Естественный» перевод: лингвистические проблемы

Несколько огрубляя истинное положение вещей, можно утверждать, что лингвистические сложности перевода с одного языка на другой объ­ясняются особенностями семантики, синтактики и прагматики языковых выражений языка-источника (L₁) и языка-цели (Ьг).

Разберем суть этих проблем на примерах.

 

1.3.1.1. Семантика: различия в категоризации. Известно, что стандартное членение суток на временные отрезки, зафиксированное в русском язы­ке, отличается от членения суток, принятого в немецком и английском языках (в которых, кстати, нет особого слова для обозначения поня­тия «сутки»). Если в русском языке сутки членятся на четыре отрезка (утро, день, вечер, ночь), то в немецком представлены пять временных разграничений: Morgen «утро», Vormittag букв, «предполуденное время», Nachmittag букв, «послеполуденное время», Abend «вечер», Nacht «ночь»²⁾. Таким образом, русское предложение Встретимся сегодня вечером может быть в принципе переведено на немецкий язык и как Wir treffen uns heute nachmittag «Встретимся сегодня в послеполуденное время» и как Wir treffen uns heute abend «Встретимся сегодня вечером». Только обращение к контексту позволяет выбрать адекватный вариант перевода. Членение суток, представленное в английском языке, отличается как от русского, так и от немецкого. Говорящие по-английски делят сутки на три части: morning «утро», afternoon «послеполуденное время», evening «вечер» (после которого опять наступает утро). «Что касается слов day и night, то они обозначают уже иное деление суток, не на три, а на две части: светлую (day) и темную (night)» [Бархударов 1975, с. 89-90].

Подобные случаи, на наш взгляд, в наименьшей степени попадают в сферу компетенции собственно теории перевода. Они скорее должны описываться в рамках контрастивной лингвистики. В теоретическом смы­сле эта проблематика активно разрабатывалась в трудах представителей европейской и американской ветвей неогумбольдтианства, отстаивавших тезис о неповторимом своеобразии «картины мира», зафиксированной в каждом языке³⁾. Ср. также замечание А. Вежбицкой, что даже столь близкие в культурном, генетическом и ареальном плане языки, как ан­глийский и французский, существенно различаются по фиксированному

2)Mittag «полдень» в обычном случае воспринимается не как временной интервал, а как точка.

³⁾ См. в первую очередь [Weisgerber I962; Gipper 1972; Уорф 1960а; Уорф 19606].

в лексике способу членения мира на означенные фрагменты [Wierzbicka 1996, р. 15]. Практическое решение проблемы несовпадения отдельных слов по объему значения в разных языках и связанных с этим различий в сочетаемости должны взять на себя двуязычные словари. В настоящее время ведутся работы по составлению компьютерных словарей, фикси­рующих все подобные случаи4).

 

1.3.1.2. Семантика: грамматические различия. Среди межъязыковых раз­личий, обусловленных несовпадениями в организации языковой струк­туры, в первую очередь значимыми для теории перевода могут оказаться грамматические различия. Наиболее известный пример в этой области принадлежит Р.О.Якобсону [Якобсон 1985в]. Ссылаясь на Боаса, Якоб­сон подчеркивает, что грамматическая структура (в отличие от структуры лексикона) определяет те значения, которые обязательно выражаются в данном языке. В качестве примера он приводит английское предложе­ние / hired a worker, которое не может быть точно переведено на русский язык без дополнительной информации. Поскольку в русском языке ка­тегории глагольного вида и фамматического рода имен существительных не могут остаться невыраженными, при переводе этого предложения мы вынуждены сделать выбор между нанял и нанимал, с одной стороны, и между работника и работницу — с другой. При обратном переводе соответствующей русской фразы (безотносительно к тому, какой из воз­можных вариантов Я нанял/нанимал работника/работницу был выбран) нам опять потребовалась бы дополнительная информация, так как «рус­ский перевод этой фразы не дает ответа, нанят ли этот работник до сих пор или нет (перфектное и простое время), был ли этот работник (ра­ботница) какой-то определенный или неизвестный (определенный или неопределенный артикль). Поскольку информация, которой требуют ан­глийская и русская грамматические структуры, неодинакова, мы имеем два совершено разных набора ситуаций с возможностью того или иного выбора; поэтому цепочка переводов одного и того же изолированного предложения с английского языка на русский и обратно может привести к полному искажению исходного смысла» [Якобсон 1985 в, с. 365]. Ср. ме­тафору С. О. Карцевского, уподоблявшего ситуацию обратного перевода многократному обмену валюты по невыгодному курсу.

В самом общем виде проблему передачи фамматических категорий можно представить следующем образом: в языке L] есть некая фаммати-ческая категория, а в языке Ьг нет, и наоборот. Например, в английском языке есть категория определенности-неопределенности, выражаемая ар­тиклями, а в русском нет. Означает ли это, что этой категории всегда должен быть найден некоторый, не обязательно фамматический, аналог при переводе с английского на русский? Это разумно делать только в том

4) Ср. для английского и французского языков [Fontenelle 1997].

случае, если значение грамматической категории оказывается коммуни­кативно значимым. Например, словосочетание on the table в зависимости от ситуации может переводиться и как на столе, и как на этом столе.

В обратном случае, например, при переводе с безартиклевого язы­ка на языки, использующие артикли, при отсутствии коммуникативной значимости постановка артиклей регулируется стандартными фаммати-ческими правилами, которые могут отличаться от языка к языку. Напри­мер, русское предложение Он студент переводится на немецкий язык как Er ist Student (без артикля вообще), а на английский Не is a student (с неопределенным артиклем).

1.3.1.3. Семантика: грамматические различия как фактор метафоризации. Чи­сто фамматические категории могут «лексикализироваться», т. е. осмы­сляться как содержательно значимые, ср. указание Якобсона на то, что Репина в свое время удивил тот факт, что немецкие художники изо­бражают фех в виде женщины (die Stinde). Русская смерть — старуха с косой, немецкая смерть — der Sensenmann, поскольку русское слово смерть — существительное женского рода, в то время как немецкое der Tod «смерть» — мужского рода [Якобсон 1985 в, с. 366].

Наиболее очевидна потенциальная значимость подобных различий в переводе художественных текстов, на что указывает Л. В. Щерба в сво­ем анализе лермонтовского перевода «Сосны» Генриха Гейне: «(...) со­вершенно очевидно (...), что мужской род (Fichtenbaum, а не Fichte) не случаен и что в своем противопоставлении женскому роду Palme он создает образ мужской неудовлетворенной любви к далекой, а потому недоступной женщине. Лермонтов женским родом сосны отнял у образа всю его любовную устремленность и превратил сильную мужскую любовь в прекраснодушные мечты» [Щерба 1957, с. 98-99]⁵⁾.

Естественно, значимость персонификаций подобного рода варьи­рует в зависимости от авторской интенции. Ср. следующий отрывок из эссе Ортеги-и-Гассета «Блеск и нищета перевода» (1) и его перевод на немецкий язык (2), выполненный К. Райе:

(1) исп. (...) у si yo digo que рог Oriente', lo que mis palabras (...) propiamente dicen es que un ente de sexo varonil у capaz de actos espontaneos — lo llamado 'sol' — ejacuta la action de 'salir'.

[Ortega у Gasset 1956, p. 64]

(2) нем. (...) wenn ich sage: 'die Sonne geht im Osten auf, dann besagen meine Worte eigentlich, daB ein Wesen weiblichen Geschlechts und spontaner Handlungen fahig, — das, was wir 'Sonne' nennen — die Handlung des 'Aufgehens' vollzieht.

(Пер. на нем. [ReiB 1995, S. 53])

⁵⁾ Заметим в скобках, что не менее интересной модификацией текста оригинала, которую Л. В. Щерба не обсуждает в своей работе, является замена «ели» {Fichtenbaum или Fichte — по-немецки «ель» или «пихта») на «сосну».

[(...) когда я говорю «солнце встает на востоке», мои слова означают собственно, что некое существо женского пола, способное к спонтанным дей­ствиям, — то, что мы называем «солнцем» — совершает действие «вставания».]

В немецком переводе испанского выражения ип ente de sexo varonil «существо мужского пола» заменено на ein Wesen weiblichen Geschlechts «существо женского пола», так как слово Sonne «солнце» в немецком языке — существительное женского рода. Если в переводе стихотворения Гейне изменение грамматического рода влекло нежелательные послед­ствия для его образной системы, в данном примере это совершенно оправданно, поскольку нужно отразить сам факт и саму возможность персонификации. Какого пола будет эта персонифицированная сущность в данной коммуникативной ситуации — не важно. Так, по-русски в этом случае вполне допустимо было бы сказать «некое живое существо», во­обще не указывая его пол и избежав тем самым трудностей, связанных с тем, что в русском языке солнце — существительное среднего рода.

1.3.1.4. Семантика: скрытые категории. Помимо «классических» случа­ев межъязыковых расхождений в грамматикализации категорий типа определенности-неопределенности, встречаются случаи, в которых реле­вантные различия практически не грамматикализуются или выражаются морфологически нерегулярно, что делает их очень сложными для систе­матического описания. Эти категории часто называются «скрытыми» или «имплицитными». Примером подобных семантических категорий может служить категория неотчуждаемой принадлежности, которую можно рас­сматривать как частный случай категории посессивности. Например, по-немецки (как и в большинстве других германских языков) русским сло­восочетаниям велосипедная цепь и цепь от велосипеда соответствует одна и та же агглютинативная конструкция Fahrradkette. Иными словами, не­мецкий язык не делает разницы между отчужденной (цепь от велосипеда, валяющаяся на помойке) и неотчужденной принадлежностью (велоси­педная цепь как деталь велосипеда)⁶⁾. Выбор правильного перевода слов типа Fahrradkette на русский язык — задача не вполне тривиальная. Так, немецкое Autoschlussel может быть переведено на русский только как ключ от машины (*машинный ключ в этом значении невозможен). Это объяс­няется тем, что ключ — в любом случае отторгаемая (отчуждаемая) часть машины, так как он может лежать в кармане владельца, а не торчать в замке. По-немецки это различие не передается. Важную информацию о возможностях перевода выражений с категорией неотчуждаемой при­надлежности можно получить из знаний об устройства мира. Если неко­торая сущность является частью другой сущности, то следует иметь в виду, что для нее обсуждаемая скрытая категория может оказаться релевантной.

6)По отношению к обсуждаемой категории русские выражения велосипедная цепь и цепь от велосипеда образуют привативную оппозицию: велосипедная цепь может относиться как к отдельно взятой детали велосипеда, так и к цепи, находящейся на велосипеде. Выражение цепь от велосипеда используется только по отношению к отчужденной сущности..

Категория неотчуждаемой принадлежности может смешиваться с дру­гой категорией — «класс vs. представитель класса», не менее важной с точ­ки зрения переводческой практики. Так, русские эквиваленты немецкого слова Frauenhande — женские руки и руки женщины в большинстве случаев легко взаимозаменимы. Если речь идет о конкретном референте, пред­ставителе класса, в принципе допустимы обе конструкции; ср. Нежные руки женщины прикоснулись ко мне и Нежные женские руки прикоснулись ко мне. Однако в контекстах квалификации, отнесения к классу для рассматриваемого выражения возможна только конструкция «прилага­тельное + существительное». Ср. У него были миниатюрные женские руки при нежелательности ^? У него были миниатюрные руки женщины. В соот­ветствующих немецких предложениях во всех случаях будет использована конструкция Frauenhande.

Ошибки, связанные с передачей категории неотчуждаемой принад­лежности, обнаруживаются и в рекламе. На российском телевидении рекламные ролики часто просто переводятся с английского, немецкого, французского и других европейских языков. Неумелый перевод приво­дит к коммуникативному эффекту, обратному ожидавшемуся. Например, героиня рекламного ролика мыла «Palmolive» восклицает: «Как приятно ощущать мою кожу такой свежей! ». Использование притяжательного ме­стоимения мой в данном случае предполагает, что кожа отделена от тела и вымыта мылом «Palmolive». Семантико-прагматические следствия тако­го рода вряд ли будут способствовать успеху рекламной кампании. Более приемлемый вариант перевода звучал бы приблизительно так: «Как мне приятно ощущать свою кожу такой свежей! ».

1.3.1.5. Семантика: «ложные друзья переводчика». Одной из наиболее тра­диционных является проблема так называемых «ложных друзей перевод­чика» (faux amis). К ложным друзьям относят в первую очередь слова, сходно звучащие в языках Li и L2, восходящие часто к общим эти­мологическим корням, но имеющие в L₁ и L₂ совершенно различные значения. Например, по-английски eventual означает «окончательный, за­вершающий», а по-немецки eventuell — «возможный» или «может быть»; немецкое существительное Fabrik, как и русское фабрика, переводится на английский не как fabric, а как factory или mill. Ср. также немецкое vital «энергичный» и английское vital «жизненно важный».

Подобные случаи не представляют собой серьезной переводческой проблемы, поскольку они хорошо известны и неплохо описаны в слова­рях — как в специальных словарях «ложных друзей», так и в обычных двуязычных словарях общего характера. Гораздо сложнее дело обстоит с устойчивыми словосочетаниями (прежде всего идиомами), которые, бу­дучи идентичными или очень схожими по лексическому составу и образ­ной составляющей, тем не менее существенно отличаются по значению [Райхштейн 1980, с. 29].

Сравним в качестве примера французскую идиому mettre la puce а ГогеШе с ее немецким «ложным другом» jmdm. einen Floh ins Ohr setzen (букв, «посадить блоху в ухо кому-л.»). Французская идиома означает нечто вроде «возбудить подозрения в ком-л.», в то время как немецкое выражение, аналогичное по компонентному составу, значит «пробудить в ком-л. желания, которые вряд ли выполнимы».

Подобные примеры могут быть найдены и при сопоставлении рус­ского языка с английским. Идиомы пускать пыль в глаза кому-л. и throw dust in/into someone's eyes, абсолютно идентичные по образной составля­ющей, обнаруживают тем не менее существенные различия в значении. Английская идиома толкуется в [Longman dictionary of English idioms 1979] как «to confuse (someone) or take his attention away from something that one does not wish him to see or know about» («сбивать с толку кого-л., отвлекать внимание кого-л. от чего-л., чего он, по мнению субъекта, не должен видеть или знать»), в то время как русская идиома означает нечто вроде «с помощью эффектных поступков или речей пытаться представить ко­му-л. себя или свое положение лучше, чем они есть в действительности» (Гуревич, Дозорец 1995].

Часто близкие по внутренней форме и лексическому составу идио­мы L₁ и L₂, являясь принципиальными эквивалентами, обнаруживают довольно тонкие семантические (и соответственно сочетаемостные) раз­личия. Такие идиомы оказываются эквивалентными друг другу в кон­текстах нейтрализации, но не могут заменять друг друга в контекстах, высвечивающих релевантные различия. Для переводчика такие случаи особенно сложны, поскольку ни словари, ни имеющиеся теоретические описания не эксплицируют подобных различий. Покажем эти трудности на примерах.

Столь близкие и по внутренней форме, и по компонентному со­ставу идиомы, как русское поставить на карту что-л. и немецкое etw. aufs Spiel setzen (букв, «поставить на кон/на игру что-л.») неидентичны по своему актуальному значению. Анализ особенностей употребления этих идиом показывает, что русская идиома может употребляться толь­ко в контекстах, в которых речь идет не просто о риске, а о риске с надеждой на определенный выигрыш⁷⁾. Значение немецкой идиомы не содержит этого признака, поэтому данные выражения эквивалентны лишь в контекстах нейтрализации. По этой причине, в частности, нельзя использовать идиому поставить на карту при переводе следующего не­мецкого предложения: Rettungsschwimmer setzen stdndig ihr Leben aufs Spiel. В качестве приемлемого перевода можно предложить нечто вроде Работ­ники спасательной станции постоянно подвергают свою жизнь опасности.

Примером отсутствия полной эквивалентности может служить так­же русская идиома пускать козла в огород и ее немецкий псевдо-аналог den Bock zum Gartner machen (букв, «делать из козла садовника»). Все известные двуязычные словари трактуют их как полные эквиваленты. Действительно, их семантические структуры обнаруживают много общих

⁷⁾ Ср. сходные наблюдения в [Костева 1996, с. 11].

компонентов. Обе идиомы связаны с идеей нанесения вреда, но у русско­го выражения есть дополнительный смысловой компонент «извлечения йьноды, удовольствия», отсутствующий у соответствующей немецкой идиомы. Ср. контекст (3) и его буквальный перевод на русский. Оче­видно, что употребление идиомы пускать козла в огород в этом случае некорректно; следовало бы сказать нечто вроде дал маху или переоценил возможности Х-а.

(3) (...) einige Zeit spater stieB er (...) darauf, daB er sozusagen den Bock zum
Gartner gemacht hatte, denn es stellte sich heraus, daB bei der Planung der Flachdacher
der Architekt fehlerhaft gearbeitet hatte.

[Mannheimer Morgen, 26.04.1986]

[{...) спустя какое-то время он натолкнулся (...) на то, что, так сказать, пустил козла в огород, так как оказалось, что при планировании плоских крыш архитектор допустил ошибку.)

Не будучи «ложными друзьями» в точном смысле, подобные случаи неполной эквивалентности требуют от переводчика особенно тонкой семантической интуиции.

1.3.2.1. Синтактика: синтаксический тип языка. Согласно наблюдениям Дж. Хокинза [Hawkins 1986, р. 121-123] английский язык, в отличие от не­мецкого, является типично «синтаксическим» языком, то есть использует синтаксические роли (типа субъекта), абстрагируясь от семантических ролей (таких, как агенс). Ср., например:

(4) англ. My guitar broke a string mid-song.

[Моя гитара порвала (сломала) струну в середине песни.]

(5) нем. An meiner Gitarre riB mitten im Lied eine Saite.
[На моей гитаре порвалась в середине песни струна.]

Можно сказать, что в английском языке синтаксис более авто­номен, чем в немецком или в русском. Проблемы возникают прежде всего при переводе на язык с большей степенью рассогласования между синтаксисом и семантикой. Иными словами, естественно ожидать, что предложение (4) будет переведено на немецкий или русский язык в со­ответствии с действующими в этих языках правилами синтаксического представления. С другой стороны, вполне возможно, что при переводе немецкого предложения (5) на английский его исходная синтаксиче­ская организация будет сохранена, то есть для получения на выходе структуры, подобной (4), требуется проведение неких дополнительных синтаксических трансформаций, набор и последовательность которых трудно представить в виде общих правил. Таким образом, в реальной ра­бочей ситуации переводчик вынужден в значительной степени опираться на свою интуицию. На этом примере становится очевидной одна из наи­более глобальных проблем переводческой деятельности: порождая текст на L₂, переводчик находится под влиянием исходного языка L₁ и, как правило, не использует всех возможностей L₂ для наиболее естественного и элегантного выражения заданного смысла.

Трудности, связанные с синтактикой языковых выражений, разуме­ется, не исчерпываются подобными случаями. Приведенный выше в раз­деле 1.3.1.1 пример Встретимся сегодня вечером с его возможными перево­дами на немецкий язык Wir treffen uns heute nachmittag «Встретимся сегодня в послеполуденное время» и Wir treffen uns heute abend «Встретимся сегодня вечером» позволяет указать на еще одну переводческую сложность, свя­занную с синтаксическим типом языка. Будучи языком типа pro-drop⁸⁾, русский позволяет, а в некоторых случаях даже требует опущения личного местоимения в позиции подлежащего. Так, в качестве прощальной ре­плики фраза Буду вечером выглядит несколько лучше, чем Я буду вечером (по крайней мере при отсутствии логического ударения на местоимении). Немецкий язык, относимый по данному параметру к языкам non-pro-drop, не допускает опущения личного местоимения⁹'. Это межъязыковое различие, не представляющее особых трудностей при переводе с русско­го языка на немецкий, оказывается весьма существенной проблемой для носителей немецкого языка, переводящих с немецкого на русский. От пе­реводчика требуется в этом случае владение сложной системой правил, регулирующих употребление русских личных местоимений в позиции подлежащего. Аналогичные проблемы возникают при переводе с англий­ского, французского и ряда других германских и романских языков.

1.3.2.2. Синтактика: лексическая сочетаемость. Выделяются два типа соче­таемости лексем — семантическая и лексическая [Апресян 1974]. С точки зрения перевода семантическая сочетаемость не представляет существен­ного интереса, так как предсказывается значением слова. Совершенно другая ситуация с лексической сочетаемостью. Поскольку она не выво­дится из значения, она оказывается уникальной для каждого языка. Для систематического описания лексической сочетаемости был разработан аппарат лексических функций [Жолковский, Мельчук 1967]. Типичным примером лексической сочетаемости являются коллокации — устойчи­вые идиоматические выражения типа принимать решение. Выбор глагола, имеющего очень абстрактную семантику типа CAUS, при семантически

8)На основе этого типологического параметра, выработанного в рамках генеративной грамматики, всякий язык может быть включен в одно из двух множеств: языки pro-drop vs. языки non-pro-drop. Языки pro-drop обладают следующими характеристиками: (а) при определенных условиях местоимения, не несущие логического ударения, могут быть опущены; (б) имеется развитая система спряжения глагола; (в) подлежащее и сказуемое свободно могут меняться местами в простом предложении; (г) позиция вопросительных слов в предложении может варьироваться. В соответствии с этой типологией английский является языком non-pro-drop, а, к примеру, русский и итальянский — языками pro-drop. См. по этому поводу, в частности, [Chomsky 1981, р. 240-248, 253-275J.

9)Строго говоря, немецкий является языком смешанного типа. Не допуская опущения личных местоимений (параметр (а)), он обладает достаточно развитой системой спряжения глагола (параметр (б)); ср. [Comrie 1987, р. 218].

«полновесном» существительном практически непредсказуем, ср. нем. eine Enscheidung treffen (букв, «встретить решение»), einen Beschlufi fassen (букв, «схватить решение»), англ. to make a decision (букв, «сделать ре­шение»). Во всех примерах такого рода переводчик должен знать факты соответствующей сочетаемости.

Лексическая сочетаемость не ограничивается коллокациями и, со­ответственно, не сводится к аппарату лексических функций. Например, употребление таких русских слов, как года, месяцы, недели, дни, часы, минуты, секунды в конструкциях с тому назад без кванторных слов ти­па несколько, много невозможно. Немецкое словосочетание vor Wochen «недели тому назад» следует перевести как несколько недель тому назад.

(6) War die Diskussion fur ihn [Helmut Kohl] vor Wochen noch «iiberflussig», so signalisierte er jetzt in einem Fernsehinterview, er sei in Bezug auf seine kunftige Regierungsmannschaft «noch vollig often».

[Deutsch-russischer Kurier, September/Oktober 1997]

(7) Если еще несколько недель тому назад (букв, недели тому назад) дискуссия на эту тему была «излишней», то на этот раз Коль отметил в телевизионном интервью, что вопрос о составе будущего правительства остается для него «все еще абсолютно открытым».

1.3.2.3. Синтактика: способы введения прямой речи. Один из наиболее ин­тересных случаев ввода прямой речи в немецком языке — конструкция so X «так X» (например, ...так президент вместо ...сказал президент). Ра­зумеется, дословный перевод с немецкого на русский в подобных случаях недопустим. В соответствующий русский текст необходимо дополнитель­но ввести глагол говорения.

(8) «Ich respektiere seine Haltung und verstehe seine Entscheidung, zumal ich weiB, daB er nicht amtsmude ist», so der Kanzler am 21.8.

[Deutsch-russischer Kurier, September/Oktober 1997]

(9) 21 августа Коль прокомментировал слова Вайгеля следующим образом: «Я с уважением отношусь к его позиции, тем более, что я знаю, как хорошо он справляется со своими обязанностями».

Тот факт, что этот случай не описывается словарями и грамматиками немецкого языка, по-видимому, связан с тем, что контексты такого типа интерпретируются как результат узуализовавшегося опущения глагола говорения.

1.3.3.1. Прагматика: дескрипции в анафоре. В процессах анафоризации принято различать антецедент (то, на что указывает анафора в предше­ствующем тексте) и анафор (та дескрипция, которая отсылает к антеце­денту). Анализ показывает, что структура дескрипций, функционирую­щих в роли анафора, существенно отличается от языка к языку.

языковых выражений, способных выполнять функции анафора, отнюдь не универсален. Помимо личных местоимений, стан­дартным образом выступающих в качестве анафора (Это стол. Он круг­лый.), эти функции могут брать на себя самые различные (но не любые) дескрипции. Набор этих дескрипций и ограничения на их использо­вание не просто различаются от языка к языку, но представляются совершенно непредсказуемыми и, насколько нам известно, никогда се­рьезно не анализировались в лингвистической литературе. Сталкива­ясь с этим явлением, переводчик вынужден опираться исключительно на свою языковую интуицию. В качестве характерного примера может служить крайне распространенная в немецких газетных текстах (особенно в спортивных сообщениях) анафора с помощью указания на возраст: Diese Weltmeisterschaften brachten Eifolgfiir X. Der 22-jahrige hat einen sicheren Sieg davongetragen. (букв.) «Этот чемпионат мира принес успех Х-у. 22-летний одержал уверенную победу». Использование подобных дескрипций в ана­форической функции в русском языке возможно только в случае их трансформации в именную группу типа 22-летний спортсмен... Ср. также контекст (10) и его перевод на русский язык (11).

(10) Binnen 24 Stunden hat der Schauspieler Ernst Hannawald in Munchen ein Postamt und eine Bank iiberfallen. Nach Angaben der Polizei von gestern war der 3& -jdhrige dabei mit einer Pistole bewaffnet.

[Munstersche Zeitung, Л625, 30.01.1998]

(11) В течение суток актер Эрнст Ханнавальд совершил в Мюнхене два вооруженных нападения: на почтамт и банк. Как сообщила вчера полиция, 38-летний артист был вооружен пистолетом.

На сходные случаи межъязыковых различий указывает К. Райе [ReiB 1995, р. 71-72]. Формально корректным переводом испанского предложения (12) на немецкий язык является (13).

(12) Si este informador tuviese tendencia al sensacionalismo, duriia que Galicia arde porlos cuatro costados (...)

[Mundo, 14.10.1974]

(13) Wenn dieser Berichterstatter ein wenig sensationslustern ware, wiirde er behaupten, Galizien brenne an alien Ecken und Enden (...)

[Если бы этот корреспондент был немного падок на сенсации, он заявил бы, что Галиция полыхает в огне.]

Для немецкого (и добавим: для русского) читателя этот перевод был бы непонятен, так как принятые в обсуждаемых языках прагматиче­ские конвенции не позволяют догадаться, что за этим корреспондентом скрывается сам автор данного текста, то есть дескрипция este informador может служить в испанском языке для анафорического указания на от­правителя сообщения. По-видимому, близким аналогом в русском языке могут служить дескрипция ваш корреспондент и несколько иное по сти­левой принадлежности выражение ваш покорный слуга.

С проблематикой анафоры связаны и узуализированные принципы образования эллиптических конструкций. По-русски в анафорическом отношении допускается опущение зависимой части именной группы, по-немецки, особенно если это композит — нет:

(14) Seit Anfang Oktober hat das Sprachenzentrum der Universitat eine neue Struktur (...) Am Sprachenzentrum (...)

\WWU-Universitatszeitung, Oktober 1997]

(15) С начала октября университетский центр иностранных языков имеет новую структуру (...) При центре (...)

Поскольку Sprachenzentrum по-немецки сложное слово, а по-русски центр иностранных языков распространенная именная группа, эти номи­нации по-разному ведут себя при повторе. Распространенная именная группа в русском языке в стандартном случае позволяет опустить прилага­тельное, оставляя лишь опорное существительное, способное обеспечить установление кореферентности. В немецком языке (особенно в случае лексикализации соответствующего понятия) часто повторяется все слож­ное слово полностью, то есть Sprachenzentrum, а не Zentrum.

1.3.3.2. Прагматика: особенности стиля. Известно, что стилевая диффе­ренциация определяется стратегией выбора выражения из списка ква­зисинонимов, формируемого языковой системой. Например, в русском языке из наборов квазисинонимов {решить, принять решение}, {сказать, заявить, выступить с заявлением, выразить мнение}, {спросить, поставить вопрос, поднять вопрос} газетный стиль требует выбора более развернутого варианта. Эта прагматическая особенность русского газетного стиля вовсе не универсальна. В немецком газетном стиле стремление к развернутости выражено в существенно меньшей степени.

Приводимый ниже отрывок из газеты «Зюддойче Цайтунг» (16) и его русский перевод (17) хорошо демонстрируют указанное различие.

(16) Neue Gesprache iiber Kurilen. Tokio und Moskau wollen Streit iiber Inselgruppe heilegen. Wie Japans offentlicher Rundfunksender NH К meldet, hat die russische Seite die Bereitschaft gezeigt, das Haupthmdernisfur den Abschlufi eines Friedensvertrages bei den Verhandlungen direkt anzusprechen. Im April soil Jelzin in Begleitung von AuBenminister Jewgeni Primakow Tokio besuchen. Als erstes Zwischenergebnis der Vorgesprache in Moskau wurde vereinbart, die laufenden Verhandlungen auf Staatssekretarsebene zuffihren (...).

[Suddeutsche Zeitung, № 18, 1997]

(17) Новые переговоры о Курилах. Токио и Москва намерены решить спорный вопрос о Курильском архипелаге (букв, «хотят решить спор об архипелаге»). Как передает официальная японская радиостанция НХК, российская сторона продемонстрировала готовность открыто обсуждать на переговорах проблему, представляющую собой основное препятствие на пути подписания (букв, «основное препятствие для подписания») мирного договора. В апреле президент Ельцин должен посетить Токио в сопровождении министра иностранных дел Евгения Примакова. В качестве первого промежуточного итога предварительных кон­сультаций в Москве была достигнута договоренность (букв, «было договорено») о проведении текущих переговоров на уровне госсекретарей (...).

Интересно, что для английского языка также характерны тенденции к опущению определенных слов, не несущих значительной семантической нагрузки. При переводе на русский язык эти слова — appropriate words в терминологии 3. Хэрриса [Harris 1970, р. 559-560] — восстанавливаются в поверхностной структуре [Бархударов 1975, с. 221-226].

1.3.3.3. Прагматика: парадоксы счета. В каждом языковом сообществе существуют системно не мотивированные предпочтения в выборе спосо­ба обозначения определенных сущностей. Так, выражению восемнадцать месяцев носители русского языка в большинстве случаев предпочтут выражение полтора года. Ср. Мы не виделись полтора года и ^?? Мы не виде­лись восемнадцать месяцев. Напротив, в немецком языке словосочетание
achtzehn Monate воспринимается как вполне нормальное — стилистичес­ки нейтральное и достаточно частотное. Это особенно важно, поскольку другой способ выражения (в нашем случае anderthalb Jahre) также не за­прещен системой.

1.3.3.4. Прагматика: перевод идиом и пословиц. При переводе идиом, по­словиц и поговорок наличие эквивалентной единицы в языке-цели само по себе не обеспечивает адекватного результата. Каждый опытный пере­водчик знает, что в ряде случаев сохранить образный компонент текста оригинала бывает настолько важно, что дословный перевод соответству­ющего словосочетания оказывается более удачным решением, чем поиск «нормального» эквивалента в L₂. В связи с этим встает вопрос, в ка­ких случаях дословный перевод допустим, то есть понятен для адресата, а в каких случаях — нет. Возможность понимания дословного перевода идиомы L₁ носителями L₂ объясняется наличием в L₂ других выражений, опирающихся на когнитивные структуры (в первую очередь концепту­альные метафоры в смысле Дж. Лакоффа [Lakoff 1993]), сопоставимые с когнитивными структурами, стоящими за соответствующим языковым выражением L, [Добровольский 1997].

На основе этой гипотезы могут быть объяснены, например, различия в способах подачи фразеологизмов в переводе «Сатирикона» Петрония под редакцией Б. И. Ярхо. Поскольку при переводе ставилась задача со­хранения образов и символики, представленной во фразеологии оригина­ла, во всех случаях, где это было возможно, фразеологизмы переводились буквально, а соответствующие русские фразеологические единицы дава­лись в примечаниях. Иногда, однако, применялся обратный способ, то есть буквальный перевод приводился в примечаниях [Ярхо 1990]. В по­следнем случае речь идет о концептуальных метафорах и/или языковых символах, не представленных в русском языке. Например, фразеологизм per scutum per ocream (букв, «сквозь щит, сквозь поножи») переводится либо и так и сяк, либо и думал и гадал. Сходным образом «душа в нос (ушла)» переводится как душа ушла в пятки [Ярхо 1990, с. 13]. Дословный перевод в этом случае невозможен, поскольку русская идиома душа ушла в пятки базируется на концептуальном противопоставлении «верх — это хорошо vs. низ — это плохо» [Lakoff 1994], а поскольку вместилище души мыслится как располагающееся в области груди, перемещение души в нос не может с точки зрения русского языка однозначно интерпретироваться в смысле квазисимптома отрицательных эмоций.

Напротив, фразеологизм асе у тебя есть — асса ты стоишь переведен буквально [Ярхо 1990, с. 13], так как носителям русского языка понятна подобная символьная интерпретация минимальной денежной единицы. Сущности, занимающие низшие ступени в иерархии ценностей, в русском языке также символизируются с помощью обозначений минимальных денежных единиц, ср. грош цена в базарный день; гроша ломаного не стоит.

В случае, когда переводчик не учитывает отсутствия когнитивных па­раллелей между L, и L₂ и переводит буквально идиому языка-источника на язык-цель, у читателя возникают серьезные проблемы с пониманием текста. Ср. дословный перевод русской идиомы в гробу видать из контек­ста (18) на немецкий язык (19).

(18) (...) я ш не говорю тебе там про Кандинского шмандинского или про Клее там шмее так што ш ты гонишь мне опять про своих Пикассо шмикассо Утрилло шмутрилло, я ш в гробу видел твоего Ван Гога там шмангога (...)

[В. Сорокин. Дорожное происшествие]

(19) (...) ich rede ja auch nicht iiber Kandindkij Schmandinski oder tiber Klee dings Schmee also was quatschst du mich wieder voll mit deinem Picasso Schmikasso Utrillo Schmutrillo, ich hab ja deinen Gogh dings Schmangoch (...) im Sarggesehen

IV. Sorokin. Vorfall aufder Strafie]

Ни один из опрошенных нами носителей немецкого языка не был в состоянии понять, что имеется в виду. На этом примере становит­ся очевидной также значимость культурной составляющей, заложенной во внутренней форме некоторых идиом. Так, образная мотивированность идиомы в гробу видать (и особенно ее полной формы в гробу и в белых тапочках) основана на знании соответствующих русских обычаев (отпе­вание в открытом фобу и т. п.). Иными словами, семантика «удаления кого-л./чего-л. из личной сферы», характерная для плана содержания обсуждаемой русской идиомы, остается совершенно непрозрачной для носителя другого языка, поскольку не поддерживается никакими куль­турными реалиями.

⇐ Предыдущая11121314151617181920Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. I. ОПРЕДЕЛЕНИЕ И ПРОБЛЕМЫ МЕТОДА
2. II. Проблемы миграций. Отношение Атаульфа к Римской империи. Римляне и вестготы. Состав племени. Королевская власть. Христианизация вестготов.
3. XIII. Наши педагогические проблемы в свете самоанских антитез
4. Актуальные политические проблемы
5. АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ГРАЖДАНСКОГО ПРАВА
6. Актуальные проблемы изучения личности осужденных
7. Актуальные проблемы кадровой политики юридической компании.
8. Актуальные проблемы науки административного права
9. Актуальные проблемы обращений в Европейский Суд по правам человека
10. Актуальные проблемы прикладной лингвистики
11. Актуальные проблемы социального воспитания / Отв. ред. Т.ф. Яркина.– М.– Запорожье: Изд-во АПН СССР, 1990.–168с.
12. Бактерии рода Acinetobacter: современные проблемы антибиотикорезистентности.