Повествующая о том, как Франтик знакомится с русалкой и ее поклонниками

⇐ ПредыдущаяСтр 7 из 24Следующая ⇒

Место, куда он попал, было с двух сторон огорожено дощатыми стенами, с третьей стороны закрыто туго натянутым брезентом, а четвертой стеной служила порядком-таки грязная занавеска. Потолок был из толстых досок. Франтику показалось, что сверху доносятся какие-то странные звуки, похожие на топот человеческих ног. Если не считать этого, стояла полная тишина, свет не проникал сюда, и углы помещения тонули в глубокой тьме.

Прежде всего Франтик стал ощупью разыскивать тетушкин чемодан. Слава богу, он цел и его содержимое осталось в полной сохранности. Затем он ощупал себя. Все как будто в порядке, и Франтик вздохнул с облегчением во второй раз. Кажется, выбрался из беды.

К сожалению, вместе с сознанием того, что он спасен, вернулось и воспоминание о лавке пана Франца Варзечки, заглянуть в которую помешал Франтику злой рок. Мысль, что, может быть, как раз в этот момент пан Варзечка, стоя за прилавком, нарезает кому-нибудь полкилограмма тирольской колбасы, сильно расстроила Франтика.

Невольно потянув ноздрями воздух, он замер. Смело можно было голову дать на отсечение, что пахнет колбасой. Но множество горьких разочарований, испытанных за последнее время, приучили его к осторожности. Франтик медленно повернул нос в ту сторону, откуда доносился соблазнительный запах. Но он не исчезал. Наоборот, казалось, усиливался. И вот Франтик ее увидел. В углу на старом сломанном стуле лежал маленький белый сверток. Бумага была сильно промаслена, и содержимое свертка не вызывало сомнений. Проглотив слюну, Франтик, не колеблясь, схватил его, с жадностью разорвал бумагу, вытащил один розовый ломтик и поднес ко рту.

Но и на этот раз не суждено было Франтику удовлетворить свое страстное желание. Где-то над его головой вдруг раздались звуки голоса, похожие на раскаты грома. Ужасный гул то становился громче, то затихал, отдаваясь в убежище Франтика глухим, грозным рокотом. Слов разобрать нельзя было, но, несомненно, подобный голос мог принадлежать только существу необыкновенной силы и сверхъестественного могущества.

Франтик задрожал всем телом. В то время как одна его рука судорожно сжимала кусок колбасы, другая, послушная инстинкту самосохранения, схватила чемодан, и Франтик, окончательно потеряв голову, кинулся вон из своего убежища.

Хотя мы и употребили выражение «потеряв голову», но оно не совсем удачно, потому что именно голова Франтика была впереди. Прорвавшись сквозь ветхую ткань зеленой занавески, она попала туда, где должен был лежать широкий, залитый солнцем мир, где она ожидала найти царство свободы, привольно и беззаботно порхающих птичек и тому подобное.

Легко представить себе изумление Франтика, когда вместо всего этого он увидел грязно-желтую большую простыню, посыпанную песком, на которой лежала дама в бледно-зеленом трико. Длинные волосы дамы были распущены, а тело заканчивалось огромным рыбьим хвостом, покрытым блестящей чешуей.

Все это выглядело так странно, что Франтик застыл на месте, точно окаменел. В эту минуту дама сделала несколько плавательных движений руками и повернулась на другой бок. И снова загремел голос, идущий сверху, только звучал он уже не громко, а словно приглушенно. Тем не менее голос этот так напугал Франтика, что у него по спине побежали мурашки. Очевидно, такое же действие оказывал он и на даму: Франтик заметил, как все ее тело покрылось гусиной кожей. Несмотря на это, бежать дама не собиралась. Она лишь слегка хлестнула хвостом, сделала еще несколько плавательных движений руками и мягко оперлась на локоть. И в этот момент глаза ее встретились с глазами Франтика.

Было ясно, что русалка сильно удивлена. Она вздрогнула и, казалось, хотела вскочить. Но тут взор ее обратился куда-то вверх, дама вздохнула и опять начала шлепать хвостом.

Франтик почувствовал необходимость что-то предпринять. Первый раз в своей жизни он очутился лицом к лицу с русалкой, и ему было неясно, как должен вести себя молодой человек, попавший в такое затруднительное положение. С горечью подумал он о несовершенстве школьных программ, которые не предусматривают подобных возможностей и оставляют учеников круглыми невеждами.

Пан учитель Корейс усердно вдалбливал в их головы только историю, естествознание, пропорции и склонение существительных по образцу Jiliji, [1]а правила хорошего тона на случай встречи с русалками совсем опустил. Вот и расплачивайся теперь за его грехи!..

Вдруг русалка зашевелилась. Зеленый свет ярко осветил ее толстую руку, напомнившую Франтику руку тетушки Каролины. Только гусиной кожи он на ней никогда не замечал. Франтиком, помимо воли, овладела жалость, и он вдруг спросил участливо:

– Русалка, вам холодно?

В глазах русалки мелькнуло удивление, она открыла рот, и раздавшаяся вслед затем простонародная речь показалась Франтику небесной музыкой.

– Малость пробирает. Ты, карась, чего сюда заплыл?

– Ох! Никак вы из Подола? – радостно воскликнул Франтик.

– Может статься, – вздохнула русалка. – Ну а ты зачем тут, бездельник?

– Я?.. Я сюда… сюда… нечаянно попал. За мной гнались…

– Небось натворил чего-нибудь, да? – укоризненно сказала русалка, по инерции сопровождая свои слова плавательными движениями.

– Думаете, украл? Паржизеки не воры. Так и знайте!

– Не петушись. А гнались за тобой почему?

– Я… мне… мне есть хотелось…

В этот момент наверху снова раздался угрожающий голос, русалка быстро перевернулась на живот и несколько раз сильно ударила хвостом.

– Ты сказал, что хочешь есть? – спросила она, когда наконец снова повернулась к Франтику.

– Ага! Я почти двое суток ничего не ел.

– Так просунь свою рыжую башку назад, увидишь стул в углу. А на стуле лежит кусок колбасы, завернутый в бумагу. Ну, живо!

Слова эти русалка произнесла веселым голосом, но Франтик заметил в ее глазах подозрительную влагу. Вспомнив только теперь, что рука его уже давно сжимает кусок колбасы, он покраснел от стыда и быстро нырнул обратно за занавеску, сел на стул и принялся с жадностью есть. Поглощенный своим занятием, мальчик не сразу обратил внимание, что занавеска раздвинулась и к нему подошла русалка.

– Ну, ну, не стесняйся, доедай все дочиста, – подбодрила она Франтика, когда он наконец увидел ее и испуганно вскочил. Русалка была уже без зеленого хвоста. Кутаясь в старенький плащ, она лязгала зубами от холода.

– Сыро тут, – сказала она досадливо, плотнее запахивая на себе плащ. – Наелся?

– Спасибо. Я сыт.

– Как тебя зовут?

– Франтик.

– А я Андула. – Помолчав немного, она добавила: – Не велика, скажу тебе, радость играть русалок. Все время мерзну, кожа потрескалась от песка. Ревматизма мне не миновать, а что дальше? Как я буду тогда вертеться с боку на бок, бить хвостом и дурачить простофиль, которые ходят глазеть на меня и воображают, что перед ними женщина-рыба? Знаешь, они ведь смотрят на меня сверху через два стекла. А между стеклами налито немножко воды и оттого кажется, будто я плаваю. Они верят этой чепухе, а денежки текут себе и текут. Да только не в мой карман текут, вот оно что. Как болезнь меня совсем скрутит, я и взаправду нырну. Слышишь, Франтик?.. Русалка когда-нибудь нырнет по-настоящему. Только не на дно, а к черту…

Андула засмеялась своей жестокой шутке и присела на стул. Из-под плаща выглядывали ее посиневшие от холода ноги; скорчившись на стуле, женщина подперла подбородок руками и ничем уже не напоминала русалку. Это была всего-навсего Андула Карасекова из Подола, у которой семеро ребят на руках; только троих может прокормить своим ремеслом сапожника старый папаша Карасек… Она вдруг показалась Франтику очень близкой, мальчик сразу забыл, что находится в чужой стороне и сидит в темном, грязном балагане с незнакомым человеком. Как-то сама собой рука его потянулась к чемодану и вытащила оттуда первую попавшуюся пару носков. Они были связаны из шерсти цвета оперения малайского попугая и сияли в полумраке мерзкой трущобы, точно изумруд.

– Вот вам, барышня, – сказал он, положив подарок Андуле на колени. – Может, они вас немножко согреют.

– Ой! – пронзительно вскрикнула Андула. – В жизни не видала такой красоты! Ах ты, жулик этакий!

Сказав эти слова, Андула прежде всего крепко обняла Франтика, а потом быстро натянула носки на ноги. Затем они сели рядышком на чемодан тетушки Каролины и рассказали друг другу все про свою жизнь. Выслушав с напряженным вниманием историю приключений Франтика во время его погони за тетушкой, Андула сказала:

– Тебе необходимо попасть в этот самый Триест. Мы тоже поедем в ту сторону, к итальянцам, да только через неделю и на лошадях. Ты опоздаешь. Прямо не знаю, Франтик… разве что… Ну, ясно – Фердинанд… или, может, лучше Густи?..

Оказалось, что даже короткого пребывания Андулы Карасековой в Санкт-Михаэле было достаточно, чтобы приобрести двух солидных поклонников. Первый был Фердинанд, пожарник, второй – Густи, обладатель двухтонки, на которой он перевозил грузы. Оба заявили, что готовы ради нее прыгнуть в огонь и в воду. До сих пор Андуле не пришлось воспользоваться этим предложением. Теперь она считала своевременным напомнить им об их обещании. Чем прыгать в огонь, пусть лучше отвезут Франтика на юг.

– Пойду разыщу их, – заключила Андула свои соображения. – А ты побудь здесь, да смотри не шуми, не то старик тебя сцапает.

* * *

Было уже темно, когда Андула прошмыгнула в убежище Франтика. Она положила перед ним гирлянду колбасок, полбуханки хлеба и сказала:

– Все в порядке, мой прекрасный принц. Собирайся и иди к трактиру «У пяти домовых», это тут же за углом. Возможно, часть пути тебя подвезет Фердинанд, а часть – Густи. Я сказала, что отдам свое сердце тому, кто отвезет тебя дальше. Только вот не знаю, как они договорились, перед самым концом разговора они увидели на мне носки тетушки Каролины, и язык у них прилип к гортани. Мне бы, глупой, подождать, пока они опомнятся, а я побежала сюда. Но уж один-то из них обязательно ждет тебя с машиной, будь покоен.

Андула замолчала, пора было расставаться. Франтик и русалка стояли и смотрели друг на друга, сразу растеряв все слова. Резким движением Андула откинула край брезента, и они очутились под открытым небом, на котором уже зажглась первая звезда.

– Большое спасибо вам, барышня, – сказал Франтик чуть слышно.

– Нечего, нечего, – резко ответила русалка.

Опять с минуту помолчали. И тут Андула Карасекова почувствовала, что ей необходимо скорей отвернуться и уйти в свои подводные глубины…

* * *

Придя к трактиру «У пяти домовых», Франтик убедился, что действительно все в порядке. У дверей стояла почти новая двухтонка, а около нее – парень в кожаной фуражке, с папиросой в левом углу рта. Заметив Франтика, он быстро зашагал к нему навстречу.

– Франтишек? – спросил он и, не дожидаясь ответа, схватил его за руку и быстро потащил к машине.

«Не перевелись еще добрые люди на свете, – растроганно подумал Франтик. – До чего же любят своего ближнего, только и ждут, как бы услужить, как бы доброе дело сделать! »

Франтик был не совсем неправ. Однако никогда не надо преувеличивать. Прежде чем нога его коснулась ступеньки двухтонки, он вдруг почувствовал, что кто-то схватил его за другую руку и тянет в противоположную сторону. Законы физики совершенно точно устанавливают, до какого предела может сопротивляться тело двум взаимно противоположным силам, прежде чем разорвется пополам. Франтик чувствовал, что предел этот близок.

– Пустите меня! – закричал он.

Но Фердинанд и Густи считали, что держат в руках ключ к сердцу русалки, и, по всей видимости, не собирались легко выпустить свою добычу.

– Ух ты! – пыхтел Фердинанд.

– Уф, уф! – сопел Густи.

В ту минуту, когда воображение Франтика начало рисовать ужасную картину, как его руки растянулись до такой степени, что могут с легкостью обнять талию тетушки Каролины, у Густи вдруг подвернулась нога, и все трое кучей повалились на землю. Первым вскочил на ноги Фердинанд.

Это был брюнет с сильно развитой мускулатурой, волосы на его круглой голове были подстрижены ежиком и торчали, как щетка. Он сгреб Франтика в охапку, поднял его и в два прыжка очутился в машине. Только теперь Франтик заметил, что на другой стороне дороги стояла еще одна машина – пожарная. Свет из окон трактира отражался на ее ярко-красной поверхности, вид у машины был такой же внушительный, как и у Фердинанда, имеющего над ней власть, вверенную ему местным добровольным обществом пожарников.

В эту машину и был водворен с молниеносной быстротой Франтик. Он уже сидел в кабине, как вдруг его осенила страшная мысль. Чемодан! Где чемодан тетушки Каролины? Куда он исчез? Когда его схватили за руки и тянули в разные стороны, он уронил чемодан!.. Теперь чемодан валяется где-нибудь на дороге, и Франтик уже никогда его не увидит.

– Чемодан! – заорал Франтик благим матом.

– Чемодан? Ага!.. – Обычно Фердинанд соображал очень туго, но на сей раз он на удивление быстро понял, чего от него хотят. В самом деле! Что говорила русалка? Что приказывала она ему и Густи? Чтобы они заботились о Франтике, как о своем родном брате. Кормили его. А главное, следили за его драгоценным чемоданом. Вот что она наказывала…

Фердинанд громко закричал и выскочил из машины. Но было уже поздно. Густи успел залезть в свою двухтонку и перед самым его носом захлопнул дверцы. Гирлянда из колбасок висела у него на шее, на коленях лежал чемодан. Дал газ. Машина рванулась и стремительно помчалась вперед.

В одно мгновенье Фердинанд тоже очутился за рулем. Мотор заурчал, пронзительно завыла сирена. Санкт-Михаэльские жители бросили свои дома и выбежали на улицу, готовясь спасать имущество от губительного пожара. Но на улице было тихо и спокойно.

Обе машины уже скрылись вдали, они мчались на юг сквозь июньскую ночь.

В одной из них находился Франтик Паржизек, в другой – чемодан тетушки Каролины, если не считать колбасной гирлянды. За рулем каждой из них сидело по здоровому, с крепкими кулаками парню, и оба, мечтая о сладкой награде, ожидающей победителя в состязании, ощущали в себе необыкновенную силу и твердую решимость бороться до конца.

* * *

Мура – красивая, быстрая река с шумными запрудами. В ее прозрачной зеленой воде водится множество форелей, чистенькие деревеньки раскинулись по обоим крутым берегам. Но Франтик ничего не замечал. Во-первых, было темно, во-вторых, чтобы не выпасть из машины, он должен был крепко держаться за ручку дверцы. Альпийская дорога стремительно извивается то вправо, то влево, и на скорости сто километров в час пассажир чувствует себя дождевым червяком, в которого вцепились с обоих концов два энергичных дрозда и тянут изо всех сил каждый в свою сторону.

Итак, пожарная машина Фердинанда неслась вперед, несмотря на кромешную тьму и опасную дорогу. Она вела себя, как лихой спортсмен. Когда дорога шла по прямой, машина мчалась на четырех колесах, на поворотах же обходилась двумя. Время от времени она подшибала забор, придорожный столб или указатель пути; пожарная лестница срывала листья черешен и яблонь, но Фердинанд не обращал внимания на эти мелочи и гнал машину вперед.

Автомобиль с такой скоростью проносился мимо городов и деревень, что казалось, по дороге мчится по крайней мере дюжина пожарных команд. Старушка Шинделнагель, жительница селения Оберунтербах, ста трех лет от роду, разбуженная в полночь воем сирены, поднялась с постели, приковыляла к окну и, устремив слезящиеся глаза на юг, заявила, что горит Целовец. Другая стотрехлетняя старуха из селения Унтеробербах назвала это сообщение дьяволовым измышлением. «Только безбожник, – уверяла она, – мог пустить слух о пожаре в Целовце». Каждому христианину понятно, что горит Рим, город святого отца. Его подожгли басурманы. После короткого заседания муниципалитет Унтеробербаха срочно отправил на помощь святому отцу пожарную помпу, разукрашенную полевыми цветами; ее волокли члены муниципалитета и детишки из местного приюта. В половине четвертого утра помпа прибыла в Санкт-Ламбрехт, что в двух с половиной километрах от Унтеробербаха, но оттуда повернула назад; было решено не тушить святой город, а лучше изничтожить всех нечестивцев в Унтеробербахе и принадлежащих к его приходу деревеньках.

А между тем машина Фердинанда давно уже миновала Целовец и катила по широкому шоссе, время от времени обгоняя двухтонку Густи. У Фердинанда не раз мелькала мысль наехать сзади на переднюю машину и избавиться навсегда от ненавистного соперника. Но соображение, что при этом могут пострадать носки тетушки Каролины, каждый раз удерживало его от выполнения этого намерения.

– Давай сюда чемодан и колбасу! – всякий раз орал Фердинанд, проезжая мимо двухтонки; он надеялся, что один звук его голоса заставит соперника сдаться.

– Отдай-ка лучше чешского мальчишку! – дерзко отвечал Густи.

Бежали часы в жестокой схватке, бежали и километры, обе машины неслись у самой обочины, пренебрегая указателями направления, табличками с разноязычными названиями населенных пунктов и шлагбаумами.

Только раз красная машина Фердинанда была вынуждена остановиться: за опущенным шлагбаумом пролетел скорый поезд. Освещенные окна длинных вагонов промелькнули в ночной тьме вереницей призраков и исчезли вдали.

Откуда было Франтику знать, что в одном из них сидит тетушка Каролина и со страстным увлечением читает детективный роман Персиваля Эшера «Тайна кровавой руки»?

ГЛАВА ВОСЬМАЯ,

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒