Сопоставление институтов виндикации и реституции

 

Мы рассматривали проблематику соотношения вещно-правовых и обязательственных способов защиты в общем. Считаем необходимым уделить особое внимание рассмотрению допустимости конкуренции между конкретными исками реституционного и виндикационного характера. С. В. Моргунов отмечает важность разрешения этого вопроса ввиду того, что, «в общем количестве рассматриваемых дел немало места занимают исковые требования, направленные на получение имущества в натуре: виндикация, реституция, возмещение ущерба, кондикция, иски из договорных отношений»^[39]. Актуальность и острота обсуждаемой проблемы, подтверждается распространенностью данных исков, усматривается еще из того, что виндикация имеет ограничения применения, а реституция - реализуется в упрощенном порядке, не требуя доказательств о наличии прав на переданное по недействительной сделке^[40]. Эти факторы 1) в отсутствии четко выраженного законодательно определенного приоритета одного из видов исковой защиты и 2) в стремлении собственников (истцов) обойти риски отказа в удовлетворении виндикационных требований в пользу интересов добросовестного приобретателя - заставляют их прибегать к признанию сделок по отчуждению их имущества (в отсутствии их на то волеизъявления) – недействительными^[41], то есть идти по пути защиты права собственности с помощью реституционного механизма.

О. Ю. Скворцов, в целом не допуская конкуренцию исков, считает возможным выходом из этой ситуации заявление собственником иска об истребовании вещи от незаконного владения не путем виндикации, а на основании ст. 167 ГК РФ о последствиях недействительности сделки. При этом правовед полагает, что добросовестный приобретатель имущества не имеет никакого правового основания приобретения имущества по недействительной сделке и что существующая конструкция ст. 302 ГК РФ - несовершенна^[42]. Особняком стоит мнение В. В. Витрянского: возможность конкуренции исков видится ему на примере использования собственником-арендодателем в отношении арендатора помимо обязательственно-правовых способов защиты гражданских прав – также и виндикационного требования в форме иска о выселении. При этом, интересны доводы, приводимые в обоснование такой позиции. Допуская применение в данной ситуации (при наличии между сторонами спора договорных правоотношений) вещно-правового иска, В. В. Витрянский приводит весьма спорную аргументацию. Именитый цивилист обосновывает свою позицию исключительно тем, что такого рода иски «относятся к неимущественным и облагаются сравнительно небольшой госпошлиной»^[43]. То, что приведенное мнение базируется не на нормах материального права, а на соображениях процессуального удобства (притом, не имеющих прямого отношения и к теории гражданского процесса, а являющихся, скорее, прикладным советом, адресованным практикующим юристам, имеющим задачу разрешить соответствующий спор в суде, используя минимум ресурсов) – видится нам не совсем корректным. Представляется, цивилистика не должна вводить в практику использование подобных сугубо утилитарных (напрямую не связанных с научной дисциплиной) аргументов; решение ставящихся перед ней задач должно строится строго на теории гражданско-правовой науки.

Интересным нам показалось видение данного вопроса в изложении современного цивилиста Д. О. Тузова и его последователей^[44]. Этот подход состоит в следующем: реституция владения (возврат индивидуально-определенной вещи, переданной по недействительной сделке) представляет собой виндикацию, а компенсационная реституция при невозможности возврата предоставленного в натуре имущества является обязательством из неосновательного обогащения (если добросовестность приобретателя доказана) или притязанием о возмещении убытков (если приобретатель недобросовестен)^[45].

Сущностным элементом этой правовой модели является, таким образом, раздвоение реституционного требования, когда виндикация выступает в качестве его частного случая. Таким образом, Д. О. Тузов и другие сторонники этой научной теории разграничивают реституционное требование на реституцию владения (если реституционное обязательство направлено на восстановление владения вещью) и компенсационную реституцию (когда оно преследует цель восстановления имущественного состояния предоставившей стороны)^[46].

Исходя из декларируемого единства правовой природы реституционных и виндикационных (как частного случая реституции) требований, в данной теории выводится допустимость применения положений о добросовестном владении не только при виндикации, но и при реституции. То есть, по сути: возможна конкуренция исков, поскольку по версии Д. О. Тузова ^[47] – в данном случае, это идентичные по правовой цели иски, пусть и по-разному названные): «тождественность виндикационных и реституционных владельческих требований позволяет применять иные условия, а именно, необходимость рассмотрения, как при виндикации, так и при реституции владения положений ст. 302 ГК РФ. Это связано не только с наличием в ст. 167 ГК РФ положения о применении «иных последствий» при недействительности сделки, а также с тем, что в случае наличия всех элементов сложного юридического состава добросовестный приобретатель приобретает право собственности на истребуемую третьими лицами вещь»^[48].

Данный подход вызвал закономерную критику со стороны коллег-цивилистов. В частности, в юридической литературе можно найти достаточно много контрдоводов:

1) виндикация представляет собой простое обязательство, реституция является синаллагматичным (взаимным) обязательством, поскольку при ее применении помимо реализации права требования у истца автоматически возникает обязанность вернуть полученное им от контрагента, он одновременно становится обладателем пассивной легитимации^[49];

2) виндикация как средство защиты права собственности носит вещный, абсолютный характер, а реституция - относительный, обязательственный, поскольку она является последствием недействительной сделки, реституционное требование не исчезает при утрате вещи, а просто преобразуется в требование о денежной компенсации^[50];

3) посессорный характер реституции, т.е. в отличие от виндикации участник сделки не только не обязан доказывать свое право на переданную вещь, но и не должен иметь такого права, поскольку имущество возвращается в силу факта недействительности сделки^[51].

Аргументацию против сформулированного Д. О. Тузовым подхода по представлению виндикации в качестве частного случая реституции - наиболее последовательно выдвинул Д.В. Лоренц^[52]. Тезисно обрисуем аргументацию несостоятельности критикуемой им теории. Виндикация в отличии от реституции - всегда связана с истребованием вещи в натуре (замена этого требования на возмещение стоимости не характерна для виндикации). Для определения возможности виндикации всегда учитывается добросовестность приобретателя индивидуально-определенной вещи. В этом – еще одно отличие от реституции, где добросовестность не влияет на квалификацию самого притязания в качестве реституционного (только служит препятствием самой реституции^[53] и для возмещения реального ущерба^[54]). Виндикационное притязание является ярко выраженным петиторным требованием, удовлетворение которого невозможно без доказательства истцом его юридического титула на спорную вещь: возврат имущества в порядке реституции - посессорный вид защиты, указание даётся лишь на факт утраты владения в силу недействительности сделки.

Таким образом, можно констатировать следующее: «реституция обладает самостоятельной юридической природой, которая определяется специфическими юридическими фактами, отражает сферу применения притязания и выражается в наименовании правового явления» ^[55] .

Е. А. Суханов также придерживается мнения, что виндикационный иск четко отличается от реституции по своим условиям и последствиям. Данное положение является прямым следствием фундаментального различия правового режима вещных и обязательственных отношений. Способ защиты нарушенного права определяется юридической природой этого права. В силу этого различия у управомоченного лица не может и не должно возникать и какого-либо выбора между вещно-правовым и обязательственным (или иным) иском^[56]. А. П. Сергеев не допускает конкуренции по следующим основаниям: " Хотя условия предъявления виндикационного иска очевидны, хорошо изучены юридической наукой и проверены тысячелетним опытом, они нередко игнорируются на практике. В последние годы под судебную практику, допускающую смешение элементарных понятий и разрешающую свободную замену договорного требования виндикационным иском, переход от виндикационного притязания к иску о признании сделки недействительной и т.д., пытаются подвести теоретическую базу в виде рассуждений о свободном выборе истцом предусмотренных законом средств защиты. Данный подход носит ненаучный характер" ^[57].

Итак, указанные представители разных научных школ гражданского права по данному вопросу единодушно сходятся в том, что гражданское правонарушение подлежит защите иском одного вида (определенного - в зависимости от наличия обязательственной связи между сторонами спора), конкуренции исков не возникает. Можно констатировать, большинство цивилистов^[58] всё-таки говорят о самостоятельности реституции и невозможности конкуренции исков. Однако смущает то, что ни один из грандов российской гражданско-правовой науки не может подкрепить свою позицию конкретными законодательными положениями.

Рассмотрим, как менялся взгляд высших судебных органов на регулирование соотношения способов защиты гражданских прав, имеющих разную правовую природу. Еще в 1998 году внутри арбитражной системы судов был установлен приоритет обязательственных способов защиты: «Иск собственника о возврате имущества лицом, с которым собственник находится в обязательственном правоотношении по поводу спорного имущества, подлежит разрешению в соответствии с законодательством, регулирующим данное правоотношение»^[59].

Что касается российских судов общей юрисдикции - их подход в те годы сводился, по сути, к допустимости конкуренции рассматриваемых норм. Активно применялась реституция (которой, по понятным причинам, собственники отдавали приоритет), и в результате недействительности первой сделки – массово отменялись целые цепочки последующих сделок. Это отрицательно влияло на гражданский оборот, затрагивая самым непосредственным образом не только надлежащего собственника и конечного приобретателя спорного имущества, но и всех промежуточных участников имущественного оборота.

В 2005 году по данному вопросу высказался Конституционный Суд^[60], разведя гражданско-правовые способы защиты права собственности (защищаемого вещно-правовым виндикационным иском, а не иском об оспаривании сделок, в которых собственник не участвовал) и интересов добросовестных приобретателей недвижимости (которые в качестве участников сделок защищаются требованиями о применении реституции).

Позиции высших судебных инстанций также развивались в этом направлении: возврат сторонами недействительной сделки друг другу всего полученного по ней в соответствии с правилами п. 2 ст. 167 ГК РФ представляет собой самостоятельный способ защиты гражданских прав в смысле ст. 12 ГК РФ. Так, в 2008 году ВАС РФ сделал обзор практики по виндикации, в частности, указав в нём: " Ввиду того, что законом предусмотрены специальные последствия недействительности сделок, правила об истребовании имущества из чужого незаконного владения (статьи 301, 302 ГК РФ) к отношениям сторон применению не подлежат" ^[61].

Затем было судьбоносное Совместное Постановление Пленумов двух высших судов страны, которое не только продублировало ранее указанную формулировку Пленума ВАС РФ, но и дополнило ее следующим положением: «В случаях, когда между лицами отсутствуют договорные отношения или отношения, связанные с последствиями недействительности сделки, спор о возврате имущества собственнику подлежит разрешению по правилам статей 301, 302 ГК РФ. Если собственник требует возврата своего имущества из владения лица, которое незаконно им завладело, такое исковое требование подлежит рассмотрению по правилам статей 301, 302 ГК РФ, а не по правилам главы 59 ГК РФ»^[62]. Принимая такой подход к разрешению вопроса о конкуренции исков, мы поддерживаем вполне обоснованную критику, которую вызывает форма фиксации этого важнейшего для защиты своих гражданских прав положения^[63]. Принципиальным нам кажется закрепление этого правила в виде нормы закона, что нами и предлагается.

Во-первых, разъяснительные акты и письма Пленумов и Президиумов ВАС РФ и ВС РФ – по большому счёту, адресованы узкому кругу правоприменителей (судебным органам, причём отдельно для арбитражной системы правосудия, отдельно – для судов общей юрисдикции), а не широкому кругу участников гражданского оборота, они обладают гораздо меньшей юридической силой (то есть, строго говоря – не являются обязательными для применения не только для всех участников гражданского оборота, но даже не для всех судебных органов - в отличие от норм закона). К тому же, предлагая закрепить в ГК РФ правило, четко разграничивающее применение виндикации и реституции в зависимости от наличия между сторонами спора обязательственных связей, мы исходим из следующего. Многие непрофессиональные участники имущественного оборота в принципе не имеют представления о месте, роли и влиянии на правовую систему России разъяснений высших судебных органов. Соответственно, отсутствие столь принципиальных аспектов в Гражданском Кодексе РФ означает: многие граждане тем самым фактически лишены своевременного доступа к информации, правовой нигилизм не уменьшается.

⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒

Поделиться: