Французова Зинаида Николаевна

1935 г., г. Жлобин

Говорят, что раны излечиваются временем. Но душевные раны – никог-

да... Прошло уже 60 лет, как нас освободили из концлагеря «Озаричи», но все

помнится, как будто это было вчера.

В памяти и в душе остались незабываемые, наполненные трагизмом эпи-

зоды нахождения там, за колючей проволокой концлагеря. Мы были под от-

крытым небом на снегу, в болоте, из которого пили ржавую воду, а рядом

лежали умершие узники...

Наша семья Французовых была в лагере из одиннадцати человек – 8 детей

и 3 взрослых. Витя, 1937 г.р., Валя, 1939 г.р., Коля, 1940 г.р. – умерли там,

в концлагере. Жора, Саша и Володя умерли уже после выхода из концлагеря.

Из всех 11-ти нас осталось только двое.

Самый яркий и счастливый день в моей жизни – это день освобождения из

концлагеря. Мы плакали от счастья, обнимали и целовали ноги наших солдат

в кирзовых сапогах, так как уже не могли встать.

Солдаты плакали вместе с нами, и говорили:

– Гады, что они с вами сделали...

Шинкоренко Николай Васильевич

12. 03.1930 г., д. Колки Петриковского р-на Гомельской обл.

Я родом из Гомельской области (бывшая Полесская) Копаткевичского

района Колковского сельсовета д. Колки (сейчас Петриковский район). Бра-

тья пошли в партизаны, деревню сожгли, мы ховались по лесам. Когда была

облава, всех половили. Находились мы в районе д. Ломовичи, недалеко от

д. Жуковичи, лес назывался Соломяные Горы. Завезли нас в Карпиловский

лагерь на болоте. Дальше из этого лагеря перевезли в Дерть под Озаричи. По-

сле перегнали в Озаричский лагерь на небольшом расстоянии от Озаричей.

Это было начало марта 1944 г. В лагере очень много людей умирало, за-

ражалось тифом. Мертвых или не совсем умерших мужики поздоровее скла-

дывали в штабеля: голова, ноги. За этими штабелями ховались от ветра. При-

возили таких людей, которые не двигались, и выбрасывали за проволоку.

Детей отдельно, без взрослых. А какие муки эта голодная смерть! Привозили

хлеб, полевые маленькие булки и давали на 4 человека булочку. Ну и вот раз

я пошел павз очередь, один упал, я стал на его место, а меня опознали, и по-

лучил палок. Я бежал, стреляли по мне или вверх, но я остался живой.

В марте 1944 г. Красная армия освободила лагерь. Разминировали тро-

пинку, оботкнули ветками сосновыми и сказали, чтобы никто никуда не

ходил, потому что кругом все заминировано. Кто не слыхал или не послу-

шался, бросались за гальем для костра и подорвались на минах. Пришли в

Озаричи, стояли кухни, варили баланду. Люди разбегались кто куда. Кто по

своим деревням, ну а мы направились через несколько дней в д. Круковичи в

7 километрах от Озаричей, где находились в школе. После я попал в д. Углы

Круковичского сельсовета к родителям отца, где ходил в школу. Повзрослел.

Здесь выдали мне документы, и я уехал в Ленинградскую область, в ФЗО. Ну,

а потом пошло-поехало.

Как выглядел Озаричский лагерь: лес и кусок болота были загорожены

колючей проволокой, вокруг стояли вышки, на вышках стояли фашисты и

охраняли лагерь. Помню, когда люди, рванув в эту низину, назовем ее боло-

том, снег весь перетоптали и сели, то много их перебили. Другой случай, когда

в Карпиловском лагере привезли хлеб и бросали его, то и я поймал булку, но

меня люди втоптали в канаву с водой. Я прижал булку к груди, и мне только

осталась корка.

Фотографий никаких нет, потому что я был дитя, о фотографиях в то вре-

мя и не мечтал. Предметов быта никаких нет и не было, одежда тоже не со-

хранилась. Был порванный кожух, полный вшей, его сожгли в деревенской

печи вместе со всей моей одеждой. О медиках я ничего не могу сказать, потому

что я, повторяю, был пацан и никаких понятий не имел. Ну, а насчет газетных

статей, то кое-что храню об Озаричском лагере. А всю свою историю описать

нужна не одна страница. Скажу только одно, что я человек легкий, и жизнь

моя сложилась очень интересно и забавно.

После всех похождений я приехал по вербовке в Минск в 1948 г. Поработал

до армии на стройках Минска. Все было развалено и все было построено на моих

глазах. Призвали в армию на флот в Кронштадт. Служил в отряде учебных ко-

раблей на паруснике «Седов». Пришел с армии, устроился на работу в 1955 г.

на завод, где и работаю сейчас, 42 года на одном заводе в качестве модельщика

6 разряда. Было у меня много учеников. Имею много наград, медалей и грамот

за свой труд, и сейчас не отпускают, говорят, что я нужен заводу и на пенсии.

1997

Шкуран Аркадий Петрович

25.07.1934 г., хутор Кожедуб Домановичского р-на

Дни бегут за днями, приближая человека все ближе и ближе к послед-

ней черте в его жизни – прощанию с самой жизнью. Каждый день отделяет,

отодвигает все дальше и дальше человека от тех событий, которые произош-

ли когда-то в его жизни. Человеческая память не безгранична: что-то забы-

вается, а что-то во всех подробностях и деталях сохраняется на всю жизнь.

Почему-то память крепко держит все, что связано с тяжелым военным дет-

ством. Борьба за жизнь и страх за ее утерю выработали стойкий детский им-

мунитет против забывчивости встречи со смертью. Важно оставить каждому

пережившему военное лихолетье хоть бы краткие воспоминания потомкам

будущего. Сложив их друг с другом, можно восстановить картину далекого

прошлого, пережитого кем-то, оценить его и понять ближе ушедшее поколе-

ние. В подтверждение сказанному, я оставляю частичку своих воспоминаний.

Родился 25 июля 1934 г. на хуторе Кожедуб в живописном уголке По-

лесья (в настоящее время территория входит в состав Октябрьского района,

Гомельской области, так как д. Порослище, где прошло мое детство и отроче-

ство, умерла в 2000 г.). С одной стороны, в двухстах метрах от дома родителей

протекала река Тремля, а за ней большое непроходимое болото на месте ста-

ринного озера, с другой, в ста метрах от дома, располагался смешанный лес.

Весенние трели соловьиных песен останутся в памяти на всю жизнь.

Вскоре родители переселились в д. Порослище, в построенный большой

новый дом. Создавался колхоз, который поручили возглавить моему отцу.

Детство протекало радостно и беззаботно. В 1941 г. я окончил первый класс

нашей сельской школы.

И вдруг слово «война», которое произносили и взрослые, и дети, все сра-

зу изменило. Первый день войны произвел переполох в д. Порослище. На

всю оставшуюся жизнь этот день сохранится в памяти: мужчины были со-

средоточены, серьезны, тайком утирали скупую слезу на глазах, а женщи-

ны – причитали беспрерывно горькими слезами, не стесняясь своих тревог

и переживаний.

И только значительно позже я понял тревогу женщин. Они предчувство-

вали, что со своими сыновьями, мужьями, возлюбленными расстаются на-

всегда. Только женское чутье сумело распознать жестокость войны с самого

ее начала. (Из пятидесяти мужчин, ушедших на войну, возвратилось только

двое калек).

Отца моего, Шкурана Петра Адамовича, председателя колхоза, партий-

ные органы района освободили от мобилизации. Позже мне стало известно,

что отец был оставлен для подпольной работы в тылу врага. С осени 1941 г.

по апрель 1942 г., благодаря умелым рукам отца, в устроенном тайном по-

мещении дома иногда находились члены Домановичского райкома и райисполкома.

По доносу одного из жителей деревни в августе 1942 г. гестапо арестовало

отца, а вместе с ним и группу лиц в количестве восьми человек, помогавших

партизанам. (Среди них был мой родной дед Гарбар Адам Степанович – отец

отца, его другой сын – мой дядя Гарбар Иван Адамович и родственник, брат

деда – Гарбар Аким, и женщины, активно оказывавшие помощь партизанско-

му движению: Голуб Федора и Стасенок Кристин). Все арестованные были по-

мещены в Паричскую тюрьму, а затем, после долгих кровавых допросов, все

были расстреляны. Я видел, как фашисты расстреливали моего отца. А вот

места погребения я так не разыскал. Став взрослым, я часто анализировал эту

трагическую картину. Родной дед и шесть его сынов, в том числе и мой отец,

сложили головы за Отчизну. Два года после победы вдовы и их дети вели ни-

щенскую жизнь, скитаясь в землянках, в которых ютились при оккупации.

Отчизна после победы над фашизмом забыла о вдовах и их детях. Ради чего

погибали отцы и деды, если их навсегда забыла Отчизна? Я тоже был аресто-

ван вместе с отцом. Но комендант Паричской военной комендатуры майор

Молл (фамилию я узнал позже из материалов Минского судебного процесса

1946 г.) распорядился выгнать меня из комендатуры, так как я еще не дорос

до партизана. (Мне повезло, Молл пожалел меня; у Молла был сын моего

возраста – это мне стало известно спустя 60 лет после упомянутого события).

Смерть ходила по пятам, но детская интуиция подсказывала, как уйти от

нее. Осенью 1943 г., после проведенных немцами облав в лесах, нас вместе с

жителями других деревень немецкие солдаты выловили и пригнали в нашу д.

Порослище. Мы знали, что фронт уже недалеко от нашей деревни: все чаще в

небе появлялись советские самолеты и слышались орудийные канонады. Все

ожидали освобождения. Но немцы не торопились оставлять нашу деревню.

В ноябре месяце одну из улиц деревни, на которой стоял наш дом, немецкие

солдаты огородили колючей проволокой; здесь немцы организовали трудовой

лагерь. Почти каждый день немцы пригоняли все новых и новых людей из

близких и далеких деревень. Все взрослое население, а также и детей старше

двенадцати лет, немецкие солдаты ежедневно выгоняли из лагеря и принуж-

дали их копать окопы, строить оборонительные сооружения на возвышен-

ности вдоль реки Тремля. Работоспособным гражданам выдавали талоны на

продукты. Матери из последних сил выполняли непосильную землекопскую

работу, чтобы заработать кусок хлеба для своих голодающих детей.

Обитатели трудового лагеря скитались по чердакам, сараям, землянкам.

В домах проживали немецкие солдаты и офицеры. В нашем доме, самом боль-

шом в деревне, размещался штаб дивизии. Люди месяцами не имели возмож-

ности помыться: вшивость, грязь, голод и холод приводили людей к болезням

и смерти. Всех умерших каждый день извозчик на лошади собирал в огром-

ную телегу и отвозил и сбрасывал в глубоко выкопанные две траншеи.

Зимними погожими днями группа людей, обитавших в одном «жилище»,

разжигала во дворе костер, обогревалась, а взрослые снимали с детей одежду

и осмаливали ее на костре, освобождая от вшей.

Немецкие солдаты иногда привлекали нас детей-ребят для выполнения

некоторой работы: расчистка снега от сараев, где находились немецкие ло-

шади, прогулка с лошадьми и др. За это можно было получить кусок хлеба.

Группа деревенских ребят: Сенько Иван, Голуб Александр, Головаченко

Василий, Гарбар Николай и я совершили диверсионный акт, о котором никто

не знал: мы молчали, так как и сами не думали о таких последствиях – со-

жгли деревянную школу, а от пожара взорвались боеприпасы, находившиеся

в немецком танке «Тигр», который стоял впритык к школе. От взрыва бое-

припасов и горючего весь танк раскурочило. Башню танка отбросило метров

на десять от танка. Развороченный танк лет семь после войны продолжал

находиться на своем месте, напоминая о войне.

А произошло вот что. Немецкие солдаты привлекли нас, пацанов, к очистке

мусора внутри школы. Кто-то из немецких солдат оставил на окне в одном из

классов раскрытую пачку папирос. Иван Сенько, старше всех нас, предложил

попробовать немецкую папиросу. У него с собой были кресало, кремень и бере-

зовая губка для зажигания искрой. Зажег губку и, пытаясь прикурить папи-

росу, Иван испугался показавшегося немецкого солдата. Сунул горящую губку

и папиросу в промасленную паклю и бросил ее в угол, где находился разный

хлам. Пришедший немец поручил нам другую работу, вне школы. Спустя при-

мерно час после нашего «курения» внутри школы возник пожар, уничтожив-

ший школу и немецкий танк. Жаль, что о взрыве танка не знали Рудобельские

партизаны. Они такой случай записали бы в свой арсенал подвигов…

В один из дней марта, по немецким архивным материалам – четырнад-

цатого марта 1944 г., с самого утра немцы начали сгонять всех людей к вы-

ходу из лагеря. Узелки с продуктами и одеждой, чемоданы с вещами немцы

заставляли сбрасывать в кучу, у выхода из лагеря. Образовалась огромная

гора различных вещей. Немецкие солдаты рассортировали людей: работоспо-

собных женщин и мужчин – в одну сторону, а стариков, старух и женщин с

малыми детьми – в другую сторону. Никто не знал, что готовят немцы.

Многотысячную колонну людей – женщин с детьми и стариков – немцы

гнали в сторону линии фронта. Того, кто не имел сил передвигаться по раз-

битой немецкими машинами грязной дороге, расстреливали. На моих глазах

немецкие солдаты расстреляли нескольких женщин, которые несли на себе

малых детей. У них не было сил, чтобы преодолевать разбитую немецкими

машинами дорогу; в некоторых местах грязь была по колено, ноги застревали

в грязи. Вдоль дороги лежало много трупов женщин, детей, стариков.

К исходу дня нас, кто смог преодолеть почти двадцатикилометровый путь,

пригнали в концлагерь, расположенный недалеко от пос. Озаричи, за колю-

чую проволоку. Мы оказались на переднем крае немецкой обороны, в лагере,

расположенном в лесисто-болотистой местности, под открытым небом. В по-

следующие дни в лагерь прибывали все новые и новые люди. Многотысячный

полуживой щит защищал немецкие войска не только от активных военных

действий Красной армии, но и дал возможность отступить немецким войскам

на новую линию обороны по реке Тремля (в мою д. Порослище), не понеся

никаких потерь, как в живой силе, так и в технике.

Шли дни за днями, люди умирали от холода, голода и болезней: мертвые

покрывали все плотнее и плотнее территорию лагеря. Ночью и днем, рядом

с лагерем проходили перестрелки между солдатами немецкой и Красной Ар-

мией, снаряды пролетали с той и другой стороны над самим лагерем.

Командованию 65-й Красной армии о наличии концлагерей на переднем

крае обороны было известно с первых дней их существования. От захваченно-

го в плен языка стало известно о цели создания концлагерей, категории лиц,

помещенных в концлагеря, и угрозе узникам концлагерей в случае попытки

освобождения концлагерей войсковыми формированиями Красной армии.

Германское командование готово было подвергнуть концлагеря минометному

обстрелу, уничтожив гражданское население, помещенное в них. (Эти сведе-

ния подтвердил подсудимый фон Куровски, генерал-лейтенант немецкой ар-

мии, командир 110-й пехотной дивизии, организатор концлагерей «Озаричи»

и «Подосинник», в суде Военного трибунала Белорусского военного округа в

декабре 1947 г., Гомельский судебный процесс). По приказу командующего

1-го Белорусского фронта генерала армии Рокоссовского К. К. на территории

Домановичского района было образовано 25 военно-полевых госпиталей для

оказания медицинской помощи узникам.

По указанию начальника штаба 65-й армии генерал-майора Бобкова

18 марта 1944 г. парламентеры Красной армии вручили командованию 110- й

пехотной дивизии ультиматум о немедленном отводе германских войск с пе-

редней линии обороны, оставив концлагеря на нейтральной зоне. Военное

командование Красной армии гарантировало в течение двадцати четырех

часов отход германских войск без преследования отступающих. Об этом мне

стало известно от одного из парламентеров – Гарбара Владимира Акимови-

ча, родители которого: мать, сестры и брат также находились в концлагере

«Озаричи».

В ночь на 19 марта 1944 г. (в три часа ночи) германские войска отошли на

подготовленную линию обороны по реке Тремля, оставив концлагеря на ней-

тральной зоне. Утром 19 марта 1944 г. на территории концлагеря «Озаричи»

появились первые воины Красной армии. Подходы к концлагерям «Озари-

чи» были заминированы, поэтому командование Красной армии требовало

соблюдения определенного порядка поведения узников. Непослушание к

армейским требованиям приводило к трагическим последствиям: были уби-

тые и раненые, подорвавшиеся на минах.

Около 2000 воинов Красной армии приняли участие в освобождении узни-

ков концлагеря «Озаричи». Тифозных больных, ослабевших детей и стариков

красноармейцы выносили на носилках. В течение трех дней из концлагеря

«Озаричи» было освобождено 33 480 человек, из них – 15 960 детей в возрас-

те до 13 лет, в том числе – 517 сирот, женщин – 13 702 и 4448 – стариков.

Более трехсот человек из числа освобожденных узников имели пулевые и

осколочные ранения.

Напомню, что на территории концлагеря «Озаричи» не было никаких по-

строек, узники находились под открытым небом. Женщины, имевшие детей,

собирали их на ночь в группки по 15–20 человек, укрывали их, чем могли

и, не отходя от них все ночи, оберегали их от холодной смерти. Мороз и снег

чередовались с оттепелью.

Питались же, если это можно так назвать, тем, что женщины (матери) су-

мели спрятать и держать при себе – семенами ржи, пшеницы, проса и мукой.

На таком корме многие и выжили. Узникам запрещалось разводить костры

не только ночью, но и днем.

На территории лагерей не было отхожих мест. Через день-другой покров

снега превратился в сплошное месиво мочи и фекалий. Все нечистоты при от-

тепели стекали в болотистые части лагерей, откуда узники вынуждены были

черпать воду, чтобы промочить горло, размешать мучную похлебку для детей.

Узников днем и ночью охраняли немецкие солдаты на сторожевых вы-

шках. Когда кто-либо из узников приближался к колючей проволоке, охран-

ники стреляли в них без предупреждения. Вдоль охранной ограды лежало

много убитых и раненых.

Выжил я благодаря своей дорогой мамуле Шкуран Ульяне Алексеевне

(девичья фамилия – Король) и старшим сестрам Ефросинье и Александре, и

Господу Богу. Они оберегали меня от всех бед – последнего мужчину в нашей

семье. Мама на своем теле обогревала портянки, чтобы не отмерзли у меня

ноги: сапожки, пошитые дедом Король Алексеем (отец моей мамы), были

всегда мокры…

Постановлением Военного Совета 65-й армии от 19 марта 1944 г. № 017

было объявлено Чрезвычайное положение «в целях создания условий, исклю-

чающих всякую возможность просачивания оставленных немцами больных

сыпным тифом гражданских лиц в глубину армейской полосы и заражения

тифом военнослужащих и местных жителей».

Несмотря на принимаемые командованием 65-й армии меры о предотвра-

щении инфекции сыпного тифа, многие узники умерли уже после освобожде-

ния их из концлагеря. Более пятидесяти воинов Красной армии, принимав-

ших участие в освобождении тифозных больных из концлагеря, заразились

и умерли от сыпного тифа. Похоронены в районе пос. Озаричи.

Реализация генералами вермахта бесчеловечных установок главарей Тре-

тьего рейха унесла только в концлагере «Озаричи» не менее 20 000 человече-

ских жизней. Дорога же в концлагеря «Озаричи» была длинной и долгой –

одиссеей Полесья, где на каждом шагу людей подстерегала смерть. Тысячи

невинных людей погибли на этом пути от рук оккупантов. Крестов при погре-

бении узников некому было ставить. Место гибели каждого освящено и обо-

значено собственной кровью. Невидимые кресты в памяти людской должны

быть сохранены навечно.

Минск, 2014

⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. Фасхутдинова Елена Николаевна