Нелинейные модели коммуникации.

В последнее время в науке распространяются идеи философии диалогизма (ее связывают с русским ученым, литературоведом и лингвистом М.М.Бахтиным ).

Две основные идеи Бахтина весьма существенны и для понимания процесса коммуникации: во-первых, необходимым признаком любого высказывания является его обращенность, адресованность, то есть, без слушающего нет и говорящего, без адресата нет и адресанта; во вторых, всякое высказывание приобретает смысл только в контексте, в конкретное время и в конкретном месте (идея хронотопа: от греческих слов, обозначающих «время» и «место»).

Близкие идеи высказывал и выдающийся французский семиолог (возглавлял кафедру общей семиологии в Сорбонне) Ролан Барт. По Барту, слово не имеет значения, слово – только возможность значения, получающее его в конкретном тексте. Более того, каждое новое прочтение текста создает новое значение, читающий как бы пишет свой собственный текст заново. Эти взгляды разрушают стройную и четкую, но все же примитивную картину «передачи и восприятия» информации в первоначальной модели коммуникации по Шеннону.

Идеи Бахтина получили весьма широкое распространение в мировой лингвистике, литературоведении, теории коммуникации, и философии в последние двадцать лет. Французский исследователь болгарского происхождения Юлия Кристева (Julia Kristeva, р.1935, сферы ее деятельности – семиотика и литература, феминизм), развивая идеи Бахтина и Барта, предложила понятие интертекстуальности: всякий текст создается в виде ‘цитатной мозаики’, прямых или косвенных ссылок на ранее воспринятые чужие тексты. «Каждый текст представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат». Сейчас эту идею Кристевой подхватили в самых разнообразных сферах, например, в исследовании языка кинематографа, в психоанализе, в исследовании рекламы (реклама весьма часто эксплуатирует интертекстуальные аллюзии в целях воздействия на потребителя: сильный, но нежный Панадол < строгий, но справедливый отец народов; Особенности национального Х < Особенности национальной охоты и т.п.). Получатель сообщения становится его косвенным соавтором.

Умберто Матурану, биолог по научному «происхождению», в свою очередь, оказал и продолжает оказывать влияние на большинство наук конца двадцатого века своей идеей консенсуального взаимодействия самоорганизующихся систем (Матурана называет эти системы «автопоэтическими», т.е. «самотворящими»).

Языковую деятельность (languaging) Матурану сравнивает с танцем, которому свойственны не «иерархия» и «управление» и не «конкуренция», а взаимная подгонка действий, сотрудничество. «Человеческие существа являются биологически любящими (сотрудничающими) существами», – говорит он в одном из своих интервью, – «а язык – это наш биологический способ жизни».

Матурану, кстати, подвергает сомнению и сам термин «передача информации», ведь в реальном процессе языкового взаимодействия ничего никому не передается в прямом смысле, и «передача» информации – всего лишь неудачная метафора совместной деятельности, в результате которой возникает сходный отклик: более или менее близкое взаимное понимание чего-то иного. Это напоминает слова известного философа Мераба Мамардашвили (1930-1990): «не надо даже пытаться понять другого, это бесполезно, лучше вместе понимать что-то третье».

Возникает сомнение и в привычном понимании существования языка и других систем коммуникации. Разумеется, не зафиксированных речевых произведений (книг и фонограмм), словарей и учебников, а языка как некоей абстрактной системы ‘правил и исключений’, навязанных человеку извне и которой он вынужден подчиняться. Язык предстает как миф, в который нам выгодно верить, а не как вещь, живущая по законам и правилам физического мира. «Человек видит то, во что он верит», – писал У.Матурану.

Наконец, философ Ойген Розеншток-Хюсси (Eugen Rosenstock-Huessy, Германия – США, 1888-1973), провозгласивший тождество «грамматики языка и грамматики общества», считавший каждое высказывание политическим актом, видел в языке, в общении путь к миру в обществе: «Эта миротворческая миссия языка держится на его способности связывать воедино свободных и независимых людей». И еще: «речь укрепляет временную и пространственную оси, на которых держится общество».

Основные блоки коммуникативного процесса.

· Отправитель кодирует сообщение

· Отправитель выбирает правильный канал и передаёт сообщение

· Получатель декодирует сообщение и далее по обратной связи

Отправитель и получатель продолжают меняться ролями до тех пор, пока сообщение не станет ясным. Попутно они устраняют и минимизируют помехи, которые мешают процессу общения.

Итак, сообщение порождается отправителем, который передаёт его получателю. Отправитель тщательно формулирует сообщение путём выбора слов, которые призваны передавать информацию, и невербальных сигналов, которые усиливают вербальное сообщение.

Так как слова и невербальные сообщения имеют разные значения для разных людей, то могут возникать бесчисленные проблемы в процессе коммуникации.

Неудачи обычно бывают в следующих ситуациях:

· Отправитель неадекватно кодирует первоначальное сообщение. Это вопрос взаимодействия между действительностью и языком, вопрос о том, до какой степени в наших высказываниях «миры» эти соответствуют друг другу (аспект референции)

Референция – есть процесс (или результат) соотношения слова (языка) и предмета (построение своего рода моста между словом и миром).

Референт – это то, что соответствует слову (языку) на уровне предметной (внеязыковой) действительности. Референт должен быть представлен и опознан в высказывании, чтобы «слова соответствовали миру», а «мир соответствовал словам» (Джон Сёрль)

· Слушатель не пытается понять сообщение, так как оно кажется ему слишком сложным

· Слушатель не воспринимает новые идеи, так как стереотипные взгляды и предрассудки мешают ему

· Слушатель запуган позицией или авторитетом говорящего. Внутреннее напряжение может мешать ему сосредоточиться на сообщении, что приводит к непониманию. Более того, напуганный слушатель побоится попросить разъяснения, думая, что его вопросы будут свидетельствовать о его некомпетентности.

· Слушатель неадекватно декодирует сообщения.

Бесконечные неудачи, возможные на каждой стадии процесса общения, показывают, что взаимопонимание между людьми – это вообще большая редкость.

Лекция 4. Компоненты коммуникативного акта: референт, код.

План лекции

Коммуникативный акт и его составляющие

Рефернт

Код

1. Коммуникативный акт и его составляющие.

Один из основоположников теории речевых актов, Г.П. Грайс, так сформулировал знаменитый парадокс общения: «Парадокс общения в том и состоит, что можно высказаться на языке и, тем не менее, не быть понятым». Можно добавить еще и остроумное замечание Хемингуэя насчет того, что язык существует не для общения, а для того, чтобы скрыть невозможность общения.

Перед теми, кто пользуется языком как средством коммуникации, стоит широкий круг практических задач. Каждый носитель языка должен «уметь приветствовать», «уметь прощаться», «уметь просить», «уметь приказывать» и т.д. – то есть уметь использовать язык по назначению – не есть прерогатива одних только филологов и в идеале навыки подобного рода должны быть у всех.

Акт речевого взаимодействия, в ходе которого носители языка решают, прежде всего, коммуникативные задачи, т.е. общаются, обмениваются сведениями, информацией – есть коммуникативный акт. Речевое взаимодействие всегда ориентировано на передачу или получение информации, другое дело, что информация, «перекачиваемая» подобным образом, время от времени не опознаётся как таковая.

Критерии информативности сами по себе представляют серьезную научную проблему. Проблема эта соотнесена с вопросами типа «что считать или не считать информацией», «каким образом изменяется информация, т.е определяется, например, уровень информативности высказывания», «какие типичные формы представления информации в тексте» и т.д.

На уровне «индивидуальных потребностей» так же оказывается важно знать, происходит ли обмен информацией в пределах одного и того же словаря отправителя (адресанта) и получателя (адресата); какова ценность, приписываемая партнёрами по коммуникации тем или иным понятиям или действиям, каков уровень «готовности» коммуникантов к восприятию информации («фонд общих знаний»); каковы «ожидания» коммуникантов и социальный контекст в котором развертывается коммуникация и т.д.

Многие из этих вопросов имеют отношение к структуре коммуникативного акта, в ходе изучения которой становится очевидным, что обмен информацией есть одно из непременных условий (а вовсе не одно из желательных требований) осуществления коммуникативного акта. Например, в случае «непоступления» от собеседника ожидаемой информации информативным становится само поведение партнера по речевой коммуникации («Я сообщаю сведения зачем-то, но и не сообщаю сведения тоже зачем-то»).

Сегодня вполне уверенно можно утверждать, что коммуникативный акт из хаотичного, в сущности, образования, каким он еще сравнительно недавно был для ученых, превратился в достаточно подробно охарактеризованную структуру, набор компонентов которой уже не является предметом дискуссий. На сегодняшний день компоненты эти таковы:

Адресант

Адресат

Контакт

Референт

Код

Отношения между ними традиционно представляют следующим образом:

адресант → контакт → референт → код → адресат

Обычным способом структура коммуникативного акта описывается так: адресант вступает с адресатом в контакт по поводу определенного референта, используя определенный код.

Терминологическое словосочетание «коммуникативный акт» и терминологическое словосочетание «речевой акт» часто почти совпадают. Однако необходимо заметить, что следует избегать полного отождествления одного с другим. Если «речевой акт» предполагает акцент на действие, то термин «коммуникативный акт» предполагает акцент на взаимодействие. Видеть разницу между этими акцентами принципиально важно.

Речевой акт определяется обычно как высказывание (речевое действие) или совокупность высказываний, совершаемым одним говорящим с учетом другого.

Коммуникативный акт есть совокупность речевых актов, совершаемых коммуникантами навстречу друг другу. Таким образом, коммуникативный акт является скорее не речевым действием, а обменом речевыми действиями.

 

1. Референт

Под референтом понимается то, что соответствует слову (языку) на уровне предметной (внеязыковой) действительности.

Референция есть, таким образом, процесс (или результат) соотнесения слова (языка) и предмета (предметного мира), т.е. в конечном счете построение своего рода моста между словом и миром. Референт должен быть представлен и опознан в высказывании, причем желательно, чтобы это было не просто опознание, но такое опознание, которое в дальнейшем даст возможность пользоваться соответствующей областью предметного мира.

Стало быть, одной из главных задач того, кто намерен предложить собеседнику акт общения (адресант), является создание условий для корректной референции.

Одна из самых распространенных коммуникативных неудач, связанная с неиспонением названной задачи, представляет собой несовпадение референтов говорящего и слушателя, в результате чего в сознании слушателя происходит замещение «запланированного» референта референтом случайным. Ответственность за это, безусловно, несет говорящий, однако, полностью снимать ответственность со слушателя невозможно. Ведь коммуникативный акт есть поле совместных действий.

Английский логик Джон Остин создал концепцию, в которой он определил слово как действие. Хотя еще до Остина эту идею выдвигали многие европейские философы. К примеру, Гегель говорил, что «речи… суть действия, происходящие между людьми».

Концепция Дж. Остина чрезвычайно сложна для понимания и требует специальной лингвистической подготовки. Не задаваясь целью представить эту концепцию во всей ее сложности, сосредоточим внимание только лишь на главных ее аспектах.

Итак, основная посылка Дж. Остина состоит в том, что сказать нечто, значит совершить определенное действие.

По Остину, сказать значит осуществить довольно сложную процедуру, поскольку любой речевой акт представляет собой на самом деле единство трех актов, которые Дж. Остин называет:

фонетический акт,

фатический акт,

ретический акт.

Первый означает употребление определенных звуков, известных слушателю как звуки языка, которым он владеет. Поэтому в утверждении, что сказать – значит произнести некоторые членораздельные звуки, нет ничего удивительного.

Второй – это употребление некоторой последовательности слов (не звуков) на понятном слушателю языке, а так же объединение этих слов в предложения в соответствии с грамматикой и интонацией данного языка.

Проще говоря, осуществить фатический акт, значит употребить слова и объединить их в составе грамматически и интонационно правильных предложений (тоже, в общем-то, ничего особенного).

Третий – ретический акт – самый сложный. Совершив фатический акт, мы тем самым произвели на свет некое высказывание. Все, что можно предположить насчет этого высказывания – это то, что оно сделано на языке, понятном слушателю, т.е. не противоречит известным ему правилам грамматики и законам интонации. Однако этого мало, поскольку мы ничего не можем утверждать о смысле высказывания.

Например, относительно высказывания «Сивая тишина укоротила шевелюру на пятнадцать копеек» можно сказать, что оно на русском языке, что оно может быть интонировано в соответствии с интонационными правилами русского языка, что в нем нет очевидных нарушений русской грамматики. Но вот, что оно означает, мало кто возьмется объяснить. Пред нами одно из крайних выражений фатики. Так может выглядеть высказывание, автор которого взял на себя труд осуществить лишь первых два акта: фонетический и фатический – но не осуществил третьего – ретического акта. Последний, по Остину, предполагает:

соотнесение высказывания (или его составляющих) с конкретным референтом;

соотнесение высказывания с тем смыслом, который есть у слов в языке.

Итак, осуществление ретического акта предполагает превращение «просто высказывания» в осмысленное высказывание. Говорящий точно знает то, о чем именно он высказывается в настоящий момент, т.е. отчетливо представляет себе предметную область высказывания (референт), и то, что слова, употребленные им, наделены в языке именно тем смыслом, какой он им приписывает. Только в этом случае мы получаем осмысленное, т.е. полноценное высказывание.

Осмысленным, или полноценным, высказывание становится лишь тогда, когда осуществлена процедура референцирования – установлена связь между «миром предметов» и «миром слов». Процедура эта предполагает знание точного местоположения предмета (референта) в предметном мире и действительное представление об отличиях данного референта от остальных.

 

Код.

При обращении к разным компонентам коммуникативного акта постоянно затрагиваются проблемы языка, на котором происходит общение.

Дело в том, что параметры коммуникативного акта задают совершенно особый тип эксплуатации языка. Здесь язык «судится» по совершенно иным законам, чем «язык вообще». В центре внимания оказываются те его аспекты, которые не слишком волновали традиционную лингвистику. Прежде всего, это рассмотрение языка как системы знаков и правил, с помощью которых происходит кодирование и декодирование информации.

Главной становится проблема общности кода для того, кто передает информацию, с одной стороны, и для того, кто этой информацией пользуется – с другой. Принадлежность к одному и тому же национальному языку оказывается при этом отнюдь не единственным условием, которое должно обеспечивать взаимопонимание. От коммуникантов требуется еще и принадлежность к одной и той же «кодовой системе», т.е. знание того, как «упаковывается» и «распаковывается» информация в разных случаях, т.е. применительно к различным типам коммуникативных актов. Знание этих правил настолько необходимо, что человек, не имеющий представления о них, может почувствовать себя совершенно беспомощным в самых обычных ситуациях общения. Это убеждает нас в том, что понимание (осмысление) в условиях реального коммуникативного акта отнюдь не обеспечивается лишь знанием языка, но требует подключения определенной системы навыков обращения с языком, т.е. представлений о том, в каких случаях то или иное высказывание будет обозначать, к примеру, просьбу, а в каких – нет, или, предположим, в каких случаях высказывание является утверждением, в каких – не является и т.д.

В принципе – на интуитивном уровне – говорящие располагают таким набором и соответствующими правилами, однако, это часто подсознательные навыки. Чтобы это вывести на осознанный уровень необходимо понять и осознать процессы взаимоотношения между миром реальным и «миром вербальным», т.е. между действительностью и языком.

Дж. Сёрль, один из главных авторитетов в области теории речевых актов, в свое время поставил вопрос о соответствии миров друг другу в крайне интересную плоскость, заметив, что некоторые высказывания как бы нацелены на то, «чтобы слова… соответствовали миру», другие высказывания «связаны с целью сделать так, чтобы мир соответствовал словам».

Пример Дж. Энскомбра:

«Предположим, что некий человек идет в универсам со списком, составленным его женой, где указано, что он должен купить; в этом списке содержаться слова: хлеб, бобы, бекон, масло. Предположим, что по пятам за ним все время идет сыщик, который записывет в блокнот все, что человек кладет себе в корзину. При выходе из магазина у покупателя и у сыщика будут идентичные списки. Но функции этих списков совершенно различны.

Цель того списка, который находится у покупателя, состоит в том, чтобы, так сказать, «приспособить» мир к словам; этот человек должен согласовывать свои действия со списком. Цель списка сыщика – в том, чтобы «приспособить» слова к миру: сыщик должен составить свой список в соответствии с действиями покупателя.

Это, в частности, сказывается на различной роли ошибок в этих двух случаях. если сыщик, придя домой, осознает, что человек купил вместо бекона свиные отбивные, то он может просто зачеркнуть слово «бекон» и написать «свиные отбивные» без какого бы то ни было ущерба как для себя, так и для окружающих. А вот если покупатель придет домой и его жена укажет ему, что он купил свиные отбивные, хотя она просила бекон, то он не сможет исправить свою ошибку, просто вычеркнув слово «бекон» из своего списка и написав туда «свиные отбивные».

Опираясь на этот пример, Сёрль утверждал, что список сыщика характеризуется направлением приспособления «слова к миру», в то время как список покупателя характеризуется приспособлением «мира к словам».

Иллюстрацию эту допустимо рассматривать и в плане различений функций того, кто делает высказывание, и того, для кого это высказывание делается. Ведь, со всей очевидностью, говорящий как раз и осуществляет приспособление мира к словам, в то время как слушающий поступает прямо наоборот, приспосабливает слова к миру.

Задача адресанта. Приспособление мира к слову осуществляется адресантом следующим образом: я нахожусь в мире референтов и вспоминаю, как «зовут» каждого из них. Я ни в коем случае не называю и не обозначаю референты заново: во-первых, от меня этого не требуется (референты уже названы), во-вторых, условием моего взаимодействия с другими коммуникантами, с одной стороны, и моей включенности в мир, с другой, является именно то, что я помню «имена вещей» (т.е. знаки, подлежащие кодированию). Если я перестану помнить их, мой процесс коммуникации с кем бы то ни было станет невозможным. Трагическим последствием будет то, что непосредственно вслед за миром слов мир вещей тоже фактически прекратит для меня свое существование, ибо в нем наступи хаос. Примером тому может послужить один из эпизодов романа Габриэля Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества», в котором Аурелиано изобрел способ бороться с провалами в памяти – приклеивать таблички с названиями предметов к самим предметам. Это очень перекликается с одним философским замечанием: «Назвать что-то – это как бы прикрепить к некоторой вещи табличку с именем».

Таким образом, то, что закодировано в языке, не есть, стало быть, только информация о мире – это сам мир, к которому в другой форме у нас доступа нет. Вот почему ответственность говорящего за то, чтобы «вспомнить слова» и расположить их в соответствии с правилами кода, чрезвычайно велика: иначе «картина мира», передаваемая ему собеседником, не будет узнана последним, а значит, на состоится и контакта, без которого невозможен коммуникативный акт.

Задача адресата – приспособив предоставляемые в его распоряжение слова к миру, вернуться к тому же самому референту (набору референтов). который спровоцировал адресанта на произнесение слов.

Описанная ситуация речевого поведения есть лишь идеальный ее образ. коммуниканты не столько обмениваются референтами, сколько «референтами+Я», причем «Я» является переменной. поэтому рассчитывать на то, что адресат действительно будет способен пройти тот же самый путь, какой пройден адресантом, совершенно нереально. Адресат, разумеется, попадет в другую точку пространства. Важно только. чтобы эта точка находилась, по крайней мере, неподалеку от того места, где стартовал адресант. В этом случае взаимопонимание все еще сохраняется.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: