Картирование бесед пересочинения с Лиамом и Пенни

⇐ ПредыдущаяСтр 5 из 17Следующая ⇒

На примере анализа беседы с Лиамом и Пенни я проиллюстрирую применение понятий ландшафта действия и ландшафта идентичности в терапевтической практике. Разбор сопровождается диаграммами, которые отображают, как разворачивается терапевтическая беседа на карте пересочинения. Карта пересочинения состоит из двух горизонтальных линий, одна из которых — линия времени — это ландшафт действия, а вторая — ландшафт идентичности (сознания).

М. (рис. 2.1): Лиам, больше беспокоился за вас, чем за себя. Как вам кажется, о чём это свидетельствует? Можем ли мы, исходя из этого, понять, что для Лиама важно в жизни, что для него особенно ценно?

Слова и выражения, каким-то образом противоречащие доминирующим темам, обеспечивают подсказки, «точки входа» в альтернативные истории жизни людей. Переживание тщетности собственного бытия и отказ от действия были доминирующими в рассказе Лиама о его жизни, но, несмотря на это, Лиам выразил сильное беспокойство о маме. Я сначала отреагировал на это противоречие вопросами, которые помогли более подробно охарактеризовать его беспокойство. После этого я задал вопрос, который побудил Пенни задуматься о том, что беспокоит Лиама, и озвучить, что для него, возможно, важно в жизни. Это был вопрос, переводящий фокус внимания на ландшафт идентичности.

М. (рис. 2.2): Может быть, вы могли бы рассказать какие-нибудь истории о Лиаме, о его поступках, которые свидетельствовали бы о том, что для него было важным, ценным? Что-то, что помогло бы мне понять, как вам удаётся узнать это?

Пенни подтвердила, что слова Лиама о его беспокойстве за неё отражали высокую ценность, которую он придавал жизни Пенни; её он считал драгоценной. Этот рассказ о том, что Лиам считает ценным, может считаться выводом об идентичности. В ответ на это я попросил Пенни рассказать историю о поступках Лиама, которые отражали бы этот вывод. Это был вопрос, переводящий на ландшафт действия, потому что он вызвал к жизни рассказ о конкретных событиях из прошлого Лиама, который проиллюстрировал вывод о том, что Лиам считает в жизни важным.

М. (рис. 2.3): Пенни, а что сделал Лиам в то воскресное утро много лет назад? Как бы вы могли назвать этот его поступок?

Услышав историю о том, что Лиам отвлёк отца, бросив камень в окно, я спросил Пенни о том, как она могла бы назвать этот поступок. Хотя это событие было доступно для припоминания, оно не было охарактеризовано. Мой вопрос был первым из нескольких, которые обеспечили контекст для того, чтобы назвать этот поступок «протестом». Это был вопрос, переводящий на ландшафт действия, — описание некоего значимого, но прежде проигнорированного события в жизни Пенни и Лиама.

М. (рис. 2.4): Пенни, вы видели, как Лиам протестовал против того, чему вы подвергались, когда ему было всего лишь восемь лет. Что это говорит о нём? Как, на ваш взгляд, этот поступок, протест отражает его жизненные ценности?

Спустя семь лет после самого события действие Лиама — бросок камня в окно — определяется как «протест». Пенни играла ведущую роль в процессе именования. К этому моменту Лиам не был способен как-то отнестись к этому смыслу, который мама приписывала его действиям, это не вызвало у него никакого отклика. Вопрос о том, что этот поступок мог говорить о его личности, его ценностях, был одним из нескольких вопросов, переводящих на ландшафт идентичности. Они обеспечивали основу для подтверждения его храбрости и для озвучивания вывода о том, что для Лиама очень важна справедливость.

М. (рис. 2.5): Может быть, вы могли бы рассказать какую-нибудь историю из жизни Лиама? Что-то, что подтвердило бы ваше знание о том, насколько важна для него справедливость?

Лиам теперь был уже в большей степени вовлечён в развитие подчинённых историй его жизни. Это выразилось в его готовности понять, каким образом мама пришла в выводам о его храбрости, о том, насколько важна для него справедливость. Вопрос о событиях детства Лиама может расширить знание Пенни о его храбрости и ценности справедливости для него. Это был вопрос, переводящий на ландшафт действия, который воскресил в памяти Пенни историю про школьные обеды.

М. (рис. 2.6): А что это был за поступок? Вы мне сказали, что у вас было ощущение, будто Лиам чувствовал себя словно парализованным в жизни. Ну, так эта история вовсе не похожа на паралич или на то, что он «вообще пропащий».

Это был вопрос, направленный на ландшафт действия. Пенни ответила на него, обозначив действия Лиама по оказанию поддержки другим словом — «спасение». Лиам к этому времени уже более активно участвовал в подчинённой истории, и у него тут же возник отклик на это название поступка, совершённого им в шесть лет.

М. (рис. 2.7): Пенни, когда вы рассказали, как Лиам бросил камень в окно, я спросил вас о том, что этот поступок говорит вам о нем. Вы ответили, что он свидетельствует о мужестве Лиама, а также о том, что для него важна справедливость. А как его поступок по отношению к другим ребятам повлиял на ваше представление о нем как о человеке?

Обозначение, называние поступка шестилетнего ребёнка обеспечило надёжное основание для вопроса о том, как это понимание повлияло на образ Лиама у Пенни. Это был вопрос, переводящий на ландшафт идентичности, и он позволил сформулировать выводы об отношении Лиама к справедливости и его мечтах о том, какой должна быть жизнь. Эти выводы согласовывались с проявляющимся сюжетом и «уплотняли» его. На данный момент Лиам не только признал, что эти выводы вызывают у него отклик, он фактически подтвердил их.

М. (рис. 2.8): Вопрос такой: каким образом тебе становится понятно, что услышанное имеет отношение к тебе? Может быть, в последнее время в твоей жизни произошло что-то ещё, что соответствует тому, что мы о тебе узнаем? Может быть, есть что-то, что соотносится с тем, что мы уже слышали о твоём отношении к справедливости, и с тем, что твоя мама говорила о твоих ценностях, о мечтах маленького мальчика?

Так как Лиам к настоящему моменту уже подтвердил позитивное заключение о себе, которое не фигурировало на его карте в начале беседы, я почувствовал, что подошло время обратиться к Лиаму напрямую и выяснить дальнейшие этапы в развитии подчинённого сюжета. Вопрос, адресованный Лиаму побудил его пересмотреть события в недавнем прошлом, которые могли бы подтвердить вывод о его отношении к справедливости. Вопрос переводил на ландшафт действия и позволил Лиаму припомнить свой поступок: он поговорил с двоюродной сестрой о том, что отец с ними жестоко обращался. Эта инициатива была выражением его беспокойства и заботы о ней.

М. (рис. 2.9): Твоя мама сказала, что ты «протянул руку помощи» двоюродной сестре. Правильно ли было бы назвать этот поступок именно так, или, может быть, какое-то другое слово подошло бы больше?

Пенни присоединилась к Лиаму в пересказе истории о его разговоре с двоюродной сестрой и назвала этот поступок «протянуть руку помощи». Этот вопрос ориентирован на ландшафт действия, он приглашает Лиама поучаствовать в процессе именования его действия.

М. (рис. 2.10): Я узнал о поступках, связанных со спасением, я узнал о поступках, связанных с протестом, и я узнал о поступках, которые говорят о твоей готовности протянуть руку помощи. Все они являются частью твоей истории. Если их все объединить, о чем будет эта история?

К этому моменту Пенни и Лиам уже пересказали несколько историй о его поступках, которые были созвучны позитивным заключением Лиама о себе. Данный вопрос был направлен на ландшафт действия и предлагал Пенни и Лиаму связать, объединить эти истории в некую общую тему и дать обозначение этой теме. Тема спасения жизни, которую обозначил Лиам, составила «противосюжет», так как она существенным образом контрастировала с сюжетом доминирующей истории — ощущением парализованности.

М. (рис. 2.11): Хорошо. Значит, это про спасение жизни. Мне это о многом говорит. Пенни, как вам кажется, что это говорит мне о том, на что в жизни надеется Лиам, к чему он стремится?

Это был вопрос, переводящий на ландшафт идентичности, — он подталкивал к дальнейшей рефлексии о противосюжете в жизни Лиама для того, чтобы породить больше заключений о созвучной этому противосюжету идентичности. Такие заключения уже начали появляться в развитии подчинённой истории. Отклик на этот вопрос подтвердил, что у Лиама есть серьёзные убеждения, представления о том, что такое «правильно» и «неправильно», знания о том, что делает жизнь стоящей. А это позволило более чётко определить, в чём состояли его мечты о том, какой должна быть жизнь.

М. (рис. 2.12): И это тоже вписывается в возникший образ. У меня есть вопрос. Он о том, что мы сейчас о тебе узнали: о том, что для тебя важно, чему ты остался верен вопреки всему, о какой жизни мечтал и как это всё связано со спасением жизни... Если бы ты мог всегда помнить об этом знании, опираться на него, получать от него поддержку, как ты думаешь, какие возможности это открыло бы для тебя? Что бы ты смог сделать, какие шаги предпринять, чтобы они вписывались в эту историю?

В этом вопросе я обобщил те заключения об идентичности Лиама, которые были названы в ходе нашего разговора, и предложил Лиаму и Пенни подумать о возможностях для совершения поступков, которые оказались бы в гармонии с данными заключениями. Это был вопрос, ориентированный на ландшафт действия, он побудил Лиама и Пенни сделать набросок развития подчинённой истории в ближайшем будущем. В ответ на это Лиам согласился связаться с Даниэлом — старым другом, с которым он вместе учился в школе, но при этом они не виделись в течение восемнадцати месяцев.

М. (рис. 2.13): Если бы ты это сделал, что это был бы за шаг? Может быть, это был бы шаг, связанный со спасением, с протестом, с попыткой протянуть руку помощи? Или что-то ещё?

Это был вопрос, направленный на ландшафт действия. Я предложил Лиаму обозначить шаг, предложенный Пенни и принятый им самим. Этот поступок был намечен в качестве дальнейшего действия, связанного с намерением «протянуть руку помощи».

М. (рис. 2.14): Пенни, а если бы вы увидели, что Лиам позвонил Дэниэлу, о чем бы это свидетельствовало для вас? Какой смысл, по-вашему, это имело бы для Лиама?

Это был вопрос, направленный на ландшафт идентичности. Он побуждал поразмыслить о предложенной инициативе, связанной с тем, чтобы протянуть руку помощи. Он также вовлёк Пенни в порождение дополнительных позитивных заключениях об идентичности Лиама, которые были характерны для подчинённой истории.

Подобное зигзагообразное движение во времени характеризует беседу пересочинения. Задача этого движения в том, что подчинённые истории глубже укореняются в личной истории человека и уплотняются — мы находим подтверждение противо-сюжета в прошлом и насыщенно описываем его так, что он обретает форму и может активно развиваться.

В приведённом примере есть определённая регулярность, упорядоченность, которую трудно обнаружить во всех беседах пересочинения. Вопросы, переводящие на ландшафт действия и на ландшафт идентичности, не всегда следуют друг за другом в такой упорядоченной манере. В разговоре с Лиамом и Пенни было много других возможностей для развития насыщенной истории, и я убеждён, что в разные моменты для меня было равно возможно задать серию вопросов на ландшафт действия, прежде чем я задал очередной вопрос на ландшафт идентичности. Например, я мог бы более подробно расспросить о том, что привело к тому, что Лиам бросил камень в окно, и в результате мы бы получили рассказ о том, на чем основывался этот поступок. Возможно, это привело бы нас другим путём к истории про школьные обеды. Я мог бы также поинтересоваться особой связью между историей про школьные обеды, историей про камень, брошенный в окно, и историей про ситуацию с протягиванием руки помощи, тем, каким образом каждый из этих эпизодов был связан с последующим и, возможно, привёл к нему. Я мог бы задать все эти вопросы, прежде чем задать какой-либо вопрос на ландшафт идентичности.

Эти размышления о некоторых других возможностях развития насыщенной истории подчёркивают тот факт, что возможности, которые я выбрал, не были «единственно правильными ходами», просто в тот момент в разговоре они казались более доступными. Я не готовил вопросы заранее; мои вопросы были откликами на те ответы, которые я получал от Пенни и Лиама. Если бы я встретился с Лиамом и Пенни в какой-нибудь другой день, обстоятельства были бы иными, и я уверен, что наш разговор принял бы другое направление.

Независимо от того, какой путь выбран, карта беседы пересочинения может быть очень полезным путеводителем при движении в пространстве терапевтических бесед, которые приводят нас туда, где подчинённые истории насыщенно описаны. Для Лиама это обеспечило основание, знание, на которое он мог опираться, чтобы жить дальше. Лиам оказался в ситуации, где у него появилась возможность размышлять о действиях, которые он мог бы предпринять в гармонии с новой темой жизни и предпочитаемым представлениями о себе и о том, что он ценит в жизни.

Хотя я и продолжаю использовать термин «подчинённая история», но в ходе наших бесед, которые продолжались в течение нескольких встреч, становилось всё более очевидным, что произошёл сдвиг и эти истории уже не занимают исключительно подчинённое положение. Изначально подчинённый сюжет стал более значимым и начал превалировать над той историей о жизни Лиама, которая раньше была доминирующей.

Зачем нужны вопросы, переводящие на ландшафт идентичности

По мере того как в моей терапевтической беседе с Лиамом и Пенни развивалась подчинённая история, ландшафты действия и идентичности, поддерживающие эту историю, описывались всё более богато и насыщенно. На ландшафте действия это происходило за счёт того, что я побуждал Лиама и Пенни связывать отдельные эпизоды его жизни в последовательность, разворачивающуюся во времени в соответствии со значимой темой. На ландшафте идентичности это достигалось тем, что я предложил Лиаму и Пенни занять позицию свидетелей по отношению к этим событиям, поразмыслить над ними, озвучить своё понимание того, что для Лиама важно в жизни, — понимание, возникшее из этих размышлений. Таким образом, вопросы, переводящие на ландшафт идентичности, запустили более активное состояние умственной активности у Лиама и Пенни. Кроме того, эти вопросы привели к возникновению:

• Рефлексивных размышлений, которые были выражением субъективного восприятия (что Лиам и Пенни думали об этих событиях), выражением отношения (что Лиам и Пенни чувствовали в связи с этими событиями) или выражением знания (что Лиам и Пенни извлекли для себя в результате данных размышлений, чему они научились ), выражением впечатления (что данное событие демонстрирует Лиаму и Пенни по поводу его или её жизни) и выражением догадки, предвидения (какое развитие они предполагали в будущем) [12]. Выделение отдельных форм трансформации опыта помогает конкретизировать возможные терапевтические вопросы. В контексте терапевтической практики вопросы о том, что люди думают о конкретных событиях («субъективность»), о том, что они чувствуют по поводу конкретных событий («отношение»), о том, чему они учатся, когда размышляют об этих событиях («знание»), о том, что эти события говорят о жизни другого человека («впечатление»), и о том, что эти события позволяют предсказать («предположение»), способствуют развитию ландшафта идентичности и уплотнению подчинённого сюжета.

• Интенционального понимания (целей, смыслов, планов, надежд, упований и так далее) и понимания ценностей (убеждений, принципов, верований и т. д.).

• Описания значимости интенционального понимания и осознания ценностей (Пенни, а на более поздней стадии и Лиам выразили энтузиазм в отношении некоторых намерений, отражённых в его действиях; они с большим чувством высказывались о ценностях, воплотившихся в этих поступках).

Другая характеристика вопросов, направленных на ландшафт идентичности, — использование сослагательного наклонения (Todorov, 1977), включение в структуру вопросов слов «если бы», «возможно», «вероятно», «может быть» и т. д. («позиция сослагательного наклонения»). Например: «К каким заключениям мы могли бы прийти в связи с этим? », «Как можно было бы понимать это событие? », «Что это могло бы сказать о том, что для тебя важно в жизни? ». В моем разговоре с Лиамом эта позиция заместила собой настрой уверенности и неизбежности, который был постоянной характеристикой их рассказов о жизни, звучавших в начале беседы. Я убеждён, что использование сослагательного наклонения в беседе с Лиамом и Пенни способствовало высвобождению процесса интерпретации.

Из всех откликов, которые вызваны к жизни вопросами, ориентированными на ландшафт идентичности, именно интенциональное понимание и понимание ценностей являются наиболее значимыми для развития насыщенной истории. В следующем разделе я, следуя Брунеру, собираю их «под зонтиком» понимания в терминах интенциональных состояний и противопоставляю их пониманию в терминах внутренних характеристик. Последние более привычны как средство интерпретации человеческих поступков в современном мире.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒