Так писала литератору француженка Дениз Бонтам – одна из многочисленных почитательниц Ивана Ефремова за рубежом.

^{Иван Ефремов}

И уж, конечно, куда больше читателей и почитателей Ивана Ефремова было в нашей стране. Я сам, например, помню, с каким нетерпением ждал очередного номера «Пионерской правды», где с продолжениями печаталась та же «Туманность Андромеды». Мгновенно «проглатывал» очередной фрагмент, а затем вырезал и бережно складывал вырезки одна к одной, чтобы потом перечесть роман еще раз, уже целиком.

И так поступал не только один я. Один из лучших космонавтов мира, дважды Герой Советского Союза, генерал Владимир Джанибеков оставил в мемориальном кабинете знаменитого писателя фотографию с надписью: «Своей судьбой я обязан Ивану Антоновичу Ефремову». И пояснил, что именно «Туманность Андромеды» зародила в нем мечту, которая в конце концов и привела Джанибекова в отряд космонавтов.

Однако ныне мало кто знает, что замысел того романа, как и многих других произведений фантаста, зародился в пустыне Гоби, где в трудные послевоенные годы уже тогда известный ученый-палеонтолог, профессор Иван Антонович Ефремов (1907–1972) руководил Монгольской палеонтологической экспедицией Академии наук СССР.

На старых, потрепанных машинах, переживая песчаные бури, бездорожье, жару и холод, экспедиция под руководством Ивана Антоновича совершила подлинный научный подвиг. Из Гоби, после сложнейших раскопок, было вывезено 460 ящиков с монолитами «костей дракона» – динозавров – общим весом более 120 т… Сегодня реконструкции громадных ящеров украшают экспозиции палеонтологических музеев в Москве и Улан-Баторе.

Но главное даже не в этом. Долгое время палеонтология оставалась просто «музейной» наукой о вымерших чудовищах. Ефремов вскрыл незримые связи между такими, на первый взгляд, далекими областями науки, как палеонтология и исследования космического пространства. «Палеонтология – наука, погруженная, казалось бы, в недра планеты, – служит окном в космос, через которое мы научимся видеть закономерности истории жизни и появления мыслящих существ», – писал он.

Такую широту взглядов, способность связывать, казалось бы, несвязываемое, ему привила школа жизни. У Ефремова было непростое детство.

Его отец-лесопромышленник был здоровяком, который запросто гнул подковы; этим умением, кстати, до глубокой старости обладал и сам Иван Антонович. Так что когда отец в начале ХХ века оставил семью, заботы о ней легла и на подростка Ивана.

Потом юношу закрутила, замотала Гражданская война – вместе с авторотой 6-й армии он дошел до Перекопа. После окончания военных действий уехал в Петроград, где экстерном закончил 23-ю единую трудовую школу и пошел работать. Был пильщиком дров, грузчиком, шофером. Одновременно умудрился закончить Петроградские мореходные классы и получить диплом штурмана каботажного плавания…

О юных годах Ефремов вспоминал в одном из своих писем: «Когда-нибудь я напишу о своих первых плаваниях на Тихом океане. О том, как… матрос, попавший в одну компанию со всякой шпаной, сумел отстоять свое достоинство благодаря врожденной силе и боксерскому умению; как он за краткое время стоянок в Японии увидел нечто большее, чем портовые кабаки…»

Он действительно плавал на Дальнем Востоке, совершал рейсы на Камчатку, Сахалин, в ту же Страну восходящего солнца… Потом его занесло на Каспий, где он заинтересовался палеонтологией, прочитав в журнале статью известного ученого, профессора П.П. Сушкина.

Осенью, закончив навигацию, он разыскал Петра Петровича в Петрограде и попросился в ученики. Сушкину понравился плечистый, самостоятельный юноша. И он предложил ему место препаратора в Геологическом музее.

Одновременно Ефремов поступил на биофак университета, но в 1925 году перешел в Горный институт, на геологическое отделение. Работал, учился вечерами и по окончании курса не только получил диплом с отличием, но и вскоре защитил ученую степень кандидата наук за оригинальное описание древнейших земноводных.

С той поры он неоднократно участвовал в научных экспедициях. Сначала вместе с Сушкиным, а после смерти учителя и самостоятельно. Причем свое первое научное открытие новоиспеченный ученый сделал в 18 лет…

Экспедиции, как правило, проходили вдали от жилья, в глухих местах, где приходилось хлебнуть лиха. «В морозы ниже 40° приходилось туго… Обшивали все металлические приборы, чтобы к ним можно было прикасаться, не рискуя отморозить пальцы», – вспоминал Ефремов.

Тем не менее даже в таких условиях Ефремов ухитрялся много читать. Один из участников тех экспедиций, тогдашний студент ЛГУ Н.И. Новожилов, рассказывал, что вечерами, в редкие свободные часы, Ефремов читал своим сотрудникам «Алые паруса» или «Корабли в Лиссе». Причем не по книге, не пересказывал, а именно читал наизусть, словно стихи. Такая у него была исключительная память…

Со временем он и сам начал писать. Первые литературные опыты И.А. Ефремова относятся к годам Великой Отечественной войны. На фронт его не взяли, а отправили со специальным заданием в Среднюю Азию, куда был эвакуирован Палеонтологический институт АН СССР.

Но тут сдало, казалось бы, железное здоровье Ефремова, он оказался на больничной койке. И пока находился в больнице, он написал несколько рассказов. Семь из них впоследствии составили сборник «Семь румбов». По выходе сборника в свет Ефремова пригласил к себе в Кремлевскую больницу А.Н. Толстой, умиравший от рака легких.

Он сказал, что Иван Антонович уже законченный писатель, и поинтересовался, когда это он успел выработать «такой изящный и холодный стиль? » Ефремов ответил, что все это идет от науки – ведь ему постоянно приходится описывать условия залегания пластов, окружающий ландшафт, не упускать из виду мельчайшие подробности…

А поскольку к тому времени у него было уже свыше четырех десятков трудов, то опыт письма у ученого имелся уж изрядный.

Вот так от науки он пришел в литературу. В результате этого синтеза стали рождаться произведения, которыми зачитывались наши современники. Причем перо Ефремова с одинаковой достоверностью описывало как приключения героев в Африке и Древней Элладе в далеком прошлом («Путешествие Бурджеда» и «На краю Ойкумены»), так и в глубинах космоса в отдаленном будущем («Звездные корабли» и «Сердце Змеи»).

А потом пришла пора ставшей классикой научной фантастики «Туманности Андромеды»; романов «Лезвие бритвы», «Час Быка» и «Таис Афинская» – произведений философских, будоражащие мысли и воображение читателей и по сей день…

Но это вовсе не значит, что И.А. Ефремов все писал «из головы». Он полагал, что герои будущего живут среди нас уже сегодня. Так, одним прототипов главного героя романа «Лезвие бритвы» стал известный психолог, профессор К.К. Платонов. А Таис Афинскую Иван Антонович в какой-то мере списал со своей жены – Таисии Иосифовны…

Однако одна из главных заслуг Ефремова-писателя состоит в том, что он перевел литературу из области человековедения в область человечествоведения…. «Писатель-фантаст, – объяснял он, – обязан показать выход из грозных ловушек, которые будущее готовит для человечества»…

Впрочем, не всем его прогнозы нравились. Социально-философский роман И. Ефремова «Час Быка», написанный в конце 60-х годов ХХ века, находился под запретом почти двадцать лет. Не сразу нашла путь к читателю и «Таис Афинская». Были попытки «выправить» и «Лезвие бритвы…»

Ефремов отстаивал свою точку зрения всеми возможными средствами до самого последнего своего часа. Более того, в последние годы жизни он начал подготовку к написанию романа «Чаша отравы», в котором, пожалуй, первым из советских писателей собирался всесторонне осветить проблемы экологии, очищения ноосферы. «Я хочу сказать, – пояснял он свой замысел, – о том, что надо предпринять для очищения ноосферы Земли, отравленной невежеством, ненавистью, страхом, недоверием, показать, что надо сделать для того, чтобы уничтожить все фантомы, насилующие природу человека, ломающие его разум и волю».

Он не успел написать этот роман, который бы оказался как нельзя кстати в наши дни. Но многие его пророчества уже сбылись. Так, скажем, ему удалось предвидеть развитие глобальных систем связи и коммуникаций, открытие голографии и кемберлитовых трубок в Якутии, увеличение международного терроризма и ухудшение экологии…

Другой прогноз Ефремова касается обнаружения разумной жизни во Вселенной. Признаки разума в космосе ищут уже давно. Ныне астрономами уже обнаружено около 300 планет за пределами Солнечной системы. Причем работа поисковиков выходит на качественно новый уровень благодаря космическим супертелескопам серии «Кеплер». Эти разведчики, рассредоточившись в окрестностях нашей планеты, возьмут под наблюдение 250 звездных систем, находящихся на удалении порядка 50 световых лет от Земли. В них, по мнению специалистов, имеется по крайней мере, 3 миллиона светил, подобных нашему Солнцу.

Кроме того, телескопы будут анализировать излучение этих звезд с целью выявления, какой процент железа, углерода, водорода и кислорода содержится в их излучении. Это поможет понять, насколько реальна белковая жизнь в той или иной планетной системе. «Конкретных результатов наших поисков следует ожидать уже к 2015 году», – убеждены исследователи.

Тогда, возможно, мы и узнаем, насколько был прав И.А. Ефремов в своих предсказаниях.

Старейшина предсказателей

Так, пожалуй, можно назвать всемирно известного английского писателя-фантаста Артура Кларка, недавно ушедшего от нас на 91-м году жизни. Он надеялся встретить свое 100-летие на борту орбитальной космической станции, поскольку в мире невесомости, как он считал, земная гравитация уже не будет досаждать ему, мешая передвигаться.

⇐ Предыдущая 39 40 41 42 434445 46 47 48 Следующая ⇒