СОЗДАНИЕ ГРУППЫ И КАПИТУЛЯЦИЯ СЭМЮЕЛЯ

⇐ ПредыдущаяСтр 5 из 53Следующая ⇒

Детердинг со всей своей неукротимой энергией бросился в новое предприятие. Когда председатель совета директоров „Ройял Датч“ заметил ему, что он слишком надрывается, Детердинг ответил следующим образом: „Случается, что в нефтяном бизнесе приходится быстро использовать предоставившуюся возможность, иначе ее можно потерять“. Он не был игроком, но расчетливо шел на риск, и этот метод оказался оправданным. Очень скоро „Ройял Датч“ поглотила большинство независимых нефтедобывающих компаний в Ост-Индии, где добывавшаяся нефть особенно подходила для производства бензина. Автомобили становились привычными средствами передвижения на дорогах Британии и континентальной Европы, и под кнутом Детердинга „Эйшиэтик“ добилась завоевания большой части растущего европейского рынка бензина.

Тогда как положение „Ройял Датч“ становилось все лучше, положение „Шелл“ продолжало ухудшаться. Иссякло месторождение нефти Спиндлтоп в Техасе, а британское Адмиралтейство сохраняло приверженность угольному топливу и отказалось серьезно рассматривать проекты Сэмюеля о переводе Королевского военно-морского флота на мазут. Таким образом, огромный рынок, на который Сэмюель возлагал такие большие надежды – военно-морской флот – так и остался не завоеван. Затем „Ройял Датч“ обнаружила на Борнео месторождения нефти, пригодной для получения мазута, что разрушило надежды Сэмюеля на монопольную добычу. Ценовые войны со „Стандард ойл“ продолжали наносить „Шелл“ ощутимый урон. К этому добавилась враждебность Фреда Лейна, который, разозлившись на „Шелл“, использовал свое положение заместителя директора-распорядителя „Эйшиэтик“ для сведения персональных счетов. Детердинг, занимавший две должности, делал все, что мог, чтобы добиться улучшения положения „Ройял Датч“ за счет и без того разоренной „Шелл“. „Хромающая“ „Шелл“, находившаяся на грани краха, была едва в состоянии выплачивать пятипроцентные дивиденды, в то время как „Ройял Датч“ выплачивала по 50 – 65 процентов, а затем, в 1905 году, даже 73 процента (что по тем временам было чрезвычайно много).

Что же оставалось делать „Шелл“? Время Маркуса Сэмюеля истекало. Зимой Э06 года его самый талантливый сотрудник – молодой человек по имени Роберт Уэйли Коэн – сообщил ему неприятные новости: сбытового картеля, было уже недостаточно. Единственный способ сохранить „Шелл“ состоял в полном объединении с „Ройял Датч“ на оптимальных, по мнению Сэмюеля, условиях. Эта идея ютрясла Сэмюеля. Все-таки именно он практически в одиночку создал крупнейшую мировую нефтяную компанию. Но у него почти не оставалось выбора. Примирившись с неизбежным, он поставил перед Детердингом вопрос об объединении. Детердинг согласился. Да, это желательно. Но на какой основе? Наравных, ответил Сэмюель, в соответствии с исходным соглашением о „Бритиш Датч“. Детердинг категорически отказался. Он говорил без обиняков: „Дни „Бритиш Датч“ сочтены, соотношение двух компаний резко изменилось“. По его мнению, соотношение должно было быть следующим: 60 процентов для „Ройял Датч“ и 40 для „Шелл“. „Имуществом и интересами „Шелл“ отныне будет распоряжаться иностранец! “ – воскликнул Сэмюель. Ему никогда не найти оправдания этому перед своими акционерами.

Затем на несколько месяцев этот вопрос был оставлен, но в положении“Шелл“ тенденция к улучшению так и не наметилась, и Сэмюель был вынужден вновь вернуться к проблеме объединения. „Я готов, – заявил Сэмюель, – передать руководство в руки „Ройял Датч“, если вы, Детердинг, сможете предоставить абсолютные гарантии, что правильно руководя „Шелл“, вы будете действовать в интересах „Ройял Датч“.

Детердинг мог предоставить только одну гарантию: „Ройял Датч“ приобретет четверть акций „Шелл“ и, таким образом, как акционер будет соблюдать интересы „Шелл“. Сэмюель попросил время на обдумывание, но Детердинг отказал. „Я сейчас настроен щедро. Я сделал вам это предложение, но если вы покинете эту комнату, не приняв его, предложение отменяется“. У Сэмюеля не оставалось никакой очевидной альтернативы. Он принял предложение. Его борьба с Детердингом заняла половину десятилетия. Но наконец она была завершена. Детердинг победил.

Союз был скреплен в 1907 году, и из него возникла группа „Ройял Датч/Шелл“. Первая совместная компания по сбыту, созданная четыре года назад, называлась „Бритиш Датч“ – порядок имен отражал старшинство. Но теперь название „Ройял Датч“ шло впереди. Изменение названия было преднамеренным – все же Детердинг был победителем. Многие годы новое объединение некоторые называли просто „Группой“. Все активы компании, как нефтедобывающие, так и нефтеперерабатывающие, были переведены в голландскую компанию „Батаафсе Петролеум Маатсхапей“, а все транспортные средства и нефтехранилища – в английскую компанию“ Англо-Сэксон Петролеум Компани“. И „Ройял Датч“, и „Шелл“ стали холдингами, причем „Ройял Датч“ держала 60 процентов акций дочерних компаний, а „Шелл“ – 40 процентов. Не существовало никакого Совета директоров „Ройял Датч/Шелл“, как не существовало юридического лица, носившего такое имя. „Комитет директоров-распорядителей“ не имел никакого особого юридического статуса, скорее он состоял из активных членов советов директоров двух компаний-холдингов.“ Ройял Датч“ приобрела четверть акций „Шелл“ в качестве гарантии добросовестности, которой потребовал Сэмюель, но с годами она избавилась от всех акций, за исключением одной последней, имевшей символическое значецие.

Детердинг устроил свой офис в Лондоне, который стал финансовым и коммерческим центром „Ройял Датч/Шелл“. Он также приобрел загородный дом в Норфолке, где он начал вести жизнь английского сельского сквайра, которой он так завидовал. Технический центр компании, занимавшийся вопросами добычи и переработки нефти, разместился в Гааге. Как показали дальнейшие события, существовавшие до того границы между компаниями исчезли. Не имело значения, в каком подразделении группы получались прибыли, поскольку они все равно делились в соотношении шестьдесят к сорока.

В действительности всеми подразделениями руководили одни и те же люди, трое из которых занимали ведущее положение. Первым, конечно, был Детердинг.Вторым – Хуго Лаудон, голландский инженер, спасший в свое время „Ройял Датч“, обнаружив новые месторождения нефти на Суматре, когда прежние скважины иссякли. Третье место занимал молодой Роберт Уэйли Коэн. Выходец из старинной англо-еврейской семьи, Уэйли Коэн окончил Кембриджский университет с дипломом химика, устроился на работу к Маркусу Сэмюелю в 1901 году, а затем был переведен представителем „Шелл“ в „Эйшиэтик“. После объединения он играл ведущую роль в соединении вместе отдельных составных частей. Детердинг сосредоточился на деловой стороне своего бизнеса, беспрестанно разъезжая и ведя переговоры, Лаудон же занимался техническими вопросами. Уэйли Коэн был фактическим заместителем Детердинга по коммерческим вопросам, принимал решения в отсутствие Детердинга, доводя до завершения одни переговоры после того, как Детердинг переключился на ведение других, а также „встряхивал“ Детердинга в те моменты, когда голландец начинал испытывать опасения или хотел изменить решение.

Потерпев поражение в борьбе с Детердингом и будучи вынужден оставить свои позиции, Сэмюель вначале считал себя неудачником. Никакой славы для него в объединении не было. „Я разочарованный человек“, – говорил он газетным репортерам. Сразу же после объединения, чтобы смягчить горе, Сэмюель отправился в море на яхте водоизмещением 650 тонн. Но унижение быстро вылечилось. Два магната предприняли усилия для примирения друг с другом. Детердинг консультировал Сэмюеля, сделал его значительно богаче, а после его смерти называл его „наш председатель“. В свою очередь Сэмюелю потребовалось не так много времени для того, чтобы понять, чего может достичь Детердинг, – уже в 1908 году он говорил акционерам „Шелл“, что Генри Детердинг „никто иной как гений“. Уже не осуществляя руководства, Сэмюель более десятка лет был председателем „Шелл транспорт энд трейдинг“ и активно участвовал в различных проектах „Группы“. Он стал еще более богатым, активно занимался благотворительностью, газеты продолжали прославлять его или изображать в карикатурном виде, в зависимости от хода событий, а он продолжал заниматься любимым делом, выступая в поддержку перевода судоходства на мазутное топливо. Во время своего председательства он поддерживал с Детердингом дружественные отношения. Но никакого вопроса о характере этих отношений никогда не возникало. Детердинг был хозяином.

„В АМЕРИКУ! “

Завершение, объединения в 1907 году означало, что на мировом нефтяном рынке отныне господствовали два гиганта – существующая „Стандард ойл“ и нарождающаяся „Ройял Датч/Шелл“. „Если бы три года назад „Стандард“ попыталась уничтожить нас, то ей бы это удалось“, – говорил Детердинг в 1910 году. И добавлял гордо: „Теперь же положение изменилось“. Между двумя гигантами, однако, продолжалась яростная конкуренция, и в том же году он совершил паломничество на Бродвей, 26 для того, чтобы добиться примирения. Вместо этого он получил предложение продать „Ройял Датч/Шелл“ за 100 миллионов долларов. К сожалению, придется занести в протокол, что мой визит в этот город… был совершенно бесполезным“, – был его язвительный ответ. Он испытывал унижение, потому что, по его словам, вопросы сотрудничества „в настоящее время не считаются Достойными обсуждения с управляющим и председателем нескольких компаний, которые, уступая лишь вашей компании, являются крупнейшими в мире по объему торговли нефтью“.

„Стандард ойл“ ответила на отказ Детердинга новой кампанией снижения цен, начав тем самым новый этап нефтяных войн. Как будто этого было недостаточно, она также образовала голландскую дочернюю компанию, чтобы получить нефтяную концессию на юге Суматры. У „Группы“ больше не было выбора – оставалось переходить в контрнаступление, а это означало лишь одно: „В Америку! “ Таков был лозунг политики „Ройял Датч/Шелл“ в период между 1910 и 1914 годами. Если бы „Группа“ не проявляла активности в Америке, то она оказалась бы уязвимой перед снижением цен, проводившимся „Стандард“, потому что „Стандард“ имела возможность сбывать в Европе излишки бензина по сниженным ценам так же, как она сбывала излишки керосина, сохраняя в то же время в Америке более высокий уровень цен, а следовательно – и прибыли. Такое положение обеспечило „Стандард“ устойчивость, которой не было у „Группы“. Она могла использовать свою американскую прибыль для покрытия потерь, понесенных в результате рыночных войн в Европе и Азии.

Детердинг продвигался в двух направлениях. Первым было Западное побережье, где в 1912 году он основал дочернее предприятие по сбыту бензина с Суматры, а на следующий год он начал непосредственную добычу нефти в Калифорнии. Вторым направлением экспансии Группы были центральные районы континента. Стремясь поучаствовать в оклахомском буме, Детердинг послал в Соединенные Штаты нового специального агента для того, чтобы тот быстро все организовал. Этот агент уже имел опыт организации сети нефтехранилищ в Восточной Азии в начале девяностых годов, а также нефтедобычи на Борнео в конце девяностых. Это был не кто иной, как Марк Абрахаме, племянник Маркуса Сэмюеля, непосредственно перед этим занимавшийся от имени Группы организацией компании по разведке нефти в Египте.

Оклахома, конечно, не Борнео, но тем не менее Абрахаме не знал, что его ожидает, когда отправлялся из Нью-Йорка в Талсу в июле 1912 года. Поэтому маленькая группа сопровождавших его несла с собой его собственную печатную машинку на тот случай, если в Талсе их не окажется, а кроме того, он припрятал 2500 долларов в специальный пояс на тот случай, если в этой самопровозглашенной „нефтяной столице мира“, маленьком городке, выросшем во время бума, не окажется солидных банков. Обосновавшись в Талсе, он приобрел несколько небольших компаний и включил их в новую компанию „Роксана Петролеум“. Теперь Детердинг достиг более крупной цели, которую можно было назвать оборонительной экспансией. Он закрепился на родной земле „Стандард“. Когда Марк Абрахаме, выполнив свою задачу, вернулся в Лондон, Детердинг послал Хуго Лаудону торжествующее письмо: „По крайней мере мы уже в Америке! “

БЕСПОРЯДКИ В РОССИИ

Как бы ни было тяжело Сэмюельу уступить контроль Детердингу при объединении „Шелл“ с „Ройял Датч“, тем не менее позднейшие события подтвердили мудрость этого решения, учитывая зависимость „Шелл“ от российской нефти. Российская промышленность переживала стремительный рост, благодаря политике протекционизма, проводившейся графом Сергеем Витте, могущественнымминистром финансов, с 1892 по 1903 год. Математик по образованию, Витте из железнодорожного чиновника невысокого ранга поднялся до ранга руководителя российской экономики, благодаря лишь своим способностям – весьма необычный способ возвышения человека в царской империи. Находясь на посту министра финансов, Витте осуществлял руководство быстрой широкомасштабной индустриализацией России, а особенно развитием ее нефтяной промышленности за счет широкого привлечения иностранного капитала. Консервативные круги яростно критиковали его программу. Военный министр жаловался на „слишком поспешное развитие“ нефтяных регионов, тем более с помощью „иностранных капиталистов, иностранного капитала и евреев“. Но Витте жестко придерживался своей стратегии.

Витте был человеком больших талантов, что являлось исключением в правительстве, состоявшем в основном из людей невысоких способностей. Вся государственная система была пронизана коррупцией, предрассудками и некомпетентностью. Источником некомпетентности был сам царь. Николай II был падок на лесть, что очень опасно для самодержца, а кроме того, и он, и его двор погрязли в мистицизме, будучи поглощены модными религиозными учениями, и окружили себя, по словам Витте, „привозными медиумами и доморощенными „юродивыми“, считавшимися святыми“. Царь не мог „отказаться от своих „византийских“ привычек“, – пророчески говорил Витте. „Но ввиду того, что он не обладает талантами Меттерниха или Талейрана, он обычно падает в грязную лужу или в лужу крови“. Витте мог только молиться, чтобы Господь избавил „нас от этого переплетения трусости, слепоты, хитрости и глупости“.

Николай II высокомерно относился ко всем нерусским меньшинствам в своей многонациональной империи и санкционировал репрессии против них, что в свою очередь делало их потенциальными бунтовщиками. К началу века вся империя была охвачена беспорядками. В 1903 году сам министр внутренних дел был вынужден признаться Витте, что царствование Николая II уже привело к колоссальным провалам. „За мелкими исключениями, – заявил министр, – все население империи было недовольно или откровенно враждебно настроено по отношению к власть предержащим“. Кавказ – родина российской нефтяной промышленности – был одним из наиболее плохо управлявшихся регионов во всей империи, и без того управлявшейся крайне неумело. Условия жизни и труда в этом регионе были плачевными. Большинство рабочих жило в Баку без семей, а в Батуме рабочий день продолжался четырнадцать часов с двумя часами обязательных сверхурочных.

Баку стал „рассадником революции на Каспии“. В самом центре татарского квартала находился большой подвал, располагавшийся под несколькими зданиями. Здесь находилась „Нина“ – такое имя было дано крупной подпольной типографии, куда контрабандой из Европы через Персию доставлялись матрицы революционной газеты Владимира Ильича Ленина „Искра“, и где они печатались. Источник постоянной головной боли царской полиции, „Нина“ распространяла по всей стране широкий поток материалов революционного содержания. Нефтяная промышленность стала, не сознавая того, ее пособником в этом деле; система Доставки нефти превратилась в прекрасное средство подпольного распространения пропаганды. Баку и нефтяная промышленность стали учебным полигоном для множества будущих большевистских лидеров, включая будущего Председателя Президиума Верховного Совета СССР Михаила Калинина и будущего Маршала Советского Союза Климента Ворошилова. Среди питомцев была также еще одна, более важная фигура – молодой грузин, бывший семинарист, сын сапожника. Его имя было Иосиф Джугашвили, хотя в подполье он пользовался кличкой „Коба“, что по-турецки значит „неукротимый“. Лишь позднее он станет называть себя Иосифом Сталиным.

В 1901 и 1902 годах Сталин стал главным организатором социалистов в Батуме, тайно руководя забастовками и демонстрациями против местных нефтепромышленников, в том числе длительной забастовкой на предприятиях, принадлежавших Ротшильдам. Сталин был в числе многих задержанных после этих забастовок, и этот арест стал первым из его восьми арестов. Он многократно бежал из ссылки, чтобы вновь и вновь попадать за решетку царской тюрьмы. В 1903 году рабочие Баку начали забастовку, которая положила начало новой волне борьбы рабочих по всей России и вылилась в первую в империи всеобщую забастовку. В стране начались беспорядки, что привело к правительственному кризису. Неудивительно, что Маркуса Сэмюеля, Ротшильдов и других беспокоила зависимость от России как источника поставок нефти.

Царскому режиму было необходимо отвлечь внимание населения, и, как это делалось и прежде, внимание было решено отвлечь военной авантюрой за границей, в надежде объединить нацию и восстановить престиж ее правителей. И, как нередко бывало, царь выбрал не того противника, в данном случае – Японию. Соперничество за контроль над Маньчжурией и Кореей, в особенности над долиной реки Ялу, значительно увеличило риск войны с Японией, начиная с 1901 года. Царь, который был ранен десять лет назад в результате неудавшегося покушения в ходе своего визита в Японию, не питал к японцам никакого уважения, даже в официальных документах он именовал их „обезьянами“. В Петербурге отвергали любые попытки японцев добиться какого-либо компромисса. Граф Витте пытался помешать дальнейшему нарастанию конфликта; его удаление с поста министра финансов в 1903 году убедило японцев, что война неизбежна. Это устраивало царя и его окружение. „Внутреннее положение России“ требовало принятия каких-то радикальных мер, – говорил министр внутренних дел. – Нам нужна маленькая победоносная война, чтобы остановить волну революции“. Было очевидно, что война не за горами.

Русско– японская война началась в январе 1904 года внезапным нападением японцев на русский флот в Порт-Артуре. После этого русские войска терпели одно поражение за другим, а кульминацией войны стала гибель всего русского флота в Цусимском сражении. Война не остановила волны революции, но, напротив, лишь ускорила ее. В декабре 1904 года бакинские рабочие снова начали забастовку и добились заключения первого коллективного трудового соглашения. Несколько дней спустя после завершения забастовки революционеры выпустили прокламацию „Рабочие Кавказа, настал час расплаты“. На следующий день в Петербурге полиция открыла огонь по толпе рабочих, которые направлялись к Зимнему дворцу, чтобы подать петицию своему царю. Это было Кровавое воскресенье, начало революции 1905 года, Великой репетиции, как назвал ее Ленин.

Когда известие об этом достигло Баку, рабочие-нефтяники снова поднялись на забастовку. Правительственные чиновники, опасаясь революции, раздали оружие татарам-мусульманам, которые устроили резню всех христиан-армян, включая и нефтепромышленников. Впоследствии возникла легенда об одном из богатейшихармянских нефтепромышленников – некоем Адамове. Отличный стрелок, он занял позицию на балконе своего дома и вместе со своим сыном выдержал трехдневную осаду, пока сам не погиб. Дом его был подожжен, а сорок его служащих либо погибли в огне, либо были растерзаны толпой.

Забастовки и восстания вновь вспыхнули по всей империи в сентябре и октябре 1905 года На Кавказе движущей силой конфликтов был не социализм, а расовые и этнические конфликты. Татары вновь напали на объекты нефтяной промышленности в Баку и его окрестностях, убивая каждого армянина, которого они могли обнаружить, поджигая дома, в которых армяне находили убежище, грабя любое имущество, которое попадалось им под руку. „Пламя горящих буровых вышек и нефтяных скважин тонуло в ужасной дымовой завесе, нависшей над этим адом“, – впоследствии напишет один из тех, кому удалось спастись. „Впервые в жизни я осознал, что могут означать слова „ад кромешный“. Люди выползали или выбегали из огня только для того, чтобы погибнуть под пулями татар… Я думал, что увиденные мною сцены могут смело соперничать с последними днями Помпеи. Но ко всему тому, что можно было увидеть в Помпеи, нужно было добавить свист ружейных и револьверных пуль, ужасающий грохот взрывающихся резервуаров с нефтью, яростные вопли убийц и предсмертные крики их жертв“. Дым был настолько густым, что даже в два часа пополудни не было видно солнца. После этого, как будто для того, чтобы подтвердить, что действительно наступают последние дни, весь район пострадал от ужасного землетрясения.

Известия из Баку произвели глубокое впечатление на остальной мир. Кроме того, впервые вспышка насилия прервала поток нефти, создав реальную угрозу обесценения значительных инвестиций. „Стандард ойл“ поспешила воспользоваться беспорядками в России – быстро и успешно она вновь завоевала для американского керосина восточно-азиатские рынки, потерянные в борьбе с русской нефтью. Что касается самой российской промышленности, то результат был ужасающим: две трети от общего числа нефтяных вышек было уничтожено, а экспорт оказался сведен к нулю.

К концу 1905 года революция выдохлась. Русско-японская война также завершилась, и на переговорах о заключении мира, которые проходили в Портсмуте, штат Род-Айленд, роль посредника между воюющими сторонами выполнял президент Соединенных Штатов Теодор Рузвельт. В октябре 1905 года царь вынужден был ввести конституционное правительство, причем подразумевался созыв парламента – Думы. Хотя революция закончилась, район нефтедобычи был охвачен беспорядками. Рабочие-нефтяники Баку выбрали в Думу большевиков. В Батуме прямо на улице был убит глава представительства компании Нобеля. В 1907 году Баку охватили забастовки, снова грозя перерасти во всеобщую стачку, тогда как царь сделал еще одну глупость – отменил конституцию, которая могла в конце концов сохранить и его самого, и его династию. В 1907 году большевики вновь послали Сталина в Баку, где он направлял, организовывал и, по его собственным словам, разжигал среди рабочих „ненависть к капиталистам“. Эти годы, проведенные в Баку, были одним из немногих периодов, когда Сталин по-настоящему участвовал каждодневной борьбе рабочего класса. В 1910 году в самый разгар приготовлений к очередной всеобщей забастовке он был арестован, заключен в тюрьму и сослан в тоирь. Но именно в Баку он оттачивал свои качества революционера и заговорщика, а также амбиции и цинизм, которые впоследствии так сильно помогли ему.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В РОССИЮ

Но не одни лишь политические неурядицы, расовая и классовая напряженность подрывали российскую нефтяную промышленность. Самым большим преимуществом России были большие масштабы добычи при сравнительно невысокой себестоимости. Но хаотичное и небрежное бурение и эксплуатация скважин привели к снижению производительности нефтедобычи и непоправимый ущерб нефтяным месторождениям вокруг Баку, что ускорило истощение запасов нефти. Все это способствовало резкому росту эксплуатационных затрат. Политическая же нестабильность не способствовала притоку необходимых новых инвестиций в крупных масштабах. Тем временем российское правительство неблагоразумно подняло внутренние железнодорожные тарифы для того, чтобы удовлетворить огромные аппетиты своего казначейства. Результатом стало дальнейшее увеличение цены российских нефтепродуктов на мировом рынке, что сделало их еще менее конкурентоспособными. Таким образом, преимущество в цене превратилось в недостаток. Все чаще российская нефть не пользовалась спросом и раскупалась, лишь когда другой нефти уже не оставалось.

К тому же происходили и важные перемены в общей структуре европейской нефтяной промышленности. В самой Европе появился крупный источник нефти – Румыния, где нефть издавна добывалась вручную из выкопанных колодцев на склонах Карпатских гор, правда, в очень незначительных количествах. В девяностых годах девятнадцатого столетия объемы добычи в стране начали резко расти за счет инвестиций австрийских и венгерских банков и внедрения современных технологий. Но ситуация по-настоящему изменилась с приходом в Румынию в начале нового века „Стандард ойл“, „Дойче банка“ и „Ройял Датч“. В конце концов эти три группы поделили между собой контроль над большинством румынской промышленности, и их воздействие на экономику стало преобладающим. За первое десятилетие двадцатого века объем добычи в Румынии возрос семикратно. „Дойче банк“ и его румынское дочернее предприятие по добыче нефти образовали в 1906 году совместно с Нобелями и Ротшильдами Европейский нефтяной союз (ЕНС). В течение двух последующих лет ЕНС удалось заключить с дистрибьюторами „Стандард ойл“ соглашения о разделе рынков во всей Европе, в результате чего ЕНС получил от 20 до 25 процентов различных рынков, а остальное отошло к „Стандард ойл“. Сходное соглашение о разделе рынков было разработано для Британии.

Хотя бакинские нефтяные месторождения вследствие бессистемной их эксплуатации были близки к истощению, примерно в это же время в России были открыты новые месторождения. Их разработке способствовали усовершенствованные технологии и методы добычи, а также нефтяная лихорадка на Лондонской фондовой бирже, которая и обеспечила им необходимые капиталы. Одно из месторождений находилось в Майкопе, что в пятидесяти милях от побережья Черного моря. Другое – в Грозном, в Чечне. Но даже и с учетом новых месторождений Ротшильды уже устали от ведения нефтяного бизнеса в России. Они хотели выйти из игры. Антисемитизм и враждебность к иностранцам в России глубоко беспокоили их, так же как и растущая политическая нестабильность. Они не понаслышке знали о забастовках, поджогах, убийствах, революции. Но для продажи дела существовали и достаточно убедительные причины сиюминутного конъюнктурного характера. Прибыли были низки или их вообще не было. Все принадлежавшие Ротшильдам нефтяные активы зависели от российской добычи. Почему бы вместо этого не обезопасить свой бизнес с помощью концерна, диверсифицированного в глобальном масштабе?

В 1911 году Ротшильды начали переговоры с „Ройял Датч/Шелл“ о продаже всего своего нефтяного бизнеса в России. Сделка совершалась не без труда. Вездесущий Фреди Лейн представлял на переговорах интересы Ротшильдов. „Смею уверить вас, что подвигнуть Детердинга сделать что-то – задача не из легких, – писал „Шейди“ Лейн обеспокоенному главе представительства нефтяных компаний Ротшильдов. – У него есть привычка как можно дольше оставлять дело без решения, в то время как сам он, усевшись как сова над всем этим, раздумывает, правильно ли он поступил или не так хорошо, как ему представлялось, и не может ли он сделать что-нибудь лучше. И никогда нельзя угадать, каково решение, до тех пор, пока все не будет окончательно „подписано“. Наконец в 1912 году сделка была заключена. „Группа“ в качестве оплаты передала Ротшильдам акции, причем как в „Ройял Датч“, так и „Шелл“, сделав их крупнейшими акционерами в обеих компаниях. Тем самым Ротшильды перевели свои ненадежные и непрочные российские активы в значительные пакеты акций в стремительно растущей диверсифицированной международной компании, имевшей многообещающие перспективы.

На рубеже столетий неистовый Маркус Сэмюель сделал все, что было в его силах, чтобы обезопасить „Шелл“ от ненадежных поставок нефти из России. Теперь же, спустя десятилетие, Детердинг затеял широкомасштабное возвращение „Ройял Датч/Шелл“ в Россию. В результате этой сделки „Группа“ приобрела самые крупные в России, после принадлежавших Нобелям, мощности добычи, переработки и сбыта нефти. Когда представитель Нобеля спросил Детердинга, почему он хочет выйти на российский рынок, тот ответил прямо, что „его намерение – делать деньги“. В одночасье „Группа“ стала одним из крупнейших в России трестов, контролирующих, по некоторым оценкам, минимум пятую часть всего объема нефтедобычи в России. Приобретение предприятий Ротшильдов в свою очередь обеспечило „Группе“ сбалансированный портфель нефтедобычи: 53 процента из Ост-Индии, 17 – из Румынии и 29 процентов из России. Естественно, риск ведения бизнеса в России был велик. Но преимущества включения этого дополнительного объема добычи во всемирную систему сразу же дали о себе знать. Что же касается риска, то время должно было показать, насколько он оправдан.

В целом российская нефтяная промышленность, особенно в районе Баку, в течение десятилетия, предшествовавшего Первой мировой войне, продолжала находиться в упадке. Технология нефтедобычи отставала от западной, в техни-ском оснащении наблюдался застой. Времена, когда она была динамичным элементом мирового рынка – ее лучшие годы – миновали. За период с 1904 по 1913 год доля России в общем объеме мирового экспорта нефти упала с 31 до 9 процентов. Таким образом, те, кто в той или иной форме принимал участие в развитии оссийской нефтяной промышленности в период ее расцвета, могли лишь с ностальгией вспоминать прошлое. Для Нобелей, Ротшильдов и Маркуса Сэмюеля ю стало источником огромного богатства и значительного могущества. Но нос-'альгия может принимать множество форм, и ею страдают не только нефтяные магнаты, но и их противники. „Три года революционной работы среди рабочих нефтяников закалили меня, как практического бойца и одного из местных практических лидеров, – скажет Сталин в двадцатых годах перед тем, как взойти на большевистский трон. – Я впервые обнаружил, что значит возглавлять большие массы рабочих. Там, в Баку, я получил, таким образом, второе крещение в революционной борьбе. Там я стал поденщиком революции“.

Хотя революционные беспорядки, начавшиеся в 1905 году, породили дальнейшие события, которые превратили Баку в коммерческое захолустье мирового нефтяного рынка на целых два десятилетия, он остался наиболее важным источником нефти для окраины Европы. По этой причине, несмотря на революцию, Баку по-прежнему был одним из крупнейших, имевших решающее значение трофеев в глобальных конфликтах, ожидавших мир в будущем.

ГЛАВА 7. „ЗАБАВЫ И РАЗВЛЕЧЕНИЯ В ПЕРСИИ“

В конце 1900 года в Париже появился щегольски одетый джентльмен из Персии по имени Антуан Китабджи. Китабджи был, по одним источникам, армянского, а по другим – грузинского происхождения, имел чин генерала и занимал несколько постов в персидском правительстве, включая должность генерального директора таможенной службы. По словам одного британского дипломата, он был „очень сведущ в европейских делах – он мог заключить договор о концессии и вызвать тем самым оживление на рынке“. Упомянутые качества соответствовали цели его миссии. Хотя официальной целью его визита было открытие персидской выставки в Париже, основная задача, стоявшая перед Китабджи, была иной: он был еще и продавцом, поскольку ему было необходимо найти европейского инвестора, который приобрел бы нефтяную концессию в Персии. Китабджи преследовал не только свои собственные интересы (разумеется, он ожидал соответствующего вознаграждения), но выполнял также и задание персидского правительства, связывавшего с его миссией решение важных политических и экономических проблем. Несмотря на царившую в Персии постоянную неразбериху с правительственными финансами, одно оставалось очевидным: правительство испытывало отчаянную нехватку денежных средств. Причина? Ответ, данный премьер-министром, был краток – „расточительность шаха“.

Результатом усилий генерала Китабджи стала сделка исторического значения. Хотя ее судьба годами висела на волоске, эта сделка открыла эру нефти на Ближнем Востоке и в результате превратила этот регион в эпицентр политического и экономического противостояния глобального масштаба. А что касается Персии – или Ирана, как она стала называться с 1935 года, то она приобрела на мировой арене такое значение, какого не имела со времен древних Персидской и Парфянской империй.

„КАПИТАЛИСТ ВЫСШЕГО РАНГА“

В Париже Китабджи обратился за помощью к одному отставному британскому дипломату, который, по зрелом размышлении, ответил ему следующим образом: „Что касается нефти, то я имел беседу с одним капиталистом высшего ранга, который заявляет, что он склонен рассмотреть данный вопрос“. Капиталистом, о котором шла речь, был Уильям Нокс Д'Арси. Он родился в 1849 году в Англии, в Девоне, затем эмигрировал в Австралию, где работал адвокатом в одном маленьком городке. Кроме того, у него была неутолимая страсть к скачкам. Будучи авантюристом по натуре, Д'Арси всегда старался поймать свой шанс, и однажды он затеял рискованное предприятие, организовав синдикат по восстановлению старой заброшенной золотой шахты. Как оказалось, запасы золота в шахте еще далеко не иссякли, и спустя некоторое время Д'Арси возвратился в Англию уже чрезвычайно богатым человеком. После смерти своей первой жены он женился на знаменитой актрисе Нине Бусико, которая устраивала пышные приемы, на их званых вечерах даже пел Энрико Карузо. Помимо особняка в Лондоне, Д'Арси владел также двумя загородными имениями, а также имел единственную частную ложу, за исключением королевской, на бегах в Эпсоме. Он был инвестором, биржевым дельцом, организатором синдикатов, но не менеджером, и как раз в этот момент подыскивал себе новый объект для инвестиций. Перспективы разработки персидских нефтяных месторождений привлекали его, он снова решил воспользоваться шансом, а сделав это, стал основателем нефтяной индустрии на Ближнем Востоке.

Выход нефти на поверхность наблюдался в Персии веками. В этой стране выступавшая нефть использовалась для смоления лодок и для кладки кирпичей. В 1872 году, а затем и в 1889 году барон Юлиус де Рейтер, основатель информационного агентства Рейтер, покупал персидские концессии, которые предполагали, помимо прочего, добычу нефти. Но обе концессии вызвали волну протестов в самой Персии и значительное сопротивление со стороны Российской Империи, а также большие расходы при бессистемных и неудачных попытках найти нефть. В результате обе концессии были аннулированы. В девяностые годы один французский геолог опубликовал серию сообщений, в которых, основываясь на результатах своих изысканий в Персии, указывал на значительные запасы нефти. Его работы были широко известны, в том числе и генералу Китабджи, который, желая заманить Д'Арси, обещал этому миллионеру ни много ни мало – „источник неисчислимого богатства“. Как было не заинтересоваться? Но сперва концессию нужно было заполучить.

25 марта 1901 года личный представитель Д'Арси выехал из Парижа, а 16апреля он уже прибыл в Тегеран из Баку. Переговоры в персидской столице шли медленно и с перерывами, и посланец Д'Арси проводил время, скупая ковры и украшения. Неутомимый посредник Антуан Китабджи был более активен. По сообщению британского посла сэра Артура Хардинга, Китабджи „старательно заручился поддержкой всех основных шахских министров и придворных, не забыв даже про личного слугу, который подает Его Величеству трубку и утренний кофе“.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒