Свидетельство ранних Отцов Церкви

⇐ ПредыдущаяСтр 8 из 21Следующая ⇒

«Послание к коринфянам» Климента Римского, которое обычно датируется 95 г. н. э., содержит важное упоминание о «Евангелии» – основополагающем учении, которое Апостолы приняли от Самого Иисуса Христа и передали слушателям (42). В других местах Климент цитирует разные высказывания Иисуса, которые присутствуют во всех трех синоптических Евангелиях; Климент называет их «слова Господа Иисуса», «святые повеления Его» (13) и «слова Иисуса Господа нашего» (46).

Здесь перед нами раннее, относящееся к первому веку упоминание либо учения Иисуса в целом, либо текста как минимум одного из канонических Евангелий, в любом случае признаваемого как слова Иисуса.

Игнатий Антиохийский, написавший семь посланий около 110-115 гг.н.э. по пути в Рим, где ему предстояло принять мученическую смерть, цитировал текст Лк.24: 39 как слова Иисуса («Послание к смирнянам» 3). Поликарп написал «Послание к филиппийцам» около 115 г.н.э., вскоре после посланий Игнатия, которые он упоминает (13). Поликарп тоже цитирует высказывания, встречающиеся во всех синоптических Евангелиях, и тоже называет их словами Господа (2, 7).

«Дидахе», древнее христианское руководство, обычно датируется концом первого века – самым началом второго века н.э. Слова Иисуса в «Дидахе» часто цитируются как авторитетные, иногда без упоминания о том, Кому они принадлежат (1, 3, 16); один раз они называются словами Господа (9) и дважды – Евангелием Господа (8, 15). Практически во всех случаях в тексте приводятся высказывания, содержащиеся в синоптических Евангелиях (8, 15-16).

Интересно отметить, что в «Дидахе» (4; ср. Деян.4: 32) цитируется несколько слов из Книги Деяний, а также несколько примеров учений Павла (см. ниже). Происхождение цитаты из Деяний в «Дидахе», невозможно отнести к какому-либо собранию изречений Иисуса. Наиболее вероятный их источник – сама Книга Деяний.

В «Послании Варнавы», датируемом примерно 135 г.н.э., слова Иисуса из Мф.22: 14 называются «писанием» (4). Далее упоминается «Евангелие» Иисуса и цитируются Его слова, содержащиеся в синоптических Евангелиях (5).

В сочинении Папия «Изложение изречений Господних», написанном около 125-140 гг.н.э., мы находим информацию, непосредственно связанную с написанием Евангелий. К сожалению, почти все сочинение было утрачено, и мы располагаем лишь отдельными сохранившимися фрагментами. Тем не менее, сложно переоценить важность дошедших до нас отрывков.

Папий объясняет, что Марк, будучи переводчиком Петра, написал Евангелие на основании учения Апостола, хотя излагал его не в строго хронологическом порядке. Затем кратко упоминается, что Матфей писал на еврейском языке, а заинтересованные читатели делали собственные переводы (III).

Хотя ничего из того, что Папий, возможно, говорил о Евангелиях от Луки и Иоанна, не сохранилось, в более поздней рукописи упоминается свидетельство Папия, что Иоанн написал свое Евангелие в преклонном возрасте (XIX). Папий, кстати, сообщает, что получил сведения от тех, кто узнал их непосредственно от Апостолов Господа (III).

Возвращаясь к важному вопросу о том, откуда происходят ранние цитаты из Иисуса – из традиции изречений (письменной или устной) или непосредственно из канонических Евангелий, – следует упомянуть по крайней мере два аспекта. Прежде всего, хотя ни об одном из изречений не сказано прямо, что оно взято из Евангелий, этот вывод можно успешно защищать с нескольких позиций.

Хотя в самом «Дидахе» и не указан источник слов из Книги Деяний (4), маловероятно, чтобы цитата происходила из какого-либо источника изречений. Против этого свидетельствует и суть цитаты, и отсутствие в ней соответствующих признаков. Кроме того, цитаты Павла (см. ниже) взяты из его посланий, хотя конкретные книги тоже не называются. Наконец, в отрывках из сочинений Папия, говорящих об авторстве Матфея, Марка и Иоанна, изречения Иисуса не цитируются, но явно подтверждается их происхождение из евангельских источников^[241].

Также следует отметить, что наша первоочередная цель – не установить источник высказываний, но показать, что авторитет Евангелий признавался задолго до конца второго века. Об этом ясно свидетельствуют приведенные данные, в особенности, утверждения Папия о важности Евангелий: трижды он объясняет, что Марк не допускал ошибок, записывая материал об Иисусе (III). Очевидно, что для Папия это было важно.

Кроме того, даже если большинство слов Иисуса цитируются по некоему собранию изречений^[242], самые ранние авторы, писавшие после Апостолов, ясно называют эти изречения богодухновенными и непогрешимыми, наравне с Ветхим Заветом. Таким образом, первые гностические евангелия середины-конца второго века появились не в среде, где «в ходу было всё». Напротив, источники, описывавшие жизнь Иисуса (см. ниже) и Его учение, к тому времени уже были общепринятыми и имели широкое хождение. То, что текст канонических Евангелий включал это учение, также говорит об их авторитетности.

Таким образом, факты явно свидетельствуют о том, что авторитет канонических Евангелий был широко признан задолго до конца второго века. Помимо высказывания в 1Тим.5: 18, в шести важных христианских источниках, датируемых 95-140 гг.н.э., учение Иисуса называется то Евангелием, то словами Христа, то Писанием.

Итак, одно важное собрание документов, считавшихся священными, в каноне Нового Завета составляли Евангелия, а другим таким собранием были послания Павла. Помимо того, что они названы «Писанием» во 2Пет.3: 15-16, стихи из посланий Павла упоминаются, часто как богодухновенные, Климентом Римским в «Послании к коринфянам» (47), Игнатием Антиохийским в «Послании к ефесянам» (10) и в «Послании к Поликарпу» (1, 5), а также в «Послании к филиппийцам» Поликарпа (1, 3-4, 6, 12). В нескольких из этих отрывков послания Павла обсуждаются как единое собрание и называются Писанием.

Таким образом, когда создавались первые гностические Евангелия – в середине-конце второго века н.э., -как минимум учение Иисуса в том виде, в котором оно представлено в канонических Евангелиях, уже довольно долгое время находились в обращении и воспринималось как Писание. То же можно сказать и о собрании сочинений Павла.

Более того, в собрании гностических текстов «Наг-Хаммади» цитируется большинство канонических новозаветных книг и нередко встречаются заимствования из них. В частности, «Евангелие истины» и «Евангелие от Филиппа» служат примерами гностических сочинений, в которых большая часть Нового Завета признается авторитетной^[243].

Итак, хотя Пейджелс и сетует, что историю пишут победители^[244], четыре Евангелия явно не были «насильственно» включены в новозаветный канон. Напротив, есть веские причины того, почему библейские Евангелия вышли «победителями»: эти источники учения Иисуса были лучше подкреплены фактами.

Смерть и Воскресение Иисуса

В-четвертых, что можно сказать о значении жизни Иисуса и, прежде всего, Его смерти и Воскресении? В «Евангелии от Фомы» значение этих событий сильно преуменьшено. Представляет ли это проблему для ортодоксального учения – например, о центральном месте Евангельской вести?

Прежде всего следует отметить, что ранние Отцы Церкви не пренебрегали важными сторонами жизни Иисуса и, как уже говорилось, делали особый упор на Его учение. В этих текстах прослеживается также интерес к историческим фактам: в частности, центральное место в них, судя по всему, занимают смерть и Воскресение Иисуса^[245].

Отвечая на возражение, что в Q и «Евангелии от Фомы» не подчеркивается значение смерти и Воскресения Иисуса, можно привести несколько причин, по которым это не отражается ни на фактической стороне, ни на важности этих событий.

1) Оба текста представляют собой собрания изречений, главная цель которых – передать предполагаемое учение Иисуса, а не описать Его деяния или события Его жизни.

2) Оба этих собрания довольно проблематичны и в других отношениях. Уильям Фармер^[246] перечисляет критиков, число которых постоянно возрастает; по мнению этих исследователей, есть веские причины сомневаться в самом существовании Q или в связанных с ним гипотезах. По мнению Фармера, «существование Q – источника всех этих догадок – не доказано и сейчас оспаривается евангельской наукой более горячо, чем когда-ли-бо в нашем столетии»^[247].

С другой стороны, несмотря на приводимые Кестером доводы, широким признанием пользуется гипотеза, согласно которой «Евангелие от Фомы» было написано в середине второго века. Одно из оснований для такого заключения – мнение большинства ученых, что «Евангелие от Фомы» заимствует цитаты из евангельской традиции. Итак, независимо от того, сохранены в нем более ранние традиции или нет, оно не добавляет практически ничего нового к нашим знаниям о жизни и учении Иисуса^[248].

Комментируя это, Браун делает вывод: «Мы не узнаём ни одного проверяемого нового факта о служении Иисуса и узнаём лишь несколько новых изречений, которые, возможно, и принадлежали Ему»^[249]. Фитцмайер соглашается, причем в еще более сильных выражениях: «Коптские тексты из Наг-Хаммади сообщают нам мало нового… Совершенно непонятно, почему настоящие ученые продолжают говорить об актуальности этого материала для изучения Нового Завета»^[250].

Таким образом, доводы в пользу любого тезиса, ставящего Q и «Евангелие от Фомы» выше новозаветной традиции, говорящей о смерти и Воскресении Иисуса, изначально строятся на традиции, которая изначально довольно сомнительна. В особенности это касается «Евангелия от Фомы». Ввиду многочисленных проблем с этим текстом Фармер так комментирует предположения Робинсона и Кёстера: «Мы можем лишь сделать вывод, что в пользу этой гипотезы существует очень мало свидетельств». Поэтому сочетание богословия Q с «Евангелием от Фомы» и другими гностическими тезисами Фармер называет лишь «красивой мечтой… вымыслом»^[251].

(3) Ученые спорят о том, содержится ли – или хотя бы подразумевается ли – в Q знание о смерти и Воскресении Иисуса. Так как этого документа не существует, делать окончательные выводы о его содержании весьма затруднительно. Тем не менее, Фуллер утверждает, что хотя Воскресение в Q и не упоминается, оно «постоянно подразумевается» ^[252].

Но в изречениях, которые приписываются Иисусу в «Евангелии от Фомы», признается Его смерть (34: 25-27, 45: 1-16), а к верующим обращен призыв следовать за Ним, неся свой крест (42: 27-28). Прославленное состояние Иисуса изображается с помощью посмертной иллюстрации: отвергнутый строителями камень лег во главу угла (45: 17-19). Хотя непосредственного описания Воскресения нет, упомянутый в первой строке «Евангелия от Фомы» Тот, от Кого исходит информация «Евангелия», – это, по-видимому, Иисус воскресший. Роберт Грант считает, что именно поэтому жизни и смерти Иисуса уделяется так мало внимания^[253].

(4) Наконец, в самых ранних христианских формулах-вероисповеданиях часто говорится о смерти и Воскресении Иисуса. Эти исповедания отражают христианскую доктрину на самых ранних ее стадиях, в том виде, в котором она передавалась устно; часто упоминаются различные подробности этих событий и их значение. Хотя здесь мы не можем привести развернутые аргументы, следует обратить внимание на два примера – 1Кор.11: 23-25 и 15: 3 и сл.

В первом тексте говорится о Вечере Господней, которую Иисус разделил с учениками, объясняя им значение Своей смерти. Иеремиас утверждает, что эта традиция уходит корнями к самым истокам ранней церкви, даже к Самому Иисусу ^[254]. Кроме того, в 1Кор.15: 3 и далее приводятся евангельские факты смерти, погребения, Воскресения и явлений Иисуса Христа; вероятно, текст представляет собой еще более раннюю формулировку. В Новом Завете содержится множество других вероисповеданий, в которых также звучит тема смерти и Воскресения Иисуса^[255]. Подробнее мы рассмотрим этот вопрос во второй части книги.

Иными словами, записанные в 1Кор.15: 3 и далее свидетельства первых очевидцев, лично подтверждающих явления воскресшего Иисуса, появились раньше гностических материалов. Кроме того, следует помнить, что в гностических текстах эти факты не отрицаются; более того, в них подтверждается Воскресение Иисуса^[256]. Но Раймонд Браун напоминает, что в связи с Воскресением Иисуса интерес представляет «идентифицируемая цепочка свидетельств», а не гностическое богословие^[257]. По мнению Фармера, всякие гностические сценарии, согласно которым смерть и Воскресение Иисуса якобы не играли важной роли в ранней апостольской общине, подобны «детским замкам в песочнице» – в том смысле, что они представляют собой «воображаемую реконструкцию» данных^[258].

Выводы

Итак, что же защитники гностического тезиса думают о смерти и Воскресении Иисуса? Это может показаться удивительным, но ни Робинсон, ни Кёстер, судя по всему, не пытаются отрицать историчность этих событий. Более того, Робинсон делает чрезвычайно важное и логичное замечание: даже если смерть и Воскресение Иисуса не упоминались в Q, это не значит, что община Q не знала об этих событиях^[259].

В другом месте Робинсон утверждает, что самые ранние сообщения о явлениях воскресшего Иисуса говорят о нефизических видениях Его сияющего духовного тела. Однако он считает, что в гностицизме господствовало представление только о сиянии без самого тела^[260]. Хотя мы хотели бы подчеркнуть свое несогласие с позицией Робинсона, пренебрегающего физическими явлениями, необходимо также отметить, что даже следование традициям Q и «Евангелия от Фомы» не обязательно подразумевает неизбежное отрицание буквальной смерти и последующих явлений Иисуса.

Кёстер недвусмысленно выражает уверенность в смерти Иисуса на кресте и добавляет: «Что касается явлений воскресшего Иисуса и их последствий, здесь мы стоим на более твердой почве». И хотя Кёстер не пытается установить природу этих явлений, он считает, что они «не вызывают сомнений». Далее он отмечает, что именно эти явления объясняют стремление учеников к миссионерству, так как «… после воскресения на смену печали и скорби, или даже ненависти и неприязни пришли радость, творческий порыв и вера. Хотя воскресение не открыло ничего нового, для первых христиан все обновилось благодаря ему»^[261].

Хотя можно предположить, что «воскресение не открыло ничего нового» – это лишь личный взгляд Кестера, следует еще раз отметить, что ни Q, ни гностические тезисы ни в коем случае не заставляют отрицать смерть Иисуса или реальность Его явлений. Иными словами, даже те, кто мог бы отрицать эти события, делают это, скорее всего, не под влиянием гностического материала. Но очевидно и то, что интерес к Q и «Евангелию от Фомы», сравнительно мало говорящим об этих предметах, все равно не мешает Кестеру заключить, что вера в Воскресение Иисуса имела первоочередное значение для первых верующих.

Мы приходим к выводу, что общая гностическая траектория несостоятельна по ряду причин, не все из которых здесь упоминались^[262]. Гностические источники появились слишком поздно, и к тому же нет данных, позволяющих считать, что эти тексты основаны на авторитетных свидетельствах очевидцев.

Кроме того, канон Нового Завета формировался не на открытом собрании, где ортодоксальные и гностические тексты обладали одинаковым статусом. И хотя возможно, что вопросы канона были окончательно решены только к концу второго века, собрание Евангелий (плюс Книга Деяний) и послания Павла имели устоявшуюся традицию задолго до этого. По всей видимости, лет через 40 после завершения канона эти два собрания текстов уже имели статус Писания.

Наконец, существует ряд причин, по которым Q и гностические традиции не дают оснований отрицать евангельские факты смерти и Воскресения Иисуса. Мы привели несколько аргументов, показывающих, что этот тезис неизменно опровергается имеющимися данными, с какой стороны ни смотри.

Таким образом, мы приходим к выводу, что возросший с недавних пор интерес некоторых ученых к подобным гностическим идеям не подрывает историческую достоверность жизни, учения, смерти и Воскресения Иисуса. С этим выводов согласны большинство ученых-крити-ков, и мы попытались показать, что для этого у них есть очень веские основания.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒