ПЕРВИЧНАЯ ТЕРАПИЯ АРТУРА ЯНОВА

Суть первичной терапии Артура Янова

Отто Ранк развивал теорию родовой травмы. Из этого учения Артур Янов извлек среди прочего критикуемый на все лады результат — открытие собственной формы терапии, которую он именует первичной. Задача ее состоит в том, чтобы возродить те первичные переживания (primals), в которых Янов видит причину возникновения неврозов, что выражается уже в «первом крике». Тем самым, по его мнению, достигается избавление от боли, рассматриваемой как причина невроза. Янов не интересуется вторичным материалом, как при психоанализе, а идет прямо к бессознательному. Пренебрегая разговором о том, что мучит пациента, он стремится познать его первочувства в глубокой регрессии и на этой основе выразить в настоящем то, что было невозможно для пациента в прошлом. Потребность в понимании часто интерпретируется при этом как потребность в контроле. Кроме того, здесь отвергается аналитическая концепция здоровой защиты; здоровый человек не нуждается в защитной системе, защита есть нечто болезненное.

Данный раздел книги наиболее ярко характеризует суть метода первичной терапии. Эта часть является квинтэссенцией книги А. Янова «Первобытный крик».

Введение (постановка проблемы)

Любая теория придает определенный смысл последовательности наблюдаемых реальных событий. Обоснованной можно считать ту теорию, которая хорошо отражает реальность. Поскольку обоснованная теория соответствует природе наблюдаемых явлений, то она позволяет нам прогнозировать развитие событий.

Долгое время мы пользовались теоретическими системами для анализа уже произошедших событий. Однако сложность исходных данных постепенно возрастала, и в итоге было создано множество различных теоретических систем и направлений. Для современной психотерапии характерна излишняя фрагментарность и специализация; теоретические изыскания последних пятидесяти лет наводят на мысль о том, что появилось очень много новых форм невроза, а кроме того, само понятие невроза распадается на несколько разных проблемных областей. В психологической литературе обычно обсуждаются проблемы ощущений, восприятия» познания и т. д., однако вряд ли найдется книга, описывающая то, что можно сделать для излечения невротика. Вероятно, причина этого в том, что каждый теоретик пытается по-своему определить Невротическое состояние, привлекая для этих целей понятия фобии, депрессии, психосоматики или недостатки определенных качеств субъекта. Все психологи, начиная с Фрейда, в основном занимались изучением симптомов, а не причин невроза. Нам явно недоставало некой единой методики, которая давала бы рекомендации относительно того, как взаимодействовать с пациентом на том или ином этапе терапии.

Невроз порождается расстройством сферы чувств. Иными словами, невротик подавляет свои чувства и трансформирует их в различные виды невротического поведения.

Огромное разнообразие невротических симптомов, начиная от бессонницы и заканчивая сексуальными отклонениями, привело к созданию классификации неврозов. Однако существование различных симптомов нельзя связывать с различными расстройствами; любой невроз, являясь следствием одной и той же конкретной причины, поддается одному и тому же методу лечения.

Первичная терапия направлена на устранение причин напряженное! и, системы защит и самого невроза. В соответствии с первичной теорией, здорового человека характеризует отсутствие системы защиты. Любое усиление системы психологической защиты равноценно усилению невроза. В сущности невротическое напряжение порождается действием защитных механизмов.

Существует состояние, отличное от традиционных представлений, при котором человек живет в полном согласии с самим собой, без напряжения я психологической защиты, он испытывает глубокие чувства и ощущает себя целостной личностью. Именно такого состояния могут достичь люди, прошедшие курс первичной терапии.

Невроз

Невроз можно определить как символическое поведение, позволяющее человеку избежать чрезмерной психофизической боли. Для удовлетворения реальных потребностей их нужно для начала ощутить и испытать. К сожалению, боль вынуждает человека скрывать свои нужды. Поэтому организм в данном случае все время находится в состоянии повышенной настороженности или напряжения. Это состояние заставляет ребенка, а затем и взрослого человека искать удовлетворения своих потребностей любым возможным способом. Таким образом организм продолжает борьбу за выживание, и обычно такая борьба заканчивается неврозом.

Неудовлетворенные реальные потребности препятствуют любой другой человеческой деятельности. Когда же они наконец удовлетворяются, ребенок начинает чувствовать. Если нужды не реализованы, ребенок испытывает только напряжение, и следствием этого является вычленение чувств из сферы сознания. Невротик не может испытывать реальные чувства, поскольку отсутствует необходимая связь между ними и сознанием. Невроз — это патология чувств.

Нельзя назвать невротиком ребенка, подавившего свое первое чувство, хотя мы могли бы назвать такое событие началом невротического процесса. Каждое подавление или отрицание потребности становится очередным шагом на пути к неврозу. И вот однажды происходит некое критическое событие или переломный момент, после которого ребенок отстраняется от реальной действительности, создав свой особый нереальный мир; и с этого момента мы можем считать его невротиком. В этот момент происходит расщепление личности на реальное и нереальное «я». Реальное «я» определяет реальные потребности и чувства организма. Нереальное «я» позволяет скрывать эти чувства и нужды.

Если родители не могут удовлетворить первичные потребности ребенка, то он испытывает страдания. В итоге ребенок осознает, что, оставаясь самим собой, он не добьется родительской любви. Глубокие обиды, испытываемые при этом ребенком, я называю первичной болью, или болью первопричины. Первичная боль — это потребности и чувства, которые подавляются или не воспринимаются сознанием. Ребенок страдает из-за того, что ему не позволяют выразить или реализовать их.

Такие страдания начинают разрушать реальную личность. И однажды происходит такое событие, которое само по себе может и не быть травматичным, но оно нарушает баланс между реальным и нереальным, превращая ребенка в невротика. Это событие я называю основной или главной сценой первопричины. В данном случае все прошлые унижения, переживания и лишения преобразуются в исходное осознание: «Нет никакой надежды на то, что меня будут любить таким, каков я есть на самом деле». И чтобы защитить себя от этого катастрофического осознания, ребенок подавляет собственные чувства и постепенно впадает в невротическое состояние. Такой процесс происходит неосознанно. Просто ребенок начинает вести себя нереально, то есть не сообразно со своими собственными нуждами и желаниями. И вскоре невротическое поведение становится непроизвольным.

Действия ребенка, направленные на то, чтобы доставить удовольствие своим родителям, я называю борьбой. Первым объектом борьбы являются родители, но постепенно человек начинает бороться против всего мира. Борьба выходит за пределы семьи, так как нереализованные потребности всегда остаются с человеком, в какой бы ситуации он ни оказался, эти нужды должны быть каким-то способом реализованы.

Сцены первопричины

Сцены первопричины можно подразделить на два типа — главные и второстепенные. Главная сцена первопричины — это одно из самых травмирующих событий в жизни ребенка. Переживая такую сцену, ребенок испытывает невыносимое чувство одиночества. Именно в этот момент он начинает понимать, что его не любят и никогда не полюбят таким, какой он есть на самом деле.

Второстепенными сценами могут быть любые небольшие происшествия, которые ущемляют личность ребенка: критические замечания, унижения, — ив конце концов во время главной сцены первопричины его реальное «я» не выдерживает напряжения.

Главная сцена первопричины, как правило, бывает у детей в возрасте от пяти до семи лет. В это время ребенок уже способен обобщить конкретный опыт, может понять значение любого события, произошедшего с ним в прошлом.

Иногда главная сцена первопричины приходится на первые месяцы жизни ребенка. Если событие оказывается настолько травматичным, что ребенок не в состоянии защитить себя, то единственным выходом из такой ситуации является отчуждение от собственных переживаний. Следствием этой сцены первопричины является невосстановимый разрыв, который будет существовать до тех пор, пока ребенок не переживет его заново, не прочувствуют всю его глубину. Примером такого события может служить передача ребенка в детский дом в первые месяцы жизни.

Таким образом, сцена первопричины представляет собой некое событие, которое не переживается до конца. Оно ute включается в целостный опыт, не приводит к логическому концу, Это не означает, что началом невроза можно считать только одно конкретное событие; но только одно событие — сцена первопричины — вызывает необратимые изменения, и каждое i новое унижение увеличивает разрыв между реальным и нереальным миром.

Главная сцена первопричины определяет ситуацию, при которой накопленные незначительные обиды, боли и подавления преобразуются в новую форму бытия — невротическое состояние. То есть ребенок приходит к пониманию того, что для нормального существования ему придется отказаться от части своих реальных потребностей. Это понимание может причинить невыносимую боль, и поэтому оно никогда не бывает полностью осознанным, в итоге ребенок избирает невротичный способ поведения, так до конца и не осознав, что с ним произошло.

Боль

Для понимания первичной теории и первичной терапии необходимо определить, какова наша реакция на болевые ощущения. Давайте рассмотрим в общих чертах те научные изыскания, которые помогли разработать эту теорию.

Э. X. Хесс, изучив реакцию глазного зрачка в ответ на определенные раздражители*, пришел к выводу, что приятный раздражитель вызывает расширение зрачка, а неприятный — сокращение. К примеру, в ходе опытов было установлено, что зрачки людей сокращаются, если им показывают картины пыток; кроме того, непроизвольное и рефлективное (бессознательное) сокращение зрачков' происходило и в том случае, когда субъектам эксперимента предлагали вспомнить эти мучительные сцены. Обобщая итоги эксперимента, можно сказать, что аналогичное противодействие возникает и в тех случаях, когда ребенок сталкивается с неприятными явлениями. Иными словами, стремление избавиться от боли объясняется всеобщей, естественной реакцией, порождаемой органами чувств, центральной нервной системой, мышечными Органами и т. д. — что и подтверждается результатами экспериментов Хесса.

Стремление избежать острой боли, как я полагаю, объясняется в сущности рефлекторной деятельностью человеческого организма, которая проявляется не только в том, что мы отдергиваем руку от горячей печки, но и в том, что мы невольно отводим глаза при виде особенно страшных сцен в фильмах ужасов, пытаясь защитить себя от мыслей и чувств, связанных с болью. И по моим предположениям, именно такая реакция на боль приводит к развитию неврозов.

Таким образом, можно сказать, что организм ребенка отказывается от полного понимания сцены первопричины, неосознанно стараясь избежать этого понимания, и такое поведение сходно с реакцией на значительную физическую боль, которой бессознательно стараются избежать даже самые терпеливые взрослые люди, Боль первопричины — это непрочувствованное, не пережитое травматическое событие, и с этой точки зрения невроз можно рассматривать как некий рефлекс: мгновенный отклик всего организма на боль.

Т. Бэрбер проводил физиологические опыты с людьми, погруженными в гипнотическое состояние. Субъектам эксперимента, которые, казалось, пребывали в полном сознании, внушалось, что они ничего не почувствуют, однако к ним были подключены датчики болевых раздражителей; в соответствии с данной установкой, находившиеся в состоянии гипноза люди отвечали, что не испытывают никакой боли, хотя датчики показывали, что их ор-1анизм реагирует на боль. Во время другого эксперимента электроэнцефалограмма головного мозга свидетельствовала о том, что во время сеанса гипноза люди испытывали боль, хотя они сами также говорили, что ничего не чувствуют.

С точки зрения первичной теории мы можем объяснить подобные явления тем, что тело и мозг неизменно реагируют на боль, которую сам человек порой даже не осознает. Физиологические измерения показывают, что организм реагирует на болезненные раздражители даже в том случае, когда пациенту введено сильное обезболивающее. Следовательно, физическая реакция на боль и осознание этой боли могут быть двумя различными явлениями.

Человеческий организм пытается оградить себя от невыносимого страдания, и для этого ему требуется некий способ, позволяющий спрятать и подавить боли первопричины. Такую задачу выполняет невроз. Он отвлекает страдальца от боли и позволяет ему обрести надежду — иными словами, открывает ему некий путь реализации потребностей. Поскольку невротик имеет крайне важные, хотя и непрочувствованные потребности, то его восприятие и познавательные способности должны быть отвлечены от реальности.

Понятие блокировки боли очень существенно для моей теории, так как я полагаю, что чувственный процесс является унитарным, то есть неким общим процессом нашего организма, а подавляя столь глубокое и сильное чувство, как боль первопричины, мы неизбежно искажаем исходные чувственные способности.

Исходные чувства подобны колодцу, из которого мы черпаем воду, а невроз — это крышка, закрывающая этот колодец. А в итоге невротик может перестать испытывать не только боль, но и удовольствие. Вот почему любой пациент, успешно прошедший курс первичной терапии, заявляет: «Я вновь обрел способность чувствовать». Здесь имеются в виду реальные чувства удовольствия или радости, которые он не испытывал с детского возраст?.

Говоря о существовании некоего резервуара боли у невротика, я пользуюсь не просто образным выражением; именно к такому понятию зачастую сводится суть рассказов пациентов первичной терапии (все их чувства скрываются в неком застойном резервуаре боли или обиды). Рассмотрим, к примеру, какие чувства и мысли могут возникнуть у ребенка, когда отец бьет его: «Папочка, пожалуйста, не бей меня! Пожалуйста, не надо, я так боюсь тебя! » Но ребенок не может высказать этого по многим причинам. Как правило, он так поглощен внутренней борьбой, что не осознает своих чувств, а если бы он даже смог их выразить, то такая искренность: «Папа, ты вынуждаешь меня бояться тебя», возможно, еще больше, рассердила бы отца и привела к более суровому наказанию. Не имея возможности высказать свои чувства, ребенок пытается проявить себя иным способом, он становится более смирным, неуверенным в себе, менее навязчивым и старается быть послушным и вежливым.

Боли первопричины постепенно накапливаются и преобразуются в многослойное напряжение, требующее разрядки или высвобождения. А освободиться от него можно только посредством установления и осознания его происхождения. Естественно, нет необходимости выявлять или устанавливать все болевые точки, однако важно определить и осознать исходное чувство, лежащее в основе многих переживаний. В приведенном ранее примере такое основополагающее чувство связано с отцом, и личности ребенка будет подавлена грузом сходных болевых воспоминаний (скопившихся в «резервуаре»), источник которых — страх, боязнь быть наказанным отцом. Это может свидетельствовать о существовании ключевых сцен первопричины, однотипных инцидентов, охватывающих множество переживаний, каждое из которых пронизано единым чувством. В ходе первичной терапии происходит некое методичное опустошение резервуара боли. И я полагаю, что, когда данный резервуар опустошается, пациент возрождается для реальной и здоровой жизни.

Основополагающие подавленные боли первопричины необходимы для выживания. Маленький ребенок вынужден вести себя так, чтобы угодить своим родителям. Один из моих пациентов так рассказывал о своих переживаниях: «Я отказался от собственных желаний и склонностей. Я подавил маленького Джимми, ведь он был грубым, необузданным и шумным, а родители очень хотели иметь тихого и утонченного ребенка. Мне при! шлось избавиться от маленького Джимми, чтобы выжить рядом d моими безумными предками. В сущности, я убил своего лучшего друга. Это было ужасно, но только так я мог выжить». Изначально каждый человек является целостной личностью, и его реальное «я» постоянно заявляет о себе и старается восстановить нормальные психические связи. Если бы мы не испытывали врожденной потребности быть цельной личностью, то могли бы навсегда забыть о своем реальном «я»; оно могло бы спокойно жить в глубине нашего существа, не делая попыток вмешаться в наше поведение. Движущая сила невроза — это потребность воссоединения, потребность достичь исходного цельного состояния;! Нереальное «я» становится тем препятствием или врагом, который в результате должен быть уничтожен,

Первичному терапевту необходимо приложить много усилий, чтобы заставить такую расщепленную личность заново пережита подавленные в детстве боли. При всем стремлении избавиться от невроза пациент все-таки будет оказывать невольное сопротивление, порожденное нежеланием испытать эти мучительные чувства. В сущности, многие пациенты просто боятся, что «сойдут с ума», погрузившись в бездну тех нестерпимых болей.

Для терапевтических целей крайне важно понять, что боли первопричины как бы заключена в некую внутреннюю капсулу и остается такой же сильной, какой она была в день своего появления. Такая боль остается неизменной, какие бы тяжелые жизненные обстоятельства и переживания ни встречались в дальнейшей жизни невротика. Сорокапятилетние пациенты очень тяжело переживают те изначальные обиды, словно испытывают эти чувства впервые, хотя, возможно, эти события происходили лет сорок тому назад. И по-моему, это вполне естественно. Боль первопричины была прочувствована не до конца; она была подавлена и сокрыта до того, как достигла полной силы. Но такая боль исключительно живуча. Ежедневно, всю нашу жизнь, она исподволь напоминает о своем существовании различными коварными способами. Лишь изредка она будет открыто требовать своего высвобождения.

Зачастую боль первопричины незаметно вплетается в личностную систему, оставаясь непрочувствованной и чаще всего замаскированной, а значит, неузнанной. Иными словами, невротическая система трансформирует эту боль.

Все это происходит непроизвольно, поскольку боль — осознанная или нет —должна иметь определенный выход. Она может выражаться как в неизменной улыбке, подразумевающей: «Будь нелюбезнее со мной», так и в физическом недомогании, настойчиво требующем «внимания и заботы». Порой выход боли может быть вульгарным или грубым, а может проявляться в более здравом стремлении завоевать уважение окружающих, хотя исходная цель одна — привлечь внимание родителей. Не важно, какого положения достиг человек в обществе, не важно, слаба или сильна его защита, поскольку мне достаточно лишь немного поговорить с ним, чтобы обнаружить под этой маской обиженного ребенка.

Я хочу особо отметить то, что для разрушения боли первопричины не достаточно просто осознать эту боль; не пережитая боль по-прежнему остается с вами. Поскольку все мы являемся психофизическими существами, то я полагаю, что любой терапевтический подход, пренебрегающий одной из сторон этого единства, не может быть успешным. Так, например, диетические, логопедические и даже психотерапевтические курсы лечения пытаются бороться с отдельными симптомами в отрыве от общей системы. Невроз является расстройством сферы чувств и сознания, это сложное комплексное заболевание. И чтобы вновь стать цельной личностью, надо прочувствовать и осознать этот раскол и с мучительным криком восстановить исходную связь, которая поможет индивидууму вновь обрести единство. Чем глубже будет| прочувствован этот раскол, тем более полным и подлинным окажется объединяющее переживание. |

Согласно первичной теории, все нынешние обиды, которые кажутся чрезмерными или требуют ухода от реальности, происходят из того отстойника боли первопричины. Именно существование такого отстойника вынуждает нас долго и болезненно переживать события, которые в сущности являются мелкими неприятностями или безобидными критическими замечаниями.

Все мы, вероятно, знакомы с некой враждебной. или испуганной личностью, которая без всякой видимой причины просыпается каждое утро, неизменно испытывая привычную враждебность или испуг. Какой же источник ежедневно подпитывает эти чувства? Я полагаю, что они порождаются резервуаром чувств первопричины.

Все, что тревожит нереальное «я», будет затрагивать этот резервуар и вызывать увеличение боли. Так, например, одна из пациенток, чья внешность, очевидно, никогда не удовлетворяла ее мать, рассказала мне, как однажды ее приятель вскользь заметил, что ее чудесные голубые глаза не сочетаются с угольно-черными волосами. Такое, казалось бы, совершенно невинное замечание пробудило в ней острое чувство отверженности, хотя она сознавала, что друг не хотел обидеть ее. Обсуждение данной ситуации привело к тому, что пациентке удалось прочувствовать свою боль. Прочувствование такой боли первопричины я называю первичным переживанием (переживанием первопричины).

Человек может получить дюжину комплиментов за вечер, но одно легкое критическое замечание перечеркнет все эти комплименты, если затронет зародившиеся в детстве чувства собственной ничтожности, неполноценности, отверженности и т. д. Обычно невротики стремятся к общению с критически настроенными людьми именно потому, что такое общение заменяет символическую борьбу с критическими настроенными родителями, и он надеется в итоге опровергнуть или переубедить этих критиков. Подобный динамический процесс мы можем наблюдать и в том случае, когда человек старается завоевать расположение замкнутой и необщительной личности, символически пытаясь таким образом пробиться сквозь стену все той же родительской холодности. В этом и заключается сущность невротической борьбы — в воспроизведении исходного домашнего конфликта и в попытке разрешить его, то есть выйти замуж за слабого мужчину и попытаться сделать его сильным или, наоборот, найти сильного человека и безжалостно унижать его, стараясь развить в нем чувства слабости и неуверенности в себе. Почему человек символически «вступает в брак» со своим «папой или мамой»? Он стремится превратить их в нормальных любящих людей. Поскольку такое превращение невозможно, то это гарантирует продолжение символической борьбы.

Может возникнуть следующий вопрос: «Откуда мы знаем, что невротик действительно страдает от нестерпимой боли? » У всех моих пациентов, независимо от психиатрического диагноза, боль обнаруживалась только после разрушения защитной системы. Исходная боль неизменно жила в человеке, но ее существование выражалось в обобщенном напряженном состоянии организма.

Может возникнуть и такой вопрос: «Чем подтверждается то, что человек неестественно реагирует на обиду или конфликт, навязанный терапевтом? » Во-первых, терапевт не навязывает некий конфликт. Ослабление системы защиты позволяет пациенту осознать свое реальное «я», свои потребности, нужды и обиды. Во-вторых, когда основная часть намеренно созданного чувственного барьера разрушена, чувства обязательно прорываются наружу самопроизвольным образом. В-третьих, обида незамедлительно возвращает пациента к определенным событиям его жизни и почти никогда не сосредотачивается на терапевте.

Как ни странно, мы обычно считаем, что тот, кто легко переносит боль, обладает наиболее здоровой и сильной личностью. Человек, который молча переносит страдание, — это «реальный человек», то есть тот, кто в состоянии пережить боль. Однако легче всего относится к боли именно нереальный человек, ведь он привык защищаться от нее. Возможно, стоит отметить, что если человек готов к полнейшему самоотречению и с удивительной легкостью переносит страдания, то он достоин стать победителем Конкурса американских невротиков. В западном мире существует, наверное, непосредственная связь между самоотречением и добродетелью, и, она порождается не только христианской религией, поощряющей самоотречение, но также и типичным образом жизни человека, который может преждевременно умереть, взваливая на себя непосильную работу, ради обеспечения собственной семьи. Человек, не уделяющий внимание личным потребностям и склонный к самопожертвованию, в сущности действительно жертвует собой. И в этом смысле, по-моему можно сказать, что нереальность убивает.

Боль и память

Невротический процесс приводит к расщеплению личности»» и, наверное, одновременно с этим происходит разделение структуры памяти. Наряду с реальными, уцелевшими от боли воспоминаниями существуют и воспоминания, связанные с нереальной системой. Функцией нереальной системы является защита, фильтровка или блокировка воспоминаний, которые могут вызвать боль. Каждая новая сцена первопричины вынуждает ребенка все больше отдаляться от собственных потребностей, защищаться от переживаний, и в итоге каждая ключевая боль оказывается погребенной под слоем ассоциаций, которые препятствуют полному' осознанию конфликта. Чем тяжелее травма, тем больше вероятность ее подавляющего воздействия на некоторые аспекты или области памяти.

В соответствии с первичной теорией, такая область памяти скрывает воспоминание о боли, однако оно может быть восстановлено посредством переживания этой боли. Неудивительно, что пациенты, прошедшие курс первичной терапии, бывают потрясены воспоминаниями, которые удается извлечь из банка их памяти. К примеру, одна женщина в начале курса лечения вспомнила события, происходившие с ней в шестимесячном возрасте, а в ходе очередных сеансов оживила воспоминания последующих лет ее жизни. С каждым новым сеансом ее память все больше раскрывалась, но самым глубоким оказалось воспоминание об одном особом дне. Она вспомнила, что ее оставили лежать в детской кроватке, вспомнила также дом, в котором жила в то время, когда дедушка и бабушка приходили поиграть с ней, и, наконец, вспомнила, какой беспомощной она чувствовала себя, когда брат незаметно от взрослых больно щипал ее.

Память тесно связана с болью. Человек склонен предать забвению слишком мучительные воспоминания, которые он не может интегрировать и полностью осознать. В связи с этим память невротика имеет определенные лакуны в критических областях.

Рассмотрим пример восстановления сцен первопричины в памяти пациентов.

В ходе второй недели курса терапии двадцатитрехлетняя женщина вспоминает: «Мне было семь лет. Меня привели в какую-то комнату, возможно больничную палату, где лежала моя мать. Я помню ее синий халат и жесткие простыни. Ее волнистые волосы необычно взлохмачены. Я сажусь на край кровати… Дальше пустота. Больше я ничего не могу вспомнить». Я постарался уточнить ее ощущения и настроил на дальнейшие воспоминания. Она продолжила: «Я присела на край кровати, где лежала моя мать. Я смотрю на нее…. О нет! Ее глаза! Ее взгляд! Она не узнает меня. Моя мама безумна; она сошла с ума! »

Восстановление этой сцены имело крайне важное значение. Она всегда считала, что ей приснилось, будто мать когда-то пыталась убить ее, но постепенно она вспомнила, что мать, страдавшая нервным расстройством, действительно пыталась убить детей. После этого пациентка полностью оживила в памяти все события. Она осознала, что ее мать была помещена в психиатрическую лечебницу. Раньше она могла описать только отдельные эпизоды этой истории: путь в больницу, подъем на лифте и т. д., но никогда не могла вспомнить само свидание с матерью и ее болезнь.

Раскол личности, имевший место в этой сцене, можно уподобить частичной потере памяти, однако это не столь глубокая или полная амнезия, каким порой бывает это заболевание, хотя если критическая ситуация оказывалась совершенно невыносимой — например, в нашей практике был случай изнасилования ребенка, — то боль может заблокировать значительную область памяти, то есть не только это событие, но и воспоминания последующего года или даже двух лет жизни. Иногда посредством гипноза удается восстановить часть таких глубинных воспоминаний, подавив фактор боли; однако, по-моему, гипноз не сможет проникнуть в те области воспоминаний и переживаний, где скрыта невыносимая боль. Пациентка, в детском возрасте изнасилованная своим отцом, смогла подойти к этим воспоминаниям лишь после тридцати напряженных сеансов первичной терапии, и дальнейший процесс восстановления памяти происходил очень медленно и постепенно.

На одном из терапевтических сеансов двадцатисемилетний мужчина рассказывал о своем детстве, и неожиданно в его памяти всплыл случай с качелями, о котором он совершенно забыл Такое незначительное воспоминание было несоизмеримо с болью, испытанной им в тот момент. Восстановление ситуации шли в следующем порядке: «Я не понимаю, почему мне было Taк больно. Помню, как качели летят на меня. Да, их удар и правда был довольно сильным. Но отчего мне так плохо?! Наверное еще что-то… Где же мама? Мама, мама!.. Вот в чем все дело Никто не отозвался на мой крик. Никто не пришел мне на по мощь. Я всегда был один, никого не волновало то, что со mhoi происходит. О мама, мамочка, как мне не хватает твоей любви! > События и ощущения, связанные с этими днями его жизни, забылись, поскольку он был не в силах признаться себе в том, что oн никому не нужен и ужасно одинок в этом мире: «Именно поэтому я просто забыл о случае с качелями». Сам по себе удар качелей был не слишком болезненным или важным. Трагедия заключалась в ощущениях, связанных с описанным эпизодом, а суть ее была в том, что его никто не любит, ребенок не смог признать этого, и в результате он всю последующую жизнь старался завоевать любовь окружающих. В итоге он смог пережить то, что мама, которая представлялась ему заботливой и любящей, в действительности не любит и никогда не любила его, и тогда воспоминание о качелях стало полностью осознанным и реальным.

Невротические воспоминания часто подобны сновидениям, и порой невротику так же трудно рассказать о своем детстве, как и о полузабытых снах. Я считаю, что любое реальное воспоминание должно быть связано с реальным переживанием, — человек должен полностью прочувствовать критическую ситуацию, преодолев страх и смятение, которые спровоцировали уход от реальности. Некоторые пациенты прожили долгие годы, почти совсем не осознавая, что именно побуждало их к тем или иным действиям, что в сущности происходило с ними. Зачастую они жаловались на неудавшуюся жизнь. Но жизненные неудачи следует отнести на счет их нереального «я». Образно говоря, они странствовали по жизни в неком оглушенном состоянии. Они привыкли прятаться от мира за своеобразным глухим забором защищавшим их от проблем, открывая калитку лишь для приятных ощущений. В ходе курса терапии пациент пытается разрушить этот забор, и постепенно начинает понимать подлинный смысл своих поступков и переживаний, ранее приглушенных страхом перед болью.

Вероятно, в памяти подавляются все воспоминания, которые в той или иной степени повторяют или соотносятся с ключевыми сценами боли первопричины. Если новая обида потревожила некую старую подавленную боль — к примеру, ощущение собственной глупости, — то такое событие, наверное, будет забыто или покроется туманной дымкой. Глубина забвения определяется тем, насколько сходна эта ситуация или переживание с той давней болью.

Существует ряд аспектов, позволяющих объяснить, как начинает работать нереальная система памяти после главной сцены первопричины. Например, невротик может обладать феноменальной памятью на исторические события, даты или места, даже если они связаны с его личной жизнью, но такая память может оказаться своеобразным проявлением его нереального «я», стремлением показать: «Вот видите, какие у меня гениальные способности». При этом глубинные слои его памяти могут быть полностью заблокированы. Воспоминания нереального «я» крайне избирательны, в сознании невротика откладывается то, что помогает ему уменьшить напряжение, поддержать «эго». И в итоге так называемая отличная память невротика по сути своей является только защитой, подавляющей реальную память.

Приведенный ниже случай, вероятно, поможет лучше понять взаимосвязь боли и памяти. Двадцатилетняя женщина успешно проходила курс терапии первопричины и уже пережила две сцены первопричины, почти восстановив причину ее конфликта. В конце второй недели она попала в серьезную автокатастрофу. У нее было несколько переломов и сотрясение мозга. Придя в сознание, она ничего не могла вспомнить об этом инциденте. Врачи сомневались, сможет ли она восстановить в памяти картину дорожного происшествия, и сказали, что если ей не удастся вспомнить обо всем за пару недель, то, вероятно, эти воспоминания будут утрачены навсегда.

Спустя несколько недель, когда состояние ее здоровья заметно улучшилось, женщина решила продолжить курс первичной терапии. Незадолго до сеанса у нее начались желудочные колики, а кишечник не работал в течение трех дней. Когда она пережила исходную боль, подавленную в раннем детстве, а затем непроизвольно сразу перешла к недавним болезненным воспоминаниям — к дорожной аварии, она подробно описала это происшествие от начала до конца, с легкостью восстановив всю ситуацию. Женщина рассказала, что заметила приближение машины, слышала звук столкновения, почувствовала удар по голове, и после этого она пронзительно закричала, пережив ужасную боль, которая была подавлена во время травмы. В результате она смогла совершенно четко описать все детали этой аварии.

Приведенный пример показывает, что не только физические повреждения, вызванные сотрясением мозга, могут быть ответственны за провалы в памяти; сопутствующая подавленная боль может способствовать сокрытию воспоминаний о катастрофических событиях. Если мое предположение справедливо, то, возможно,. первичная терапия поможет человеку пережить такую тяжелую эмоциональную травму, как изнасилование, оживив в памяти это событие.

Поскольку боль первопричины привела к расщеплению coзнания невротика, то я полагаю, что и система его памяти не может остаться неповрежденной. Первичная терапия позволяет значительно расширить область воспоминаний, и большинство наших пациентов обнаружили, что с легкостью могут оживить картины своих младенческих дней, постепенно вспоминая многочисленные детали далекого детства. Прочувствованная боль словно снимает все запреты, позволяя сознанию проникать в самые, отдаленные уголки нашей памяти.

Природа напряжения

Согласно первичной теории, любой невроз характеризуется наличием напряжения. Конечно, имеется в виду не естественное напряжение, свойственное любому живому существу, а противоестественного напряжение, которое не может возникнуть у психологически здорового человека. Противоестественное напряжение является хроническим и возникает под воздействием подавленных чувств и нереализованных потребностей. То есть в этой главе мы будем рассматривать только невротическое напряжение. Различные чувства, испытываемые невротиком вместо реальных чувств, трансформируются в разные уровни напряжения.

При небольшом напряжении он чувствует себя хорошо, но чем больше напряжение, тем хуже его самочувствие. Поведение невротика неизменно связано с попытками улучшить свое настроение и самоощущение.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 11 12 131415 16 Следующая ⇒