминистки”, “марксистские феминистки”, “социосемиопсихомарксистские феминистки”, “лесбиянские феминистки”, “чёрные феминистки”. Феминистки утверждают, что литература имеет женскую природу, поскольку, если мужская сексуальность отрицает всякую инаковость и концентрируется на своей “фаллической моносексуальности”, то женщина бисексуальна и готова признать наличие другого “Я” внутри своей личности. Таким образом, традиционная мужская культура ложна, мужчины сами не способны противостоять тотализирующему фаллоцентризму, а женщины могут разрушить ложную культурную традицию и потому выступают как революционный пол.

“Текстовый анализ” Р. Барта.

Наиболее влиятельным представителем литературного постструктурализма во Франции был Р. Барт (1915 – 1980). Разделяя учение М. Фуко о “смерти автора”, Барт создал новый метод филологического исследования – “текстовый анализ”, - в котором текст рассматривается не как жёстко структурированное целое, но как процесс означивания.

Барт ввёл в научный обиход понятие “эротического текстуального тела” – текста как тела и тела как текста. Тело читателя, утверждает он, воспринимает текст не так, как его сознание. Тело “прочитывает” свой собственный текст благодаря знаковым кодам письма, созвучным его либидозности. Как и “телькелевцы”, Барт считал “буржуазной” всю европейскую культуру Нового и Новейшего времени, а это приводило его к описанию самой человеческой природы как “буржуазной”. Поэтому Барту представлялось близким всё, противостоящее капитализму – ницшеанство, марксизм, фрейдизм. Практическим следствием этого был сексуальный и нигилистически-разрушительный экстремизм.

ПОСТМОДЕРНИЗМ – понятие, используемое современной философской рефлексией для обозначения характерного для культуры сегодняшнего дня типа философствования, содержательно-аксиологически дистанцирующегося не только от классической, но и от неклассической традиций и конституирующего себя как пост-современная, т.е. постнеклассическая философия. Ведущие представители: Р.Барт, Батай, Бланшо, Бодрийяр, Делез, Деррида, Джеймисон, Гваттари, Клоссовски, Кристева, Лиотар, Мерло-Понти, Фуко и др. Термин «П.» впервые был употреблен в книге Р.Ранвица «Кризис европейской культуры» (1917); в 1934 использован у Ф.де Ониза для обозначения авангардистских поэтических опытов начала 20 в., радикально отторгающих литературную традицию; с 1939 по 1947 в работах Тойнби было конституировано содержание понятия «П.» как обозначающего современную (начиная от Первой мировой войны) эпоху, радикально отличную от предшествующей эпохи модерна; в конце 1960 – 1970-х данное понятие использовалось для фиксации новационных тенденций в таких сферах, как архитектура и искусство (прежде всего, вербальные его формы), и было апплицировано на такие сферы предметности, как экономико-технологическая и социально-историческая; начиная с 1979 (после работы Лиотара «Постмодернистское состояние: доклад о знании») утверждается в статусе философской категории, фиксирующей ментальную специфику современной эпохи в целом. В настоящее время история трансформации содержания понятия «П.» становится специальным предметом постмодернистской философской рефлексии. Несмотря на программное дистанцирование П. от презумпций классической и неклассической философских традиций, тем не менее, постмодернистская программа современной философии генетически во многом восходит к неклассическому типу философствования (начиная с Ницше), и в частности – к постструктурализму, структурному психоанализу, неомарксизму, феноменологии, философии Хайдеггера, традициям «постнаучного мышления» и «поэтического мышления», а также к традициям семиотики и структурной лингвистики и, в поздних своих версиях – к философии диалога, теории языковых игр. Несмотря на то, что доминирующей является тенденция датировки возникновения и концептуального оформления П. серединой 1950-х, существует и позиция, согласно которой данный процесс отодвигается к концу 1930-х; по оценке Эко, применительно к усмотрению «начала» П. обнаруживает себя тенденция относить его «ко все более далекому прошлому», – и если иронично моделируемые Эко попытки «объявить постмодернистом самого Гомера» и не предпринимались всерьез, то интерпретация в постмодернистском ключе априоризма И.Канта как предвосхищающего идею означивания не чужда постмодернистской ретроспективе (В.Моран). В современной философской литературе ведутся достаточно оживленные дискуссии о соотношении таких аспектов содержания данного понятия, как собственно философский, социологический, культурологический, литературно- и архитектурно-художественный и др. (при этом следует иметь в виду условность подобного разнесения названных мыслителей по департаментам, жесткость границ между которыми они сами решительно отвергают). Указанные дискуссии, в свою очередь, выводят на проблему экспликации – наряду с содержанием понятия «философии П.» – и содержания таких понятий, как «постмодернистская социология», «постмодернистская культурология», «постмодернистская лингвистика» и т.д. В последнее время, однако, начинает доминировать тенденция к предельно широкому пониманию термина «П.» и признанию того, что его «следует употреблять не как историко-литературное или теоретико-архитектурное, а как всемирно-историческое понятие» (Г.Кюнг). Вместе с тем, к настоящему времени утвердилась точка зрения, согласно которой «постмодернизм – эпоха не столько в развитии социальной реальности, сколько сознания» (З.Бауман). Современная культура рефлексивно осмысливает себя как «постмодерн», т.е. пост-современность, как процессуальность, которая разворачивается «после времени» – в ситуации «свершенности» и «завершенности» истории. Аналогично этому, современная философия конституирует себя не только как пост-современная (собственно, postmodernism), но и как пост-философия, что предполагает отказ от традиционных для философии проблемных полей, понятийно-категориального аппарата и классических семантико-аксиологических приоритетов. Так, философия П. отказывается от дифференциации философского знания на онтологию, гносеологию и т.д., фиксируя невозможность конституирования в современной ситуации метафизики как таковой и рефлексивно осмысливая современный стиль мышления как «постметафизический». Последний реализует себя вне традиционных функционально-семантических оппозиций, выступавших в культуре классического и неклассического типов в качестве фундаментальных гештальтирующих осей мыслительного пространства: подвергая резкой критике саму идею бинарных оппозиций как таковую, П. мыслит себя вне дихотомических противопоставлений субъекта и объекта, мужского и женского, внутреннего и внешнего, центра и периферии. В целом, если современное культурное состояние может быть зафиксировано посредством понятия «постмодерн», то состояние осознающей его ментальности – посредством понятия «П.». В этом плане исследователи настойчиво подчеркивают рефлексивный характер П. как феномена культуры: «постмодернизм как таковой есть не что иное, как современность для самой себя» (З.Бауман). Таким образом, «постмодерн... понимается как состояние радикальной плюральности, а постмодернизм – как его концепция» (В.Вельш). Безусловно, речь может идти не о единой концепции, семантически исчерпывающей своим содержанием все проблемное поле современной постмодернистской философии: П. как философский феномен в принципе не может быть рассмотрен в качестве монолитного, характеризуясь не только атрибутивной, но и программной плюральностью, объективирующейся в широком веере разнообразных (как по критерию моделируемой предметности, так и с точки зрения используемой методологии) проектов, среди которых наиболее значительными являются текстологический, семиотический, номадологический, шизоаналитический, нарратологический, генеалогический, коммуникационный и др. Более того, П. и не стремится ни конституировать себя в качестве актуально единой философской стратегии, унифицированной по своим основаниям, методам и целям и претендовавшей бы на оригинальность, ни утвердиться в качестве философской традиции, программно постулируя невозможность в современных условиях реализации подобного философско-метафизического проекта. Семантическая и категориальная пестрота постмодернистской философии во многом обусловлены радикальным отказом П. от самой идеи возможности конституирования в сфере современного философствования концептуально-методологической матрицы, которая могла бы претендовать на парадигмальный статус, его программной установкой на идиографизм и изначальной плюральностью проблемного поля, обнаруживающего к тому же постоянные интенции к своему расширению (философия письма и текста, вариативные динамические модели социальности и субъективности, концептуальные модели исторической событийности, власти, дискурса и языка, аналитические модели сознания и бессознательного, телесности сексуальности и мн.др. Не следует также сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что П. является актуальным феноменом, еще не принадлежащим философской традиции в режиме past perfect, – как его содержание, так и терминологический инструментарий находятся в процессе своего становления и не могут, в силу этого, характеризоваться устоявшейся унифицированностью. Отсюда – характерная для постмодернистской философии интенция к рефлексивному определению феномена П. в целом посредством указания на частные (как в смысле неуниверсальности распространения, так и в смысле локальности предметности) его характеристики. Так, например, по Лиотару, П. может быть определен как «недоверие к метаповествованиям», Джеймисон усматривает атрибутивную характеристику П. в ориентации на специфическую пародийность и т.п. Вместе с тем, несмотря на сказанное, применительно к П. как феномену философской традиции можно утверждать, что, возникая исходно как своего рода особая ситуация в развитии философского мышления, заключающаяся в сугубо негативном дистанцировании от сложившихся стратегий построения философского знания, к настоящему времени П. может быть оценен как конституированный в пространстве философской рефлексии в качестве феномена, имеющего бесспорный парадигмальный статус, ибо постмодернистская программа философствования удовлетворяет всем критериальным требованиям, предъявляемым к исследовательской парадигме, а именно: 1) вырабатывает собственную модель видения реальности, фундированную презумпциями ее атрибутивной хаотичности и изначальной семиотической (прежде всего – языковой) артикулированности («постмодернистская чувствительность» как установка на восприятие реальности в качестве хаотически фрагментированной и семиотизированной, вплоть до постулирования знаково артикулированного способа существования как единственно возможного; 2) формирует специфические идеалы и нормы описания и объяснения мира, рефлексивно осмысленные в постмодернистской нарратологии и заключающиеся в принципиальном и программном плюрализме, и идеалы и нормы организации знания, находящие свое выражение в программном когнитивном релятивизме (поворот от стратегии alterity к стратегии mutuality), основанном на концепции «заката больших нарраций». В парадигмальной эволюции П. могут быть выделены два этапа: 1) описанная выше постмодернистская классика деконструктивизма (см. Барт, Батай, Бланшо, Бодрийяр, Делез, Деррида), характеризующаяся крайним радикализмом дистанцирования от презумпций как классической, так и от неклассической философии, и 2) оформляющаяся в настоящая время парадигмальная модификация П., представляющая собой результат определенного поворота к пересмотру исходных презумпций (отчасти связанным с коммуникационным поворотом в развитии философской проблематики) и могущая быть интерпретирована как своего рода after-postmodernism. Философский П. не только обладает парадигмальным статусом, но и выполняет в современной культуре исконно присущие философии функции. Прежде всего, в философии П. шлифуются понятийные средства, необходимые для адекватного описания втягивающихся в сферу познания современной культуры неравновесных самоорганизующихся систем (как в свое время шлифовались в философском языке понятийно-логические средства, необходимые для описания систем динамических, а потом – развивающихся). Подвергая метатеоретическому осмыслению данный процесс, Фуко пишет о том, что в настоящее время осуществляется формирование нового стиля мышления и, собственно, новой культуры. – По его словам, новый фундаментальный опыт человечества «невозможно заставить говорить... на тысячелетнем языке диалектики». Конституирующийся в современной культуре новый, нелинейный, способ видения мира нуждается и в новом языке для своего выражения, однако на данный момент «новому опыту», по оценке Фуко, «еще только предстоит найти и язык, который будет для него тем же, чем была диалектика для противоречия». Подобно тому, как, моделируя – в прогностическом режиме – динамику саморазвивающейся системы, философия 19 в. апеллировала к абстрактным сферам предметности, являющимся по своему когнитивному статусу идеальным (теоретическим) конструктом (например, монада в монадологии Лейбница), – точно так же, моделируя новый тип динамики (нелинейные самоорганизационные процессы в хаотических аструктурных средах) и вырабатывая понятийный аппарат для описания подобных динамик, философия постмодернизма также оперирует идеальными объектами (типа «номадического распределения сингулярностей», «ризоморфных сред» и т.п. – наибольшей мерой конкретности в этом контексте обладают такие постмодернистские концепты, как «письмо» и «текст», поскольку применительно к текстологической версии постмодернистской философии возможность использования терминологического тезауруса пост-соссюрианской лингвистики, что делает ситуацию более прозрачной). Соответственно тому обстоятельству, что искомая терминология находится в процессе своего становления, философия постмодернизма демонстрирует целый спектр параллельных понятийных рядов, предназначенных для описания выходящего за рамки прежней исследовательской традиции объекта: текстологический ряд, номадологический, шизоаналитический и др. Кроме того, в силу не окончательной разработанности категориального аппарата философской аналитики нелинейных процессов, для постмодернизма характерно использование мифологических образов (типа «тантрического яйца» в концепции «тела без органов» и тяготение к метафорике. Однако отсутствие единой терминологии не выступает для постмодернистской рефлексии аргументом в пользу невозможности констатировать парадигмальное единство П. в философской его проекции (С.Сулеймен). В проблемном поле П. особое место занимает проблема его соотношения с такими культурными феноменами, как классика и модернизм. Программно дистанцируясь от классических презумпций философствования, П., вместе с тем, конституирует особый (и, быть может, единственно возможный) способ презентированности содержания культурной традиции в духовном пространстве современности, понятой как «постмодерн»). В общем контексте постмодернистского переоткрытия времени, констатировавшего тотальное попадание любого наличного состояния культуры под «власть прошлого», равно как и в частно-текстологическом контексте постмодернистской концепции интертекстуальности, согласно которой продукт творчества может быть интерпретирован не в качестве оригинального произведения, но как конструкция цитат, можно говорить о том, что П. задает новый горизонт представленности в современной культуре идей и текстов классической традиции. – В этом отношении П. есть, собственно, способ бытия классики в современную эпоху. Подобная интерпретация проблемы Классика – Постмодерн, отнюдь не являясь ни общепринятой, ни доминирующей, тем не менее, обнаруживает себя в постмодернистской рефлексии: от рассмотрения Ч.Дженксом архитектурного П. в качестве «нового классицизма» до стратегии «возврата утраченных значений», предложенной М.Готтдинером в контексте современной постмодернистской программы «воскрешения субъекта». В отношении проблемы Модерн – Постмодерн среди предлагаемых современной постмодернистской рефлексией моделей ее решения отчетливо конституируются крайние варианты: от видения П. как продукта эволюции и углубления презумпций модернизма (А.Гидденс, X.Летен, С.Сулеймен) – до интерпретации его в качестве отказа от нереализованных интенций модерна (Хабермас); от доминирующей тенденции противопоставления П. модернизму (Р.Кунофф, Г.Кюнг, А.Хорнунг, Г.Хоффман и др. (собственно, по Г.Кюнгу, «постмодерн – это структурирующее проблему «поисковое понятие», предназначенное для анализа того, что отличает нашу эпоху от эпохи модерна») – до понимания П. в качестве продукта «реинтерпретации» модернизма (А.Б.Зелигмен). В постмодернистской рефлексии оформляется также интерпретация П. как феномена, являющегося проявлением любой радикальной смены культурных парадигм (Д.Лодж, Эко); в этом отношении П. рассматривается как своего рода этап в эволюции культуры: «у каждой эпохи есть свой постмодернизм» (Эко). Отличительной особенностью классических постмодернистских текстов является их мета-характер: труды ведущих постмодернистских авторов (т.е. тех, кого можно было бы отнести к «классикам» П., если бы не решительное отторжение П. самой идеи исследовательской традиции как таковой) отличаются такой особенностью, как интенция к рефлексии, а именно – к экспликации и метатеоретическому анализу собственных парадигмальных оснований. В этом отношении такие авторы, как Р.Барт, Бланшо, Бодрийяр, Дж.Ваттимо?, П.Вирилио, В.Вельш, Делез, Джеймисон, Гваттари, Кристева, Лиотар, Мерло-Понти, Фуко и др., выступают одновременно как классиками, так и теоретиками П., выявляя социокультурные основания и следствия постмодернистского видения мира. Необходимо отметить и наличие в современной мета-традиции осмысления феномена П. отчетливо очерченной критической ветви (Хабермас, А.Каллиникос и др.). В целом же, однако, статус П. в современной культуре может расцениваться не только как определившийся и значимый, но и как во многом определяющий тенденции развития современной философии как таковой. Проблемно-концептуальный поиск философии П. реализует себя в русле магистральных направлений развития современной культуры, ориентируясь на исследование наиболее актуальных проблем, центрирующих на себе внимание не только гуманитарного, но и естественнонаучного познания: среди них могут быть названы такие проблемы, как проблема нелинейности, переосмысление в современной культуре феномена детерминизма, принципиально новая интерпретация феномена темпоральности и т.п.

Точный постмодернизм Ж.-Ф. Лиотара. Понятие «постмодерн» в воззрениях Ж.-Ф. Лиотара. Постмодерн как продолжение модерна. Назначение постмодерна. Постмодерн как «анамнесис». Утрата основных метанарративов: диалектики духа, герменевтики смысла, поступательного расширения и увеличения свободы, освобождения труда, спасения через обращение к христианской религии. Идеи спора, несогласия в работе «Распря». Феномен множественности — суть философского постмодернизма. Образ «Освенцима». Трактовка знания в постмодернистскую эпоху. Кризис репрезентации.

Анонимный постмодернизм Ж. Делеза. Феномены «повторения» и «инновации» согласно Ж. Делезу. Понятия «ризома», «шизоанализ», «номадология», сингулярность. Критика фрейдовского мифического театра и его системы репрезентации. Дилемма «психоанализ» — «шизоанализ». «Тело без органов». Капитализм и шизофрения. «Древесная» культура и культура «корневища». Формирование нового типа творчества и чтения, реализовывающих нелинейные связи.

«Деконструкция» Ж. Деррида. «Деконструкция» как стратегия. Деконструкция как «неразрешимость». Деконструкция как «двойной жест» — переворачивание и реконструкция. Деконструкция концепции «мимесиса». Критика бинарных оппозиций, логоцентризма. Понятие письма, трактовка «истины». Разработка нового типа взаимоотношений между философией и другими науками.

Критические воззрения Ж. Бодрийара. Концепция симулякров. Три уровня симулякров. Современное состояние культуры как состояние симуляции. Особенности гипперреальности, сменившей реальность. Ностальгия по подлинности. Смешение реального и воображаемого. Феномен обратимости и конец линейности. Критический анализ современного искусства.

Американские теоретики постмодернизма. Понятие «двойной агент» Л. Фидлера: проблема массовой и элитарной культуры. «Двойное кодирование» и плюрализм стилей Ч. Дженкса. Постмодернизм как ироничное использование традиции.

Конструктивный постмодернизм Д.Р. Гриффина. Особенности деконструктивного (элиминативного) и конструктивного (ревизионерского) постмодернизма. Фр. Джеймисон как теоретик постмодернизма и аналитик капиталистического общества.

«Пастиш» и «шизофрения».

В первую очередь постмодернизм отталкивается, естественно, от модернизма (постмодернизм и означает - " все, что после модернизма" ). Непосредственными предшественниками постмодернизма являются постструктурализм и деконструкция как философский метод. Главный объект постмодернизма - Текст с большой буквы. Одного из главных лидеров постмодернизма, Жака Деррида (который, правда, не признает самого термина постмодернизм), называют Господин Текст.

Различие между постмодернизмом и постструктурализмом состоит, в первую очередь, в том, что если постструктурализм в своих исходных формах ограничивался сферой философско-литературоведческих интересов (втайне претендуя на большее), то постмодернизм уже в 1980-е годы стал претендовать на выражение общей теоретической надстройки современного искусства, философии, науки, политики, экономики, моды.

Вторым отличием постмодернизма от предшественников стал отказ от серьезности и всеобщий плюрализм. В том, что касается философии, например, постмодернизм готов сотрудничать и с аналитической философией, и с феноменологией, и даже с прагматизмом. Мы имеем прежде всего в виду феномен Ричарда Рорти, одного из самых модных философов 1980-х годов, идеология которого сочетала аналитическую философию, прагматизм и постмодернизм.

Здесь, по-видимому, дело в том, что постмодернизм явился проводником нового постиндустриального общества, сменившего или, по крайней мере, сменяющего на Западе традиционное буржуазное индустриальное общество. В этом новом обществе самым ценным товаром становится информация, а прежние экономические и политические ценности - власть, деньги, обмен, производство - стали подвергаться деконструкции.

В постмодернизме господствует всеобщее смешение и насмешливость над всем, одним из его главных принципов стала " культурная опосредовавность", или, если говорить кратко, цитата. " Мы живем в эпоху, когда все слова уже сказаны", - как-то обронил С.С. Аверинцев; поэтому каждое слово, даже каждая буква в постмодернистской культуре - это цитата.

Другой фундаментальный принцип постмодернизма - отказ от истины. Разные философские направления по-разному понимали истину, но постмодернизм вообще отказывается решать и признавать эту проблему - разве только как проблему языковой игры в духе позднего Витгенштейна (смотри аналитическая философия), дескать, истина - это просто слово, которое означает то, что означает в словаре. Важнее при этом не значение этого слова, а его смысл (смотри логическая семантика, знак), его этимология, то, как оно употреблялось раньше. Вообще рассказывание историй (stories) - одна из главных мифологем постмодернизма. Так, Фредерик Джеймисон, американский теоретик постмодернизма, пишет, что даже представители естественных наук физики " рассказывают истории о ядерных частицах". Смысл этого высказывания Джеймсона в общем согласуется с тем, что говорят философы-физики (смотри принцип дополнительности) о зависимости эксперимента от экспериментатора и т. п.

Когда же родился постмодернизм? Наиболее распространена точка зрения, что он возник как кризис на классический модернизм в конце 1930-х годов и что первым произведением постмодернизма является роман Дж. Джойса " Поминки по Финнегану" (сравни также " Игра в бисер", " Мастер и Маргарита", " Доктор Фаустус" ). Ирония во всех этих произведениях побеждает серьезный модернистский трагизм, такой, например, который свойственен текстам Кафки.

Однако существует подозрение, что постмодернизм появился гораздо раньше, одновременно с модернизмом, и начал с самого начала подтачивать его корни. Если смотреть на дело так, то первым произведением постмодернизма был " Улисс" того же Джойса, в котором тоже предостаточно иронии, пародии и цитат. Так или иначе, вся послевоенная литература: романы Фаулза, романы и повести Кортасара, новеллы Борхеса, новый роман, весь поздний англоязычный Набоков (смотри " Бледный огонь" ), " Палисандрия" Саши Соколова (в отличие от его " Школы для дураков", которая, будучи текстом постмодернизма в широком смысле, сохраняет острую ностальгию по классическому модернизму); " Бесконечный тупик" Д. Галковского, " Хазарский словарь" Милорада Павича, произведения Владимира Сорокина (см. " Норма" /" Роман" ) - все это натуральный постмодернизм.

Впервые постмодернизм стал философским понятием после выхода в свет и широкого обсуждения книги французского философа Жан-Франсуа Лиотара " Постмодернистский удел", в которой он критиковал понятие метарассказа, или метаистории, то есть власти единой повествовательной стратегии, парадигмы - научной, философской или художественной.

Постмодернизм, таким образом, есть нечто вроде осколков разбитого зеркала тролля, попавших в глаза всей культуре, с той лишь разницей, что осколки эти никому не причинили особого вреда, хотя многих сбили с толку.

Постмодернизм был первым (и последним) направлением ХХ века, которое открыто призналось в том, что текст не отображает реальность, а творит новую реальность, вернее даже, много реальностей, часто вовсе не зависимых друг от друга. Ведь любая история, в соответствии с пониманием постмодернизма, - это история создания и интерпретации текста. Откуда же тогда взяться реальности? Реальности просто нет. Если угодно, есть различные виртуальные реальности - недаром постмодернизм расцвел в эпоху персональных компьютеров, массового видео, Интернета, с помощью которого ныне не только переписываются и проводят научные конференции, но даже занимаются виртуальной любовью. Поскольку реальности больше нет, постмодернизм тем самым разрушил самую главную оппозицию классического модернизма - неомифологическую оппозицию между текстом и реальностью, сделав ненужным поиск, и, как правило, мучительный поиск границ между ними. Теперь поиск прекращен: реальность окончательно не обнаружена, имеется только текст.

Поэтому на место пародии классического модернизма в постмодернизме стал пастиш (от итал. pasticco - опера, состюленная из кусков других опер; попурри).

Пастиш отличается от пародии тем, что теперь пародировать нечего, нет того серьезного объекта, который мог бы быть подвергнут осмеянию. Как писала О.М. Фрейденберг, пародироваться может только то, что " живо и свято". В эпоху постмодернизма ничто не живо и уж тем более не свято.

По тем же причинам место классического модернистского интертекста в постмодернизме занял гипертекст, гораздо более гибкое приспособление, которым можно манипулировать и так и эдак.

В 1976 году американский писатель Реймон Федерман опубликовал роман, который можно читать по усмотрению читателя (он так и называется - " На ваше усмотрение" ) с любого места, тасуя непронумерованные и несброшюрованные страницы. Эта алеаторическая литература вскоре стала компьютерной, ее можно читать только на дисплее: нажмешь кнопку - и переносишься в предысторию героя, нажмешь другую - поменяешь плохой конец на хороший, или наоборот (смотри виртуальные реальности, гипертекст).

Классическая модернистская реминисценция, носившая утонченный характер, которую можно было заметить, а можно было и пройти мимо, сменилась тотальной постмодернистской цитатой-коллажем.

В 1979 году Жак Ривэ выпустил роман-цитату " Барышни из А.", представляющий собой сборник 750 цитат из 408 авторов. Вспоминается американский студенческий анекдот о том, что студент-филолог впервые прочитал шекспировского " Гамлета" и был разочарован - ничего особенного, собрание расхожих крылатых слов и выражений.

В сущности, постмодернистская филология есть не что иное, как утонченный (когда в большей, когда в меньшей степени) поиск цитат и интертекстов в том или ином художественном тексте - из лучших образцов подобной филологии и искусствоведения смотри книги А.К. Жолковского и М.Б. Ямпольского (указанные в списке литературы).

Цель постструктурализма - осмысление всего " неструктурного" в структуре, выявление парадоксов. возникающих при попытке объективного познания человека и общества с помощью языковых структур, преодоление лингвистического редукционизма, построение новых практик чтения.

Постструктурализм - в основном французское направление мысли: его главные представители - Ролан Барт, Мишель Фуко, Жак Деррида, Жан Бодрийар, Юлия Кристева.

Рубеж, отделяющий структурализм от постструктурализма, - события весны и лета 1968 года. Этот период характеризуется обострением чувствительности интеллектуала к социальным противоречиям. Падает престиж науки, не сумевшей ни предсказать, ни объяснить социальные катаклизмы.

Одной из главных задач постструктурализма становится критика западноевропейской метафизики с ее логоцентризмом, обнаружение за всеми культурными продуктами и мыслительными схемами языка власти и власти языка. Логоцентризму, основанному на идее бытия как присутствия, данности, смысла, единства, полноты, в постструктурализме противопоставлены идеи различия и множественности. Наиболее последовательно и ярко эта разновидность постструктурализма представлена у Деррида. Для того чтобы " перехитрить" метафизику, приходится нарушать междисциплинарные перегородки и политические запреты, выходя на уровень тела, действия, языка в его особом аспекте. Задача метода деконструкции заключается в том, чтобы показать в тексте значимость внесистемных, маргинальных элементов. Само обилие закавыченных понятий в предыдущей цитате ясно показывает последовательное стремление постструктурализма к обновлению не только методов и объектов исследования, но и самого метаязыка. В научной обиход вводятся слова и понятия, существовавшие до этого лишь в обыденной речи, но при этом им придается новый смысл, дополняющий и одновременно ограничивающий прежний.

Термин введен в употребление в 1910-е годы, но в качестве философской категории и характеристики мировоззрения получил широкое признание благодаря книге «Состояние Постмодерна» (1979) французского философа Ж.-Ф. Лиотара.

Состояние утраты ценностных ориентиров воспринимается теоретиками постмодернизма позитивно. «Вечные ценности» — это тоталитарные и паранойяльные идеи-фикс, которые препятствуют творческой реализации. Истинный идеал постмодернистов — это хаос, именуемый Делезом хаосмосом, первоначальное состояние неупорядоченности, состояние нескованных возможностей. В мире царствует два начала шизоидное начало творческого становления и паранойяльное начало удушающего порядка. При этом постмодернисты утверждают идею «смерти автора», вслед за Фуко и Бартом..

Любое подобие порядка нуждается в немедленной деконструкции — освобождении смысла, путем инверсии базовых идеологических понятий, которыми проникнута вся культура. Основным теоретиком деконструктивизма считается Деррида.

59. Коммуникативная парадигма в современной философии.

⇐ Предыдущая 12