Концепция «порочногo гocударства».

Фараби последовательно воспринял античное философское понимание города как сомноже­ства людей . Однако довел эту концепцию до ее логического преде­ла, который Платону или Аристотелю был недоступен из-за избы­точно благого представления о человеческой природе: в порочности государства они винили властвующих . Фараби же закономерно предположил, что коллективизм объединения не может не перено­сить на целое свойств отдельных обитателей. Так, наряду с «добро­детельным городом» (своего рода идеалом государственной органи­зации) появляются иные виды «городов» - каждый со своим, толь­ко ему присущим нравственно-политическим «климатом». Все это - вариации порочного государства. К его возникновению пер­вопричина отношения не имеет, оно порождается моральным несо­вершенством людей, которое охватывает равно и управляющих, и управляемых.

Даже в добродетельном городе жители разные. Одни соверша­ют действия, прямо ведущие к счастью и добродетели. Другие ру­ководствуются иными соображениями, но все равно достигают бла­женства. Третьи в необузданном порыве следуют невежественным целям, но социально им препятствуют законы и положения «добро­детельного города» и власть правителя; из них есть и плохо тол­кующие истинные законы. Есть люди с явно преступными наклон­ностями, стремящиеся нарушать и искажать законы и для себя, и для других. Есть искажающие собственные представления. Есть и те, кои имеют представление о счастье, но неспособны понять их недостижимость для себя. Все эти разнородные стремления как бы взаимно погашаются «правильной» политической целью, «истинными» властью и законами, хранящими правильные начала. Когда вдруг, под воздействием социальных потрясений, рушится единст­во, то и происходит повреждение государственного устройства ­и форма организации здесь ни при чем.

 

Вторая категория такого повреждения - невежественный город . Он возникает вопреки человеческой природе. Правитель его - теократ, наследственный монарх, стремящийся к наслаждениям, ему не свойственна любовь к обучению. Нет этого и в его государст­ве, где добиваются лишь почестей, где нет понятия о справедливо­сти; здесь все во зло, все направлено на приобретение богатства. В таком государстве нравственная и политическая корысть опира­ется и на корыстные законы.

Жизненно «невежественный город» может быть рожден са­мыми разными стремлениями - властолюбием, честолюбием, жаждой богатства. И правители таких городов тоже ставят перед собой цели, не имеющие ничего общего с истинно благими побуж­дениями.

 

☻ Интересно, что Фараби даже приводит примеры своего рода этнополитической психологии, характеризуя арабов, турок и др. с точки зрения господствующей нравственно-политической психоло­гии, порой надуманной, но все же заслуживающей внимания.

 

Вот, например, властолюбивый город и властолюбивое общест­во, которые всецело охвачены стремлением к достижению победы и друг другу помогают в этом. (Фараби был историческим современ­ником целой череды беспричинных завоевательных движений и не мог не задуматься над этим.) Казалось бы, что в том плохого? Но жажда победы невозможна без сопутствующего желания подчинять и порабощать других, без стремления к тому, чтобы побежденный не обладал ничем и полностью повиновался правителю. Это объек­тивно деформирует носителя власти. Чтобы быть постоянным по­бедителем, нельзя быть добродетельным: власть покоится на жесто­кости и насилии - это делает таким весь город, и его обитатели ста­новятся врагами остального человечества.

«Одни из них полагают, что власть покоится на хорошем обхождении, а другие считают, что на насилии или жестокости... Их глава является наиболее сильным из них в руководстве, направленном на покорение других. Он самый хитрый и са­мый изощренный в том, что следует делать, чтобы постоянно быть победите­лем... Таков их глава, он же - правитель... Они являются врагами всех осталь­ных» (Политика. 66).

 

Или, например, честолюбивый город , где, прежде всего, прави­тель, а затем его граждане охвачены борьбой за Политическое ли­дерство. Не исключено, что правитель будет отдаляться от людей, издавая «честолюбивые законы», и «приучать народ к тому, что он и его род имеет над ним царскую власть». Это будет город, похо­жий на добродетельный и, возможно, наилучший из невежественных, но, если честолюбие станет чрезмерным, такой «город» превратится в город палачей.

 

Третья категория повреждения (и вторая стадия падения) безнравственный город . Здесь наличествует знание о добродетели и истинной политике, но отсутствует действие в правильном на­правлении.

«Безнравственный город - это такой, жители кoтopoгo верят в начала, воображают и представляют себе счастье, верят в него и руководствуются действиями, которые ведут к достижению счастья, знают их и верят в этo, однако не совершают ни одно из этих действий, а, напротив, в своих ycтpeмлeниях и желаниях склоняются в какой-то мере к жителям невежественных городов: к почестям, побeдe и тому подобному - и все свои действия и способности подчиняют им» (Политика. 74).

 

Наконец, четвертая категория (и последняя стадия падения ) - заблудший город . Его жители выработали для себя изначально ложные начала жизни: от лицемерия, от сознательного обмана спа­сения нет, ибо и правитель охвачен поощрением этих настроений города, чтобы остаться у власти.

Все эти « невежественные политии » многообразны, варьируются от незначительно плохих до чрезвычайно плохих, «ибо политии и об­разы жизни составлены из произвольных и естественных вещей, кото­рые почти бесконечны и некоторые из них случайны...» (Афоризмы политика. 87).

Но Фараби однозначен в определении существа по­рочного государственного устройства: «неистинный город» - в рав­ной мере творение и правящих, и управляемых, народа, с его стремле­ниями и, как сказали бы сегодня, общественной практикой.

 

☺ Такой социально-психологический, этнополитический ана­лиз, который представлен размышлениями Фараби, едва ли не уни­кален в философии политики до ХХ века. Только тогда политиче­ское мышление выйдет на эту уникальную и важную взаимосвязь - государственная форма не существует и не образуется сама собой, она есть проявление не только исторических случайностей, но и «духа народа», его культурно-исторического наследия. Фара­би, возможно, пришел к этому логически, исходя из главного посы­ла своей философии: форма любого явления диктуется самим суб­стратом. Но как бы то ни было, именно здесь политическое раз­мышление вышло на важнейшее суждение: и народ ответствен за свое государство и своих правителей.

Искусство политики.

Однако в общей концепции Фараби паде­ние государственности вовсе не предопределено. И что-то - хотя и далеко не все - может быть преодолено политической деятельностью. Здесь могут сыграть роль как качества правящего городом, так и иные способы социальной регуляции..

 

Правитель города должен быть профессионально пригодным к отправлению своих полномочий и, подразумевается, знать цели своего правления лучше жителей государства.

«Пpaвитeль является правителем, так как владеет искусством правления и искус­ством управления городами и способен примeнять этo искусство в любое время, когда ему придется вoзглавить город, независимо от того, пpocлaвилcя он своим искусством или нeт...» (Афоризмы политика. 29)

 

Город должен быть организован иерархической администраци­eй: в каждой его части есть глава (ранее в «Книге о добродетельном городе» Фараби обозначал их как Второго Главу), а части города объединены содружеством и «любовью». (ср.: Афоризмы политика. 55, 57).

В правильном городе у каждого есть ремесло и занятие. Поли­тика правителей направлена на распределение общих благ, «кото­рыми наделяются все жители гopoдa», и лишь затем на сохранение того, что между ними распределено. В политике не следует руководствоваться абстрактной моралью и индивидуализированным пред­ставлением о справедливости: надо делать то, что отвечает общему благу. Так, отстраненно, но, в общем, благожелательно Фараби опи­сывает правителя, который не считает возможным простить винов­ного (подразумевается - преступника), хотя бы его и простил сам потерпевший: это асоциальная справедливость (Афоризмы полити­ка. 58, 59).

Истинное искусство политики особенно важно. Именно она способна создать подлинное, «правильное государство», пото­му что все прочие и не могут, собственно, носить название госу­дарства:

«Полития в абсолютном смысле не является родом для всех видов политий, а как бы общим именем для многих вещей, которые совпадают по нему, но различа­ются по своей сущности и природе. Нет ничего общего между добродетельной noлитией и всеми типами нeвeжecтвeнной пoлитии.

Добродетельная полития - та, посредством которой правитель достигает та­кого вида добродетели, которого он не может достичь иначе, как только с ее помощью; это величайшая добродетель, которая только доступна человеку. Управляемые достигают в дольней и загробной жизни добродетелей, кото­рые могут быть достигнуты только ее посредством... Их жизнь - лучшая жизнь, более приятная, чем любая другая жизнь» (Афоризмы полити­ка. 83, 84).

 

В деле этой правильной политики свое место занимают и законы. Вообще наличие законодательства в политических рассужде­ниях Фараби имеет значение только при отсутствии «истинного правителя». В этом последнем случае законы становятся как бы указателем правильного государственного направления, и прави­тель обязан править «по закону». Но вот для предупреждения нравственно-политического падения города законы важны и полез­ны: из них и можно узнать, чего стоит опасаться и чему следовать в правильной политике.

«Древние издавали законы только для этих невежественных пoлитий, потому что знание oxватывает и определяет только общие законы, хотя существующие неве­жественные политии являются по большей части смешанными политиями, по­скольку тот, кто познал природу отдельных политий, cпособен попасть в цепь..» (Афоризмы политика. 86).

Законы, как и многие иные политические средства правления в размышлении Фараби, совершенно не сопрягаются ни с предпи­саниями Корана, ни с шариатом. Он их обходит. И эта чистая по­литичность размышления составляет едва ли не важнейшее свой­ство учения Фараби, формально принадлежащего мусульманской традиции.

 

⇐ Предыдущая12345

Поделиться: