Кассационная жалоба Б.В.Мясоедова

Не позднее 14 сентября 1937 г.

1. Следственными органами и судом нарушена ст. 206 и 235 УПК⁸³. 7 ав­
густа помощник оперуполномоченного Смоленской УГБ тюрем объявил мне
под расписку о направлении дела в ОСО НКВД и на этом основании совер­
шенно не ознакомил со следственным материалом. 22 августа вечером следо­
ватель Смоленского УГБ Захарин вновь объявил протокол об окончании след­
ствия, где я сделал заявление о желании дать дополнения к моим показаниям,
с которыми меня только и ознакомили, обязав тем самым подписать протокол.
Этого мне сделать, предоставлено не было. В тот же день поздно вечером мне
вручили обвинительное заключение и повезли этапом на суд из Смоленска в
пос. Андреевское, куда я приехал вечером 23 августа. 24 августа утром начал­
ся судебный процесс и поэтому с материалами обвинительного заключения я
ознакомиться не смог. Мое заявление о всем этом на суде принято во внима­
ние не было.

После отмены приговора выездной сессией Спецколлегии Запоблсуда за мягкостью (24 — 26 августа) в отношении меня было указано произвести до­следование. Помощник прокурора Западной обл. Васильев 31 августа вызвал меня, доследовал только в отношении обвинения меня по ст. 58 п. 1 и 2, а по обвинению по ст. 58 п. 7 совершенно не доследовал.

Указанных мною новых свидетелей (Андреева, Колобова) не допросил, со следственным материалом не ознакомил и обвинительного заключения не пересоставил. О не ознакомлении меня со следственным материалом в прото­коле отмечено.

В ночь под 2 сентября мне вручено было новое обвинительное заключение, датированное 29 августа (а доследование было 31 августа) совершенно одно­типное с первым по содержанию, но с добавлением обвинения] по ст. 58 п. 7. 3 сентября утром меня повезли вновь по этапу из Вязьмы в пос. Андреевское на суд и в этот день начался судебный процесс, так что опять нарушена ст. 235 УПК, 206 и 111-112 ст. УПК ^м.

Мое заявление о всех этих нарушениях судом оставлено без внимания.

Два судебных процесса в течение одной недели (24 — 26 августа и 3 — 5 сентября) совершенно подорвали мои силы, почему на втором судебном про­цессе я, совершенно измученный и физически и морально, был почти лишен возможности самозащиты. Это тоже является нарушением УПК.

2. На первом и втором процессах против меня выдвинуты совершенно
новые пункты обвинения (во вредительстве, извращение мотивов песен, со­
ставлении] хлебн[ого] списк[а] и много других), которые на предваритель­
ном следствии мне совершенно не предъявлялись и никакого расследования
по ним не производилось. Это является полным нарушением Советского пра­
восудия.

3. Обвинение меня во вредительстве по ст. 58 п. 7 ни на чем не основано.
Ни на предварительном следствии, ни на первом судебном процессе (24 —
26 августа), ни в доследовании помощника прокурора Западной обл. Василье-

ва (протокол от 31 августа) об этом обвинении нет ни слова. Во втором судеб­ном процессе (3 — 5 сентября) по ходатайству государственного обвинения был вызван свидетель Яковлев, служивший со мной в 1932 г. в Ново-Дугинском (теперь Вяземском) леспромхозе. Этот свидетель, который со мной во враж­дебных отношениях, совершенно голословно дал на меня ряд показаний (не­вывоз древесины, порча питомников), которые легко могли бы быть опроверг­нуты документами, но суд мне в доследовании и в приложении документов от­казал.

Я в 1933 г. проверялся в этом отношении органами ОГПУ и мне выдана была соответствующая справка о непричастности к вредительству в лесном ве­домстве. Копия этой справки изъята при аресте, а подлинник находится в делах Вяземского леспромхоза. Мое ходатайство о приложении этой справки к судебному делу судом не удовлетворено.

4. На первом и втором судебных процессах (в особенности на первом) на
закрытых заседаниях суда присутствовали, несмотря на протесты обвиняе­
мых, ряд руководящих работников района, лично заинтересованных в нашем
деле. Многие из них арестованы определением] суда (бывший секретарь рай­
кома ВКП(б) Крошихин и др.). Это лишило меня и других возможности дать
суду ряд совершенно секретных данных об их прав-троцкистских проделках и
заинтересованности] в нашем скорейшем уничтожении. Мое письменное хо­
датайство пред судом о совершенно секретном допросе меня по этому поводу
удовлетворено не было.

5. Свидетели обвинения между 1 и 2 судебными процессами имели полную
возможность договориться между собою. На втором же судебном процессе
свидетели после опроса остались не в зале суда, а уходили опять в свидетель­
скую комнату, что совершенно незаконно.

6. Обвинение в принадлежности меня к контрреволюционной группировке
основано исключительно на лживом, провокаторском доносе бывшего царско­
го жандарма, отбывшего наказание за контрреволюционные действия свидете­
ля Смирнова. Больше в деле никаких материалов против меня по этому во­
просу не имеется. Свидетель Смирнов от суда скрылся и ни на одном судеб­
ном процессе не присутствовал.

7. Обвинение меня во враждебности к Советской власти на основании изъ­
ятых у меня во время обыска дневников бытового характера, которые я час­
тично вел в 1917 г. до июля месяца (не в 1918 г. как сказано в приговоре), а
в 1921" —1922 гг., когда я был студентом, основано главным образом на надер­
ганных фразах с искажением их смысла. Разъяснений и дополнений по этому
поводу мне не дано было сделать, несмотря на твердое обещание следователя
УГБ, ведшего мое дело. Эти записи были произведены 15 — 20 лет тому назад.
Все мои почти 20 лет службы при Советской власти совершенно не дает ника­
ких фактов контрреволюции и вредительства. Вообще этот вопрос расследо­
ван крайне односторонне и пристрастно.

8. Обвинение свидетельницы] Голосовой, ныне исключенной из рядов
ВКП(б), об извращении мною, как руководителем хора, двух мотивов рево­
люционных песен опровергается ее собственными показаниями, что было не
извращение, а замедление темпов. Это объясняется тем, что песни эти были
только что разучены, а как следует не усвоены.

Обвинение свидетельницы] Случевской о восхвалении врагов народа ос­новано на полнейшем извращении моего разговора с ней и опровергается ее признанием на суде, что это ее собственные выводы, а не мои подлинные слова.

Обвинение свид[етелей] Голосовой, Григорьева и Андреева о составлении мною списка на хлеб опровергается показаниями самого же председателя

месткома школы Андреева, который признал, что список составил он сам, а не я. Все указанные в этом пункте факты на предварительном следствии совер­шенно не затрагивались и не расследовались.

Из изложенного видно, что как предварительное, так и судебное следствие велось односторонне и пристрастно.

Ради приближения Великой годовщины Октябрьской Революции, ради близкой годовщины Великой Сталинской Конституции убедительно прошу во избежание судебной ошибки приговор Верхсуда опротестовать, а дело пере­дать новое расследование.

ГАРФ. Ф. 9474. Оп. 16. Д. 124. Л. 104-106. Копия.

№ 303

Кассационная жалоба К.В.Румянцева

Не позднее 14 сентября 1937 г.

В Специальную коллегию Верховного Суда РСФСР г. Москва

От осужденного Румянцева Константина Васильевича, содержащегося под стражей при Смоленской тюрьме

Кассационная жалоба

3 — 5 сентября 1937 г. выездная сессия Специальной коллегии Западного областного суда в с. Андреевском Западной обл. по ст. 58 пп. 7, 10 ч. I и II приговорила меня к расстрелу.

Граждане судьи. Я умоляю Вас проверить мою деятельность только на месте, раз поговорить со мной через своего представителя и Вы убедитесь, что я не виноват для такого убийственно тяжелого наказания. Я и сейчас еще, когда надо мной разразилась такая катастрофа, не верю, что это со мной на самом деле. Неужели мой 13-летний период работы, в течение которого я на дело социалистического строительства отдавал все свои силы и здоровье — кончился таким ужасным финалом.

Этот приговор я считаю совершенно незаслуженным по следующим причи­нам:

1. Судом нарушена ст. 235 УПК, так как обвинительное заключение мне
было вручено в ночь с 1 на 2 сентября, т.е. фактически за один день до начала
суда и таким образом [я] был лишен возможности спокойно продумать предъ­
явленное мне обвинение, чтобы доказать те или иные обстоятельства дела.

2. Следственными органами допущено нарушение ст. 206 УПК, выразив­
шееся в том, что, объявив мне об окончании следствия, не дали ознакомиться
с материалами дела, о которых и при том самых существенных, я впервые ус­
лышал на судебном заседании, о чем я неоднократно заявлял суду, и все мои
заявления судом во внимание приняты не были.

Если бы я полностью и своевременно был ознакомлен с делом, я потре­бовал бы производства экспертизы своей деятельности авторитетной и бес­пристрастной комиссией, так как все лица, участвовавшие в комиссии по про­верке моей работы, а равно и свидетели, о материалах, которые я увидел только на суде, являлись сами виновниками преступлений, которые мне ин­криминируются, давая заведомо ложную оценку моей деятельности, искажая факты, они там самым завели в заблуждение следственные и судебные орга­ны. Такими лицами являются бывший заведующий райзо Ковалев (арестован по настоящему делу), бывший зам. председателя рика Шумилов (арестован

по настоящему делу), бывший секретарь РК ВКП(б) Крашихин (арестован по настоящему делу), председатель рика Переезчиков¹*, инспектор облзу Во­робьев²* гл. инженер по зем[леустройст]ву, ныне арестованный, Муровлев, зем[леустроите]ль Радченов, старший техник зем[леустроите]ль Куликов и др. Все они своими материалами и показаниями, как на предварительном, так и на судебном следствиях, желая скрыть свои преступления, хотели найти во мне отдушину. Но материалами их обследования, а также показания на предварительном следствии я вовсе не допрашивался и очных ставок ни с кем из них не было. Обо всем этом я, как на первом, так и на втором су­дебном процессе, я заявлял суду, но это судом во внимание принято не было, не было принято во внимание мое заявление о том, что обследование моих работ в мае месяце главным инженером облзу по землеустройству Муравле­вым, инженером облзу — Воробьевым и бухотдела землеустройства Ефре-менковым³*, когда я был еще не арестован и на работе производилось без моего участия, также судом во внимание принято не было. Мои ходатайства суду, как на первом, так и на втором судебном процессе о назначении** экс­пертизы моей работы, так как обследование производилось явно заинтересо­ванными и причастными лицами, которым я не доверяю, которыми искажены факты, также удовлетворены не были.

Не было удовлетворено судом мое ходатайство о вызове свидетелей — районного торфмейстера Привалова Г.С. и районного мелиоратора Сергеен-кова В.В.; об этом ходатайствовал и при объявлении мне об окончании след­ствия, а также и на первом и на втором судебном процессе; эти свидетели по роду исполняемой ими работы, будучи независимыми ни от меня, ни от упо­мянутых выше лиц, могли беспристрастно показать, так как они работали со мной в одной комнате, как моей роли, так и упомянутых выше лиц в инкри­минируемом мне преступлении, а также о моих взаимоотношениях как с упо­мянутыми выше лицами, так и с подсудимыми.

Я заявлял суду, как на первом, так и на втором судебном процессе о том, что я болею «эпилепсией и психо-истеро-неврастенией в тяжелой форме» и что у меня изъяты при личном обыске при аресте начальником РО НКВД врачебные документы; этот вопрос совершенно исследован не был, хотя на первом судебном заседании суд вынес определение истребовать документы (стребовал ли? ), но я считаю, что истребовать мало, надо было произвести судебно-медицинское исследование; в этом я вижу нарушение моих прав, предусмотренных ст. 202 УПК ⁸⁵.

Как на первом, так и на втором судебных процессах я заявлял, что я не­виновен в укрупнении колхозов и что главным виновником укрупнения кол­хозов является бывший секретарь РК ВКП(б) Крашихин, бывший заведую­щий райзо Ковалев и др. (все они арестованы по второму судебному процес­су); они мне приказали в 24 часа на основе целесообразности только по тер­риториальным признакам, дав установку о размере укрупненного колхоза в 50—100 хозяйств, при отсутствии других элементов, да их у меня и не могло быть, составить проект-схему (список с нанесением на карту) укрупнения колхозов для детальной ее разработки и обсуждения в районных директив­ных организациях, а также в колхозах — это мной и было сделано. Верно это или нет, я не знал; я знал только то, что вопрос этот на то время был одной из главных задач районного руководства во исполнение постановления бюро обкома ВКП(б), и не подчинись я тогда или возрази — меня бы сняли с работы. Я являюсь только техническим исполнителем воли и инициативы политического руководства района. Мне даже председатель рика Дороздов в декабре 1936 г., на мое ему заявление, что надо скорее разрешать вопрос о

разукрупнении колхоза «Красный Боевик», а то задерживается землеустрой­ство», заявил: «Не ваше дело». Неужели же я виноват в укрупнении кол­хозов, когда по этому делу директива обкома ВКП(б) и эту директиву на­стойчиво проводил в жизнь райком ВКП(б).

Мне ставится в вину, что благодаря укрупнению колхозов были запутаны севообороты в колхозах. И на первом, и на втором судебном процессе я за­являл, что, как оказалось, хотя укрупнение было произведено и неверно, се­вообороты от этого не запутывались, так как укрупненные] колхозы планы весеннего сева, спущенные райземотделом еще на неукрупненные колхозы, выполнили в рамках севооборота бывших мелких (неукрупненных) колхозов.

Меня обвиняют в том, что после разукрупнения колхозов, проводя зем­леустройство я совместно с Журавлевым, запутывал землепользования кол­хозов, производя отрезки лучших земель одних колхозов (кому), нарезая взамен худших, я пытался суду пояснить, что сам не землеустраиваю, что ответственность за землеустройства колхоза несет тот, кто его проводит (главным образом), я же поскольку не в силах сам проверить работу в кол­хозах, и тот кто его проверяет, моя же ответственность общая-**. А землеуст­ройство в колхозе «Светлый луч» проводил землеустройства Кузыкин, а про­верял работу землеустроитель Радченко, все же должен и я заявить, что при установлении границы по колхозу «Светлый луч» ему взамен изъятых у него в порядке 36 га было прирезано ровно столько же и совершенно одинаковых угодий, какие от него изъяты; эту границу проверяло несколько комиссий, несколько раз рассматривали на президиуме рика и каждый раз ее подтверж­дали, и [я] до первого судебного процесса не знал, что эта граница установ­лена вредительски. Тоже самое и по другим колхозам. Так, «Большой труд» исполнил землеустроитель Куликов (руководитель Кузьмин проверил дело Радченко, колхоз не спорит. Колхоз «Красная жердь* по соседству с колхо­зом «Красная поляна» исполнял землеустроитель Журавлян, проверял в на­туре инспектор Воробьев, причем обнаруженная ошибка вторичной провер­кой послан. [Ошибка] в названии угодий на 9 га своевременно исправлена, колхоз не возражал и не возражает. Колхоз «Днепр» землеустраивал земле­устроитель Журавлев, проверял землеустроитель Радченко и т.д. По ин­струкции НКЗ СССР мы в землеустройстве в порядке уничтожения черезпо-лосицы, вклинивая дальноземелья, вкрапливания и т.д. должны стягивать земли в один массив (где можно) и спрямлять границы; естественно, что при проведении этих работ отдельные колхозы и теряют в качестве...⁶* и вызы­вают отдельные споры, которые всегда рассматриваются на президиуме рика, но нельзя же на заявление одного председателя колхоза и притом заинтере­сованного без экспертизы обвинять меня, где тут мое вредительство.

Меня обвиняют в том, что благодаря моих вредительских действий планы весеннего сева колхозам спущены нереальные — у одних колхозах⁵* [земли] не хватало, у других оставались свободные [участки], а планирует посевные задания старший агроном, а не я; поступившие около 35 жалоб от колхозов на планирование сева являются результатом того, что к этому вопросу в районе относились явно преступно; планы сева колхозам доводились три раза, планировали в агрономии подчас только начинающие работники, в пла­нировании не принимали абсолютно никакого участия ни предрайплана (Шу­милов⁷*), ни заведующий райзо (Ковалев); для согласования посевных пло­щадей не вызывались ни представители колхозов, ни сельсоветов. [Жалоба] колхоза «Красная поляна», заслуживающая [внимания] по вине землеустрой­ства, была мною своевременно проверена на месте и обнаруженные неучтен­ными Журавлевым 9 га были своевременно учтены, помимо этого после я ус-

тановил по многим колхозам не учтены агрономией площади посевов много­летних луговых трав, очень грубо учтены планы клеверов и озимых, что скрывало действительное наличие.

Обо всем этом я еще до ареста подробно давал материал в райотдел НКВД. Ясно, что старшему агроному Беляеву и другим выгодно было вину в этом свалить на меня и тем самым скрасить свои преступления. Это суд во внимание не принял.

Меня обвиняют в том, что я как старший зем[отде]ла из 52 землеустро-енных землеустроителем Журавлевым колхозов проверил землеустройство] только по одному колхозу, в целях скрытия его вредительства; верно — я проверил только одно дело Журавлева, так как все работы по звену Журав­лева были закреплены для поверки за инструктором облзу Воробьевым, ко­торый эту поверку и осуществлял, так как я не имел начальника землеустро­ительного отряда, который [располагался в районе. Учитывая большой объем землеустроительных работ, я имел право на проверку работ землеу­строителей переключать более опытных землеустроителей и инспектор облзу Воробьев, учитывая это, взял себе звено землеустроителя Журавлева. Спра­виться же с работой и старшего зем[леустроите]ля и начальника земотряда, который по положению полностью отвечает за работу землей и не мог⁵*. Мои заявления и пояснения об этом судом приняты не были.

Меня обвиняют в том, что в 1936 г. я сорвал вручение государственных актов, но этот факт является недоказанным. В действительности землеустрой­ство в связи с подготовкой колхозов к выдаче им государственных актов было проведено в 124 колхозах вместо 1110 по плану, все эти проекты зем[леустройст]ва рассмотрены и утверждены райисполкомом. Государствен­ных актов на 1 января 1937 г. было полностью изготовлено 109 все от пред­седателей риков, Запрайзо и мною, т.е. готовы к вручению. Оставалось про­вести только политическую часть вручения государственного акта, а это воз­лагалось на членов президиума райисполкома, в частности бывшего предрика Переезчикова, нынешнего председателя рика Дроздова, секретаря РК ВКП(б) Крашихина, заведующего райзо Ковалева и зам. председателя рика Шумилова и др. Неоднократно я обращался к ним с просьбой закончить эту работу, но они упорно отказывались от этого, заявляя: «ты со своими госак­тами». Дело доходило до того, что уже полученные ими для вручения кол­хозам госакты возвращались обратно; как выяснилось на суде даже у от­дельных членов президиума рика (Ковалева, Дроздова и Шумилова) уже после моего ареста госакты были возвращены на квартирах и в кабинетах. Я бегал за членами рика, упрашивая их вручать колхозам, так как пос­ледние этого требовали (начальник Ром Осипенко, народный судья Козлов и т.д.). Мои заявления на суде, что госакты мною изготовлены своевремен­но — приняты не были. Не могу же я нести ответственность за работу дру­гих, да это слишком несправедливо.

Я виноват только в том, что когда уже были изготовлены все 100 госу­дарственных акта, подписаны председателем рика и заведующим райзо и мною, но вручено было только около 60, я совместно с заведующим райзо Ковалевым, инспектором облзу Воробьевым подписали в облзу сводку о том, что вручены все госакты; по этому вопросу инспектор облзу Воробьев настой­чиво доказывал, что раз землеустройство кончено, риком утвержден проект и государственный акт изготовлен, роль землеустройства закончена, дело за вручением членами президиума рика. Такую установку, он говорил им в облзу, дал инспектор НКЗ Союза ССР Алкименок. Я виноват в этом.

Неверен также факт подстрекательства мною [председателя колхоза] «Красный Боевик» Щербакова написать на имя председателя ЦИКа СССР Калинина письмо клеветнического содержания, будто бы я советовал ему, Щербакову, если у него нет средств заплатить за землеустройство, с просьбой выслать в колхоз денег, потому что с/х продукты дешевле и потому в колхо­зе нет денег. Не мог я этого сказать, так как в массе сотрудников и посетите­лей, которые у меня постоянно бывают в комнате; это является злостной кле­ветой свидетеля Абрамова, навязанной им Щербакову за то, что я настоял перед заведующим райзо снять его, Абрамова, с должности бухгалтера райзо, как беспробудного пьяницу; он неоднократно мне грозил это припомнить. Об этом меня на предварительном следствии не допрашивали вовсе.

Существование контрреволюционной группы подтверждается неким Смир­новым, которого я не знаю и который вряд ли меня знает; на судебном засе­дании, как первом, так и втором его не было, его показаний до суда я не слы­шал и на предварительном следствии меня по этому доводу не допрашивали. Показания же одного Смирнова, который меня не знает и так как без очной ставки я считаю недостаточным для того, чтобы подтвердить мою принадлеж­ность к группе или ее существование. О своих отношениях с другими [под­следственными] я неоднократно заявлял суду. Они следующие: с Журавле­вым я знаком только полтора года, со времени его начала работы в землеу­стройстве, причем отношения у меня с ним были только терпимые; с Кольцо­вым, хотя мы последний год и жили в одном доме, но наши конфликты с ним были предметом неоднократных рассмотрений и в райзо и в МК Союза, что вынужден был подтвердить и свидетель Беляев. Нетактичное поведение Коль­цова на дому, где я был ответственным, я неоднократно заявлял в Президиум рика РО милиции, причем последняя его раза два за это штрафовала. Я на­стаивал на том, чтобы Кольцова перевели на участок или дали ему или мне другую квартиру; с Сергеевым, Мясоедовым и Алексеевым⁸* отношения у меня слишком отдаленные, они это могли бы подтвердить, если бы их вызва­ли свидетелями. Привалов и Сергеенков это почти подтвердили, свидетели Шевченко, Радченко, Беляев, Голосова и другие; я приехал в с. Андреевское в апреле 1935 г. и за два года работы я не мог с ними сойтись как со знако­мыми даже; круг моих знакомых была молодежь — знают все. Все это я не­однократно заявлял суду, но ни на первом судебном процессе, ни на втором это исследовано не было.

Я неоднократно заявлял суду о том, что я закапывался в работе, что при таком большом объеме работ, которыми я руководил в районе, там более как вновь организованном, функции старшего землеустроителя райзо и начальни­ка земотряда отдела Землеустройства облзу которого мне обещали десятки раз прислать для руководства землеустроительными, я не мог. Я неоднократно за­являл суду и это могут подтвердить все землеустроители, что никто в районе не помогал землеустройству, за два года нигде не ставился о землеустройстве вопрос, как бы я не добивался, в то время, когда вопросами животноводства, агрономии и др. занимались все; это горькая истина. Все до самого почти моего ареста одобряли мою работу; неужели не могли бы видеть моего вреди­тельства, если бы оно было.

В первой части приговора значится, что я происхожу из крестьян-кулаков; впервые за всю свою 31-летнюю жизнь я услышал, что я происхожу из крес­тьян-кулаков; что абсолютно неверно, так мои родные никогда наемного труда не применяли, хозяйство индивидуальным налогом и твердыми заданиями ни­когда не облагалось, прав голоса никто в семье не лишался; хозяйство в 1930 г. вступило в колхоз. В комсомоле с 1926 г. и, граждане судьи, я не виноват и страшно подумать, что ужасно тяжелый приговор***- Я убедительно прошу

спецколлегию Верховного Суда РСФСР приговор спецколлегии Зап. облсуда отменить, дело передать на совершенно новое рассмотрение и расследование, с производством полной экспертизы моей работы.

Румянцев.

ГАРФ. Ф. 9474. Оп. 16. Д. 124. Л. 84—88об. Подлинник. Машинописный текст с автор­ской правкой.

1* Фамилия исправлена. Первоначально было: Переездов.

²* Фамилия Воробьев вписана над зачеркнутой: Коробов.

3* Фамилия Ефременков вписана над фамилией Вагреленковым.

^* Здесь и далее текст выделенный курсивом вписан в строку от руки.

⁵* Так в тексте.

⁶* Далее слово неразборчиво.

⁷* Фамилия Шумилов вписана над зачеркнутой: Ширинков.

⁸* Фамилия Алексеевым вписана над зачеркнутой: Смехаевым.

⁹* Далее текст написан от руки.

№ 304

⇐ Предыдущая55565758596061626364Следующая ⇒

Поделиться: