Культурологические идеи Данилевского и Афанасьева

Данилевский

H. Я. Данилевский выдвинул идею о разнородности цивилизаций, наличии множества несхожих, «своеземных» культурно-исторических традиций. Прогресс, с его точки зрения, «состоит не в том, чтобы исходить все поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества, во всех направлениях».

 

Из этого, однако, не следует, будто каждый народ способен создать собственную самобытную культуру. В истории выработалось только десять культурно-исторических типов: 1) египетский, 2) китайский, 3) халдейский, или древнесемитический, 4) индийский, 5) иранский, 6) еврейский, 7) греческий, 8) римский, 9) ново-семитический, или аравийский, и 10) германо-романский, или европейский. Роль же других народов не была столь «положительной»; они либо действовали в качестве «бичей Божьих», разрушителей «дряхлых цивилизаций» (таковы гунны, монголы, турки), либо составляли «этнографический материал» для других культурно-исторических типов (как, например, финны).

Формулируя общие законы развития самобытных цивилизаций, Данилевский исходил из того, что все они представляли собой осуществление определенной формы культурного творчества — научного, правового, религиозного или художественного. Поэтому первый закон гласил: для возникновения цивилизации необходимо, чтобы народ обладал соответствующими «духовными задатками» и пользовался политической свободой. Далее выдвигались следующие законы функционирования цивилизаций: 1. «Начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа». 2. Полнота и богатство культурно-исторического типа зависят от разнообразия входящих в него этнографических элементов, «когда они, не будучи поглощены одним политическим целым, пользуясь независимостью, составляют федерацию, или политическую систему государств». 3. Период роста цивилизации всегда неопределенно продолжительнее периода цветения и плодоношения, после которого она истощает свои жизненные силы и больше не возобновляется.

По схеме Данилевского, Запад, создавший последнюю историческую цивилизацию, уже пережил «апогей своего цивилизационного величия», и на очереди теперь — возвышение славянства. Именно ему предстоит создать новый тип, новую форму цивилизации, который будет «четырехосновный», т. е. представит собой «синтезис всех сторон культурной деятельности», разрабатывавшихся до сих пор «его предшественниками на историческом поприще в отдельности или в весьма неполном соединении». Однако во главе культурного движения славянства должна стать Россия. Данилевский полагал, что она вполне готова к выполнению этой исторической миссии.

Желая обосновать свой вывод, автор «России и Европы» предпринимает обстоятельный анализ исторических тенденций отечественной культуры. На его взгляд, она всегда зижделась на двух основополагающих началах — народности и государственности. В то же время их разобщенность на протяжении столетий создавала серьезные препятствия для духовного возвышения России. Сперва причиной этой разобщенности явилось прежде всего «чужеродное» происхождение русского государства. Данилевский в данном вопросе занимал позиции норманистов. Он полагал, что именно «призвание варягов» послужило «закваскою, дрожжами, побудившими государственное движение в массе славян, живших еще одной этнографическою, племенною жизнью…». Но варяги оказались слишком слабы, чтобы в полной мере «сообщить государственный характер русской жизни», поэтому на Руси вскоре упрочилась удельная система. Положение выправилось только «при татарской власти». Несмотря на опустошительность набегов, она была все же сравнительно «легка». Татары установили простое данничество, никогда не растворяясь в славянстве. «Степень культуры, — писал Данилевский, — образ жизни оседлых русских славян и татарских кочевников были столь различны, что не только смешение между ними, но даже всякая власть последних над первыми не могла глубоко проникать, должна была держаться на одной поверхности»". В такой ситуации, естественно, вся выгода власти оказывается на стороне московских князей, получивших от Орды ярлыки на правление. Это позволило им довольно быстро усилиться и сбросить в конечном счете монгольское иго.

Народ воспринял освобождение по-своему — как право уклоняться от насилия любой власти. Вместо того, чтобы всеми силами поддержать московских князей в деле устроения государства, простой люд бросился бежать от «зоркого глаза исправников и становых», ища раздолья и свободы в безмерных пространствах своего отечества. Москва вынуждена была прибегнуть к крепостной неволе, которую Данилевский признавал формой феодализма. Благодаря закрепощению крестьян «государство получило возможность платить своим слугам», т. е. дворянству, принявшему на себя главную ношу царского служения. Народ оказался в еще большей изоляции от власти. Но постепенно дворянство утрачивает свое прежнее значение и крепостное право перестает соответствовать государственным интересам, оно отменяется реформой 1861 г. Тем самым устраняются препоны, мешавшие сближению народа и государства, а стало быть, выходу России на уровень цивилизационного развития. Отныне ничто не мешает ей взять на себя роль предводителя славянства, творца новой культурно-исторической традиции. «Если Россия не поймет своего назначения, — утверждал Данилевский, — ее неминуемо постигнет участь всего устарелого, лишнего, ненужного. Постепенно умаляясь в своей исторической роли, придется склонить голову перед требованиями Европы…». Чтобы избежать последствий бесславного «европейничанья», необходимо осознать, что Запад пришел к своему тупику, за которым скрывается растворение, гибель. Любое сближение с Западом опасно для будущей славянской цивилизации, которая не только снимет односторонность предшествующих культурных типов, но и станет претворением в жизнь «справедливо обеспечивающего народные массы общественно-экономического устройства». Таким образом, в славянской цивилизации совершится слияние народности и государственности в окончательном и всегармонизирующем единстве.

 

Афанасьев

В историю русской культуры Афанасьев вошел прежде всего как издатель первого фундаментального собрания подлинных русских народных сказок (почти 600 текстов).

Как и другие представители мифологической школы, Афанасьев рассматривал фольклор как воплощение древних языческих мифов; соответственно задача исследователя усматривалась в том, чтобы восстановить эти мифы, извлечь их из-под покрова позднейших наслоений и искажений. Сама же мифология, по мнению Афанасьева, представляла собой, «поэтические воззрения на природу». Религию славян при ее зарождении Афанасьев характеризует как пантеизм; объектом религиозного культа была природа, воспринимаемая как единое, органическое целое. В изображении ученого мифология возникает удивительно естественно и органично, как бы сама собой. Она чужда всего иррационального, сверхчувственного и сближается с народной мудростью. Внимание древнего человека сначала привлекали главным образом небесные явления, такие как восход солнца или гроза; только впоследствии мифы об этих явлениях были приурочены к событиям и существам, имеющим земную локализацию, однако именно небесные явления и составляют главное содержание мифов.

Большое значение в происхождении мифов Афанасьев приписывает также языку и языковым метафорам; он солидаризируется с М. Мюллером, который определял мифологию как своеобразную «болезнь языка». По утверждению Афанасьева, «богатый и можно сказать — единственный источник разнообразных мифических представлений есть живое слово человеческое, с его метафорическими и созвучными выражениями».

12 Психоаналитические концепции культуры (Фрейд, Юнг)

Психоаналитическая концепция культуры зародилась в начале XX в. и продолжает развиваться и сейчас. За свою почти столетнюю историю психологическая концепция испытала расцвет и относительный упадок, но до сих пор распространена для объяснения явлений культуры. Большой в-клад в развитие психоаналитической концепции внесли такие ученые, как Фрейд, Юнг и Фромм. Основные положения своей психоаналитической концепции Фрейд изложил в книгах «Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии», «Психология масс и анализ человеческого " Я" », «Будущее одной иллюзии», «Недовольство культурой»- и др.

В основе психологического анализа Фрейда лежит гипотеза о трех пластах человеческой психики: «Я», «Оно» и «Супер-Я».

«Оно» -- это самый глубокий слой бессознательных влечений, инстинктов, страстей. Это сущность человеческой личности, над которой надстраиваются остальные пласты.

«Супер-Я» -- это табу, запреты, ограничения, авторитеты, моральные нормы. Эти два элемента давят на средний пласт «Я», являющийся посредником между бессознательными влечениями человека и внешней реальностью. Между «Я» и «Оно» неизбежно происходит борьба. 8 прямом столкновении с «Оно» культура не может победить, поэтому она реализует свои цели при помощи сублимации, т. е. перевоплощения сексуально-биологической энергии в энергию разума и культуры. Психоаналитическая концепция Юнга отличается от концепции Фрейда двумя чертами: отказом от пансексуализма и разработкой понятия о «коллективном бессознательном». Теория «бессознательного» занимает центральное место в психологии Юнга. Бессознательное вытеснено за порог сознательного и уходит своими корнями в глубь человеческой истории, обращаясь к скрытым в под- сознании инстинктам. «Коллективное бессознательное» - это родовая неосознаваемая память человечества, она передается по наследству и является, культурной основой человеческой психики. Познать бессознательное мы можем только по его следам, проявляющимся в сновидениях, произведениях искусства и литературы. В основе «коллективного бессознательного» лежат архетипы - модели и образы, составляющие человеческую психику и являющиеся источником мифологии. Архетипы нельзя осмыслить или адекватно выразить в языке, так как они являются лишь символами бессознательного.

Бессознательное это совокупность архетипов, собрание того, что было пережито человечеством. Предметом изучения Юнга были разные аспекты культуры: литература, мифология, религия, философия, мистические ритуалы. А сама история, по мнению Юнга, имеет общечеловеческий универсальный смысл.

Фромм анализировал культуру прежде всего с точки зрения религии. Он начал свои труды с того, на чем остановился Фрейд, а именно - на сопоставлении неврозов и религии. Фромм делил религии на авторитарные и гуманистические. В авторитарной религии бог - символ власти и силы. Человек полностью находится во власти некой высшей силы, управляющей его судьбой. А в гуманистической религии, по мнению Фромма, на первом месте, наоборот, стоит человек, и основным для такой религии являются проблемы человека. Поэтому при такой религии целью человека является «достижение высшей силы» при помощи «самореализации, а не поклонения». Если в гуманистических религиях бог - символ того, что человек может достичь, то в авторитарных он -обладатель тех качеств, которыми человеку никогда не суждено обладать. Бог наделен такими чувствами, как любовь, справедливость, разум, а человек на его фоне «пуст и беден». Таким образом, Фромм выступал за борьбу с идолопоклонством, которое только тормозит современное развитие культуры.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: