Становление и развитие правового статуса журналиста по международному гуманитарному праву.

Вопрос о правовом статусе журналистов, работающих в зоне проведения контртеррористической операции, заслуживает особого рассмотрения, особенно, с учетом опыта Совета Европы по установлению стандартов поведения представителей СМИ в условиях напряженности и конфликта. Согласно пункту 7 части 1 статьи 47 Закона РФ «О средствах массовой информации» (далее – Закон о СМИ) журналист имеет право посещать специально охраняемые места стихийных бедствий, аварий и катастроф, массовых беспорядков и массовых скоплений граждан, а также местности, в которых объявлено чрезвычайное положение. Кроме того, он может присутствовать на митингах и демонстрациях. Тем самым создаются условия, с одной стороны, для открытости самых конфликтогенных социальных зон и ситуаций, а с другой - для героизации экстремального поведения, и в частности, международного терроризма, сепаратизма и т.д. Эту взаимосвязь можно выразить формулой: «До приезда съемочной группы массовые беспорядки не начинаются». Вот почему в последнее время все чаще раздаются голоса, призывающие международное сообщество озаботиться выработкой рекомендаций для журналистов, освещающих угоны самолетов, захваты заложников и другие проявления международного терроризма.Формально в контексте Федерального конституционного закона «О чрезвычайном положении», Федерального закона «О безопасности», а также конкретных президентских указов о введении чрезвычайного положения в отдельных местностях ограничение свободы массовой информации выражается прежде всего в предварительной цензуре информации, освещающей события в зоне чрезвычайного положения, с правом временного ареста печатной продукции. На практике все эти меры дополняются системой специальной аккредитации. События в Чечне уже не первый день занимают главное место в информационной картине России. Именно здесь решаются самые важные вопросы: сколько еще солдатских жизней унесет война, как долго продлятся страдания мирного населения, сохранится ли территориальная целостность страны. И общество имеет право знать правду о том, что на самом деле происходит в Чечне. Власти обязаны гарантировать это право, помогая журналистам выполнить своей профессиональный долг и донести людям правду.Во время так называемой «первой чеченской войны» существовало Временное положение об аккредитации и порядке работы представителей российских и иностранных СМИ при Территориальном управлении федеральных органов исполнительной власти в Чеченской Республике. Оно не отменяло права журналистов, предусмотренные Законом о СМИ, однако фактически подменяло их другими, особыми правомочиями. В документе предусматривалось, что аккредитованные журналисты вправе: пользоваться услугами мобильного информационного центра (связь, транспорт, сопровождение, организация встреч); находиться в зоне боевых действий, в расположении частей с видео-, фото- и прочей аппаратурой в сопровождении представителей соответствующих министерств и ведомств (МВД, МО, ФСК, МЧС и т.д.); получать необходимую информацию у сотрудников пресс-службы Правительства РФ, в том числе на брифингах и пресс-конференциях; знакомиться с предназначенными для публикации материалами пресс-службы.В ходе так называемой «второй чеченской войны» федеральные власти сконструировали более сложный механизм информирования общественности о положении в Чеченской Республике. Распоряжением Правительства Российской Федерации от 1 октября 1999 года № 1538-р в целях оперативного освещения событий, происходящих в регионах Северного Кавказа, был образован Российский информационный центр (Росинформцентр), для обеспечения деятельности которого была сформирована межведомственная рабочая группа из представителей МВД России, Минобороны России, МИДа России, Минюста России, Миннаца России, МЧС России, ГТК России, ФСБ России, ФСНП России, ФПС России, а также ВГТРК. Фактическим руководителем государственной информационной политики в отношении событий в Чечне стал помощник Президента Российской Федерации С.В.Ястржембский, что, разумеется, не соответствует пункту 2 статьи 13 и пункту 1 статьи 15 Федерального закона «О борьбе с терроризмом», возлагающим подобные функции на руководителя или специального представителя оперативного штаба по проведению контртеррористической операции. Правила аккредитации представителей СМИ при аппарате С.В.Ястржембского являются уникальным документом, поскольку никогда прежде при аппаратах помощников Президента РФ процедуры аккредитации журналистов не существовало. Фактически этот документ регламентировал не процедуру получения прессой информации о деятельности помощника Президента РФ, а порядок сбора информации на территории одного из субъектов Российской Федерации. Правила наделяют аккредитованных журналистов правом принимать участие в освещении боевых действий при условии, что они включены в соответствующую группу, формируемую по согласованию с руководством силовых структур. Аккредитованным журналистам запрещалось самостоятельно передвигаться по Чеченской Республике и брать интервью у военнослужащих без разрешения представителей пресс-центров. Непосредственно в зоне проведения контртеррористической операции действовала дублирующая система аккредитации. Устанавливая подобную организационную схему, федеральные власти отчасти использовали опыт США, где еще в 1984 году была введена система журналистских пулов для освещения военных действий. Представители СМИ, попадающие в такие аккредитованные при военном командовании группы, должны были дать обязательство соблюдать установленные в войсках правила и требования безопасности, не создавать помех выполнению боевых задач. Со своей стороны, командование обязывалось оказывать помощь журналистам транспортом, средствами связи, охраной, обеспечивать условия для передачи подготовленных материалов в редакции. В ходе войны в Персидском заливе американская система журналистских пулов подверглась жесткой критике со стороны ряда СМИ как фактически ограничивающая доступ к информации и представляющая собой форму добровольной цензуры. Однако в условиях плюралистического общества даже столь изощренная система не смогла обеспечить исключительно одностороннее, проправительственное освещение в СМИ событий на театре военных действий. Так, телекомпания CNN широко демонстрировала представленные иракскими информационными службами видеозаписи сбитых самолетов и пленных пилотов многонациональных сил, разбомбленных больниц и школ, жертв среди мирного населения и т.д. По мнению доктора социологических наук С.П.Лукницкого, военное руководство США прекрасно отдает себе отчет в необходимости совершенствовать работу со СМИ, поскольку в условиях современных технологий и общественных отношений каждому командиру неизбежно придется делить поле боя с журналистами, а значит он должен уметь наладить с ним конструктивное и взаимовыгодное сотрудничество. На практике, однако, создание Росинформцентра не привело к большей открытости информации о событиях в Чеченской Республике. Напротив, как свидетельствует практика, сведения о потерях и жертвах среди военнослужащих и мирного населения нередко становились конъюнктурным инструментом политических манипуляций. Не была обеспечена даже оперативная публикация имен погибших, как то делалось еще в Первую мировую войну.Ситуация осложнялась тем, что военные действия в Чеченской Республике велись в отсутствие официального режима чрезвычайного положения. В то же время конституционное право каждого свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом может быть ограничено только федеральным законом. Не указом, не постановлением, не инструкцией о порядке аккредитации, а именно и только законом. Единственным наиболее подходящим к ситуации в Чечне оказался федеральный закон «О борьбе с терроризмом» от 25 июля 1998 года. Однако этот закон, вполне подходящий для случаев с угоном самолета или захватом заложников, очень трудно применить к ситуации с вооруженным мятежом в одном из регионов страны. Впрочем, выбор у власти был невелик и Указом Президента Российской Федерации «О мерах по борьбе с терроризмом на территории Северо-Кавказского региона Российской Федерации» от 22 января 2001 года № 61 в соответствии с Федеральным законом «О борьбе с терроризмом» был создан оперативный штаб по управлению контртеррористическими операциями на территории региона Однако в данном федеральном законе ни слова нет о возможности введения цензуры, ограничения профессиональных прав журналистов, обязательной аккредитации. Напротив, есть – и это вполне разумно – требование минимальной огласки «технических приемов и тактики проведения контртеррористических операций, а также состава участников указанных операций».Непосредственно журналистов касается лишь пункт 2 статьи 13 данного закона: «В зоне проведения контртеррористической операции деятельность работников средств массовой информации регулируется руководителем оперативного штаба по управлению контртеррористической операцией, если иное не предусмотрено федеральным законом». А федеральным законом, т.е. в данном случае Законом о СМИ предусмотрены профессиональные права журналистов, перечисленные в статье 47: «искать, запрашивать, получать и распространять информацию,.. производить записи, в том числе с использованием средств аудио- и видеотехники, кино- и фотосъемки,.. посещать специально охраняемые места стихийных бедствий, аварий и катастроф, массовых беспорядков и массовых скоплений граждан, а также местности, в которых объявлено чрезвычайное положение,.. излагать свои личные суждения и оценки и т.д.». Можно ли обвинять журналиста в нарушении закона «О борьбе с терроризмом», если он добросовестно выполняет его требования, реализуя при этом свои права, предусмотренные Законом о СМИ? Разумеется, это нельзя считать и злоупотреблением правом в смысле пункта 1 статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации, если, конечно, такие действия журналист не осуществляет исключительно с целью причинить вред другому лицу. К сожалению, журналистов, освещающих события в Чечне с объективистских позиций и позволяющих себе усомниться в правдивости и полноте официальной информации, часто обвиняют в пособничестве террористам, в разжигании пораженческой истерии. Но соответствует ли это российскому законодательству? По логике законодателя не журналист, а именно руководитель оперативного штаба или представитель штаба, ответственный за поддержание связи с общественностью, определяет форму и объем информирования общественности о террористической акции (пункт 1 статьи 15 Федерального закона «О борьбе с терроризмом»). Мировая и отечественная практика свидетельствует о том, что наличие в составе штаба специального сотрудника, обеспечивающего взаимодействие со СМИ, имеет большое значение. С одной стороны, это освобождает руководителя штаба от необходимости отвлекаться от своих прямых обязанностей, связанных с проведением операции, для ответов на вопросы журналистов. С другой стороны, если выделенный представитель штаба является профессиональным специалистом по связям с общественностью, то он сможет наиболее точно и в то же время аккуратно донести до представителей прессы информацию о террористической акции.Обратим внимание на то, что в названии и в пункте 1 статьи 15 упоминается исключительно информация о террористической акции, а не о контртеррористической операции. Напротив, из содержания пункта 2 можно заключить, что речь в нем идет в основном об информации о контртеррористической операции (только подпункт 3 выходит за пределы этой тематики). Отсюда можно сделать вывод, что название и пункт 1 статьи 15 следует толковать расширительно, как относящиеся к информации о террористической акции и о контртеррористической операции.В вопросах информирования общественности функции руководителя или специального представителя оперативного штаба сводятся, прежде всего, к определению форм такого информирования. Практика показывает, что формы информирования могут быть различными в зависимости от характера и продолжительности контртеррористической операции. В некоторых случаях при оперативном штабе создается стационарный или временный пресс-центр, при котором проводится аккредитация. Правила аккредитации журналистов должны устанавливаться оперативным штабом в соответствии с требованиями статьи 48 Закона о СМИ.Для правильного формирования практики аккредитации журналистов при оперативных штабах и их пресс-центрах большое значение имеет постановление Конституционного Суда РФ от 31 июля 1995 г. по делу о проверке конституционности Указа Президента РФ от 30 ноября 1994 г. № 2137 «О мероприятиях по восстановлению конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской Республики» и ряда других актов. Суд обратил внимание, в частности, на абзац второй пункта 6 постановления Правительства РФ «Об обеспечении государственной безопасности и территориальной целостности Российской Федерации, законности, прав и свобод граждан, разоружения незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и прилегающих к ней регионов Северного Кавказа» от 9 декабря 1994 года № 1360. Содержащаяся здесь правовая норма предписывала Временному информационному центру при Госкомпечати РФ немедленно лишать аккредитации журналистов, работающих в зоне вооруженного конфликта, за передачу недостоверной информации, пропаганду национальной или религиозной неприязни. В своем постановлении Конституционный Суд отметил, что Закон о СМИ (часть пятая статьи 48) дает исчерпывающий перечень оснований для лишения журналистов аккредитации. Следовательно, упомянутая норма как вводящая новые, не предусмотренные законом основания и порядок лишения журналистов аккредитации, «противоречит статье 29 (части 4 и 5), закрепляющей право на свободу информации, статье 46, гарантирующей судебную защиту прав и свобод, а также статье 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации». Информирование общественности может осуществляться и без создания специального пресс-центра. Например, руководитель или специальный представитель оперативного штаба может передавать сведения о террористической акции и контртеррористической операции в форме интервью. В этом случае подлежат применению правила статей 39 – 40 Закона о СМИ, поскольку интервью должностного лица представляет собой ответ на запрос информации в устной форме. К ведению руководителя или специального представителя оперативного штаба относится также определение объема информирования общественности о террористической акции и контртеррористической операции. Именно это лицо вправе решать, какие сведения, касающиеся террористической акции (хроника событий, информация о террористах, их действиях и требованиях) и контртеррористической операции (хроника работы оперативного штаба, информация о действиях сотрудников, участвующих в операции, и т.д.) могут быть сообщены представителям прессы и общественности. При этом, однако, должны быть соблюдены ограничения, установленные пунктом 2 статьи 15. Согласно этому пункту «не допускается распространение информации: 1) раскрывающей специальные технические приемы и тактику проведения контртеррористической операции; 2) способной затруднить проведение контртеррористической операции и создать угрозу жизни и здоровью людей, оказавшихся в зоне проведения контртеррористической операции или находящихся за пределами указанной зоны; 3) служащей пропаганде или оправданию терроризма и экстремизма; 4) о сотрудниках специальных подразделений, членах оперативного штаба по управлению контртеррористической операцией при ее проведении, а также о лицах, оказывающих содействие в проведении указанной операции». Перечисленные в пункте 2 ограничения корреспондируют статье 38 Закона о СМИ, которая гарантирует гражданам право на оперативное получение через СМИ достоверных сведений о деятельности государственных органов и организаций, общественных объединений, их должностных лиц. В свою очередь, государственные органы и организации, общественные объединения, их должностные лица предоставляют сведения о своей деятельности прессе по запросам редакций, а также путем проведения пресс-конференций, рассылки справочных и статистических материалов и в иных формах.Пункт 2 статьи 15 не только частично освобождает руководителя или специального представителя оперативного штаба от выполнения обязанностей, предусмотренных частью 2 статьи 38 Закона о СМИ, но и прямо запрещает им передавать представителям СМИ перечисленные здесь сведения.Таким образом, именно руководитель штаба (а совсем не журналист! ) должен не допустить противоправное распространение информации. Ограничиваются ли тем самым права журналиста на получение информации? Отчасти да, поскольку руководитель или представитель оперативного штаба не вправе - даже если захочет - предоставить представителю СМИ указанную информацию. Вправе ли журналист искать другие источники такой информации? Вправе, поскольку никакого запрета на поиск информации данным законом не установлено. Вот почему весьма сомнительными с юридической точки зрения выглядят те предупреждения, которые были вынесены МПТР как регистрирующим органом газете «Коммерсантъ», телекомпании НТВ и редакциям некоторых других СМИ за публикацию интервью с видными деятелями чеченских сепаратистов. Безусловно, если эти интервью содержали призывы к захвату власти, насильственному изменению конституционного строя и целостности государства либо иным образом нарушали требования статьи 4 Закона о СМИ, то налицо основания для вынесения предупреждений. Но сам по себе факт публикации интервью с лидерами сепаратистов еще не составляет правонарушения.В США такие действия как публикация интервью с террористами не влекут никаких правовых последствий. Это не означает, однако, что власти благожелательно или, как минимум, безразлично относятся к выступлениям террористов в средствах массовой информации. Так, 8 октября 2001 г. после начала американских бомбардировок баз террористов в Афганистане крупнейшие телеканалы США последовательно передавали и неоднократно повторяли выступления президента Дж. Буша и Усамы бен Ладена. В этой ситуации власти США обратились к телекомпаниям с просьбой воздержаться от распространения выступлений главного подозреваемого по делу о террористическом нападении на Нью-Йорк и Вашингтон 11 сентября 2001 г. При этом они сослались не на опасность пропаганды терроризма, а на то, что в видеоряд или фонограмму выступления могут быть вкраплены тайные сигналы террориста своим единомышленникам во всем мире. Разумеется, такая просьба юридического значения не имеет. Но даже она была воспринята американской прессой как посягательство на свободу массовой информации, хотя и была учтена телекомпаниями в своей работе.Для того, чтобы четко отграничивать законную деятельность журналиста по освещению темы терроризма и экстремизма от противозаконного использования СМИ для осуществления экстремистской деятельности, необходимо использовать легальные определения понятия «экстремизм» и «экстремистские материалы». Такие определения даются в статье 1 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ. Основываясь на этих определениях можно заключить, что под использованием средства массовой информации для осуществления экстремистской деятельности следует понимать:

1. использование средства массовой информации для осуществления планирования, организации, подготовки и совершения действий, направленных на: 1.1. насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации; 1.2. подрыв безопасности Российской Федерации; 1.3. захват или присвоение властных полномочий; 1.4. создание незаконных вооруженных формирований; 1.5. осуществление террористической деятельности; 1.6. возбуждение расовой, национальной или религиозной розни, а также социальной розни, связанной с насилием или призывами к насилию; 1.7. унижение национального достоинства; 1.8. осуществление массовых беспорядков, хулиганских действий и актов вандализма по мотивам идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненависти либо вражды, а равно по мотивам ненависти либо вражды в отношении какой-либо социальной группы; 1.9. пропаганду исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии, социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности; 2. использование средства массовой информации для пропаганды и публичного демонстрирования нацистской атрибутики или символики либо атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения; 3. использование средства массовой информации для публичных призывов к осуществлению экстремистской деятельности или совершению отдельных действий, подпадающих под понятие экстремизма; 4. использование средства массовой информации для оказания содействия осуществлению экстремистской деятельности или совершению отдельных действий, подпадающих под понятие экстремизма, путем предоставления информационных услуг; 5. использование средства массовой информации для распространения экстремистских материалов, то есть предназначенных для обнародования документов либо информации на иных носителях, призывающих к осуществлению экстремистской деятельности либо обосновывающих или оправдывающих необходимость осуществления такой деятельности, в том числе труды руководителей национал-социалистской рабочей партии Германии, фашистской партии Италии, публикаций, обосновывающих или оправдывающих национальное и (или) расовое превосходство либо оправдывающих практику совершения военных или иных преступлений, направленных на полное или частичное уничтожение какой-либо этнической, социальной, расовой, национальной или религиозной группы. В то же время, подчеркнем, что само по себе обнародование интервью с террористами не может считаться использованием средства массовой информации для осуществления экстремистской деятельности. Об этом прямо говорится в решении Европейского суда по правам человека по делу «Jersild против Дании» от 23 сентября 1994 г. Это дело, известное как «дело о «зеленых куртках»» возникло в результате того, что на журналиста Датского телевидения Йерсильда был наложен штраф за якобы имевшую место пропаганду расизма в телевизионной передаче с участием нескольких экстремистов. В решении Суда отмечается, что журналист начал программу с упоминания недавних выступлений в прессе по поводу расизма в Дании, приглашая тем самым зрителя смотреть передачу под этим углом зрения. Далее он объявил, что цель данной передачи состоит в том, чтобы затронуть отдельные аспекты проблемы расизма путем показа ряда лиц, придерживающихся расистских взглядов, и описания их образа мыслей и социального происхождения. Последовавшие интервью выполнили эту задачу. Вот почему Суд счел, что данный телевизионный сюжет «объективно не был похож на материал, цель которого состояла в пропаганде расистских идей и взглядов. Напротив, в нем очевидно проглядывало стремление при помощи интервью выставить на всеобщее обозрение, проанализировать и объяснить поведение именно этой группы молодых людей, разочарованных и недовольных своим социальным положением, склонных к насилию и уже имеющих судимости. Таким образом, были затронуты специфические аспекты проблемы, которая уже тогда вызывала большую озабоченность общественности».Суд подчеркнул, что «репортажи, основанные на интервью, — неважно, отредактированных или нет, — представляют собой одно из важнейших средств, при помощи которых пресса может играть свою исключительно важную роль “сторожевого пса общества”. Наказание журналистов за содействие в распространении заявлений, сделанных другим лицом в ходе интервью, могло бы серьезно помешать прессе вносить свой вклад в обсуждение проблем, представляющих общественный интерес, если только речь не идет об особо серьезных ситуациях». В то же время Суд отметил, что «методы объективного и сбалансированного репортажа могут существенно варьироваться, в том числе в зависимости от особенностей того или иного средства массовой информации. Ни данному Суду, ни национальным судам не подобает подменять в этом вопросе своими собственными взглядами суждения прессы относительно того, к какой технике репортажа следует прибегать журналистам». В этом контексте Суд напоминал, что статья 10 Европейской конвенции о правах человека защищает не только содержание выражаемых идей и информации, но и форму их передачи. Озабоченность возрождением расизма, ксенофобии и антисемитизма, распространением нетерпимости в отношениях между группами населения, имеющими различные расовые, этнические, национальные, религиозные или социальные корни, побудила Комитет Министров Совета Европы принять Рекомендацию № R (97) 20 по вопросам разжигания ненависти. При этом разжигание ненависти (hate speech) понимается как покрывающее все формы самовыражения, которые включают распространение, провоцирование, стимулирование или оправдание расовой ненависти, ксенофобии, антисемитизма или других видов ненависти на основе нетерпимости, включая нетерпимость в виде агрессивного национализма или этноцентризма, дискриминации и враждебности в отношении меньшинств, мигрантов и лиц с эмигрантскими корнями. Среди положений, которыми должны руководствоваться государства-члены СЕ в вопросах разжигания ненависти, обратим внимание на следующие. Во-первых, органы государственной власти и их должностные лица должны проявлять особую сдержанность в своих выступлениях, чтобы их высказывания не могли быть обоснованно восприняты как разжигание ненависти или легитимация дискриминации. Подобные заявления должны быть запрещены и подвергнуты публичному осуждению во всех случаях их совершения.Во-вторых, власти государств-участников должны создать действенные гражданско-правовые, уголовно-правовые и административно-правовые механизмы согласования свободы выражения мнений с уважением человеческого достоинства и защитой репутации и прав других лиц. В частности, предлагается включить обязательные работы в число возможных санкций за разжигание ненависти, а также предусмотреть возможность обращения заинтересованных неправительственных организаций в суд с исками об опровержении, ответе и возмещении ущерба жертвам разжигания ненависти. В-третьих, любые ограничения или помехи в осуществлении свободы выражения мнений должны находиться под независимым судебным контролем.В-четвертых, свобода выражения мнений выходит за рамки правовой защиты, предоставляемой статьей 10 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, в случае, когда она представляет собой разжигание ненависти и направлена на подрыв прав и свобод, гарантированных Конвенцией. В-пятых, органы прокуратуры, в пределах их компетенции, должны уделять особое внимание случаям разжигания ненависти. В свою очередь, суды, осуждая лиц, виновных в разжигании ненависти, должны обеспечить строгое соблюдение принципа пропорциональности наказания.В-шестых, законодательство и судебная практика по вопросам разжигания ненависти должны учитывать роль средств массовой информации в обеспечении права общественности на получение сведений о случаях разжигания ненависти. В этой связи следует проводить четкую границу между ответственностью тех, кто выступает в духе разжигания ненависти, и ответственностью журналистов и редакций СМИ, рассказывающих об этих выступлениях в рамках своих задач по информированию общества. В-седьмых, законодательство и судебная практика должны учитывать, что журналистское освещение вопросов расизма, ксенофобии, антисемитизма и других форм нетерпимости полностью защищено частью первой статьи 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и может быть ограничено только в соответствии с условиями, перечисленными в части 2 указанной статьи. В-восьмых, законодательство и судебная практика должны соответствовать также прецедентному праву Европейского суда по правам человека с учетом, помимо всего прочего, характера, содержания и цели журналистской деятельности.В-девятых, под уважением журналистских свобод подразумевается, что суды и органы государственной власти не должны навязывать СМИ свои воззрения относительно приемлемых для журналистов методов ведения профессиональной деятельности. Практика Европейского суда по правам человека, на которую неоднократно дается ссылка в Рекомендации, достаточно обширна. В основном она выдержана в духе доктрины «clear and present danger» («явной и наличной опасности»). Так, в решении по делу «Sü rek против Турции» Суд пришел к выводу, что в условиях квази-гражданской войны свобода выражения политических мнений имеет серьезное значение, но может быть ограничена постольку, поскольку имеет своей целью и (или) реально может спровоцировать эскалацию насилия. Обратим внимание также на принятую в 1996 году Комитетом Министров Совета Европы Рекомендацию № (96) 4 «О защите журналистов в ситуациях конфликта и напряженности». Этот документ исходит из исключительности роли журналистов и СМИ в информировании общественности о нарушениях национального и международного права и страданиях людей в ситуациях конфликта и напряженности, а тем самым предотвращении дальнейших нарушений и страданий. Рекомендация содержит конкретные принципы защиты журналистов. Причем, она предлагает правительствам государств-членов СЕ применять их без различия в отношении иностранных и местных корреспондентов, а также без дискриминации по каким бы то ни было основаниям, распространяя на всех тех, кто занят сбором, обработкой и распространением новостей и информации, включая телеоператоров и фотографов, а также персонал поддержки, как то водителей и переводчиков.В Рекомендации обращается внимание на те меры, которые могут предпринять профессиональные организации журналистов и их работодателей по физической защите журналистов: профилактика, страхование и наличие «горячей линии». Говоря о правах и условиях труда журналистов, работающих в условиях конфликта и напряженности, Рекомендация распространяет общепризнанные положения международного права, касающиеся права искать, передавать и получать информацию, свободы передвижения, тайны переписки, конфиденциальности источников информации и т.д., на ситуацию работы журналистов в «горячих точках». Принцип 7 запрещает какое-либо произвольное ограничение этих прав и свобод. Любое вмешательство должно в силу этого: а) основываться на предписаниях закона и быть сформулированным в четких и ясных терминах; б) преследовать законную цель, как она определена в соответствующих положениях актов о правах человека и практике Европейского суда по правам человека; в) быть необходимым в демократическом обществе, т.е. соответствовать острой социальной потребности, основываться на доводах, которые разумны, достаточны и пропорциональны преследуемой законной цели. Согласно Рекомендации в условиях войны или другой чрезвычайной ситуации, угрожающей существованию нации, о чем должно быть официально объявлено, меры, приостанавливающие действия государственных обязательств по обеспечению прав и свобод, являются допустимыми лишь в той мере, в какой эти меры строго необходимы в сложившейся ситуации при условии, что они не являются несовместимыми с другими обязательствами, вытекающими из международного права, и не ведут к дискриминации исключительно по признакам расы, цвета кожи, пола, языка, религии или социального происхождения. Государства-члены должны воздерживаться от принятия каких-либо ограничительных мер против журналистов, как то отзыв аккредитации или высылка в связи с осуществлением ими своей профессиональной деятельности или в связи с содержанием репортажей и информации, передаваемой направившими их средствами информации.Принцип 8 обязывает государства-члены предписать своим вооруженным и полицейским силам предоставлять необходимую и разумную защиту, а также помощь журналистам, когда они за ней обращаются, и обращаться с ними как с гражданскими лицами. При этом они не должны использовать защиту журналистов в качестве предлога для ограничения их прав.Система аккредитации журналистов, согласно Принципу 11, должна вводиться только в той мере, в какой это необходимо в конкретной ситуации и иметь целью облегчение журналистам выполнения их профессиональных обязанностей в ситуациях конфликта и напряженности. Если такая система установлена, аккредитация, как правило, должна предоставляться и не ставиться в зависимость от уступок со стороны журналиста, которые привели бы к ограничению его прав и свобод. Причем, осуществление профессиональной журналистской деятельности и журналистских свобод не должны зависеть от аккредитации. Сама же аккредитация не должна использоваться в целях ограничения свободы передвижения журналистов или доступа их к информации. Всякий отказ в аккредитации, ведущий к ограничению свободы передвижения журналиста или его доступа к информации, должен быть обоснован.Следует особо подчеркнуть, что деятельность журналистов в зоне проведения контртеррористической операции не должна регулироваться не только правовыми, но и профессионально-этическими, деонтологическими нормами. В этой связи сошлемся на резолюцию Конференции ЮНЕСКО " Терроризм и средства массовой информации " (Манила, 1 - 2 мая 2002 года), где признается важность свободы прессы и свободы выражения мнений в борьбе против терроризма и подчеркивается, что открытые общественные дебаты и свободный поток информации в любом случае необходимы для достижения долгосрочных решений проблем терроризма. В Резолюции отмечается, что СМИ имеют право и обязаны полно сообщать о терроризме и содействовать открытым, информированным общественным дебатам о терроризме. В то же время все стороны конфликта должны уважать право журналистов расследовать и свободно сообщать о конфликте, а также право иметь максимальный доступ в районы конфликта. Резолюция призывает медийные, журналистские, издательские и телерадиовещательные ассоциации, академические учреждения и другие структуры гражданского общества принять меры по расширению способностей СМИ профессионально рассказывать о терроризме и способствовать толерантности, в том числе через обучение и обеспечение возможностей для обсуждения этических проблем, касающихся освещения терроризма в СМИ. Действительно, правила поведения журналистов при освещении ими актов терроризма необходимы. И дело здесь не в пресловутых «тайных сигналах», а в опасности как героизации, так и банализации терроризма. Вот почему Союз журналистов России еще в сентябре 2001 года выступил с инициативой разработки специальных профессионально-этических правил для работников печатной и электронной прессы, освещающих террористические акции и контртеррористические операции. В 2003 году сходный по своему содержанию документ был разработан и принят Некоммерческим партнерством «Индустриальный комитет СМИ». Профессионально-этические правила, созданные СЖР и именуемые «Этические принципы профессионального поведения журналистов, освещающих акты терроризма и контртеррористические операции», исходят из «недвусмысленного осуждения мировым сообществом всех актов, методов и практики терроризма как преступных и неоправданных, независимо от их мотивировки, во всех их формах и проявлениях, где бы и кем бы они ни совершались». При этом под террористическим актом понимается, во-первых, любое деяние, направленное на то, чтобы лишить жизни любого человека, не принимающего активного участия в военных действиях в ситуации вооруженного конфликта, или причинить ему тяжкое телесное повреждение, когда цель такого деяния в силу его характера или контекста заключается в том, чтобы запугать население или заставить правительство или международную организацию совершить какое-либо действие или воздержать