Нарушения содержания мышления- сверхценные и бредовые идеи

Нарушения содержания мышления подразделяются на навязчивые, сверхценные и бредовые идеи.

Навязчивые идеи — это суждения, умозаключения, идеи, возникающие в соз­нании человека помимо его воли, непроизвольно, содержание которых не только не отражает его желаний, надежд и влечений, но чаще всего противоположно им, враждебно и чуждо ему. К этим продуктам мышления пациент всегда относится критически, понимая их болезненное происхождение, пытаясь избавиться от них. В отличие от сверхценных идей, больной активно противодействует, борется с навязчивыми идеями и мыслями. Для лучшего понимания ограничимся одной тематикой — идеями ревности - навязчивыми, сверхценными и бредовыми. Ана­лизируя идеи одной тематики, нам легче будет понять механизм их появления и развития. Ревность как человеческое чувство свойственно всем тем человечес­ким популяциям, где имеет место моногамный брак. Перед войной, как пишется в одной из современных монографий, была проведена экспедиция в Монголию, в составе которой были врачи-психиатры. К их удивлению, среди монгольского населения конца сороковых годов XX века не встречались вообще идеи ревности, ни навязчивые, ни сверхценные, ни бредовые. Как выяснилось, объяснялось это довольно просто. В Монголии того времени семья существовала еще с остатками полигамии, т.е. моногамный брак был весьма условным. В любой юрте гостю

в качестве подарка предоставлялась на ночь жена хозяина юрты — это было в обычаях народа. Умершая мать семейства возмещалась немедленно оставшейся в живых младшей сестрой умершей, которая брала на себя воспитание детей и функции жены хозяина юрты и главы семьи. Если не было чувства ревности как такового, то не могло быть и идей ревности. Мы живем в почти цивилизованной стране. У нас чувство ревности весьма распространено. Когда у мужчины или женщины появляется навязчивая мысль о возможной (подчеркиваем, возмож­ной) неверности супруги или супруга, человек старается отогнать эту мысль. Она ему чужда, он внутренне не согласен, он старается доказать самому себе обратное. Он доказывает себе, говорит: «Нет, я не прав, жена меня любит, мне все помере­щилось». Но проходит час, два, день, два дня, и эти мысли вновь и вновь одолева­ют сознание, он вновь и вновь пытается отогнать их от себя. Он не требует от жены доказательства неверности. Он не стоит над ней с ножом: «Признайся, с кем вчера спала! » Он уговаривает и убеждает сам себя, он пытается у себя испро­сить доказательства верности жены, так как внутренне не верит в ее измену.

Навязчивые идеи относятся к психическим нарушениям с общим названием «навязчивые явления». Кроме идей, встречаются часто навязчивые страхи, двига­тельные навязчивости и ритуалы. Так же как навязчивые идеи в своей динамике, в структуре эндогенного процесса могут переходить в идеаторные автоматизмы, так и защитные ритуалы и действия могут со временем трансформироваться в ки­нестетические автоматизмы. Удивительное наблюдение о сложных и вычурных навязчивых ритуалах мы приведем здесь.

Наш больной Андрей С. перечисляет все виды совершаемых им ритуалов. Во-первых, перед тем, как ложиться спать, ему нужно 5 раз почесать локоток отцу, 8 раз маме и 3 раза себе. Затем необходимо трижды постучать по спинке кровати. Когда идет в туалет «по-маленькому», необходимо в секундах просчитать длительность мочеиспус­кания. Когда идет в туалет «по-большому», одевает на ноги маленькие тапочки, кото­рые носил в возрасте трех лет. Именно эти тапки должен взять потому, что цифра три для него желанная, а ему было три года, когда он носил эти тапочки. В туалет берет три машинки, которые лежат под кроватью, вне туалета их нельзя трогать. Перед тем как идти в туалет, он обязан потрогать дверцу холодильника указательным, средним и боль­шим пальцем, собранными вместе в щепоть. Когда ходит за водой, обязательно должен перед началом движения правой рукой поднять тачку, затем левой, потом двумя руками сразу. Доехав до ямки на дороге к роднику, он должен повозить тачку через ямку сначала правой рукой, затем левой, а потом обеими руками сразу. Когда выполняет очередной ри­туал, в голове становится легче, чувствует удовлетворение. Зачастую у него же возни­кают навязчивые мысли в виде «страшных, отвратительных философских идей». Сооб­щает о них и приводит пример, когда ему представляется в воображении, как отец с ма­терью лежат в гробу, как он режет себе вены, эти навязчивые мысли сопровождаются отчетливыми представлениями о содержании этих навязчивых мыслей.

Сверхценные идеи пациент активно защищает, отстаивает их истинность, до­казывает реальность своих выводов и утверждений; сверхценные идеи становятся частью его личности. В отличие от бредовых, сверхценные идеи, как пишут мно­гие авторы, возникают из реально существующих обстоятельств, имеют какой- либо повод, причину, толчок в окружающей жизни. К. Ясперс четко отличал сверхценные идеи и сверхценное развитие личности от бреда. Он считал, что при паранойяльном развитии личности не происходит «надлома, разрыва, качествен­ного изменения». Ясперс писал, что в результате паранойяльного развития личности происходит становление сверхценного бреда, который, по сути, бредом не является, и обозначался им как бредоподобный. Он отрицал саму возможность перерастания паранойяльного развития в паранойяльный бред. Человек, при от­стаивании какой-либо истины, необходимости представить доказательство какому-либо суждению или умозаключению, в начале доказательного пути ставит пе­ред собой некую проблемную задачу, формулирует тезис, именуемый теоремой. Затем с помощью доказательных аргументов обосновывает и доказывает исход­ный тезис. У пациентов с бредом нет доказательного пути, нет проблемной зада­чи, нет исходного тезиса. В начале своего суждения или умозаключения ими на­мертво вбивается гвоздь уже сформулированной аксиомы, истины, уже не требую­щей доказательства, истины, которая, по их мнению, уже является доказанной, априорно аподиктической, что и отличает бред и от сверхценных идей, и от логики здорового мышления.

Сверхценные идеи, примеры

При разграничении сверхценных идей, развития личности от бреда, К. Яс­перс предлагал использовать критерий понятности. При сверхценных идеях пере­живания и поведение больного определяются самой личностью больного, конкретной жизненной ситуацией, целями и ценностями конкретной личности. При бреде же ус­танавливается невыводимость бредовых идей и переживаний ни из личности, ни из ситуации, ни из мотивов, задач или целей личности. Итак, что может послужить ис­ходным мотивом, поводом для возникновения сверхценной идеи, скажем рев­ности? Что угодно. Улыбка, брошенная женой на вечере отдыха в сторону мужчи­ны, который сел за соседний столик, купленные ею дорогие французские духи, факт опоздания прихода домой с работы («задержали на собрании»), рука кавале­ра, которая скользнула чуть ниже талии во время очередного танцевального дви­жения. Но сверхценной идеей изначальный повод станет только в том случае, если в структуре личности имеются паранойяльные задатки, если имеется склон­ность к образованию сверхценных идей.

Начальник жены нашего пациента был заядлым курильщиком. Дважды во время оче­редной пьянки руководящего состава цеха начальник открыто приглашал на танец жену нашего «героя». Вскоре Отелло стал предъявлять жене упреки в супружеской неверности. Он не спрашивал ее, он констатировал, утверждал: «Твои волосы «попальцево» пахнут табаком начальника. Он запускал руку в твои волосы и оставлял там следы. Я знаю запах этого табака. Я чувствую этот запах». Он обнюхивал жену и тут же высказывал новое суждение, подтверждающее изначально сформулированный вывод о наличии любовни- ка-начальника: «Пряжка твоего лифчика также пахнет его табаком, он своей рукой уже расстегивал твой лифчик».

Что это? Уже бред или еще сверхценная идея? Сверхценным идеям или бреду ближе поведение старика-ревнивца, который ежедневно засовывал во влагалище своей «молодя­щейся старухи» сырое куриное яйцо (пример, рассказанный на одной из лекций цикла усовершенствования доцентом кафедры психиатрии Казанской ГМА). Если к вечеру яйцо оставалось целым, оно, как замок девственности, гарантировало для старика суп­ружескую верность старушки. А вот если днем ей приходилось ходить быстрее обычного или, не дай бог, по ее словам «бегать до большего ветру» и яйцо лопалось, кроме того, что к вечеру у нее «слипалось все, что может слипнуться», она зарабатывала с десяток ту­маков «сумасшедшего старика».

Вот последнее определение бреда из «Медицинского энциклопедического сло­варя» 2002 г.: «Идеи и суждения, объективно ложные, не соответствующие дейст­вительности, возникающие на болезненной почве, полностью овладевающие сознанием больного и не корригируемые разубеждением и разъяснением». Три признака из перечисленных четырех можно отнести к объективным признакам больной душевной жизни (К. Ясперс). О содержании идей и их несоответствии действительности мы узнаем из речи или письма больного, об овладении ими его сознанием — из его поведения, а также речи. Некорректируемость бреда опреде­ляется по устойчивости и убежденности высказываний больного о своих идеях и суждениях. Каждый из этих признаков по отдельности можно увидеть и опоз­нать во многих других феноменах психической жизни, в фанатизме, сверхценных идеях, да и просто в твердых убеждениях психически здоровых людей. Почему, сложив вместе все признаки, мы не получили устойчивого, отличного от иных феноменов понятия бреда? Только ли дело в том, что мы не учли признак, опреде­ляемый, как болезненная «почва». Но в понятии «почва» мы обнаруживаем типич­ную логическую ошибку и нарушение законов формальной логики. Доказывать наличие бреда как главного признака душевной болезни через болезненность «почвы» есть круг в доказательстве, где тезис доказывается аргументом, который сам нуждается в доказательстве через использование тезиса. Необходимо сказать несколько слов о «паралогике». К. Ясперс писал, что паралогика не всегда имеет место быть, и в том же месте, он же подмечает, что «критическая способность не ликвидируется, а ставится на службу бреду». Аза полстолетия до него В.Х. Кандин­ский написал о том же самом; его слова мы уже цитировали в гл. 4: «...Ликантроп может судить так: я превращен в волка, однако я вижу у себя человеческие руки и ноги, значит, мои волчьи лапы для меня невидимы, а видимые человеческие руки и ноги — обман зрения. В самом деле, невидимость шерсти на теле здесь ничего не значит перед фактом ощущения ее присутствия на теле, равно как и перед еще более важным фактом чувства своего, «на волчий манер» измененного сознания».

Так или иначе наше рассуждение приходит к тому, чем заканчивал К. Ясперс:

«Истинный бред некорректируем из-за происшедшего в личности изменения, природа которого пока не может быть описана, а тем более сформулирована в понятиях; мы должны ограничиться предположениями». [79]. В недавно появившейся книге В.Г. Ротштейна «Психиатрия. Наука или искусство? » мы встречаем рассуждение на ту же тему: «Бред — явление совершенно другого происхождения. К интерпретации окружающего он не имеет никакого, отношения...бредовая идея и аргументы, выдви­гаемые при споре с больным, оказываются в «непересекающихся плоскостях». Они просто не могут взаимодействовать друг с другом, и именно поэтому (а вовсе не из- за упрямства пациента или из-за нашей интеллектуальной беспомощности) переу­бедить больного нельзя» [57].

Приводим пример из самой обыденной жизни.

Женщина принесла заявление на принудительное освидетельствование мужа. В своей нехитрой исповеди она поведала, что муж, имея троих детей и являясь «биологическим отцом», съездил в санаторий, где познакомился с нравами отдыхающих — «все женщины вешались на мужчин». Предположим, что потрясение, испытанное мужем-однолюбом, стало толчком, поводом к развитию сверхценной идеи. Женщина далее повествует, что муж после санатория начал ее ревновать сначала к своим друзьям, затем к тем, кто ра­ботает на заводе, затем «ко всем усатым и всем соседям». На этом этапе мы имеем по формальным клиническим признакам все еще пока сверхценную идею. Но вот через како­е-то время начались, по ее словам, кошмары. Он отказался от своего отцовства, соста­вил на каждого ребенка свою историю, дату зачатия и нашел другого отца. Он придумал каких-то девочек-близняшек, которых эта женщина родила якобы еще в 9-м классе, ког­да на каникулах ездила к бабушке в Узбекистан. Он стал утверждать, что любовники его жены должны его убить. Каждый шум, любой сигнал машины он стал считать сигналом любовников и сам начал включать-выключать свет, стучать по стене посередине ночи».

Мы, прочитав всего одну страницу исповеди-заявления женщины, имели возможность по содержанию идеи, переданной словами жены больного, предпо­ложительно, с большой долей вероятности, оценить прочитанное как переход сверхценной идеи ревности в бредовую, а затем расширение ее и присоединение бреда преследования. В этом наблюдении имеется возможность опознать точный момент исчезновения сверхценного механизма и переход на полностью бредовое творчество, без заимствования сюжета из реальной жизни. Если исходить из ло­гики К. Ясперса, мы с самого начала имели дело с появлением бредовой идеи, по­этому формально сверхценный этап возникновения идеи следует считать псевдосверхценным «фасадом», за которым происходит становление полномасштаб­ного интерпретативного бреда. В тот день, когда больной стал утверждать, что много лет назад, обучаясь в девятом классе, его жена родила близняшек, есть на­чало оформления ретроспективного бредообразовапия - особого вида бреда с осо­бым механизмом его возникновения. Возможность познания бреда по его содер­жанию, передаваемому в речи больного, в письменном его творчестве, в переска­зе родственников, К. Ясперс называл изучением объективных признаков больной душевной жизни, ибо мы — психопатологи — познаем феномен психического рас­стройства объективно, через плоды мышления больного, через содержание бреда. Но далеко не всегда содержание бреда является объективным признаком бреда.

Муж ревнует учительницу. Она пришла к врачу и жалуется, что у мужа бред ревнос­ти, он ревнует ее к Пушкину. Психиатр спрашивает, кому принадлежит столь извест­ная фамилия. Учительница отвечает, что великому русскому поэту, и рассказывает, что она много времени и сил действительно уделяет преподаванию поэзии Пушкина детям, ведет факультативный литературный кружок. Муж «закатывает истерики», ревнуя ее к А.С. Пушкину.

Совершенно ясно, что никакого отношения переживания мужа к бреду рев­ности не имеют. Это тот случай, о коем писал Маяковский, когда хотел бы, чтобы «не к мужу Марьи Ивановны», а к Копернику ревновал он свою любимую. А как быть, если имеется бред ревности и есть измена жены или мужа, например когда новый муж уже бывшей жены спал с нею на койке в маленькой комнатке каждую ночь, а старый муж спал рядом на раскладушке (из-за отсутствия иной жилпло­щади) и сообщал врачу-психиатру, среди прочих суждений, об измене жены и факты личного удостоверения им интимных отношений бывшей жены и ее лю­бовников? Это бред или из-за соответствия высказываний событиям действи­тельности он перестает быть бредом? Само психическое расстройство разворачи­вается не в письме родственницы больного и даже не в рассказе пациента о своих мыслях и умозаключениях, а внутри его больной души (психики). Как проник­нуть туда, как познать феномен изнутри? Наше сознание, сознание любого пси­хиатра, не может непосредственно проникнуть в сознание другого человека. Мы не можем, как утверждают некоторые шарлатаны, «читать чужие мысли», не мо­жем ощущать окружающий мир при помощи органов чувств других людей, не можем пользоваться их памятью и воображением. О том, что другой человек чувствует, о чем мыслит, мы можем знать только опосредованно, или тогда, когда происходящее внутри сознания другого человека имеет какие-либо внешние про­явления. Этому Ясперс предлагает учиться психиатру всю жизнь и называет необ­ходимое для познания внутренней жизни души действие врача-психиатра транс­понированием. Мы должны как бы переселить в своем воображении свою собст­венную душу, настроиться на волну переживаний пациента, попытаться интуитивно воспринять то, что таинственно скрыто от глаз постороннего челове­ка, что происходит в душе больного. Врач-психиатр в своем представлении пере­живает то, что и больной, он переживает это не непосредственно, а «как бы не­посредственно». Это и есть интуитивное восприятие феноменов чужой психичес­кой жизни. Во многих случаях это удается психиатру, и мы далее об этом поговорим. Но бред отличается от других нарушений мышления и психики чело­века именно тем, что проникнуть туда невозможно. Ясперс обозначил это измене­нием личности, природа которого пока не может быть описана. Автор этих строк вслед за некоторыми психиатрами, обозначает такой феномен инобытием и счи­тает это кардинальным феноменом эндогенных психозов, разложить который на отдельные симптомы принципиально невозможно. Все выше сказанное имеет отношение к так называемому интерпретативному бреду, или бреду толкования. В основе его появления лежит особая логика, которая может быть паралогикой, а может применять механизмы правильной логики (формально правильной логи­ки), безупречной с точки зрения законов логики, но любую из них может исполь­зовать инакая личность больного — точно так же, как любой из этих логик может пользоваться здоровая личность, продуцируя ошибочные умозаключения или, наоборот, открывая и создавая новые законы мира и бытия. Поскольку мы уже заговорили о бреде ревности, хотелось бы закончить эту тему. Бред ревности иногда называют синдромом Отелло, который описали Todd и Dewhurst в 1955 г. Они считали, что этот синдром возникает чаще всего на четвертом десятилетии жизни, что сначала появляется подозрение в неверности супруги или супруга. Иногда он возникает по сверхценному механизму. Следуют настойчивые и дли­тельные поиски доказательства измены, требование признать свою вину. В качес­тве доказательства нередко воспринимается отказ супруги или супруга от поло­вой близости. Встречается при алкоголизме, у параноиков, при шизофрении, эпилепсии. Блестящую дифференциальную диагностику разных видов ревности дали в качестве реабилитации литературного образа Отелло А.С. Пушкин и Ф.М. Достоевский. Вот отрывок из «Братьев Карамазовых»: «Ревность! «Отелло не ревнив, он доверчив, — заметил Пушкин...У Отелло просто разможжена душа и помутилось все мировоззрение его, потому что погиб его идеал. Но Отелло не ста­нет прятаться, шпионить, подглядывать: он доверчив.... Не то с настоящим ревнив­цем. Ревнивец чрезвычайно скоро (разумеется после страшной сцены вначале) может и способен простить. Разумеется, примирение произойдет лишь на час, потому что если бы даже и в самом деле исчез соперник, то завтра же он изобретет нового и приревнует к нему» [26].

Острый чувственный бред

Совершенно иной механизм возникновения, иной механизм познания и уз­навания патологического феномена бывает при остром чувственном бреде. В отли­чие от бреда толкования, при этом виде бредообразования, как пишет большинс­тво психиатров, нет логической разработки бреда, нет самого факта толкования, рассуждения. Мышление больного как бы спускается на более простой, инфантильный, чувственный уровень. «Что вижу, слышу, то и говорю, как на сердце легло, так с языка и слетело». Врачу-психиатру, любому человеку такой вид бреда более понятен, доступен, эмпатически более приемлем. Больной чем- то напоминает ребенка. Ребенок видит радугу и думает, что она висит на небе на самом деле. Ребенок увидит чучело медведя и может испугаться, оценив и восп­риняв чучело как реальную угрозу. Отец, играя с ребенком, изображая голосом, выражением лица, движениями повадки волка, может сильно напугать сына, нес­мотря на то, что он не перестает быть отцом, и в его внешнем виде ничего не из­менилось. К. Ясперс писал, что в основе любого чувственного бреда лежит бред значения или его компоненты. Все происходящее имеет особое значение и осо­бый смысл. А.В. Снежневский в своих знаменитых лекциях для иллюстрации ос­трого чувственного бреда приводит знаменитый пример с ямой.

Разрытая яма для больного с острым чувственным бредом означает явную ре­альную угрозу жизни, самим фактом своего существования являет сиюминутную опасность. Разрытая яма для больного с бредом толкования является одним из мно­гочисленных аргументов в цепочке доказательств системы преследования. Яму спе­циально вырыли сотрудники КГБ, члены мафиозного клана, любовники жены и прочие недруги, чтобы по пути домой наш больной свалился в нее или просто напугался, по принципу: «Знай наших» [62].

Много лет назад в комнату свидания мужского отделения диспансера зашла молоденькая женщина, жена одного «острого» больного. У пациента развивался острый чувственный бред интерметаморфоза.

В числе прочих высказываний тут же на свидании, увидев свою жену в коротенькой летней юбочке и белой блузке, под которой не было лифчика, он начал кричать, что его навещает не жена, а проститутка, которая приняла облик жены, подделала ее прическу, одела ее одежду, но «правду не скроешь, вон стерва вымя развесила». Женщина пришла в ужас. Залилась слезами, закрыла руками грудь: «Митя, Митя, это же я — Света! » Па­циента увели в возбуждении. Он шел по коридору и продолжал кричать: «Проститутка, заделалась под жену, даже брови подвела, правду не скроешь, через рубашку...видно, а юбка...не закрывает». Вместо многоточий нецензурные определения известных частей женского тела. Больной воспринимал комнату свидания, все, что в ней происходило, как розыгрыш, как инсценировку, как спектакль, а главным элементом инсценировки стала его собственная жена, вернее якобы разыгравшая роль жены какая-то мифическая прос­титутка. Прошла неделя. Во время очередного обхода тихий, спокойный, обычно рассуди­тельный мужчина средних лет, получающий терапию трифтазином по поводу хроничес­кого бреда преследования, остановил врача и заговорщическим шепотом сообщил о своих раздумьях в течение недели по поводу увиденного инцидента. Он пришел к выводу, что мо­лодая женщина, по всей вероятности, действительно была не женой нашего больного, а «подставной» — на самом же деле сотрудницей КГБ, которую специально подослали следить за ним, собеседником врача. Он, этот пациент, в течение 20 лет подвергается преследованиям КГБ за особую теорию выживания в условиях социализма. Он сразу не об­ратил внимания на женщину, но впоследствии такие признаки, как стройность длинных ног, полуобнаженная грудь, а также совсем другое обстоятельство вызвало у него подоз­рение. Она принесла в передачке своему якобы мужу не наши яблоки — «антоновку», а им­портные, слишком красивые, явно привезенные из-за рубежа. Через неделю упорных размышлений наш собеседник отчетливо понял, что молодая девушка — одна из сотен сек­ретных агентов, продолжающих слежку за ним даже в психиатрическом стационаре. Все это он высказал спокойным, ровным монотонным голосом, его совершенно не интересовало отношение врача к сообщению. Он обосновал логически следующим образом свои выводы.

Чтобы было меньше подозрений, наше КГБ переняло опыт зарубежных шпионских служб и вербует в специальные агенты миловидных девушек с пышными грудью и бедрами. Агенты специально демонстрируют напоказ свои сексапильные прелести, чтобы снять с себя вся­кие подозрения. Пусть лучше сомневаются в их моральном облике, но не подумают, что это шпионы. Наивным мужиком именовал второй больной первого, «проститутка» — это слишком просто для тайных агентов. А вот яблоки — это прокол, это начальство КГБ в расчет не приняло, и только он — тертый калач — раскусил истинную суть подставы.

Закончив речь, он повернулся и ушел в другой конец коридора. Устами вто­рого больного не только толковался случай в комнате свидания, не только вербализировался интерпретативный бред, но и давалась почти патогенетическая оценка бредообразования чувственного — как наивного творчества, как слишком простого и очень для него (и не только для него) понятного. Итак, один и тот же факт, одно и то же событие жизни получало различное психопатологическое оформление. Первый больной немедленно, тут же, по ходу восприятия реально существующей в действительности женщины (его собственной жены), без какой- либо интеллектуальной переработки, логического обоснования, ex tempera, про­дуцирует бредовую оценку увиденного, входящую составной частью в один из симптомов острого чувственного бреда — симптом Фреголи (бред двойника, в дан­ном случае отрицательного). Второй больной, увидев то же самое, оценивая те же самые чувственные впечатления и восприятие реально существующей женщины, разрабатывает логически безупречную систему доказательства шпионской сущ­ности привлекательной девушки. Его логика, кстати, почти ничем не отличается от логики сталинских трибуналов, которые могли приклеить ярлык американско­го шпиона студенту, который для углубленного изучения английского языка пе­реводил Джека Лондона в подлиннике. Разница, с точки зрения аргументации шпионской деятельности, между импортным яблоком и импортной книгой ми­нимальная. Это означает, что только по содержанию, только по объективному признаку больной душевной жизни — сути содержания бредовой идеи, невозмож­но убедительно доказать болезненную природу умозаключения. Мы уже затрону­ли один из видов острого чувственного бреда, но симптом Фреголи является од­ним из частных случаев синдрома Капгра, описанного в 1923 г. При нем отмеча­ются нарушения узнавания, определения, идентификации людей. Больной не узнает близких, родных, знакомых, принимает их за двойников или загримиро­ванных под них подставных лиц, что носит название бреда отрицательного двой­ника. В других случаях незнакомых людей больной воспринимает как известных, знакомых ему (бред положительного двойника). В 1979 г. Н.Г. Шумский предста­вил четыре варианта синдрома Капгра: 1) иллюзорная форма ложного узнавания; 2) иллюзорно-бредовая; 3) бредовая форма (именно к этому варианту относятся бред двойника и симптом Фреголи); 4) ложные узнавания с бредом и сенсорными нарушениями. К этому варианту автор относил и бред интерметаморфозы Курбо- на-Тюска—Домезона. В 1976 г. В.Н. Краснов описал симптом ретроспективных на­рушений узнавания, при котором ложное опознание формируется через некоторое время после визуального контакта с ложно опознаваемым лицом - больной рет­роспективно утверждает, что когда-то им виденный человек был ему знаком, или, наоборот, под видом знакомого человека или родственника предстал совершен­но незнакомый человек. Нетрудно заметить, что в данном случае речь идет о ретроспективном, отставленном во времени каком-либо варианте симптомов положительного или отрицательного двойника.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: