Не все заповеди являются абсолютными

То, что мы говорим правду, должно представлять собой нормальное явление. Но в то же время мы должны защищать жизнь нашего ближнего. А если одно противоречит другому, как было показано в случае, взятом из времен Второй мировой войны? Сделать и то, и другое не удастся. Но названные действия, взятые сами по себе, являются заповедями Бога. Как выйти из этого положения? Начнем с ситуаций, в которых мы должны сделать четкий выбор, каким бы тяжелым он нам ни показался. Представим себе, что мальчик стоит перед выбором: осквернить имя Бога, потому что этого требуют его родители, или не делать этого. В такой ситуации верующему ясно, что он должен делать. Ведь заповедь Бога выше людского предписания. Мы должны повиноваться больше Богу, чем людям (Деян. 4: 19; 5: 29). Правда, можно говорить здесь о столкновении обязанностей, однако сам выбор при этом ясен. Не Бог, а люди ставят нас в такую конфликтную ситуацию. Так что в этом случае может быть сделан лишь один выбор, а именно в пользу Бога и против родителей. Обе обязанности абсолютно неоднородны.

Этот пример мы выбрали потому, что он четко обозначает основной вопрос данной главы. Мальчик должен чтить третью заповедь. Но ведь и пятая заповедь также от Бога? Почему же он должен выбирать в пользу третьей, а не пятой?

Ответ гласит: не всякая Божья заповедь является заповедью абсолютной. Абсолютная заповедь требует послушания вне зависимости от какой бы то ни было конкретной ситуации. Такими абсолютными заповедями являются первая и третья из Декалога. Невозможно представить себе, чтобы возникла такая конфликтная ситуация, когда люди решились бы чтить какого-то иного бога или пошли бы на то, чтобы осквернить имя Божье. Дж. Флетчер, однако, считает, что нечто подобное действительно может иметь место. Например, разрешается формально отрекаться от своей веры для спасения жизни другого человека. Очевидно, для него жизнь человека, попавшего в беду, весит больше, чем почитание Бога.

Заповедь чтить отца и мать не носит абсолютный характер. Тот, кто любит отца и мать более Христа, не достоин Его (Мф. 10: 37). Есть обстоятельства, при которых следует оставить своих родителей ради имени Христа (Мф. 19: 29). Очевидно, что не всякая заповедь Декалога носит абсолютный характер.

Это помогает нам отчетливо рассмотреть проблему столкновения обязанностей. Основной вопрос звучит так: ставит ли нас сам Бог перед лицом обязанностей, противоречащих друг другу. Может возникнуть столкновение обязанностей между тем, чего требует Он, и тем, чего требуют люди. Но мыслимо ли также столкновение, вызванное противоречивыми обязанностями, которые (и те и другие) Он возложил на нас?

Тот, кто превращает все заповеди Декалога в абсолютные, которым, следовательно, необходимо повиноваться при любых условиях, должен обязательно прийти к выводу, что сам Бог ставит нас перед лицом противоречащих друг другу обязанностей. Однако в таком случае следовало бы говорить о дуализме в Боге, когда он в один и тот же момент требует от нас абсолютно противоположных вещей.

Трагическое

Допустим, что подобное столкновение обязанностей все же возможно. Есть люди, которые верят, что Сам Бог может поставить нас в такую конфликтную ситуацию. Это вызывает в памяти известную еще в Древней Греции тему трагизма. Чувство вины, в паутину которого попадает человек, у древних греков неразрывно связано с верой в рок и многобожие. Там, где один бог противостоит другому богу, одно абсолютное требование может противостоять другому. Человек подчинен року и разрывается между противоречащими друг другу обязанностями.

Христианин же не допускает, что он может стать добычей противоречащих одно другому требований, перед лицом которых его ставят различные боги. Правильно ли в таком случае продолжать пользоваться термином «трагический»? Некоторые считают, что да. Они не видят никакой борьбы между богами на небесах, однако разорванность самого мира неизбежно приводит к столкновению обязанностей.

Так С. И. Риддербос в своей книге «Этика заповеди любви», имеющей подзаголовок трагизм/компромисс, говорит, что не следует изгонять трагическое из сферы христианской жизни. Ведь тогда бы, по его мнению, в этой вере эсхатологический свет сразу же утратил свою ценность. Конечно, можно согласиться с Риддербосом в том, что грех очень многое исказил в нашем мире. Слово «вина» приемлемо, если мы размышляем о нашем отношении к Богу. Однако носит ли эта вина трагический характер? Признаком трагического является именно то, что мы не имеем на него никакого влияния. Трагическая вина постигает нас неожиданно и фактически необоснованно. Но виной, в том смысле, как об этом говорит Писание, может считаться неповиновение заповедям Божьим.

Трещина проходит через наш мир и нашу собственную жизнь, но не через заповедь Божью. Сказано ведь, что заповеди его не тяжки (1 Ин. 5: 3). Так можно ли в таком случае представить себе, чтобы из-за Его заповедей мы попадали в трагические ситуации?

Mendacium officiosum

Средством, способным помочь нам в затруднительных случаях, когда может показаться, что Бог ставит нас перед лицом противоречащих друг другу обязанностей, является заповедь любви к ближнему. Мы знаем, что все заповеди, связанные с нашими отношениями с другими людьми, объединяются одной заповедью любви. Таким образом, это хорошее средство для принятия правильного решения в конфликтных ситуациях. Невозможно соблюдать заповедь Божью и в то же время вступать в явное противоречие с великой заповедью любви. В качестве иллюстрации вспомним снова о добрых людях, у которых во время Второй мировой войны проводится обыск с целью найти скрывающихся. На вопрос врагов, укрывают ли они кого-либо, эти люди не могли отвечать утвердительно. Они говорили «нет», хотя на самом деле было «да». Но они говорили это не потому, что для них девятая заповедь была не особенно важной, а чтобы скрывающиеся не стали жертвами немцев. Молчание не могло помочь, так как оно в этой ситуации было бы достаточно красноречивым! Ни к чему были бы и двусмысленные слова или поступки, поскольку от них ожидалось то же, что и от лжи, а именно ввести в заблуждение врага[18].

Для спасения ближнего может быть необходимым во имя любви воспользоваться ложью. Поэтому это та ложь, которую мы называем mendacium officiosum, то есть ложь (mendacium), используемая с целью оказать услугу (officium)другому лицу[19]. В затруднительных обстоятельствах ложь может быть единственным средством для спасения других или нас самих.

Не следует ли, однако, заметить, что подобные действия, какими бы благородными причинами (спасение скрывающихся или кого угодно другого) они ни были вызнаны, вступают в противоречие с девятой заповедью? Она требует не произносить ложного свидетельства на ближнего. Однако это ведь имеет место по отношению к ближнему, пришедшему, чтобы выследить скрывающегося! Или же этот немец был в тот момент не нашим ближним, а врагом? Можно ответить, что и наши враги являются ближними. И что могут возникнуть ситуации, когда мы должны вступиться даже за самых злых врагов. Но может случиться и так, что только с помощью лжи нам удастся вырвать одного ближнего из лап другого ближнего. И тогда становится ясно, чего требует от нас любовь как великая заповедь. Тот, кто соблюдает эту заповедь, не может в то же время погрешить против девятой заповеди.

Следовало бы подумать и о том, как провести различие между нарушением заповеди и совершением греха в отношении ее. Священники, работавшие в субботу в храме, нарушали субботу, оставаясь при этом невиновными (Мф. 12: 5). Следовательно, такое возможно. То, что непозволительно для людей вообще в обычных ситуациях, может быть для определенных людей при определенных обстоятельствах дозволено или предписано. Пятая заповедь требует от нас почитания родителей, однако могут возникнуть ситуации, когда дети не повинуются своим родителям. Шестая заповедь запрещает убийство; однако тот, кто, защищаясь, спасает свою собственную жизнь, убивая при этом грабителя, не согрешает перед этой заповедью. Восьмая заповедь запрещает красть; однако если кто-либо украдет хлеб, чтобы не умереть с голоду, это снова-таки чрезвычайное положение, когда нарушающий названную заповедь именно поэтому не грешит. Так и девятая заповедь не является абсолютной в том смысле, что нам никогда не позволяется пользоваться ложью. Писание приводит примеры вынужденной лжи, не осуждая ее ни в одном из этих случаев. Вспомним историю с повивальными бабками в Египте (Исх. 1: 15—17) и с Раав (Нав. 2; Иак. 2: 25, 26) или другие случаи (Суд. 3: 15-17; 4: 18-20; 5: 24-26; 2 Цар. 17: 19, 20). С помощью ложной информации можно весьма осложнить жизнь ближнего. Можно формально соблюдать девятую заповедь, говоря всем и вся правду, при этом все же серьезно нарушая заповедь любви.

10.5. Другие примеры

Подытоживая вышесказанное, мы констатируем, что можно говорить о столкновении обязанностей, если это касается обязанностей, возложенных на нас людьми, но не тогда, когда речь идет о том, чего требует от нас Бог. Люди могут требовать невозможного, возлагая на нас две или три обязанности, противоречащие друг другу, но заповеди Божьей чужда противоречивость.

Вернемся вновь к примерам из 10.1 и проанализируем то, что оставалось за скобками. Ситуация, при которой нужно сделать выбор между матерью и ребенком, весьма драматична. В большинстве случаев выбор делается в пользу жизни матери. Однако допустима и противоположная ситуация: мать жертвует своей жизнью ради ребенка. Представим себе, что шестая заповедь выдвигала бы абсолютное требование чтить каждую человеческую жизнь. Тогда в подобном решении, где речь шла о жизни матери или ребенка, мы бы имели дело со случаем трагизма. Какое бы из двух решений ни было принято, мы бы в любом случае согрешили. Однако шестая заповедь не носит абсолютного характера. И поэтому выбор между указанными возможностями, каким бы горьким он ни был, не есть столкновение обязанностей. Бог не предписывает того либо иного с целью раздавить нас в моральном отношении. Он требует от нас познавать лучшее. И тот, кто в этом случае принимает ответственное решение, не грешит против заповеди Божьей.

В примере с двумя утопающими также не обнаруживается столкновения обязанностей. Здесь запрет совершать самоубийство не сталкивается с заповедью самоотвержения. Потому что тот, кто в подобной ситуации жертвует своей жизнью для своего ближнего, не совершает самоубийства. Тот, кто говорит здесь о самоубийстве, занимается отвлеченными рассуждениями. Это со всей очевидностью вытекает из того, что говорил Пирон, будучи готовым покинуть спасательную шлюпку, чтобы принести себя в жертву другим: «Даже если я умру, у меня есть Спаситель, Который своей кровью искупит меня». Говорящий так не имеет в виду самоубийство, он жертвует собой ради ближнего. Это свободный выбор, который не содержит в себе ничего трагического, но является примером любви к ближнему. Труднее было бы разобраться с теми примерами, где речь действительно идет о самоубийстве.

Как поступить человеку, который опасается, что в ходе изощренных пыток он может предать своих друзей? Должен ли он лишить себя жизни, чтобы спасти их? Христианин должен отвергнуть это, помня слова Христа: «В тот час дано будет вам, что сказать» (Мф. 10: 19). Но если кто-либо убьет себя, чтобы спасти своих друзей, нам, все-таки следует остерегаться осуждать подобное решение. Однако и здесь нет никакого основания говорить о столкновении обязанностей.

Осторожность

Примеры, приведенные выше, имеют отношение к чрезвычайным ситуациям. Теперь уже редко случается так, чтобы при тяжело протекающей беременности приходилось выбирать между жизнью матери или ребенка. К счастью, все эти случаи, относящиеся ко Второй мировой войне, кораблекрушению, пыткам, для большинства носят лишь умозрительный характер. Однако и обычная жизнь не обходится без конфликтов. Проблема вынужденной лжи вдруг становится актуальной, когда, например, речь идет об умирающем больном, для которого правда о его болезни может оказаться убийственной. Как нам поступить в данном случае? Во многих учебниках упоминается случай с тяжело больной матерью, которая бы тут же умерла, если бы ей сообщили о смерти ее ребенка. Должны ли мы вслед за Фихте повторить: «Если женщина умирает от правды, пусть умирает». Это жестокие слова. Мы бы предпочли вместе с В. X. Велемой думать, что Бог не может желать, чтобы правда одного человека погубила другого.

Существуют, однако, и менее специфические ситуации, когда мы то ли из трусости, то ли не желая причинять себе лишних неудобств, скрываем правду от неизлечимо больных.

Бюскес Й. Й. говорит по этому поводу следующее: «Является ли для нас та степень правды, которую человек в состоянии выдержать, если речь идет о его болезни, масштабом того, что мы вправе и должны сказать этому человеку? Ведь и в обычной жизни нередко приходится говорить любимым нам людям какие-то просто невыносимые вещи... Смерть же — это настолько существенное событие, что простая гуманность требует, чтобы мы, зная, что умирает один из нас, не лишали его нашей неправдой возможности подготовиться к нему». Правда, и Бюскес признает, что нет правил без исключений. Однако то правило, которое он здесь излагает, представляется весьма важным. Мы никогда не должны по недомыслию нарушать девятую заповедь. Следует говорить правду, даже если она и мучительна.

Разумеется, и здесь необходимы благоразумие и чуткость. Обходиться с правдой нужно осторожно. Это искусство, для овладения которым необходимо руководство Духа Божьего. Если иметь в виду применение девятой заповеди в нашей жизни, можно говорить о вырастании в правде. Хороший пример в этой связи приводит Д. Бонхёффер. Учитель спросил у одного ребенка в классе, правда ли, что его отец часто возвращается домой пьяным. Хотя это было правдой, ребенок ответил отрицательно. Вопрос учителя поставил его в положение, из которого он не мог найти выхода. Если бы ребенок был постарше и посмышленее, комментирует Б. М. Ли этот пример Бонхёффера, он мог бы ответить: «Разрешите поговорить с вами об этом на перемене с глазу на глаз».

КОМПРОМИСС

Довольствоваться меньшим

То, о чем теперь пойдет речь, тесно связано с темой «адиафоры» и «столкновения обязанностей». Сначала коротко подытожим все, что было сказано ранее. Божья власть распространяется на все сферы жизни. В силу этого нам казалось ошибочным говорить, что в каких-то из них наши решения носят характер адиафоры.

Разумеется, то, что мы, как ответственные личности, сами можем принимать решения по весьма многим вопросам, — это правда. Однако и наделенные такой ответственностью, мы всегда вопрошаем, чего же Бог хочет от нас. Обладая христианской свободой, мы в то же время постоянно сознаем свою связь с Христом. В силу этого не существует никаких нейтральных зон, где мы могли бы действовать по своему разумению, игнорируя Христа. Теперь о столкновении обязанностей. Разве не бывает так, что Бог препятствует нам соблюдать его заповеди, возлагая на нас одновременно две взаимоисключающие обязанности? Однако мы пришли к выводу, что человек, пусть во многом заблуждающийся и виновный перед Богом, не может, однако, оказаться в ситуациях, когда он именно должен согрешить в результате столкновения обязанностей, возложенных на него самим Богом.

В этой главе мы хотели бы затронуть третью важную тему. Дело в том, что даже если сами мы чтим закон Божий, нам не всегда удается исполнять его открыто, перед людьми. Причина не только в том, что мы в своем следовании закону часто, так сказать, не дотягиваем до требуемого уровня. Это объясняется и тем обстоятельством, что окружающие нас люди препятствуют нам открыто следовать закону Божьему. Об этом последнем мы бы и хотели теперь поговорить. До какой степени следует считаться с другими людьми, препятствующими нам в том, что мы признаем необходимым и благотворным? И в какой мере мы должны согласовывать с ними свои поступки? Здесь мы подходим к проблеме компромисса.

Слово «компромисс» происходит от латинского compromittere, означающего «идти на уступки, заключать соглашение». В данной книге понятию «компромисс» дается следующая дефиниция: компромисс — это такое положение, когда кто-либо вынужден принять меньшее по сравнению с тем, к чему он вправе и должен стремиться на основе закона Божьего.

11.2. Несколько примеров

Поясним нашу дефиницию с помощью ряда примеров. Писание серьезно предостерегает от такого зла, каким является прелюбодеяние. Однако многие не соблюдают супружескую верность, разводятся. Вправе ли власти, сталкивающиеся с последствиями подобного положения вещей, разработать такое законодательство, которое узаконивает развод?

В Писании ясно сказано: «Не убивай». По нашему убеждению, это значит также, что и нерожденный ребенок имеет право на защиту. Но если многие женщины делают аборт, а большая часть населения желает законодательного закрепления этой практики, может ли христианин участвовать в этом?

В Писании сказано, что мы должны любить своего ближнего. Следовательно, дискриминация является нарушением заповеди любви к ближнему. Если арабские страны, руководствуясь чувством отвращения к евреям, будут требовать от западных бизнесменов документ об их нееврейском происхождении, вправе ли мы одобрить это, чтобы не нарушать течения деловой жизни? Может ли церковный совет выдать в качестве такого удостоверения свидетельство о крещении?

В годы Второй мировой войны мы должны были оказывать сопротивление национал-социализму. Но как должен был поступить тот, кто в это время был бургомистром и, чтобы сохранить свою должность, вынужден был идти на многие уступки оккупантам, делая в то же время много добра честным гражданам? Должен ли был он отказаться от выполнения обязанностей бургомистра?

Признаки компромисса

Скажем сразу, что независимо от того, как мы ответим на эти вопросы, пока мы живем в нашем, таком несовершенном мире, компромисс неизбежен. Мы сталкиваемся с ним и в Писании. Моисей позволял развод по причине «жестокосердия» израильтян, даже если развод противоречил тому, что говорил Бог при сотворении мужчины и женщины (Втор. 24: 1—3; Мф. 19: 4—6). Правда, Павел запрещал общение с блудниками, отлученными от общины, но не вообще с блудниками мира сего, или лихоимцами, хищниками или идолослужителями. Ибо, говорит он, иначе надлежало бы вам выйти из мира сего (1 Кор. 5: 9-11), Эти люди уж созданы таковыми, и христианин должен с этим считаться.

В этом пестром мире, где зло обладает такой большой силой, у христиан мало возможностей утвердить в жизни народа принципы Евангелия. Сразу же следует заметить, что, к сожалению, и в церкви это им далеко не всегда удается. Вспомним хотя бы о «жестокосердии», на которое указывал Иисус. Оно имело место среди Израиля, народа Божьего. Вспомним о только что приведенной дефиниции компромисса. Как часто мы и в церкви должны довольствоваться меньшим по сравнению с тем, к чему следует стремиться на основе закона Божьего. Вспомним, например, о проблемах, возникающих между членами общины и о имеющих второстепенное значение различиях между отдельными церквами. Иногда между членами общины происходит чисто внешнее примирение, причем ни одна из сторон не признает себя виновной в том, что отношения были испорчены. Это также компромисс. Во избежание большего зла ссора предается забвению, причем никто не вступает на путь раскаяния и признания своей вины, никто не желает, так сказать, идти в Каноссу. Церковные общины, проявляющие согласие друг с другом по основным вопросам, должны были бы объединиться, чтобы таким образом соответствовать тому единству, которого требовал сам Иисус (Ин. 17: 20, 21). Однако многие предпочитают сохранить свое независимое друг от друга существование, чем заняться нелегким делом объединения. И здесь также присутствует элемент компромисса. Каковы же признаки приемлемого компромисса?

Во-первых, речь должна идти о конфликте между противоположными интересами. Не все, что называется компромиссом, является таковым в этическом смысле слова. Современный легковой автомобиль можно назвать результатом компромисса между требованиями, предъявляемыми к скорости и комфорту. Однако конфликта в этическом смысле слова здесь нет. Это же мы наблюдаем, например, когда речь заходит о распределении времени, необходимого пастору для выполнения его прямых обязанностей, для проповеднической деятельности, для семьи и т. д. Трудности, которые могут сопровождать этот процесс, не являются с неизбежностью столь весомыми, чтобы претендовать на статус конфликта.

Если же речь идет о конфликте, то в этом случае мы имеем дело не просто с чьим-либо мнением, а с серьезной позицией. Позиция — это то, на чем человек настаивает, нечто фундаментальное, от чего нелегко отказаться. Поэтому, основываясь на характере нашей этики как христианской, мы в своей дефиниции компромисса ссылаемся на закон Божий. Можно прийти к соглашению по самым разным вопросам. Возможно, это будет даже вымученное соглашение. И, тем не менее, оно не будет содержать в себе серьезности компромисса в вышеуказанном смысле.

Во-вторых, следует учитывать такой фактор, как необходимость. Иными словами, какая-то одна из сторон не может обойтись без компромисса, поскольку в противном случае она потеряла бы больше. Уильям Перкинс предостерегает от попытки получить большее, если при этом от нас как раз ускользает меньшее. Следовательно, лучше довольствоваться меньшим, чем гнаться за слишком большим, овладеть которым вне нашей власти. Он приводит хороший совет из Еккл. 7: 16: «Не будь слишком строг». В числе приводимых им затем примеров, можно назвать существование развода в Израиле. Разрешая его, Бог предотвращал зло, одолеть которое не было бы иначе никакой возможности. Бог дал закон о разводном письме не для того, чтобы люди неограниченно предавались грехам инее тем, чтобы они полностью изжили их, а чтобы умерить эти грехи. При этом мы всегда должны быть крепки в своей вере и сохранять совесть в чистоте. Однако, как говорит Перкинс, может возникнуть необходимость уступить ходу времени, как мы уступаем течению. Ведь часто бывает просто невозможно плыть против течения.

В-третьих, определенную роль играет смирение. Бог с терпением относится к этому миру. Подобным же образом следует вести себя и нам. Мы уже встречались с латинским изречением: fiat justitia, pereat mundus, то есть «да свершится правосудие и да погибнет мир» (см.: 2.9). Его нельзя отнести к христианским, так как оно свидетельствует об усердии не по разуму.

Оно напоминает об Ионе, хотевшем видеть гибель Ниневии (Ион. 4: 1—3), а не о Боге Ионы, сохранившем Ниневию и проявлявшем, да и теперь проявляющем большое терпение в отношении безбожного мира (Рим. 2: 4; 9: 22; 2 Пет. 3: 9). Бескомпромиссный радикализм покушается уже и на новый мир, забывая о том, что христианину следует проявлять терпение в любви, которая долго терпит (1 Кор. 13: 4).

В-четвертых, не существует такого компромисса, который не доставлял бы нам страданий. К сожалению, обойтись без компромисса невозможно. Однако он никогда не является окончательным решением. Нам приходится идти на компромисс, но мы не вправе считать его пределом желаний.

Нельзя примиряться с мыслью, что мы не можем достичь больше того, чем это возможно с помощью компромисса. Конечно, максимум для нас недостижим, но и довольствоваться минимумом нам также ни к чему. Поэтому следует предпринимать постоянные усилия, направленные на создание общества, которое бы лучше прислушивалось к закону Божьему, чем это мы видим сейчас.

Границы

Разумеется, существуют границы компромисса. Нередко приходится довольствоваться меньшим по сравнению с тем, к чему мы вправе и должны стремиться, основываясь на законе Божьем. Но «меньшее» ведь всегда больше, чем ничего. Того, кто, будучи христианином, лишь плывет по течению, постоянно опасаясь восстановить против себя большинство, нельзя считать хорошим защитником закона Божьего. По сути дела, он не заключает никаких истинных компромиссов, а только терпит поражения.

Однако существуют границы, преступать которые нельзя. Мы не можем заключить компромисс, который бы затруднял нам свободно исповедовать свою веру. Мы должны повиноваться больше Богу, нежели человекам (Деян. 5: 28). Может быть, мы можем спасти свою собственную или чужую жизнь, действуя наоборот, — повинуясь больше человекам, нежели Богу. Однако какой бы достойной ни была жизнь, ее спасение не должно осуществляться за счет закона Божьего.

Нельзя заключать и такой компромисс, который стал бы своего рода индульгенцией за убийство нашего ближнего.

Именно это и происходит, когда мы одобряем аборт. Здесь нельзя оставлять даже щелочки для компромисса. Ведь в отношении аборта он всегда означает, что мы принимаем на себя ответственность за умерщвление неродившихся детей. Аргумент, будто аборты все равно делаются, даже если мы будем выступать против них, и что поэтому нам было бы лучше несколько ограничить то зло, которое влечет за собой аборт, представляется несостоятельным. К вопросам жизни и смерти нельзя подходить избирательно, бросая на произвол судьбы одних и спасая других. Другое дело — содействовать тому, чтобы отрегулировать существующее законодательство об аборте. Мы должны хвататься за все, что может привести к уменьшению числа жертв, даже если это и не приведет к полному уничтожению аборта.

Хотелось бы здесь указать на различие между законодательством об аборте и о расторжении брака. Чтобы воспрепятствовать распущенности людей, власти должны принимать регулирующие меры воздействия и с помощью законодательства пытаться обуздать то зло, которое причиняет развод. Однако с помощью закона, разрешающего аборт, власти допускают смерть неродившихся людей. Расторжение брака и прекращение жизни — это разные вещи. Регулирующие меры воздействия в отношении расторжения брака представляют собой нечто иное по сравнению с теми мерами, которые дают возможность оборвать жизнь беззащитных людей.

Границы приемлемого компромисса достигаются также, если мы замечаем, что в результате лишь отступаем, не делая даже шага в правильном направлении. При этом на память приходит пример с бургомистром времен оккупации. Вы можете твердо стремиться помочь добропорядочным согражданам, пребывая на этом, таком двусмысленном посту; однако, сотрудничая с врагом, не творите ли вы больше зла, чем добра? Ведь очень скоро зло полностью заглушит добро.

Иногда мы должны проявить смелость и сказать «нет» даже в тех случаях, когда в принципе возможны аналогичные ситуации, в которых мы говорим «да». Вспомним о доказательствах нееврейского происхождения. Дискриминация может осуществляться различными способами. Перечислить их все невозможно. Однако именно по этой причине и необходимо подавать своего рода сигналы, которые в определенных случаях помогли бы изобличению данного зла. Таким сигналом является, например, отказ церковных советов и других организаций выдавать свидетельства, поощряющие проявление антисемитских чувств.

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться: