Языковые нормы и речевое общение

Ортология речевого общения

Ортология – еще один раздел культуры речевого общения, изучающий нормативность речи как один из важнейших компонентов речевой культуры. Ортологическая проблематика связана с созданием особого концептуального подхода к феномену языка – речи. Этот подход можно обозначить термином «аксиологический», поскольку, раскрывая типологическую неоднородность используемых в речевой практике норм речевого общения, составляя разнообразные классификации этих норм, вскрывая причины их изменений или нарушений, учение о нормативности речи всегда связано с оценкой культурного состояния языка и его функциональных разновидностей.

В истории языкознания ортология традиционно соотносится с задачами нормативного описания особого феномена культуры – системы литературного языка, поэтому в качестве центральной категории выявления некоторого свода правил и рекомендаций, то есть норм, отражающих культуру литературного языка и литературной речи, определяется понятие языковой нормы. С осознанием лингвистической актуальности данного понятия связано выделение в середине ХХ века культуры речи как особой научной дисциплины, призванной не только обобщить под эгидой нормативного аспекта языкознания те достижения, которые уже были накоплены русской и советской филологией, но и представить новые проблемы изучения этого сложного и многоаспектного явления.

Обсуждая современную теорию языковой нормы, нельзя не отметить, что в ней по-прежнему особой популярностью пользуются те ортологические версии, которые рассматривают языковую норму как проблему речевого общения. Именно на принципах коммуникативного подхода к правилам языка основаны распространенные в лингвистике ортологических типологии, в основе которых – важнейшее теоретическое представление о системообразующих (синтезирующих) свойствах «норм языковой коммуникации», их функционально-коммуникативная природе.

«Ортология (ortos – правильный, logos – речь, слово, закон), – пишет Н.Д. Голев, – наука о правильной речи, поставленная в современную лингвистическую парадигму (функциональной, антропоцентристской, деятельностной лингвистики), существенным образом изменяется и в качественном, и количественном плане. Сейчас это уже не та дисциплина, которая ассоциируется со списками правильных (подлежащих выучиванию) и неправильных (подлежащих запрету) произношений или написаний отдельных звуков, слов, словосочетаний в слабых (вариативных) позициях. Это наука о нормативной речи как системном объекте со сложной многоуровневой организацией. При таком подходе критерием правильности выступает уже не отвлеченный от речи «образец», однозначно предписываемый ортологическим меморандумом для облегчения (однозначного) выбора, а как коммуникативное задание данного типа речевых произведений в данных коммуникативных условиях… Соответствие коммуникативному заданию – и есть главная, инвариантная, норма. Таким образом норма регулирует выбор одного из возможных вариантов, предоставляемых языком говорящему. Понятие уместности выбора приходит на смену запрету и жесткому предписанию, формируется понимание толерантного отношения к стилистическому разнообразию вариантов: каждый из них потенциально уместен в определенных коммуникативных ситуациях. Тем самым ортология предстает наукой, которая стремится найти свое место в теории и практике речеведения, риторики, культуры речи, стилистики на самых высоких их этажах. В таком понимании ортологии есть диалектика толерантности и пуризма, креативности и регламентирующего, предписательного начала» [Голев 2002]. Как справедливо полагает Н.Д. Голев, наиболее актуальны следующие «коммуникативно-деятельностные» тенденции современной ортологии [там же]:

1) Функциональное расширение нормативности – а) «ослабление аспекта “запрет” и усиление разрешающей (креативной) стороны ортологии»; б) «преодоление “центризма” литературного языка, дающего единственно правильный вариант»; в) «диапазон вариативности становится все более широк: разные функциональные разновидности, разные жанры речи, разные ситуации предполагают свои нормы»; г) «признание вариативности норм как естественного и необходимого состояния языка, их неизбежного перекрещивания в речи влечет за собой усиление объективистского подхода»;

2) Структурное (уровневое) расширение нормативности – а) «современная ортология предполагает раздвижение рамок нормативности, “повышение” уровня норм и расширение системы уровней и планов языковых средств, реализующих коммуникативную интенцию»; б) «синтез разных уровней вокруг коммуникативного задания – преодоление многоуровневости нормативного плана речевого произведения. Инвариантная, глубинная норма – соответствие коммуникативной интенции и способа ее воплощения. Этому инварианту системно подчиняются нормы других уровней. Общая линия подчинения: интенция – содержание (тема) – внутренняя форма (композиция) – внешняя форма (устная и письменная)»; в) «ослабление списочного подхода, атомизирующего правильную речь. Преодоление поуровневого подхода. Выдвижение на первый план алгоритмов взаимодействия разных уровней в пределах речевого произведения как непрерывного и разнонаправленного перехода от одного к другому»; г) «повышение уровня разрабатываемых ортологией норм (включение общетекстовых норм, прагматических норм, кодекса речевого поведения)»; д) «некоторое уменьшение в ортологии удельного веса “поверхностных” норм, удаленных от ядра коммуникативной интенции – акцентологических, орфографических и под.».

Не менее перспективна, на наш взгляд, и другая линия ортологии, связанная с трактовкой языковых норм в свете философских воззрений на природу языкового знака и его отражательные возможности. В частности, выделение особой теоретической парадигмы современного языкознания – когнитивной лингвистики – уточняет многие постулаты традиционных, структуральных и коммуникативных определений языковых норм как конвенциальных правил реализации системы языка.

Когнитивная линия ортологии связана прежде всего с описанием и моделированием речевой культуры человека как феномена его языкового сознания. По определению И.А. Стернина, языковое сознание – это «часть сознания, обеспечивающая механизмы языковой (речевой) деятельности: порождение речи, восприятие речи и хранение языка в сознании»; это «компонент когнитивного сознания, “заведующий” механизмами речевой деятельности человека, это один из видов когнитивного сознания, обеспечивающий такой вид деятельности, как оперирование речью. Оно формируется у человека в процессе усвоения языка и совершенствуется всю жизнь, по мере пополнения им знаний о правилах и нормах языка, новых словах, значениях, по мере совершенствования навыков коммуникации в различных сферах, по мере усвоения новых языков» [Стернин 2002: 48]. В этом смысле языковое сознание является «компонентом более широкого понятия – коммуникативной деятельности человека», его коммуникативного сознания. «Коммуникативное сознание – это совокупность коммуникативных знаний и коммуникативных механизмов, которые обеспечивают весь комплекс коммуникативной деятельности человека. Это коммуникативные установки сознания, совокупность ментальных коммуникативных категорий, а также набор принятых в обществе норм и правил коммуникации» [там же: 48-49].

Таким образом, когнитивная теория норм речевого общения (или когнитивная ортология), содержанием которой является культура речемыслительной деятельности человека, – это не «дань» популярному направлению, это системно необходимая сфера нормативного изучения и описания языка, позволяющая объяснить уникальность образов языкового и коммуникативного сознания в их взаимосвязи.

В чем же заключается научная значимость этой новой теории? Во-первых, ключевая проблема ортологии языка – природа языковой нормы – предстает в когнитивной ортологии как проблема категоризации знаний человека о языке в системной когнитивной модели знака. Во-вторых, тесная связь языковой нормы со структурой речевого акта, с его коммуникативными текстовыми, стилистическими и дискурсивными свойствами позволяет подойти к определению языковой нормы как к особой знаковой категории, организация которой обусловлена передачей культурной специфики заданных в аспекте категоризации мира языковых форм и значений. В этом смысле ортологию не могут не интересовать определение языковой нормы как когнитивной категории, имеющей в языковом сознании индивида свои прототипические (эталонные) структуры. В-третьих, языковая норма как особая ментальная категория языка, или культурно-знаковая форма языкового сознания, должна семиотически выделять особый класс знаков, структура и форма которых располагает специфическими преимуществами по сравнению с другими символами, так как своими формальными и содержательными характеристиками единицы данной категории не могут не представлять максимально приближенные к культурным моделям сознания символическые структуры – национально-культурные концепты. Через системы этого рода представлений о речевой культуре народа осуществляется аксиологический процесс формирования нормативно-языковых концептов, являющихся наиболее близкими к моделям концептуальной картины мира и концептам коммуникативных категорий. Следовательно, для того, чтобы решить вопрос об устройстве когнитивной модели языковых норм, нужно не просто выделить структурную доминанту нормативной интерпретации знака – семантически или формально «правильную», соответствующую принятым нормам речевого общения, но в первую очередь раскрыть психологические «рефлексы» системы языка, которые языковая норма учитывает, моделируя нормативно-языковую картину мира. Именно данные стимулы восприятия, оценки системы языка, или концепты языковых норм, интересуют когнитивную ортологию, доказывающую, что в процессе категоризации важен весь объем отражательных и знаковых свойств нормативной системы языка, а сам характер противоречивых признаков языковой нормы раскрывает в знаке выводимость ее культурных прототипов, логически, психологически, эмоционально интерпретируемых с опорой на системы языка и языкового сознания. Такая когнитивно-моделирующая версия системного подхода к языковой норме теоретически важна потому, что в современной теории языкового знака и его ортологического освещения все еще остается немало спорных вопросов, связанных с пониманием различных уровней представления символической функции. Системный подход, утверждающий мотивированность любого измерения языкового символа, обусловливает прежде всего поиск оптимальных моделей описания той системной обусловленности, которая обнаруживается в структуре и форме языковых категорий. Так, ортология языка, нередко оцениваемая в лингвистических терминах особого рода, оказывается, на первый взгляд, неконгруэнтной, невыводимой в контексте ведущих типов языковой мотивированности. И если при коммуникативном подходе к системе языка, устанавливаются хотя бы какие-то мотивационные тенденции, хотя бы какая-то обусловленность процессов функционирования коммуникативных систем, то в противоположении языковой системы и нормы ортологические свойства знака осознаются, скорее, как сфера бессознательного, как неинферентная область впечатлений, слабо выделяющая в структуре символа мотивационные границы выражения осознанного выбора языковой личности. В некоторых концепциях (даже в коммуникативно ориентированных) языковая норма вообще рассматривается изолированно, вне процессов коммуникации и проблем когниции. Особенно глубокими различиями проникнуты единицы так называемой «ошибочной» реализации языковой системы. Их «исключительность» вообще нередко выводится за пределы нормативного описания языка, что, на наш взгляд, только усиливает противоречия ортологического анализа, поскольку систематизация случаев «как правильно» и «как неправильно» «говорить», разрушает ментальность человека, языковая компетенция которого – этого его сознательный выбор, его индивидуальная система ментальных норм, наконец, его внутренний мир, и чтобы единица все-таки вошла в этот мир, то есть стала феноменом сознания, она должна самоосознаваться, должна закрепиться в системе сознания, должна стать необходимой единицей этой системы, а не простым исключением из принятых кем-то правил. Иначе говоря, только осознанный выбор той или иной формы, то есть ее объяснительная мотивированность, позволяет раскрыть значимость ортологии для человека, учитывающего в первую очередь свои представления о «личной» речи, а уже потом некоторые рекомендации из «общего» для всех языка. Следовательно, для того, чтобы описать природу, структуру и функции языковой нормы, необходимо раскрыть не только конвенционализм знака, безусловно важный в процессах речевого общения, но и естественную, ментальную форму норм, выражающую ассоциативные связи языковых знаков с концептами, понятиями, представлениями о нормативно-культурной специфике языка в процессе его функционирования. В противном случае даже выводимость этноречевых переживаний, а не одна только символическая абсорбция, ставит под сомнение саму возможность ортологических представлений.

Таким образом, придание нормативной форме знака статуса повышенно-символической, условной структуры, незакономерно соотносимой с типами системной репрезентации культурных концептов, вообще лишает ортологический план выражения когнитивной функции, провозглашая его особое безразличие к шкале категоризации и концептуализации. Поэтому особенно теоретически ценен тот синтез в видении знаковых функций языковой нормы как одного из способов категоризации мира, который достигается развитием сущностных положений когнитивной теории по вопросам семантической мотивированности, прототипической организации и концептуальным функциям языковых категорий, ментальными механизмам их нормативной категоризации и функционирования в процессах речевого общения.

Предыдущая 12 13 14 15 16 17 181920 21 22 23 24 25 26 27 Следующая