В которой происходит новая встреча старых друзей, далеко не столь тёплая, как хотелось бы

⇐ ПредыдущаяСтр 16 из 24Следующая ⇒

Клайву на фонаре было, надо сказать, весьма удобно и в некотором смысле уютно, словно моряку, забравшемуся на верхушку мачты во время кровопролитного абордажа. Визг, вопли и отборная брань, несшиеся снизу, едва ли его волновали; он мудро ждал, пока толпа схлынет, чтобы затем безопасно спуститься, не рискуя головой. У Джонатана была куда менее выгодная позиция, осложнённая к тому же необходимостью прикрывать двух женщин. Ниша в стене была не столь надёжным укрытием, сколь фонарь Клайва, и Клайв в тревоге озирал толпу, измышляя способ добраться до злополучной троицы и хоть как-то им помочь. Размышлял он слишком долго – целых десять секунд, и три из этих десяти оказались поистине роковыми для одной из подопечных Джонатана. Она была, впрочем, сама виновата – ей почудилось, будто толпа редеет и напор человеческого потока спадает, оттого она весьма резво шевельнулась под вытянутой рукой, вжимающей её в стену, подалась вперёд… В тот же миг новый напор толпы снёс её, как набегающая волна сносит с берега мелкую водоросль, безнадёжно цепляющуюся за камень. Крик неразумной женщины потонул в общем гуле, так же, как и крик Джонатана, столь же неразумно рванувшегося за ней.

У Клайва не было возможности следить одновременно за ними обоими, поэтому в следующий же миг он потерял своего друга из виду. Резко накренившись вперёд и вниз, покрепче обвив скользящими сапогами фонарный столб и упершись животом в перекладину, на которой болтался люксиевый рожок, Клайв выбросил вперёд обе руки и заорал во всю мощь своих лёгких:

– Женевьев!

Ему повезло – вернее, повезло ей, а может, как раз вовсе и не повезло, как знать? – толпа несла её как раз мимо заветного фонаря. Вряд ли она узнала голос, но в подобных обстоятельствах собственное имя, произнесённое достаточно звучно, мгновенно привлекает внимание, даже если мало надежды, что зовут именно нас. Женевьев вскинула голову, и на миг перед Клайвом мелькнуло её лицо: маленькое, с нереально огромными распахнутыми глазами. Стоя у стены, она была в кружевной косынке поверх волос, собранных в строгий пучок; теперь не было ни косынки, ни пучка, русые пряди торчали во все стороны, цепляясь за чужие пряжки, застёжки и ожерелья.

– Руки! – рявкнул Клайв, нагибаясь ещё ниже, так, что перекладина безжалостно впилась ему в живот, но он едва обратил на это внимание, потому что из волнующегося и гомонящего людского моря прямо перед ним взметнулись две слабые белые птички. Клайв сграбастал их за тонкие шейки и потянул вверх. Это далось ему легче, чем он ожидал – принцесса была крошкой и почти ничего не весила. Только на миг Клайв ощутил некоторое сопротивление, которое тут же преодолел, что сопроводилось болезненным вскриком принцессы – похоже, кто-то уносил на пряжке солидный клок её королевской шевелюры. Клайв перехватил свою добычу одной рукой за пояс и подтянул, усаживая на перекладину. Тощая королевская попка в жёсткой коленкоровой юбке упёрлась Клайву в грудь.

– Сидите тихо, – посоветовал он вздрагивающей перед его лицом худосочной спинке. – Сейчас схлынет.

Лица принцессы он видеть не мог, потому не поручился бы, что спасённая не вздумает кувыркнуться с перекладины в обморок прямиком в разверстую пасть многоголового чудовища, от которого он только что её избавил. Поэтому Клайв на всякий случай крепче обхватил её за талию, заодно понадёжнее перехватывая столб фонаря и упрочивая собственное положение. Вот теперь стало совсем уютно.

«Второй раз доводится спасать вашу нежную шейку», – подумалось ему, и от этой мысли улучшившееся было настроение вновь безнадёжно испортилось. Что ж, вот то, к чему он так упрямо стремился все последние недели – её высочество наследная принцесса-узурпаторша в буквальном смысле у него в руках и в полной его власти. Однако обстоятельства покамест не позволяли насладиться триумфом и пожать его плоды. Ну ничего, Клайв согласен был ещё немножечко подождать.

Пока он ждал, внизу и впрямь стало утихать, а судорожно вздымающаяся под его рукой девичья плоть успокоилась. Принцесса дышала уже не столь судорожно и, кажется, вполне способна была сидеть на перекладине без посторонней помощи – судя по тому, как цепко её маленькие ручки стискивали перекладину по бокам от встопорщенной юбки. Клайв подумал, не отпустить ли её, но тут же отмёл эту недостойную мысль. В самом деле, как можно разжать руку, гарантирующую безопасность даме? Никак и ни за что нельзя. От этой мысли он опять развеселился, и в этот миг принцесса глухо сказала:

– Извольте ослабить хватку, сударь. Благодарю за спасение, и буду трижды признательна, если вы вновь позволите мне дышать.

Нарочитая официальность её речи была сомнительной бронёй, но оставаться без брони совсем эта маленькая нахалка, видимо, не желала. Клайв ухмыльнулся и выполнил её просьбу, слегка разжал руки, не настолько, впрочем, чтобы перестать слышать частое и испуганное биение этого отважного гордого сердца. Приложить бы к нему ещё умную и смекалистую голову, цены бы не было.

– Полагаю, теперь вы можете меня отпустить совсем.

– Вы правда так полагаете, ваше высочество? – спросил Клайв, и она резко повернула к нему голову, явив точёный нахмуренный профиль. Но продолжить свой занимательный диалог они не успели, потому что, в самом деле, толпа окончательно рассеялась, и Клайв уже слышал гневное сопение своего старого друга, собиравшегося, похоже, сперва вырвать свою подопечную из лап её спасителя, а там уж разобраться, благодарить его или нет.

– Держитесь крепче, – сказал Клайв и, отпустив талию принцессы, соскользнул с фонаря вниз.

И приземлился на полусогнутые нос к носу с раскрасневшимся от тревоги Джонатаном.

– Ты уж прости, Джонни, – сказал он, глядя в расширяющиеся глаза экс-лейтенанта, – но хреновый из тебя лейб-гвардеец. Что ж ты за своей государыней не следишь как следует, а? Нехорошо.

Джонатан открыл рот. Клайв, пользуясь его замешательством, обернулся и приглашающе вскинул руки.

– Ну что, ваше высочество, прыгаете, или звать пожарных с лестницами?

Но принцесса удивила его: прежде, чем он кончил высказывать своё насмешливое предложение, она с неожиданной ловкостью перелезла с перекладины на столб, обхватила его своими тонкими ножками и довольно изящно съехала вниз. Клайв, однако, не отказал себе в удовольствии подхватить её в паре футов над землёй и аккуратно поставить на мостовую, усеянную мятыми кепками и истоптанными сумочками.

– Какого чёрта ты тут делаешь?

Вопрос прозвучал несколько нелюбезно, особенно учитывая обстоятельства их встречи. Чёрт возьми, где сейчас была бы хорошенькая головка этой девицы, если бы не Клайв? Неровен час – отдельно от тела! Однако через миг, вглядевшись в хмурое и до крайности обеспокоенное лицо Джонатана, Клайв всё понял. Конечно же – всё дело в том, что он назвал Женевьев принцессой. Стало быть, выдал, что знает, кто она такая. Эх, нехорошо получилось…

А может быть, и вполне хорошо. Потому что его руки всё ещё сжимали талию Женевьев столь же крепко, как тонкие мозолистые ручки Эстер Монлегюр сжимали локоть Джонатана. Клайв посмотрел на неё – впервые за последние сумасшедшие минуты, – и сказал:

– Здравия желаю, очаровательная госпожа. Не знаю, помните ли вы меня по Академии ле-Фошеля, но в любом случае счастлив заново отрекомендоваться…

– Клайв, – сухо сказал Джонатан. – Отпусти её. Клайв убедился, что Эстер цепляется за Джонатана достаточно крепко, чтобы удержать от внезапного нападения, и окинул площадь быстрым взглядом. На ней царил полный разгром, кругом стонали раненые и погромыхивали, оседая наземь, последние големы, в которых ещё теплилась жизнь – или, по крайней мере, то, что им её заменяло. Неподалёку от фонаря, воссоединившего их в этот беспокойный день, виднелся косой проулок, вход в который не был ничем загорожен. Клайв указал туда.

– Пошли. Потолкуем.

Все четверо – Клайв при этом весьма жёстко обнимал принцессу за талию, – молча проследовали в проулок. Джонатана с его подругой Клайв любезно пропустил вперёд. Тот кинул на него совсем уже недружеский взгляд и, ступив два шага по затенённой улочке, круто развернулся.

– Может, теперь ты отпустишь её и объяснишь, что за…

– Объясню непременно, – перебил Клайв, глядя своему другу прямо в глаза. – Но отпустить никак не могу. Видишь ли, мне придётся её забрать.

Он сознавал, что говорит об этой девушке, как о неодушевлённой вещи – как о контрабандном оружии или бочонке ворованного люксия, словом, казённом имуществе, которое надлежит вернуть согласно учётному протоколу. Джонатан залился гневным румянцем, тогда как сама принцесса стояла на удивление тихо, не пытаясь вырваться. Видимо, она прекрасно сознавала, что это ей не удастся.

– Ты… – снова начал Джонатан, и Клайв опять перебил его:

– По-хорошему, мне и тебя бы следовало арестовать, скрутить вас обоих и отправить в полицейское отделение местного муниципалитета, а оттуда рапортовать в столицу, что я поймал государственных преступников, которых, с ног сбиваясь, ищет Малый Совет уже которую неделю.

Я вот стою теперь и думаю – что помешает мне это сделать?

– Прежде всего, – неожиданно спокойно сказал Джонатан, – тебе помешаю я.

Эстер испуганно взглянула на него, а затем на Клайва. Тот серьёзно кивнул в ответ.

– Во всяком случае, попытаешься, – согласился он. – Причём на твоей стороне две девицы, каждая из которых не лыком шита, и если и не поможет тебе, то, во всяком случае, будет всячески мешать мне. Но затевать драку в подворотне, да ещё при дамах, – слишком пошло, не находишь? Я предлагаю всё обсудить… спокойно.

– Надо было предлагать прежде, чем хватать её высочество!

– Прости, дорогой друг, но если бы я её не схватил, ты сейчас соскребал бы её останки вон с той симпатичной стенки. Можно сказать, сама судьба отдала её мне в руки, а ты её не уберёг. И кого, скажи на милость, в этом винить?

Гневный румянец на щеках Джонатана сменился полотняной бледностью. Клайв попал по больному; да он, признаться, и метил по больному, отчего немедленно ощутил себя бесстыжим ублюдком. В конце концов, он ведь, в отличие от Джонатана, не был ни на что уполномочен ни приказом, ни долгом. Джонатан защищал и сопровождал эту женщину, потому что так велел ему Устав лейбгвардейца. Клайв же был здесь сейчас… ну, скажем так, в качестве частного лица. Не сказать что совершенно незаинтересованного.

Эта мысль неприятно уколола его и вынудила вновь пойти на попятную, несмотря на очевидное преимущество.

– Слушайте. Все мы тут немножко распсиховались.

Пойдёмте сядем в какой-нибудь уютный кабак и пропустим по стаканчику, заодно и всё обсудим. Я даже её отпущу. Вот, – и Клайв в подтверждение своих мирных намерений разжал руки. Принцесса тут же шмыгнула к Джонатану, словно мышка, ищущая укрытия за метлой. Эстер осторожно положила ладонь ей на плечо, и Женевьев схватила её руку и стиснула с такой силой, что Эстер вздрогнула. – Видишь? Я серьёзно. Всё обсудим и решим дело миром. Когда ты меня выслушаешь, тогда и решишь, должен ли ты и дальше её защищать.

Следует сказать, что в глубине души Клайв не сомневался, что, случись им схватиться всерьёз, он одолел бы своего старого друга. И тот, скорее всего, тоже это знал. Оттого Клайв и отпустил принцессу так легко – в сущности, пока они у него перед глазами, они в его власти, и Джонатан понимал это. Потому настороженность в его взгляде не ослабла, а только слегка притухла. На миг Клайву показалось, что он собирается сделать глупость – например, оттолкнуть его к стене и заорать дурным голосом:

«Бегите! » К счастью, Джонатану хватило ума сообразить, что по разгромленной площади или незнакомому переулку девицы далеко не убегут. Так что и впрямь приходилось заключить временное перемирие.

Перемирие? Когда это они успели стать врагами? Вот же чёрт…

Вскоре они сидели вчетвером за угловым столом в тёмной таверне с низкими потолками. Людей в таверне не было – все ушли на парад, а оттуда разбежались кто куда – и хозяин был рад внезапным посетителям. Клайв взял всем вина, к которому никто не притронулся. Разговор обещал быть трудным.

– Ладно, – сказал Клайв, поняв, что начинать придётся ему. – Слушайте, что ли. Но учтите, потом и мне захочется послушать вас.

И он рассказал им о вызове во дворец Зюро и о непрошеной аудиенции у «трёх братьев» – без утайки, от первого до последнего слова, так, как запомнил.

Уже к середине его речи настроение за столом существенно переменилось. Джонатан был поражён до такой степени, что совершенно забыл о своей враждебности, и только хлопал глазами, разинув рот, так, как всегда слушал армейские побасёнки в ночном карауле. Эстер, по-видимому, мало знавшая об интригах родного отца, тоже слушала в изумлении, подавшись вперёд и жадно ловя каждое слово.

И только Женевьев, её высочество узурпаторша, сидела прямо, точно шпагу проглотив, крепко сжимала губы и глядела на Клайва со смесью удивления и презрения, так, словно он уже засадил её в каземат и допрашивал с пристрастием, и только этим презрением она могла от него отгородиться. Клайву этот взгляд весьма не понравился, так как отвечал минимум на половину донимавших его вопросов. И порождал столько же новых.

– Ты уверен, – выдавил наконец Джонатан, справившись с первым ошеломлением, – что всё понял правильно? Прости, но… как-то не верится…

– Хочешь спросить, смотрелся ли я в зеркало? – криво ухмыльнулся Клайв. – Было дело. Согласен, морда некоролевская совершенно. Но я просто передаю их слова. И по этим словам выходит, Джонатан, что твоя подопечная – государственная преступница. Пораскинь мозгами и припомни, как велит обращаться с государственными преступниками Устав. А потом скажи, что я должен сделать?

Джонатан смотрел на него расстроенно. Опять по больному. Да что ж такое? А выбор разве есть?

– Ну, а теперь я с удовольствием послушаю вас. А то в горле пересохло, не привык столько болтать. – Клайв опрокинул в рот стакан вина, причмокнул, облизнул губы и вопросительно взглянул на принцессу.

Та не проронила ни слова. Вместо неё, душераздирающе вздохнув, заговорил Джонатан.

Он начал с того, как был назначен в караул при королевской опочивальне, и закончил стычкой с бывшим сослуживцем, которая в конечном итоге и привела его в подвальчик на Петушиной улице. Клайв слушал и кивал. Подобные подозрения у него были – он ни секунды не допускал, что Джонатан мог убить короля, как утверждал Монлегюр. Однако вполне допускал, что его юный друг мог стать жертвой интриг принцессы, умело притворявшейся невинной овечкой и мученицей. Джонатан был падок на всё романтическое, эту слабость Клайв знал за ним всегда, а что может быть романтичнее роли венценосной беглянки, милой сиротки, которую злобные заговорщики пытаются незаконно лишить трона? Клайв бы даже поверил в эту басню, если бы только не Монлегюр, россказни которого были по крайней мере не менее убедительны.

– Ясно, – сказал он, когда Джонатан умолк. – Примерно так я и думал. Что ж, теперь у нас есть её слово против их слова. Против слова вашего отца, миледи, – и он кивнул Эстер, которая слегка побледнела и откинулась на стуле. Забавно, кстати, что она решилась сбежать с Джонатаном в такой момент. Но об этом как-нибудь после.

Джонатан поколебался, а потом всё же обернулся и робко глянул на принцессу, заранее стесняясь своей дерзости.

– Сударыня? – чуть слышно спросил он.

Та продолжала хранить молчание. Клайву это начинало надоедать.

– Слушайте, милая, – сказал он, и принцесса вздрогнула всем телом, словно он закатил ей пощёчину, – вы, конечно, можете и дальше изображать тут каменное изваяние, но пользы вам это мало принесёт. Вы имеете что возразить? Если так, то я ведь могу принять ваше молчание за признание своей вины. И в таком случае…

– Клайв! – сказал Джонатан, пытаясь встать, но тут принцесса заговорила, заставив его мигом сесть обратно.

– Сударь, – проговорила она совершенно бесцветным голосом, – в Шарми нет такого суда, который мог бы призвать к ответу лицо королевской крови. Для этого у нас не существует исполнительного органа. Что, к слову сказать, несправедливо и надлежит быть исправлено конституционным правом. Но дело сейчас не в этом. Дело в том, что вы говорите столь уверенно, а было ли вам представлено хоть одно доказательство, помимо слов? Отчего вы так уверены, что Монлегюр со своими сообщниками вам не солгали?

– Я думал об этом, – не стал отпираться Клайв. – Но не нашёл в такой лжи никакого смысла. Сами подумайте, зачем им выдумывать какого-то пропавшего принца, зачем создавать толчею у трона? Убить вас и погрузить страну в анархию можно и без этого. А потом под предлогом наведения порядка и предотвращения новой революции использовать то самое оружие, которое они теперь хотят ввести законным монаршим указом. Кстати, ведь это правда, что вы бы такого указа никогда не издали?

– Чистая правда. Единственным приоритетом развития люксиевых технологий должна стать их доступность, а также защита прав простых людей. Военизация только всё усложнит.

– Женщина. Жильберистка, – почти выплюнул Клайв. – Ну, и вы ещё удивляетесь, что они хотят вас свергнуть? Пока Миной…

– Вот именно – свергнуть! – сказала Женевьев, и на её оживившемся лице вспыхнул слабый румянец. – Очень удачное слово. А вы, бедный солдат, позволяете втянуть себя в эту интригу, становитесь покорным орудием в руках заговорщиков, стремящихся ввергнуть Шарми в войну и нажиться на этом.

– Войска Миноя у наших границ, сударыня, это свершившийся факт. Стране сейчас не ваша долбаная конституция нужна, а крепкий кулак, способный вдарить минойцам по темечку!

– Ваш кулак, стало быть?

– А что, хотите помериться, чей покрепче? – прорычал Клайв и продемонстрировал свою ручищу, стукнув локтем о край стола.

– Хватит! – вмешался Джонатан. – Она права. Пока что у тебя нет никаких доказательств, кроме слов Монлегюра.

– Причём словам моего отца не всегда можно верить, – тихо проговорила Эстер.

– А словам этой девицы верить можно без оглядки, – кивнув на Женевьев, буркнул Клайв. – Если я должен доказывать, почему не должна она?

– Я докажу, – сказала Женевьев. – Докажу, что Монлегюр лжёт, хотя, тут вы правы, его ложь настолько нелепа, что может сойти за правду. Мой отец был неидеальным человеком и довольно дурным правителем, но он никогда не совершал преступлений, и тем более – преступлений против королевской крови. Он чтил монархию, может быть, больше, чем следовало. И моё право на его корону законно. Я могу это доказать.

– Я весь внимание, – с сарказмом сказал Клайв, и Женевьев взглянула ему прямо в глаза.

– С собой у меня доказательств нет. Но вы можете отправиться вместе с нами на Навью, и там получите всё, что желаете. Если, конечно, вы желаете только правды, какой бы она ни была.

– А что там, на Навье?

– Она не скажет, – вставила Эстер.

Джонатан, в ответ на вопросительный взгляд Клайва, лишь покачал головой. Похоже, они и вправду не знали – принцесса не соизволила с ними поделиться. Ничего себе! Так они даже не знали, зачем и куда тащатся с ней через полстраны. Хороша же мерзавка, нечего сказать, умеет вести людей за собой! Из неё получился бы недурственный капрал.

– Хорошо, – сказал Клайв, и в лице Женевьев отразилось удивление – она не ждала столь быстрой капитуляции. Клайв, однако, смотрел не на неё, а на Джонатана. – У меня только одно условие, вернее, вопрос. Чтишь ли ты всё ещё Устав королевской гвардии, Джонни?

– Разумеется.

– И ты помнишь, что первая заповедь Устава – верой и правдой служить законному монарху?

– Ещё бы.

– И ты будешь следовать Уставу, даже когда выяснится, что твой монарх – не тот, кого ты им полагал?

Джонатан понял наконец, куда тот клонит, и побледнел. Клайв криво усмехнулся ему через стол.

– Да уж, сам знаю, глупо звучит, но если вдруг правда я – твой законный король, то ты ведь меня не предашь, верно?

Он мог не спрашивать. Не стоило, по правде говоря, лишать самозванную принцессу последней надежды – в отчаянии она могла решиться на какую-то глупость… Но что сказано, то сказано. Джонатан прикусил губу и медленно кивнул, не сводя с Клайва глаз. Как странно, должно быть, ему было сейчас – хотя бы на миг допустить мысль, что его старый друг по Академии ле-Фошеля, с которым столько пережито и столько выпито, может оказаться его королём… или его врагом, если что-то пойдёт не так. И Клайв вдруг подумал, что не хотел бы в равной мере ни одного, ни другого.

– Лады, – сказал он. – До Френте отсюда идёт железная дорога. Как насчёт того, чтобы прокатиться поездом?

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ,

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 151617 18 19 20 Следующая ⇒