БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ: ПРОБЛЕМЫ И ОРГАНИЗАЦИЯ

Как это ни парадоксально, но в серьезной информаци­онной и организационной поддержке нуждается и благо­творительность — наиболее свободное выражение сотруд­ничества делового мира и социально-культурной сферы.

Благотворительность, в отличие от спонсорства, яв­ляется проявлением филантропии, не предполагая ка­ких-то финансовых и прочих обязательств со стороны получающих поддержку. Благотворитель демонстрирует акт

 

 

свободной воли (по каким мотивам — тема особая), оказы­вая поддержку как акт дарения. Поэтому и правовое офор­мление благотворительности иное — не договор, как в спон­сировании, а в виде дарственной, перечисления средств, оплаты счетов, передачи ценностей с баланса на баланс. Согласно действующему в России федеральному зако­ну, под благотворительной деятельностью понимается доб­ровольная деятельность граждан и юридических лиц по бескорыстной (безвозмездной или на льготных условиях) передаче гражданам или юридическим лицам имущества, в том числе денежных средств, бескорыстному выполне­нию работ, предоставлению услуг, оказанию иной поддер­жки.⁴ Толкование, вроде бы, однозначное. Однако, по ре­зультатам широкомасштабного социологического иссле­дования, «Бизнес и благотворительность», проведенного в ряде регионов России, оказалось, что в понимании пред­принимателей и менеджеров существует несколько типов благотворительности: неосознанная, «для своих», притвор­ная, вынужденная, скрытая и т. п. Получается, что за­крепленное в законе понятие не исключает, а даже сти­мулирует развитие теневой, «серой» и разного вида про­чей неоднозначной благотворительности.

Почему так происходит? Является ли это следствием переходного периода, интенсивной трансформации обще­ства, переживаемой нами? Или дело в недостаточной ци­вилизованности бизнеса? А может, виной тому особенно­сти отечественной нравственной культуры?

Попробуем для начала разобраться в понятиях. Вот лишь несколько наиболее распространенных трактовок благотворительности.

§ Оказание материальной помощи нуждающимся, как отдельным лицам, так и организациям, поощрение и развитие каких-либо социально значимых форм дея­тельности.

§ Проявление сострадания к ближнему и нравственная обязанность имущего спешить на помощь к неимущему.

§ Действия и поступки безвозмездного характера, на­правленные на общественную пользу или на оказание материальной помощи неимущим.

______________________

⁴ «О благотворительной деятельности и благотворительных организа­циях» от 11.08.1995 г. № 135-ФЗ, ст. 1.

 

§ Общечеловеческое движение, включающее совокуп­ность гуманитарных действий отдельного человека, организаций, обществ и т. д., стремление проявить любовь не только к ближнему, но и к незнакомому человеку, оказать безвозмездную материальную, фи­нансовую помощь нуждающимся и социально неза­щищенным гражданам, предоставление помощи ли­цам и организациям, участие в улучшении жизни боль­ных и бедняков, немощных и отвергнутых жизнью.

§ Бескорыстная любовь к человечеству, которая обычно проявляется путем учреждения общественных инсти­тутов или пожертвований для организованной и си­стематической помощи нуждающимся и страждущим.

§ Оказание помощи обездоленным, сострадание, сердеч­ное участие.

§ Безвозмездная деятельность общества, направленная на защиту того или иного круга объектов или тех или иных сфер бытия человека, осуществляемая им во имя поддержания своего равновесия и совершенство­вания, субъективно мотивируемая чувствами страха смерти, милосердия, справедливости, социальной от­ветственности и желаниями «прощения грехов», гар­монии, социальной стабильности, личной значимости, известности и личного бессмертия.

§ Перераспределение ресурсов на решение социальных проблем. Не только денег, но и личного времени, энергии.

§ Негосударственная добровольная безвозмездная дея­тельность в социальной сфере, направленная на под­держку отдельных лиц или организаций, у которых по тем или иным причинам не хватает ресурсов для полноценного развития. При этом поддержка, оказы­ваемая на основе родственных, соседских, дружеских и иных личных связей, не рассматривается как благо­творительность.

Разброс мнений и трактовок довольно велик. Поэтому следует четко различать основные аспекты понимания благотворительности: КТО, КОМУ, ЧТО, КАК и ПОЧЕ­МУ оказывает благотворительную поддержку.

КТО: индивид — семья — организация — государство. Получается полярный разброс: либо благотворитель­ность — глубоко личный акт, проявление нравственной

 

зрелости человека, либо это, в отличие от милостыни, исключительно организованная помощь и тогда ее выс­шей формой является социальная политика государства. В последнем случае ничто не мешает подвести под благо­творительность налоговую и бюджетную политику: граж­дане, платя налоги, совершают как бы пожертвования в пользу страждущих соотечественников, а государство муд­ро распределяет эту помощь различными способами.(!? )

КОМУ: отдельным людям — организациям — живот­ным, природным объектам, природной среде в целом — культурным объектам. Тоже получается ряд непростых вопросов.

Каким людям? Лично знакомым? Родственникам? Дру­зьям? Соседям? Или обязательно — «незнакомым»? Семей­ный обед, угощение друга чашечкой кофе — благотвори­тельность? А помощь соседке-инвалиду? А помощь дерев­ней погорельцу? А забота предприятия о своих пенсионерах?

И возможна ли помощь животным, природной среде, культуре? Или это помощь людям, живущим в этой сре­де, заботящимся о животных, нуждающимся в культур­ных объектах?

А что означает «нуждающимся»? В чем и в какой степени? В деньгах — так их всем и всегда не хватает. А может этим людям не хватает знаний и умений? И кто тогда должен определять сущность «нужды»? Сами нужда­ющиеся или некие «эксперты», а то и чиновники?

ЧТО: деньги — имущество, товары, услуги — добро­вольный труд — помощь — любовь, сострадание, жерт­ва. Тогда избавление от излишков — благотворительность? Или обязательно «отрывать от себя»? Обязательно отда­вать что-то или достаточно самого сострадания, любви? И возможна ли благотворительность без проявлений та­кого сострадания, любви?

КАК: напрямую, лично — чрез специальные организа­ции; анонимно — публично. Опыт показывает, что эффек­тивность сбора пожертвований у нищих выше, чем у бла­готворительных организаций. Этично ли само существова­ние посредников, получающих за это заработную плату? И вообще — может ли быть профессией организация бла­готворительности? И обязательно ли предавать огласке акты благотворительности? Где тогда грань между благотвори­тельностью и поддержкой тщеславия, саморекламы?

 

ПОЧЕМУ: добровольно, бескорыстно — по обязанно­сти — вынужденно. Но что, собственно, считать бескоры­стием и кто об этом вправе судить? Разве корысть често­любия, власти, превосходства не сильнее материальной корысти? Существует ли «чисто» альтруистическая моти­вация? И существуют ли свободная воля и свобода выбо­ра? Не говоря уже о практике благотворительности как ответе на благосклонные намеки властей в жанре «пред­ложения, от которого невозможно отказаться».

Учитывая такую неоднозначность, и ни в коей мере не претендуя на ответы по всем этим, в том числе — метафи­зическим, вопросам, просто из соображений здравого смыс­ла, а самое главное — чтобы сконцентрироваться на про­блемах, стоящих перед бизнесом, мы будем понимать под благотворительностью негосударственную добровольную безвозмездную деятельность в социальной сфере. Из этого следует ряд важных особенностей благотворительности.

§ Она бескорыстна и направлена на «общее благо». По­мощь ближним родственникам, друзьям, соседям — суть следования общей нравственности в духе «своим надо помогать». Благотворительность уравнивает «своих» и «чужих» до масштабов некоей социальной общности. Хотя в процессе благодеяния и могут установиться близ­кие отношения, изначально благотворительность сво­бодна от ранее взятых обязательств. Она не является и ответом на ожидания окружающих — никто не вправе «ждать» благодеяния или принуждать к нему.

§ Она безвозмездна и не связана с извлечением дохода. Безвозмездная помощь с целью максимизации дохо­дов вряд ли будет благотворительностью. Благотвори­тельность не может создавать конкурентных преиму­ществ, т. е. порождать некое неравенство. Наоборот, самим своим смыслом она направлена на преодоление социального и прочего неравенства. Но при этом она оказывается связанной с ростом общих производитель­ных возможностей конкретного социума (местности, региона, страны), способствует росту человеческих воз­можностей, их реализации. Иначе говоря, речь идет о безвозмездности только в отношениях между конк­ретными участниками благотворительной деятельнос­ти, но в социальном масштабе она несомненно направле­на на получение блага в плане развития этого социума.

 

Поэтому в историческом масштабе в результате благо­творительности оказывается, что «возвращается» все­гда больше, чем отдается. Иначе говоря, «возмездность» относится не к конкретному благотворителю, а адресована обществу.

§ Это непрофильная для бизнеса деятельность. Преиму­щественно речь идет о поддержке социально-культур­ной сферы: образования, здравоохранения, культуры, искусств, религии, социальной помощи и защиты. Дело банка заниматься финансовым бизнесом, дело строи­тельной фирмы — строить дома, коммерческая струк­тура должна заниматься коммерцией и т. д., но они могут участвовать в перераспределении получаемых доходов на социальное развитие.

§ Это негосударственная форма обобществления и пере­распределения ресурсов. Благотворительность — фор­ма гражданского общества, выражение способности общества к самоорганизации независимо от того, «ка­кого цвета флаг развивается сегодня над цитаделью». В определенной степени это выражение зрелости об­щества — как нравственной, так и экономической, меры свободы экономических субъектов самим распо­ряжаться частью своих доходов на нужды социально­го развития общества. Вопрос об отношении государ­ства к благотворительности, по сути дела и по большо­му счету, — вопрос о свободе бизнеса и, в итоге, — о свободе конкретного общества. В социальных инсти­тутах, контролируемых государственной бюрократи­ей, приоритеты социального развития с неизбежно­стью искажаются интересами конкретных админи­стративных структур, а то и лично чиновников. Более того, благотворительность может сдерживать админи­стративный монополизм местных и прочих властей, поддерживать игнорируемые или притесняемые госу­дарством группы населения. Не случайно в постсовет­ской России госаппарат проявляет «классовое чутье», рассматривая благотворительность как способ «отнять деньги у государства» и стремясь поставить ее под жесткий контроль. Отсюда и ряд правовых проблем, о которых будет разговор ниже.

В отличие от спонсорства, благотворительность носит более личностный характер, в ней в большей степени

 

могут проявляться личные вкусы, пристрастия, желания первых лиц.

В последнее время у российского бизнеса проснулся острый интерес к корпоративной благотворительности. Первооткрывателями вновь возникшей российской благо­творительности стали западные компании, для которых меценатские мероприятия — часть глобальных стратегий.

Самый известный пример в этом плане — сеть ресторанов быстрого пита­ния McDonalds, поддерживающая в России реабилитационный центр для боль­ных детей и вовлекающая в это своих посетителей, размещая специальные копилки на кассах, информационные буклеты на каждом подносе. Diageo — один из крупнейших производителей продуктов питания — поддерживает разви­тие студенческого самоуправления и научного творчества в Москве и Санкт-Петербурге.

Но и среди российских предпринимателей встречают­ся люди, искренне готовые помочь всему и всем, что с их точки зрения нуждается в поддержке — от грандиозных теле- и радиомарафонов, спектаклей, концертов и науч­ных конференций до помощи детским коллективам. Соб­ственные специальные программы реализуют практиче­ски все известные российские корпорации.

Например, Росбанк уже несколько лет ведет в каждом регионе, где имеется отделение банка, программу малых грантов «Новый день», которыми поддержи­вается как минимум три социальных проекта. Так, на Севере такими программа­ми поддерживаются представители коренной народности. На средства банка су­ществуют клубы, в которых школьные учителя обучают местных детей их соб­ственному языку и культуре. Такие программы позволяют не только готовить почву для региональных рекламных кампаний, но укрепляют отношения с местной вла­стью, интеллигенцией, журналистами.

Альфа-банк реализует долгосрочную программу развития российской куль­туры, которая увязана с общим корпоративным имиджем — имиджем культурно-интеллектуального банка.

Наибольшее распространение социальные благотвори­тельные программы получили в отечественном сырьевом секторе, что не случайно. У большинства компаний, из­влекающих и перерабатывающих полезные ископаемые, места добычи находятся далеко от центра. Они сплошь и рядом оказываются градообразующими комплексами. По­этому местные социальные проблемы (жилье, здравоох­ранение, качество образования, алкоголизм, наркомания, беспризорничество и т. д.) с неизбежностью становятся проблемами компаний.

Тюменская нефтяная компания вложила около 70 млн долларов США в раз­витие социальной сферы Тюменской области. ЮКОС в рамках своего проекта «Поколение.ру» открывает общедоступные интернет-центры с целью выравнивания

 

уровня информатизации регионов, преодоления отставания российской глубинки в этом плане. «Русский алюминий», АЛРОСА, «Норильский никель», ЛУКОЙЛ, ЮКОС, «Сибнефть» систематически оказывают поддержку социальной среде своих регионов присутствия, реализуют в них экологические программы. Эффективные проекты реализуют не только лидеры и киты российского бизнеса. Небольшая тверская компания «Андреев Софт» бесплатно поставляет в местные школы ком­пьютерные классы.

Что движет бизнесом в этом направлении? Проведен­ный Ассоциацией менеджеров России (AMP) в октябре 2001 г. опрос 100 российских компаний выявил следую­щие (в порядке убывания) ведущие причины заинтересо­ванности компаний в благотворительной деятельности:

§ это способствует росту положительного имиджа ком­пании и рекламе;

§ это позволяет создать взаимовыгодные отношения с федеральной и местной властью;

§ личная симпатия к объектам поддержки;

§ это позволяет улучшить взаимодействие с целевыми

§ рынками (социальный маркетинг);

§ это позволяет улучшить местное общественное мнение; Ш это позволяет получить налоговые льготы.

В отличие от рекламы и маркетинга, преследующих простое увеличение прибыли, корпоративная благотвори­тельность в качестве элемента брэндинга ориентирована на долговременные стратегические цели. Одной из них, по мнению исполнительного директора AMP С. Литовченко, является повышение рыночной стоимости компа­нии. Особенно серьезно к этому вопросу относятся компа­нии, чьи ценные бумаги участвуют в торгах на зарубеж­ных фондовых площадках.

Социальные мероприятия, похоже, все в меньшей сте­пени являются для компаний-благотворителей просто ре­ализацией принципа «делиться надо». Корпорации все в большей степени осознают себя социально ответственны­ми членами общества.

Влияет благотворительность и социальная ответствен­ность фирмы и на потребительское поведение. По мере насыщения российских рынков и усиления конкуренции на первый план стали выходить не столько соотношение цены и качества, но и имидж данной марки, как ведет себя производитель в обществе, репутация его руковод­ства. Если компания реализует благотворительные про­екты, что становится достоянием внимания общественно-

 

сти, это может стать одной из причин предпочтения по­требителем ее продукции. Согласно исследованию, орга­низованному The Conference Board в 23 странах, если в 1993 г. 62% потребителей делали выбор в пользу соци­ально ответственных компаний, то в 1997 г. таких потре­бителей было уже 76%, а в 1999 — 83%.

Специальные социологические исследования показы­вают, что самими предпринимателями и топ-менеджера­ми в качестве причин и мотивов благотворительности ука­зывается широкий спектр психологических и экономи­ческих факторов, вроде:

§ обыкновенный человеческий альтруизм: «нравятся мне эти ребята», «жалко мне их» и т. п.;

§ социальная ответственность;

§ формирование имиджа фирмы;

§ реклама;

§ налоговые льготы и т. п.

Одна из наиболее распространенных мотиваций — да­рение собирающимся вокруг хорошего дела хорошим лю­дям. Именно доминирование личных мотиваций — ха­рактерная черта российских благотворителей. На Западе благотворители в большей степени руководствуются со­циальной целесообразностью вкладов. Отечественный же благотворитель действует преимущественно по собствен­ному побуждению или по рекомендации кого-то из друзей или близких родственников. При этом его личного инте­реса может и не быть. Как ответил при одном из опросов такой благотворитель, «хотелось сделать что-нибудь при­ятное тетушке». При этом деньги могут тратиться на со­вершенно безумные затеи. Например, как это было в од­ном реальном случае, — на поддержку проекта радиомос­та между дельфинами, находящимися в разных океанах, чтобы создать планетарное дельфинье сообщество. Отече­ственные благотворители, как это уже отмечалось при обсуждении проблем спонсорства, не утруждают себя со­ветом квалифицированных экспертов.

Иногда в анкетах указываются довольно причудливые, но психологически и по-человечески понятные мотивы:

§ забота об улучшении благосостояния будущих кли­ентов;

§ гордость от собственного вклада в культуру, экологию и т. д.;

 

§ упоение собственными возможностями («корабли плы­вут, самолеты летят, артисты играют, художники ри­суют и это все — я»);

§ благодарность обществу за возможность действовать в нем;

§ пусть другие реализуют то, что не смог я...

Мотивом может быть и простое желание самореализа­ции в иной сфере деятельности.

Так, в питерском Молодежном театре долгое время шел (не чаще двух раз в месяц) спектакль, главную роль в котором исполнял предприниматель, профи­нансировавший эту постановку. Играл он блестяще! И под финальные аплодис­менты, собрав все букеты цветов, он отдавал их даме, сидевшей в первом ряду, и говорил в микрофон слова глубокой благодарности своей жене, которая однаж­ды, в ответ на его речи о том, что в нем погиб великий артист, сказала: «Хватит разговоров! Если ты артист—докажи это. Сыграй хоть Что-нибудь! ». И ведь дока­зал — и жене, и себе самому, и всем другим, — что он очень и очень талантливый артист, хотя менять профессию не собирался.

В принципе, многое проясняют слова Дж. Сороса: «Вопрос бескорыстной благотворительности слишком хо­рош, чтобы быть правильным. Великая польза благотво­рительного фонда для меня лично сложилась в том, что он позволил мне поддерживать связь с человечеством. Я осознаю, что создал нечто, выходящее за рамки челове­ческой жизни. Это заставляет чувствовать собственную исключительность и даже вызывает беспокойство. Тем не менее, лучше иметь реальное достижение, чем лелеять грандиозные амбиции. Я принимаю все, что делаю, как инвестор и как филантроп. Все это — неотъемлемая часть моего существования. Поэтому я счастлив». Наверное, глубоко прав был Б. Мандевиль, писавший в своей знаме­нитой «Басне о пчелах»: «гордость и тщеславие построи­ли больше больниц, чем все добродетели вместе взятые».

В российских условиях благотворительность имеет осо­бенно явный доминирующий нравственный акцент. Во-первых, как особая моральная ответственность — прояв­ление особенности российского духовного опыта и ментальности. В этом контексте благотворительность есть социальный долг (стыдно быть богатым) и потребность за­молить грехи. Во-вторых, как свидетельство социальной надежности фирмы, которая создана не с целью извлече­ния сверхприбыли с последующей самоликвидацией.

За рубежом, особенно в США и Японии, благотвори­тельность направлена на сферы, имеющие особенно явно

 

выраженную социальную значимость: образование (до 40% общих благотворительных вкладов), здравоохранение (до 30%), социальную поддержку и активность (до 20%), ту же сферу культуры (до 11%) и др. Поддержка культуры и искусства в Японии, например, переживает настоящий бум. Культурно-исторические ценности либо передаются существующим музеям, либо в создаваемые музеи корпо­раций. Фактически каждая крупная корпорация имеет свой музей — не только по профилю своей деятельности, но и изобразительного искусства. Как известно, самые дорогие приобретения за последние годы на аукционах делали именно японские корпорации. Широко финанси­руются и поддерживаются библиотеки, архивные храни­лища. Под эгидой фирм проводятся конкурсы, фестива­ли, учреждаются премии, стипендии и т. п. Крупные уни­вермаги стали постоянными организаторами культурных программ на территории своих торговых помещений, ста­ли постепенно обзаводиться собственными художествен­ными галереями, а то и музеями.

Аналоги такой деятельности имеются и в российской действительности. Зарубежные компании и здесь прояв­ляют активность. На вопрос — почему фирма «Люфтганза» финансирует выставку Родченко и Степановой в Музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве, представителем компании был дан ответ: «Мы финанси­руем все, что движется, летит, все, что устремлено в бу­дущее. Поэтому мы не занимаемся реалистической живо­писью XIX века, а вот Татлин или Родченко — это наше». Все большую активность проявляет и отечественный ка­питал. Так, банковской группой «Союз» (бывшим Сто­личным банком сбережений, а затем — СБС-АГРО) было восстановлено здание постройки XIX в. на Неглинной, 14 в Москве. Помимо главного офиса и универсальной сбер­кассы банка, в особняке был открыт Московский центр искусств (на правах дочерней фирмы банкир с постоянно действующей художественной выставкой из собственных коллекций банка, насчитывающей уже более 3 тыс. произ­ведений искусства. Эту коллекцию банк энергично соби­рал с момента своего основания, и сейчас это самая боль­шая корпоративная коллекция в России, включающая в основном произведения русского искусства XIX — пер­вой трети XX в. Банк уже демонстрировал ее в столице,

 

много раз вывозил в провинцию. Центр не только хранит коллекцию, но занимается реставрацией доверенных ему работ, регулярно проводит экспозиции из собраний про­винциальных музеев, коллекций других банков, в том числе зарубежных. Была создана библиотека по истории и искусству города, регулярно проводятся музыкальные вечера. Известен банк и своими филантропическими про­ектами, поддержкой Третьяковки, выставочной деятель­ности других музейных центров. В частности, именно он финансировал выставку «Золото Трои» в Музее изобрази­тельных искусств.

Аналогичной деятельностью занимаются и другие кор­порации. Например, ежегодную премию отечественным деятелям культуры «Овация» присуждает «ЛОГОВАЗ». Альфа-банк в сотрудничестве с московским Литфондом ежегодно выдает гранты для осуществления литератур­ных проектов — 15 стипендий на год из расчета 100 дол­ларов США ежемесячно.

Ряд корпораций создал свои художественные коллек­ции. Бизнес-банк использовал свою коллекцию русского пейзажа XIX-XX вв. (Поленов, Айвазовский, Шишкин, всего около полусотни работ оценены экспертами Третья­ковки в 1, 6 млн. долларов США) как дополнение к стаби­лизационному кредиту Центрального банка. Картины пока висят в банковских офисах, но под контролем заимодавца.

Иногда вокруг таких коллекций разгораются нешу­точные скандалы. Например, печально известный Инком­банк, как и другие крупные частные российские банки, начал собирать свою коллекцию в 1992 г. Уже к 1998 г. он стал обладателем крупного собрания — около 500 про­изведений русского искусства XX столетия от группы «Бубновый валет» (Удальцова, Древин, Фальк, Ленту­лов) до нонконформистов 1960-1970-х (Кабаков, Рабин, Немухин, Плавинский, Штейнберг, Яковлев, Краснопевцев). Уникальным это собрание делали три картины К. Ма­левича («Черный квадрат», «Автопробег», «Портрет же­ны») и несколько его рисунков, которые Инкомбанк при­обрел у наследников художника. После отзыва лицензии банка в 1998 г. в печать просочились сведения о том, что представители банка пытались предложить четыре рабо­ты Малевича (включая «Черный квадрат») аукционному дому Sothebys для внеаукционной продажи. Вероятно,

 

банк рассчитывал на какие-то неофициальные каналы вывоза произведений, поскольку на легальный вывоз и продажу столь ценных произведений Министерство куль­туры РФ согласия бы не дало. Несколько месяцев руко­водство банка скрывало местонахождение коллекции, но в мае 1999 г. самая ценная часть коллекции (100 единиц, оцениваемых по минимальной цене в 10 млн долларов) была перевезена в спецхранилище Министерства культу­ры РФ. Причем сделано это было по инициативе самого банка наряду с энергичными экономическими мерами, на­правленными на восстановление лицензии. Передача кол­лекции в государственный депозитарий обезопасила часть имущества: в случае описи имущества банка без ведома Министерства культуры частные кредиторы не смогут за­получить коллекцию. Министерство культуры же, по со­гласованию с руководством Инкомбанка, обратилось с письмом в Федеральную службу по несостоятельности и банкротству, в котором сообщило о своей заинтересован­ности в поступлении этого собрания в государственный Музейный фонд России. Само министерство не располага­ет средствами для закупки такой коллекции и предлагает Правительству передать коллекцию Фонду в виде зачета долгов банка перед бюджетом. В этом случае министер­ство получает коллекцию практически бесплатно. Таким образом, банк совершил весьма эффектную гуманитар­ную — и одновременно весьма практичную операцию: ему удалось уберечь самое ценное в коллекции от раздробле­ния и распродажи и соблюсти политес в отношении госу­дарства, от которого зависит возврат лицензии.

К сожалению, абсолютно неизвестна судьба коллек­ции разорившегося Тверьуниверсалбанка. До сих пор скры­вается местонахождение его собрания живописного порт­рета XVIII-XIX вв. музейного уровня, оцениваемое при­мерно в 2 млн долларов.

Проблемы, возникающие в благотворительности:

§ отсутствие развитой традиции новой благотворитель­ности (в дореволюционной России благотворительность была чрезвычайно развитой);

§ экономические трудности фирм, занятых производ­ственной деятельностью;

§ особая позиция банков в экономической реформе как структур, располагающих значительным капиталом

 

и во многом определяющих стратегию экономическо­го и социального развития на местах; позиция банков поэтому есть выражение социальной позиции новых социальных групп посткоммунисти­ческой России. Действительно, достаточно сравнить в этом плане бан­ки со сферой торговли, в которой действуют пока преиму­щественно мелкие фирмы, не очень озабоченные работой над собственным имиджем. Да и менталитет работников торговли современной России не ориентирует его носите­лей на благотворительность.

Российские банки выделяют деньги в качестве благо­творительности на следующие виды деятельности (в по­рядке сложившихся приоритетов):

оказание помощи детям (в том числе медицинской), особенно организациям, работающим с детьми служа­щих данного банка;

§ помощь религиозным организациям;

§ помощь медицинским учреждениям;

§ помощь учреждениям и организациям, коллективам

§ культуры и искусства;

§ помощь инвалидам;

§ помощь учебным организациям и учреждениям;

§ помощь малоимущим, пенсионерам, ветеранам;

§ помощь спортивным учреждениям и организациям;

§ индивидуальная помощь частным лицам.

Развитие благотворительности в России сталкивается с рядом трудностей, причем преимущественно менталь­ного характера, обусловленных особенностями российского духовного опыта и общественного сознания.

Одним из печальных результатов советского периода российской истории стало полное изведение самостоятель­ной благотворительности. Всеобщую заботу обо всех и обо всем осуществляло «мудрое партийное руководство». «Ум, честь и совесть» принадлежали КПСС, но никак не от­дельным людям, которые могли только в анекдотах ком­ментировать трогательную «заботу партии о правитель­стве». Более того, широко практиковалась массовая «бла­готворительность», а на самом деле — массовые поборы: подписки на займы, «в помощь ДОСААФ», «в Фонд мира», «на охрану исторических памятников» и т. д. Причем осу­ществлялось это в форме предложений, от которых нельзя

 

отказаться. Вся эта обязаловка не только извращала сам смысл благотворительности, но и сформировала у граж­дан устойчивую идиосинкразию ко всякой организован­ной благотворительной деятельности.

В результате, если в США благотворительность, бла­годаря приливу в эту сферу новых средств и энергетики поколения молодых Hi-Тес-благотворителей, стоит на по­роге новой эпохи, то российская благотворительность на­ходится еще в самом начале своего развития. По части благотворительности Россия находится примерно в той ситуации, которая была в США еще до создания фондов Карнеги и Рокфеллера.

Карнеги первоначально ревностно заботился о разви­тии школ и библиотек, особенно в регионах, интересных ему в промышленном отношении, т. е. где он строил же­лезные дороги, добывал уголь и строил металлургические заводы. Так же, по преимуществу, строится и благотво­рительность крупных нынешних российских корпораций. Нефтяные магнаты заботятся о социальных условиях в тех регионах, в которых они действуют.

Характерна также произвольность в принятии реше­ний, пренебрежение экспертизами, стремление помочь «хорошим» или «нашим» людям. Типичен поверхност­ный подход, понимание умом, что вроде бы надо органи­зовать что-то вроде спонсорства — «как делают на Запа­де», «в цивилизованных странах».

В Ленинграде — Санкт-Петербурге конец 1980 — начало 1990-х были отме­чены всплеском меценатства. «Астробанк», «Найденов и компаньоны», практиче­ски все коммерческие структуры стремились обзавестись поддерживаемыми про­ектами, коллективами различного уровня и масштаба. В городе были созданы даже «Меценат клуб» во главе со свежеиспеченным цементным королем М. Б. Смолянским и «Клуб меценатов», создателями которого являлись... художники и писатели. Кто не мог или не хотел помогать деньгами, помогали компьютерами, ксероксами, телевизорами. Объемы поддержки вызывали восхищение. Институт культурных программ даже затеял ежемесячное издание бюллетеня «Ярмарка меценатов», в котором давалась информация о фирмах, готовых оказывать поддержку. Подрас­тающий российский бизнес старается не отставать от взрослого западного — «в имидже», в повадках со всей отзывчивостью молодой и неопытной души.

Разочарование наступало обычно по окончании проекта. Организаторы при­нимали дары, но в суете как-то забывали даже упомянуть своих благодетелей в средствах массовой информации. Все было, вроде бы, душеполезно, но с точки зрения спонсоров — как-то не очень приятно. Вообще, в начале становления ново­го российского донорства, когда слово «спонсор» звучало very cool и его употребля­ли к месту и не к месту, фактически оно употреблялось как синоним благотвори­тельности, что и привело к смешению в понятиях и в головах. А в отношении к ним

 

со стороны спонсируемых существовало некое нравственное неравенство. Во-первых, художник и поэт в России, как положено, — больше, чем художник и поэт. Они —творцы, избранники духа, мессии. А бизнесмен, торговец — торгаш, сква­лыга, нувориш, духовный пария. Это во-вторых. И потому небрежная забывчи­вость по отношению к ним со стороны, пусть и не признанного (пока еще), но — гения, вещь вполне понятная. Ведь гению все должны и обязаны.

В силу всей этой необязательности, взаимных недомолвок и обид, спонсор­ство и благотворительность носили характер «случайных связей» и «неразборчи­вости в отношениях». Спонсоры и реципиенты меняли друг друга как перчатки. Вступая в «случайную связь», спонсоры быстро утрачивали смысл в отношениях, потому как его особенно и не было. Артисты брали деньги, компьютеры, прочую технику и говорили «давай еще». Взамен донор не получал ничего — ни эффек­тивной рекламы, ни приличной репутации, а нередко и простой благодарности.

Хотя, по идее, спонсоры могли бы рассчитывать на дружбу и любовь — с их стороны помощь нередко была вполне искренним душевным порывом. Нередко помощь оказывалась донорами сознательно без афиширования име­ни. Но личных отношений не получалось. Артисты и про­чие «духовно богатые» душевно не склонны были тратить­ся, да и было бы чем. Сложилась даже особая добровольно-принудительная форма частного спонсорства — практика фактического террора по отношению к мужчинам, профес­сионалам из различных областей (бизнеса, медиадизайна, звукорежиссуры и т. д.). Мало у кого повернется язык от­казать симпатичной, бедной и очень талантливой.

Очевидно, что все это — юношеские амбиции и комп­лексы роста, естественный и необходимый этап в разви­тии, как благотворительности, так и бизнеса в целом.

Уже намечаются ростки организованной благотвори­тельности в форме корпоративных фондов.

Например, Фонд им. Вернадского содержится на сред­ства Газпрома. Показательным примером является и Фонд Владимира Потанина. Это первый российский фонд боль­шой благотворительности, строящий свою работу по клас­сической схеме: организует конкурсы, определяет и реа­лизует программы по направлениям.

Наличие в современной России лиц с очень крупными состояниями, рост количества таких людей дает перспек­тиву развития именно системной благотворительности. Весь зарубежный опыт показывает, что крупная систем­ная благотворительность — дело не коллективных обра­зований, а именно дело отдельных «больших людей», сде­лавших имя и состояние в бизнесе. Именно отдельные люди, а не коллективы и сообщества, склонны к риску

 

вложений в неоднозначные первоначально сферы деятель­ности, взять на себя ответственность за их развитие, при­нимать свободные решения, открывающие новые области деятельности и жизни. В «Кодексе чести банкира», при­нятом в 1992 году 2-м съездом Ассоциации российских банков, говорится, что «банкир не может быть в стороне от традиций отечественного предпринимательства: благо­творительности и милосердия. Банкир готов оказать по­мощь тому, кто в ней нуждается, используя для этого все имеющиеся у него возможности».

И можно надеяться, что в России с ее быстрыми день­гами, быстрой аккумуляцией крупных капиталов в част­ных руках у сравнительно молодых людей, появятся свои «венчурные благотворители», которые откроют для себя возможности и для общества новые возможности самореа­лизации в сфере поддержки развития российских талан­тов в науке, искусстве, образовании, а значит, и развитии России в целом. Как говорил мудрый В. Б. Шкловский, не историю надо делать, а биографии, из которых и скла­дывается история.

⇐ Предыдущая567891011121314Следующая ⇒

Поделиться: