Освещение российскими СМИ чеченского вооружённого конфликта.

⇐ ПредыдущаяСтр 20 из 22Следующая ⇒

В современных конфликтах средства массовой информации представляют собой огромную мобилизующую и сражающую силу. Это такой же боевой ресурс, как танки и артиллерия, ибо с помощью телевидения и прессы достигаются такие важнейшие цели, как рекрутирование и боевой дух рядовых воинов и общественная, в том числе международная, поддержка конфликтующих сторон. В современном мире, в эпоху глобальных информационных технологий, средства массовой информации стали мощнейшим оружием в управлении вооруженными конфликтами. Такой вывод делают многие специалисты аналитики. «В современном обществе без СМИ фактически невозможно организовать конфликт, и они уже давно есть часть и одна из фронтовых линий конфликта. Каждый журналист при всей претензии на объективность, действует в определенном поле власти и заангажированности (политической, этнической или редакционно-бюрократической), отмечают ученые» [1]. Средства массовой информации располагают властью в своих репортажах раздуть и уменьшить пламя конфликта.Чеченский кризис выявил проблемы СМИ, связанные с освещением этнополитического конфликта, особенно в фазе боевых действий. Современная отечественная журналистика, как и российское общество, воспитанная в условиях тоталитарного режима, на коммунистической идеологии, оказалась не готовой к той роли, которая отводится СМИ в демократическом обществе. Степень свободы прессы проверяется в моменты кризиса. В этой связи, война в Чечне поставила ряд серьезных вопросов относительно способности властей соблюдать принципы открытости информации и готовности СМИ действовать объективно в экстремальных условиях. Вопрос не в том, позитивна или негативна передаваемая информация, а в том, что главным критерием оценки работы СМИ в демократическом обществе является критерий достоверности и полноты предоставляемой информации. В процессе освещения чеченского конфликта стало очевидно, что свободные и независимые СМИ, отражающие и защищающие интересы гражданского общества в России, еще не сложились. Прежде всего, это связано с олигархической системой власти, действующей в России, сильной ангажированностью российских средств массовой информации различными политическими силами. «Этому способствует и то обстоятельство, что в находящемся в переходном состоянии от казенного социализма к дикому капитализму российском обществе в настоящее время практически нет четких нравственных и моральных ориентиров, связанных с цивилизованными нормами межэтнического общения. Это объясняется и отсутствием реальных правовых норм и механизмов в области этничности и журналистики, что также способствует политической ангажированности СМИ». Этнические стереотипы в СМИ в освещении конфликта в Чечне.Особую роль в освещении конфликтов играют формируемые или принятые на вооружение журналистами и репортерами образы, стереотипы конфликтующих сторон. Этнические стереотипы — относительно устойчивые представления о моральных, интеллектуальных, физических качествах, присущих представителям различных этнических общностей. В содержании этических стереотипов, как правило, зафиксированы оценочные мнения об указанных качествах. Помимо этого, в содержании этнических стереотипов могут присутствовать и предписания к действию в отношении людей данной национальности. Этнические стереотипы принято подразделять на автостереотипы и гетеростереотипы. Автостереотипы — мнения, суждения, оценки, относимые к данной этнической общности ее представителями. Как правило, автостереотипы содержат комплекс положительных оценок. Гетеростереотипы, т. е. совокупность оценочных суждений о других народах, могут быть как положительными, так и отрицательными, в зависимости от исторического опыта взаимодействия данных народов. В содержании этнических стереотипов следует различать относительно устойчивое ядро — комплекс представлений о внешнем облике представителей данного народа, о его историческом прошлом, особенностях образа жизни и трудовых навыках — и ряд изменчивых суждений относительно коммуникативных и моральных качеств данного народа. Изменчивость оценок этих качеств тесно связана с меняющейся ситуацией в межнациональных и межгосударственных отношениях. «Адекватность содержания этнических стереотипов действительности весьма проблематична. Скорее следует полагать, что этнические стереотипы отражают прошлый и настоящий, позитивный или негативный опыт взаимоотношения народов, особенно в тех сферах деятельности (торговля, сельское хозяйство и т. д.), где данные народы наиболее активно контактировали» Говоря об этнических стереотипах, обычно проводят строгое разделение по оппозиции " свой - чужой": какими видим себя мы, и какими видят нас другие. Функции стереотипа коренятся в элементарных механизмах видения и интерпретации человеком действительности. Стереотипы могут создаваться и распространятся средствами массовой информации сознательно (т.е. специально) или неосознанно в силу ряда причин (плохой подготовленности, журналистов, репортеров, редакторов и т.д.). Чеченский конфликт показал, какую огромную роль играет создание и тиражирование в СМИ стереотипов. Война в Чечне велась не только на полях боя, но и на полях газетных и журнальных полос, в радио и телеэфире. Информационная война (которую по общему признанию в первую чеченскую кампанию выиграли Дудаев и Удугов) была в большой мере «войной стереотипов». О серьезности отношения к формированию стереотипов говорят и факты обвинения группой правозащитных организаций в адрес Правительства РФ в начале операции по наведению конституционного порядка в ЧР. Правозащитники представили общественности копию секретного Правительственного распоряжения за подписью В. Черномырдина, которое, по их утверждению, было принято 2 марта 1996 г. и разослано по редакциям и дирекциям СМИ. В нем было записано: «В целях объективного освещения в СМИ правительственного плана по урегулированию чеченского конфликта создать в срок до 10 марта 1996 г. оперативную Группу информационного обеспечения под руководством советника Президента РФ Э. Паина. В целях противодействия тенденциозному освещению в российских и зарубежных СМИ проблемы по урегулированию чеченского конфликта и укрепления демократических устоев России информационным агентствам РФ следует: Показывать, что у российской державности в лице нелояльных чеченцев имеется неисправимый враг, выпестованный и поддерживаемый из-за рубежа и фашиствующими элементами из стран СНГ. Раскрывать характер этого вражеского противника как бандитский, уголовный, человеконенавистнический и антироссийский.. Показывать инородность и паразитизм данного врага на здоровом теле России, уничтожение которого является святым делом для каждого россиянина. Избирать уничижительную форму изложения при описании руководителей противника, выявляя всю их примитивность, озлобленность, жестокость и звериную сущность. Интерпретировать события таким образом, чтобы в них отражались только положительные для России моменты. Продемонстрировать другим народностям, проживающим на территории России, всю пагубность чеченского пути и наглядную перспективу для себя в случае его повторения». [4] Конечно же, официальные власти полностью отвергли все обвинения и опровергли возможность такого указа. Однако то, что печаталось и показывалось в СМИ часто очень совпадало с пунктами этого «виртуального» распоряжения. СМИ сформировали негативный образ чеченского народа, создав ему имидж криминальной нации, возбудили к нему неприязнь русского народа, как главному разрушителю российской государственности. СМИ активно рекламировали и формировали устрашающий образ «лица чеченской национальности». Российский обыватель ежедневно на экране своего телевизора видит картинки из «чеченской жизни»: религиозного фанатика, исполняющего «воинственный» танец «Зикир»; психа-боевика, бравирующего своими «подвигами»; главаря террористов, грозящего испепелить Россию. Чеченская мафия, чеченские авизо, чеченские бандиты и террористы – эти клише стали общим местом бесчисленного множества радио - и телепередач, газетных публикаций. Достаточно вспомнить высказывания М. Барсукова, бывшего директору ФСБ РФ, сделанные им во время операции по освобождения заложников в Кизляре, захваченных С. Радуевым и его боевиками: «Давайте называть вещи своими именами: чеченский терроризм вышел за рамки Чечни...Польша уже рыдает от того, что там слишком сильную позицию заимели чеченцы. А если посмотреть по нашим российским городам и весям, ну, найдите хоть одного человека, который скажет, что он одобрительной относится к чеченцам. Если чеченец не способен убивать, то он - бандит, он грабит. Если он и это не способен делать, то он ворует – другого, чеченца нет». [5] СМИ тут же растиражировали эти высказывания. И так любое негативное высказывание о чеченцах. «Чеченский след» стал в последние годы основной версией российских спецслужб при расследовании обстоятельств не только взрывов, терактов, но и заказных убийств, ставших повседневным явлением российской действительности. Всем памятно, растиражированное эмоциональное выступление Ю.М. Лужкова, на фоне руин жилого многоэтажного дома на Каширском шоссе, взорванного террористами в августе 1999 года. Лужков безапелляционно заявил «Это - чеченский терроризм». Хотя позже в списках подозреваемых и разыскиваемых не оказалось ни одного чеченца, в сознании россиян виновниками взрывов в Москве и Волгодонске остались именно чеченцы. Аналогичная ситуация была и во время террористического акта в переходе на площади Пушкина в августе 2000 года. Вечерние новости были заполнены кадрами с места взрыва и выступлением мэра Москвы, который вновь обвинил в организации взрывов именно чеченцев. Московские власти заявили, что «мы живем в столице государства, ведущего войну». «Так чеченская война пришла в Москву уже не трагическими эпизодами взрывов, а перерождением античеченской фобии в конструкцию, что «чеченская война - это везде». Вместо осознания, что ситуация в Чечне – это общероссийская проблема, и она может быть решена только общими усилиями (не под силу только одним чеченцам и невозможно без участия чеченцев), в российское общество приходит образ чеченцев как угрозы и как коллективного виновника бед, связанных с внутренним конфликтом, переросшим в разрушительную войну». [6] В тот же день по телевидению были неоднократно показаны кадры проведенного активистами ЛДПР митинга, где В. Жириновский, на фоне плакатов с оскорбительными надписями «Хороший чичик (т.е. чеченец) – мертвый чичик», призывал к этническим чисткам в Москве. И что немаловажно отметить, ни Жириновский, ни мэр столицы, никто другой не понесли никакого наказания за публичное оскорбление и клевету на целый народ. Только спустя два дня тон СМИ несколько изменился. Появились комментарии и официальные заявления, в том числе Президента В.В. Путина, что клеймо террористов не должно распространяться на весь чеченский народ и что необходимо предотвратить какие-либо беззакония в отношении граждан чеченской национальности. Однако, ни эти заявления ни тот факт, что основной версией следствия стала криминальная разборка за сферы влияния, не достигли того должного эффекта. В умах большинства москвичей и россиян, не без помощи СМИ, эти террористические акты также ассоциируются именно с чеченцами. В информационных потоках из Чечни в течение последних лет доминирует человек с оружием. Российской и мировой общественности упорно навязывают оскаленный, дикий бандитский образ «горца». Некоторые СМИ открыто провоцировали чеченские погромы. Как пишет Александр Минкин: «Ясно, что власти нужен очередной враг (враг – необходимый компонент российской жизни и сегодня эта роль отведена чеченцам). Без него трудно объяснить, почему 60% россиян оказались за чертой бедности. Недовольство людей – реальная сила. И лучше, если она будет направлена на чеченцев, а не обкомы и горкомы, где сидят теперь губернаторы и перфекты, не на Кремль, где зажимают зарплату и повышают квартплату». «Практика освещения в прессе многочисленных войн, еще со времен Отечественной войны 1812 года показывает, что журналисты никогда не могут оставаться беспристрастными, пока существует в обществе деление по национальному признаку, ведь они сами представляют одну из воюющих сторон… СМИ нередко специально акцентируют этнические проблемы в конфликтах, хотя, чаще всего, дело не столько в этническом, сколько в политическом и экономическом противостоянии элит, а не народов. По воле политиков, противниками становятся различные этнические или религиозные группы…А журналисты при освещении конфликтных событий нередко используют искаженные факты, уничтожительные этнические стереотипы противника и массу провоцирующих и конфликтных этнических идей. Например, с помощью СМИ внедряются идея: «Этот народ - наш враг, и врага надо уничтожать! », «Они всегда были нашими врагами! ». Именно это и происходило и происходит в освещении конфликта в Чечне. Совсем недавно 25 августа 2002 г. по федеральному каналу телевидения РТР показывали документальный фильм снятый журналистом А. Мамонтовым «Чужие». Почти за месяц до показа фильма, каждый день, на канале шла реклама-анонс этого фильма, где голос за кадром, комментируя пугающую картинку с чеченскими боевиками, у которых в ночи блестят глаза (снимали с камерой ночного видения), убеждает телезрителя что «Они - Чужие». «В конфликте происходит обесчеловечивание противника. Никакого сочувствия к противоположной стороне не допускается. Для этого часто используются сравнения противника с темными силами (дьяволом, сатаной), с животными, вызывающими отвращение (например шакалами, гиенами, крысами)». [9] Чеченцев часто представляли безжалостными убийцами: «У четвертых жителей Абхазии чеченские боевики вырезали сердца». Еще одним стереотипом войны в Чечне стало утверждение о русско-чеченской войне, которая длится «более двухсот лет». И хотя, по мнению многих специалистов, конфликт в Чечне можно рассматривать как этнический «как формы внутри- и межгосударственных противостояний, в которых хотя бы одна из сторон самоорганизуется или мобилизуется по этническому принципу или от имени этнической общности» [11], чеченский конфликт по своей сути не является межэтническим, это не русско-чеченский конфликт. С «русской» стороны в боевых действиях участвуют представители практически всех народностей России, на стороне «чеченцев», как всем известно, огромное количество наемников, и представителей исламских государств, а также добровольцы из республик Северного Кавказа и бывшего СНГ, и даже наемники русской и других славянских национальностей. Однако конфликт в Чечне в многочисленных публикациях, репортажах и комментариях в СМИ, как российских, так и западных, преподносится именно как межэтнический, как «русско-чеченский». И большинство зрителей, читателей воспринимают конфликт с легкой руки журналистов и политиков именно таковым. Часто журналисты печатают такие нелепости как: «В Абхазии продолжаются боевые действия против «интернациональной» группировки чеченских боевиков» или «грузино-чеченские боевики». [12] Некоторыми журналистами и политиками, часто выступающими в СМИ, намеренно навязывается российскому обывателю тезис о том, что чеченцы – это воинственный народ, привыкший жить в боевых условиях, с младенчества подготавливаемый к войне, слишком свободолюбивый, чтобы мирно сосуществовать с Россией. Проводится мысль, что им самой историей отведена роль «разрушителя империи». Тем самым чеченский народ как бы выталкивается за рамки «цивилизованных» народов. Часто пытаясь понять причины конфликта, авторы газетных публикаций обращаются к истории взаимоотношений России и Чечни, проводя параллели между Кавказской войной и современным конфликтом. Тем самым осознано или неосознанно навязывается мнение, что чеченцы находятся в состоянии войны с Россией более 200 лет. Чеченцев представляют как народ, для которого свобода, независимость - категории самоценные, и они готовы умереть за них все как один. Средства массовой информации, особенно западные, делают упор на отличии чеченцев от других народов России, подчеркивая их особую ментальность, героизируют чеченский народ, тем самым порождая новые мифы. А лидеры боевиков быстро подхватывают эти идеи, используя их в рекрутировании своих сторонников. Многие помнят авторскую программу журналиста и депутата Госдумы А. Невзорова на ОРТ в первую чеченскую кампанию. Невзоров был призван своими репортажами поднять боевой дух армии и российского обывателя. Однако эти репортажи способствовали также и тому, что ряды боевиков пополнялись чеченской молодежью, очень болезненно воспринимавшей репортажи, в которых российские спецназовцы гордились отрезанными ушами боевиков и оскорбительно называли чеченцев «чичами». «Человек, занятый прежде всего своими делами (семьей, здоровьем, работой, образованием, погодой и прочим), оказывается в поле возбуждающих призывов и моральных принуждений. Ему начинают повседневно напоминать и убеждать, что он - чеченец, представитель древней и уникальной цивилизации, а ныне депортированный и угнетаемый, должен продолжить великое дело шейха Мансура и имама Шамиля. Эти смутные, но притягательные предписания становятся частью взглядов и эмоций, обретая довлеющее значение, и, отодвигая повседневность на второй план перед притягательными проектами переиграть или вернуть прошлое…Ответственность за это несут, в том числе и, прежде всего те, кто через поверхностный историзм и культурный фундаментализм низводят целый народ до уровня «досовременной нации» или общества с «военной демократией» с уникальной воинской моралью и тем самым лишая его шанса на участие в мирных трансформациях с целью улучшения правления и обеспечения безопасной жизни». [13] Конечно, нужно сказать и том, что в первую чеченскую кампанию многие издания и телекомпании часто поддерживали и оправдывали борьбу чеченских боевиков с российской армией. Очень сильно постарались СМИ и в создании отрицательного, негативного образа, стереотипа российской армии (особенно командования) и государственной власти. Многие военные и чиновники называли это предательством со стороны СМИ и журналистов, пособничеством врагу. И почти все признавали, что информационную войну в кампании 1994-96 гг. российская армия проиграла. Однако стереотип чеченцев, не только тех кто воевал, а всего народа, в сознании российского общества сложился отрицательным. Распад СССР и разгоревшиеся вооруженные конфликты на пост-советском пространстве показали, что российские СМИ оказались плохо подготовлены для объективного освещения конфликта. «Российская (пост-советская) журналистика несет на себе родовое пятно большевистской печати: в ней доминирует не репортаж, а оценка-назидание; в российских СМИ почти каждый материал – это по западным формам то, что называется «эдиториал», а каждый журналист – это судья и пророк. К тому же за последние годы журналистское поколение почти целиком сменилось: в профессию пришли молодые, талантливые и честолюбивые люди, через эфир и газетную полосу утверждающие свое имя и статус. Явление это, в целом позитивное, но проблема драматизации этнической тематики и конфликтных событий для продажи материала остается серьезной…». Еще одной причиной некачественного освещения конфликта является проблема профессиональной подготовки журналистов и редакторов. «Слишком часто у репортеров, добывающих новости в условиях конфликта, и у редакторов наблюдается потрясающее неведение о проблеме…». [15] Журналист часто может не знать ни историю, ни причины возникновения конфликта, он может не знать менталитет и культуру жителей региона вовлеченного в конфликт, а может знать только о сложившихся стереотипах об этнических группах. «Использование стереотипов часто ведет начало от пренебрежительного отношения к работе со стороны руководителей СМИ. Так, большинство редакций не ставят задачей привлечение в штат журналистов из среды этнических или других меньшинств». Образ врага в СМИ в освещении чеченского конфликта. В освещении чеченского конфликта российские СМИ заняли различные позиции: одни оправдывали движение чеченского сопротивления (объясняя это борьбой за свободу, независимость и т.д.); другие отстаивали официальную позицию Правительстве РФ (Чечня - неотъемлемая часть России, вооруженные формирования незаконны и подлежат уничтожению); третьи (наименьшая группа) пытались освещать конфликт с центристских позиций, не занимая ничью сторону и не впадая в крайности. Эти различия в освещении конфликта объясняются различными позициями конкретных средств массовой информации, поскольку они выражают интересы несовпадающих социальных групп и слоев населения. Таким образом, с дифференциацией общества, возникновением групп влияния произошли соответствующие изменения и в политической направленности различных СМИ, в зависимости от взглядов той части аудитории, на которую данное СМИ ориентированно, а также в зависимости от того, чьи интересы обслуживает данное СМИ. Поэтому-то события в Чечне, послужившие поводом для выяснения отношений между различными социальными, финансовыми и политическими силами России, и получили такое разное освещение в прессе, отразившей, как в зеркале, борьбу на российском политическом Олимпе. «Важной особенностью в освещении ситуации в Чечне стала трансформация позиций различных СМИ, на определенных стадиях развития конфликта: если в первую чеченскую кампанию (1994-96 гг.) большинство СМИ относилось с некоторой симпатией к движению чеченского сопротивления и часто вели репортажи с их стороны, то в ходе контртеррористической операции, начатой в 1999 году, практически все СМИ оправдывали ее, как необходимость защиты России от угрозы, исходящей от Чечни, ставшей базой международного терроризма» – пишет в своей статье профессор Ж. Гакаев. Коллективное насилие нуждается в образе врага в лице группы или института, которые должны быть наказаны или уничтожены. Образ врага создается и культивируется инициатором насилия, чтобы снабдить им его исполнителей средством мобилизации и прямой целью. Когда насилие достигает стадии войны, т.е. конфликта, с линией фронта и необходимой организацией, тогда образ врага упрощается до военного термина «противник» «Но и здесь под словом «противник» или «враг» вовлеченные в конфликт стороны подразумевают смутные категории. Для чеченцев это были «федералы», «русские», «оккупанты», «агрессоры», «неверные», «гяуры». Для федеральных российских солдат в Чечне – «бандиты», «духи», «нохчи», «чичи», «боевики», «террористы», но с самого начала и всегда это были «не наши», хотя речь шла о согражданах (как выразился один из чеченцев, «я бы мог служить и воевать с этими ребятами в одной армии»)» За годы чеченского конфликта облик неприятеля в изображении российской пропаганды претерпел существенные изменения. В начале конфликта его силы сознательно преуменьшались - шла игра на понижение. Пример подобной тактики - высказывание тогдашнего руководителя госбезопасности С. Степашина: «Чеченский народ не воюет. Наиболее стойкое сопротивление оказывают афганские моджахеды, наемники из Прибалтики, в т.ч. женщины снайперы» («На боевом посту» №2, 1995). Через год с небольшим противник рисуется уже как «многочисленная армия – практически все мужское население». Когда возникла потребность объяснить неудачи военной операции в ход пошли гиперболы: «армия способная потягаться с армиями любого европейского государства». В начале конфликта преобладали определения типа «дудаевцы», «бандитские формирования», этнический признак избегался. Та же установка давалась пропагандистам в войсках: «Не ставилась цель воспитать ненависть к чеченскому народу. Наоборот, солдат и сержантов убеждали в его непричастности к преступному режиму Дудаева» (Ориентир», №3, 1995, с.7). Однако очень скоро в СМИ такая «деликатность» исчезла. Вот некоторые примеры заголовков публикаций: «А войска громили чечен. Чечены огрызались», «Нохчи вне себя от ярости», «Нохчи разбегались по лесам, стараясь просочиться сквозь русские заслоны». («Защитники Отчизны», №3, 1996, с.3). Уже не «дудаевцев», а чеченцев как таковых призывали «быстренько идти на поклон к русскому народу, который так много сделал для чечен и ничего не получил взамен, кроме кровавых и жестоких столкновений. Идти на поклон добровольно. Всем будет хорошо: и чеченцам, и русским. Если чеченцы будут и дальше наглеть – беда будет» («Защитники Отчизны», №3, 1996, с.3). Образы чеченцев трансформировались в репортажах журналистов постоянно. В первую чеченскую кампанию граждан ведущих вооруженные действия в составе незаконных вооруженных формирований называли боевиками. В период с 1996 до начала контртеррористической операции в 1999 году образ врага приобрел вид ваххабита, бородатого вооруженного человека, с фанатичным взглядом. «Тут я впервые увидел, как выглядят террористы. У одного борода лопатой. Действительно похож на ваххабита» [19]. Однако чеченские боевики, считавшие себя победителями, учредившие свою армию, систему воинских званий, не хотели оставаться боевиками. И это порой приводило к курьезам. Некоторым изданиям приходилось извиняться за то, что чеченских боевиков называли «боевиками». «В №27 1999 г. «Общей газеты» на странице 3 в подписи к фотографии агентства Рейтер с чеченской границы была допущена досадная ошибка. Вследствие неточного перевода с английского языка люди, запечатленные на снимке, названы «чеченскими боевиками» На самом деле это – солдаты регулярной армии Ичкерии, которые несут службу по охране границы республики. Редакция приносит свои извинения чеченским пограничникам и автору снимка» [20]. Однако уже с началом второй чеченской кампании, а особенно после объявления США антитеррористической войны по всему миру, все чаще чеченские вооруженные формирования стали называть «международными террористами». Уже к началу антитеррористичекой кампании летом 1999 года общественное мнение в России практически полностью поддерживало действия правительства и военных. Басаевский рейд в Дагестан и ночные взрывы в городах России достигли главной цели, - подготовили российское общественное мнение к силовому варианту решения чеченской проблемы и вводу российских войск в Чечню. И власть, и общество в едином порыве поддержали новую военную кампанию. Второй чеченской кампании предшествовала беспрецедентная по накалу античеченская кампания в российских средствах массовой информации в связи с террористическими актами в Москве, Волгодонске и Махачкале, в результате которых погибли сотни мирных граждан. И сразу априори все чеченцы стали главными подозреваемыми и обвиняемыми. Началось массовое преследование граждан Российской Федерации чеченской национальности. На протяжении двух лет российскому зрителю и читателю показывали и рассказывали, какое общество строят чеченцы. Общество, где узаконена работорговля, где брать заложников ради выкупа считается «выгодным делом». Кадры пыток и издевательств над заложниками, расстрелы людей на площадях Грозного, угрозы лидеров боевиков о террористических актах – все это возымело действие. Российское общество было готово начать еще одну кровавую бойню для уничтожения этих «нелюдей». И надеяться на сочувствие со стороны российских СМИ, как это было в 1994-96 гг., чеченским боевикам не приходилось. Вот как писала в то время «Независимая газета»: «Стоит отметить, что момент сегодня гораздо более благоприятный, чем в декабре 1994 года. Сегодня общественное мнение в самой России, да и в мире, подготовлено средствами массовой информации к этой кампании. Если в 1994-96 годах репортажи журналистов о варварствах российских войск заполонили практически все СМИ, то в случае новой войны чеченцам угрожает информационная блокада: мало кто из репортеров решится работать на территории, контролируемой людьми, бравшими в заложники их коллег и фактически узаконивших работорговлю». [21] Властями и военными введена жесткая цензура на информацию из зоны конфликта.

⇐ Предыдущая 13 14 15 16 17 18 192021 22 Следующая ⇒