Глава 3. ДИНАМИКА НАУЧНОГО ЗНАНИЯ

 

1. Проблема демаркации научного и ненаучного знания в позитивизме. Принципы верификации и фальсификации.

2. Динамика научного знания как проблема философии науки. Эволюционная эпистемология К. Поппера.

3. Научные революции и преемственность в развитии научных теорий. Кумулятивизм и антикумулятивизм (концепции Т. Куна, И. Лакатоса).

4. Эпистемологический анархизм П. Фейерабенда.

5. Системный подход в объяснении развития научного знания.

 

1. Проблема динамики научного знания заняла центральное место в философии науки в середине XX в. в связи с возросшим значением науки в жизни современного общества, возникновением так называемой «большой науки», необходимостью осознания механизмов ее функционирования и развития. Разумеется, не только факторы возросшей социальной значимости науки обусловили возникновение интереса к этой проблеме, но и внутренняя логика осмысления процесса изменения и приумножения научного знания в философии науки. В рамках этой философской дисциплины сложились различные концепции, дающие свое понимание сущности и форм развития науки. Прежде чем приступить к их рассмотрению, следует понять, каким образом эта проблема была подготовлена в предшествующем этапе развития философской рефлексии.

Вплоть до начала ХХ в. история науки в воззрениях ученых представлялась как непрерывный процесс смены научных теорий, выдвижения новых проблем, поиска наиболее адекватных средств познания действительности. Одна из определяющих позиций связана с именем Ф. Бэкона (XVII в.), которому принадлежит ставшее афоризмом утверждение «Знание-сила». Он полагал, что в развитии науки решающее значение имела современная ему научная революция. Являясь сторонником индуктивной методологии, Ф. Бэкон был убежден: «наука побеждает суеверие, она незыблема, ибо каждая ее часть может быть обоснована абсолютно надежно». В такой постановке проблемы содержится основание для развития в последующем развитии философии науки принципа верификационизма. П. Дюгем, известный физик, в начале XX в. сформулировал позицию реформизма: «Как и природа, наука не делает резких скачков».

С этой точки зрения, теория всегда может быть изменена на основе конвенции (соглашения) ученых с помощью соответствующих переориентаций вспомогательных гипотез или понятий. Утверждение о неразрывном поступательном движении науки было значимым, поскольку позволило произвести «реабилитацию» эпохи средневековья, когда возникло университетское образование, развивались в своеобразной форме и теоретическое, и экспериментальное знание.

Специфика научного развития начала ХХ в. обозначила конец натурфилософского этапа развития естествознания. Идеал новой «позитивной» науки формируется на основе выяснения правил построения научной теории, ее структуры, определения истинности и ложности научных суждений.

В настоящее время в качестве одной из важнейших проблем научного познания выступает проблема демаркации (проведения границы) между научным знанием и ненаучным. Первыми, кто попытался сформулировать критерий научного знания, были неопозитивисты: Г. Фреге, Б. Рассел и Л. Витгенштейн. Фреге усматривал решение этой проблемы в разграничении понятий смысла и значения. Он утверждал, что смысл могут иметь только предложения, а слова — только значения. Кроме того, он поставил задачу разработки искусственного, формализованного языка, поскольку естественный язык содержит в себе большое количество многозначных слов, двусмысленностей и даже противоречий и потому не пригоден для использования в науке. Наука же требует точности, однозначности терминов, понятий, высказываний, суждений.

По этому пути пошли дальше Рассел и Витгенштейн, разделившие все высказывания на осмысленные и бессмысленные. Осмысленные — это те высказывания, смысл и недвусмысленность которых очевидны. Бессмысленные — это высказывания, смысл которых непонятен, недоступен, многозначен. К осмысленным они отнесли все научные высказывания и суждения, а к бессмысленным — ненаучные. Им представлялось, что таким образом они решают задачу создания искусственного языка науки.

Истинность научных высказываний можно проверить только опытом, эмпирическими фактами (верификацией). В качестве примера можно привести суждение «Луна — спутник Земли». Это суждение подтверждается эмпирическим опытом, соответствует реальности. Следовательно, оно является научным. Если же высказывание не подтверждается эмпирическим опытом, то по отношению к нему мы не можем однозначно утверждать, каким оно является — истинным или ложным, а потому не можем считать его научным. Такой подход своими корнями восходит к классическому определению истины Аристотеля, понимавшему под «истиной» соответствие (корреспонденцию) наших знаний объекту, действительности. Исходя из этого, высказывание будет научным только в том случае, если оно будет базироваться на эмпирическом факте, служащем его доказательством, верификатором истинности.

Рассел и Витгенштейн пришли к идее о том, что, опираясь на эмпирический опыт, можно будет создать искусственный язык науки. Им все представлялось весьма просто: если высказывание будет опираться на эмпирический факт или описывать его, то оно будет истинным и, наоборот, если оно не будет подтверждаться эмпирическим путем, то оно будет ложным. Это чисто индуктивистский подход: отталкиваясь от эмпирических фактов, выступающих в качестве основания искусственного языка, Витгенштейн полагал затем перейти к их обобщению и созданию универсального языка науки. Но задача оказалась невыполнимой вследствие того, что далеко не все можно проверить или доказать эмпирическим путем, экспериментально. Там, где это невозможно, науке приходится опираться или принимать на веру, верить, что так есть на самом деле. Самый, пожалуй, наглядный пример — это аксиомы, под которыми понимаются исходные положения какой-либо теории, принимаемые в рамках данной теории за истинные без требования доказательства, но при этом используемые при доказательстве других ее положений. И, как известно, наука не сомневается в истинности аксиом-утверждений (геометрия Евклида) или аксиом-допущений (геометрия Лобачевского).

Представители Венского кружка М. Шлик, Р. Карнап, О. Нейрат и др. пошли дальше. Видя неразрешимую проблему в рамках традиционной трактовки эмпирического опыта, они расширили понятие верификации. Они включили в понятие верификации не только эмпирические факты, но и правила, законы и теории, которые также становятся верификаторами истинности. Здесь уже на первом плане стоит не опытная проверка, а вера в истинность тех или иных научных высказываний. Мы не можем, например, эмпирически проверить теорию Большого Взрыва и теорию стадии инфляции Вселенной, но верим в их истинность.

В связи с этим принцип верификации приобрел важное дополнение: истинность любого небессмысленного высказывания можно установить путем сведения его к «протокольным предложениям», основывающимся на фактуальных высказываниях, описывающих эмпирические данные (sens-data) и подтверждаемых правилами или законами. В итоге это привело к переосмыслению классического понимания истины. Опираться только на истину как соответствие, как корреспонденцию больше стало невозможно. Науку необходимо было развивать, продвигать вперед. В результате классическая концепция истины, производная от объективной действительности, была дополнена конвенциональной концепцией, зависящей от субъективного соглашения научного сообщества. Конвенциональная концепция истины в философии первоначально была выдвинута представителями Венского кружка, а в науке — учеными А. Пуанкаре и П. Дюгемом. На тот момент представлялось, что такое расширение понятия истины может привести к решению поставленной задачи. Но тут возникла новая проблема — проблема разграничения научного и ненаучного знания, в частности науки и религии, от чего ранее стремились уйти и к чему в итоге снова пришли. Встал вопрос: чем научное знание отличается от религиозного знания, которое основывается на вере? Если наука также опирается на веру, то роль научного авторитета тогда принципиально ничем не отличается от роли священнослужителя в церкви. В таком случае, какая разница, кому верить, — авторитету ученого или авторитету священника.

Принцип верификации в такой формулировке встретил жесткую критику со стороны научного сообщества. В особенности острой критике его подверг Карл Поппер (1902—1994).

Поскольку люди примерно в равной мере верят в истинность научных законов и в существование Бога, то верифицировать можно практически все. Богословие, например, считает себя строгой наукой, так как в своих доказательствах оно использует правила и аргументацию формальной логики, а также эмпирический материал, содержащийся в религиозных текстах и подтверждающий истинность множества религиозных догм и постулатов. Исторические события, исторические места, памятники культуры, свидетельства очевидцев, чудеса и т. д. служат эмпирическими доказательствами существования Бога. Иначе говоря, принцип верификации в его неопозитивистской трактовке не позволяет провести демаркацию научного и религиозного (и вообще всего ненаучного) знания.

Взамен принципа верификации Поппер предложил другой принцип — принцип фальсификации. Суть этого принципа заключается в следующем. Высказывание является научным лишь в том случае, если оно поддается опровержению, и, наоборот, если оно не поддается опровержению, нефальсифицируемо, то оно ненаучно. Как утверждает Поппер, ошибочность принципа верификации состоит в том, что он не способен противостоять ложным высказываниям. И в этом есть также вина всего научного сообщества, которому подчас навязывают ложные высказывания под видом истинных и которое порой само принуждает ложные высказывания принимать за истинные. Например, на протяжении нескольких столетий классическая (механическая) картина мира считалась абсолютной истиной в значительной степени потому, что она держалась на постулатах авторитетных ученых, чьи доказательства и аргументы принимались на веру, без должного критического анализа и сомнения в них. Потребовалось свершение научной революции, причем не только в науке, но и в сознании большинства ученых, чтобы на смену прежней картине пришла неклассическая (релятивистская) картина мира.

Поппер считал, что никакого абсолютного знания не существует и быть не может. Апеллируя к понятию Ч. Пирса фаллибилизм, означающего, что в любой момент времени наше знание о реальности носит частичный и предположительный характер, он распространил его на научное знание, утверждая, что нет никакого научного знания, которое не было бы подвергнуто критической проверке и опровержению, а потому научное знание принципиально не является окончательным, а является лишь промежуточной интерпретацией, которая со временем должна быть заменена более лучшей интерпретацией. Исходя из этого, Поппер назвал свое учение «критическим рационализмом».

Под критической проверкой и опровержением Поппер понимал способы выявления в теориях логических противоречий, бездоказательных или слабо доказательных положений, недостатков, нестыковок. В случае их обнаружения он считал необходимым проведение «решающего фальсифицирующего эксперимента» для того, чтобы окончательно опровергнуть ту или иную теорию, показать ее несостоятельность. Задача науки состоит не в том, чтобы находить все новые доказательства, подтверждения, аргументы в пользу истинности той или иной теории, как того требует принцип верификации, а, наоборот, критически проверять и опровергать теории. Только при наличии в теории хотя бы одного опровержения она будет научной. Теория, не опровержимая никаким образом, является ненаучной. Причем неопровержимость представляет собой не достоинство теории, как часто многие думают, а ее пороком. К ненаучным теориям Поппер относил философские, или метафизические, теории, которые являются неопровержимыми «по определению».

Любая теория должна быть подвергнута критическому анализу. Первый путь — эмпирический, заключающийся в проведении экспериментальной проверки теории. Второй путь — рациональный, основанный на логической проверке доказательств и аргументации, выдвигаемых теорией. Проверка с целью выявления внутренних противоречий и нестыковок в любой теории, по возможности подкрепленная экспериментальной проверкой, является главным требованием и сутью метода фальсификации.

Выдвинутый Поппером принцип фальсификации, прямо противоположный принципу верификации, утвердившемуся ранее в науке в вопросах проверки теории на истинность, вызвал бурю возмущения и критики со стороны научного сообщества. Признание Поппером погрешности научного знания поставило под сомнение существование самой науки, поскольку наука, подобно религии, строится на идее непогрешимости. Кроме того, принцип фальсификации не только не решает, но еще более запутывает проблему демаркации научного знания, так как ненаучными оказываются, в частности, такие науки, как математика и логика. Позитив фальсификации видится в том, что действительно эффективнее идти по пути нахождения хотя бы одного опровержения теории, чем поиска множества ее подтверждений. Идеи Поппера не были отброшены, они были развиты его учениками и последователями — Имре Лакатосом (1922—1974), Томасом Куном (1922—1976), Полом Фейерабендом (1924—1994).

 

2. Внутренняя логика развития науки от абсолютной непреложности принципа эмпирического обоснования теорий вела к осознанию теоретической нагруженности опыта, что по-новому поставило проблему демаркации научного знания. По мнению К. Поппера, самым рациональным способом познания мира является метод проб и ошибок, который одновременно является и методом развития, поскольку природа в создании биологических организмов также следует этому пути. Он приводит парадоксальный и запоминающийся пример: и амеба, и Эйнштейн пользуются этим способом познания мира. Но амеба не сознает своих ошибок и «погибает со своей теорией». «Различие заключается в критическом и конструктивном отношении к ошибкам, которые ученый намеренно и добросовестно стремится обнаружить для того, чтобы опровергнуть свои теории с помощью найденных аргументов» [1, с. 269]. Это критическое и конструктивное отношение возможно, потому что человек обладает способностью формулировать свои теории посредством языка, создавая возможность объективизации знания, когда оно становится предметом критического размышления. Эта функция человеческого языка называется дескриптивной (репрезентативной).

Главная цель науки — освобождение от заблуждений, от ложных теорий и представлений. Понятие истины заменяется понятием правдоподобности, но, как говорит современный исследователь: «Проблема истины для науки равносильна проблеме совести для этики» [2, с. 187]. Истина в концепции К. Поппера остается важнейшим регулятивом познавательной деятельности. Она подобна горной вершине, которая почти всегда скрыта облаками.

Такой ракурс рассмотрения проблемы не снимает вопроса об объективном характере научного знания. Объективность знания в концепции Поппера обосновывается с помощью следующего онтологического допущения. Существуют три мира: во-первых, мир физических состояний и объектов; во-вторых, мир состояний сознания; в-третьих, мир объективного содержания мышления, то есть содержание научных идей, теорий, проблемных ситуаций, критических аргументов, поэтических и художественных произведений. Хотя третий мир есть человеческое творение, он существует в значительной мере автономно. Независимость существования этого третьего мира Поппер доказывает посредством следующих экспериментов.

Эксперимент 1. Предположим, что все машины, орудия труда разрушены, а также исчезли субъективные знания, в частности и о том, как были сделаны эти машины, как ими можно пользоваться. Однако библиотеки и наша способность учиться остались. В этом случае, несомненно, цивилизация достаточно скоро будет восстановлена.

Эксперимент 2. Принимаются условия 1-го эксперимента, но предполагается, что уничтожены также и библиотеки. В данном случае цивилизация будет возрождаться в течение многих тысячелетий, то есть надо человечеству надо будет начинать все с начала.

Итак, Поппер полагает, что существует знание в объективном смысле (теории, рассуждения, проблемы, гипотезы) и оно в значительной степени автономно от предыдущих двух миров. Посредством взаимодействия между людьми и третьим миром происходит рост объективного знания. Новые возникающие проблемы приводят к новым творениям, добавляя эти объекты к третьему миру.

К.Поппер представляет рост научного знания в следующей схеме:

Р1 " TT " [a12] EE " P2.[a13]

Научный поиск начинается с проблемы P1, затем переходим к предположительному, пробному решению (теории ТТ), оно должно быть подвергнуто проверке (ЕЕ), и затем вновь возникают новые проблемы P2, но они автономны, поскольку мы не в состоянии помешать их появлению. Прогресс науки состоит не в накоплении знания, а в возрастании глубины и сложности решаемых проблем. Следовательно, в истории науки осуществляется постоянный процесс «выживания наиболее приспособленных теорий». К. Поппер использует биологические модели и аналогии для того, чтобы раскрыть процесс эволюции научного знания и разграничить научное и ненаучное знание. Научные теории являются такими же временными приспособлениями к миру, как и органы живых организмов, их функции, и могут быть интерпретированы в терминах биологической эволюции.

Идеи эволюционной эпистемологии К. Поппера вызвали острые дискуссии. Основные возражения состояли в следующем.

1) Допущения Поппера являются некорректным переносом биологических представлений и понятий в область философии науки.

2) Биологическая эволюция является процессом объективным, а процесс научного познания субъективен по своей природе.

Первое возражение снято в силу того, что концепция глобального эволюционизма является парадигмальной для современной научной картины мира, имеет глубокие основания в современном научном мировоззрении.

Относительно второго возражения следует сказать, что в современной философии сформировалось более глубокое понимание диалектического взаимодействия объективного и субъективного в познавательном процессе.

Сегодня, спустя десятилетия после обоснования этих идей, К. Поппером эволюционная эпистемология в лице других ее представителей (С. Тулмина, Г. Фолльмера, И. Меркулова) представляет собой авторитетную концепцию, исследующую динамику научного знания, разрабатывающую одну из моделей его развития. Отметим, что исторически идеи эволюционной эпистемологии научного знания, несомненно, связаны с априоризмом И. Канта. В теории познания немецкого философа наличие априорных (доопытных) форм чувственности и категорий рассудка в сознании познающего субъекта обусловливают всеобщность и необходимость научного знания.

Эволюционная эпистемология полагает, что структуры разума рождаются и совершенствуются в процессе эволюционного развития. С формированием науки генетики механизм совершенствования когнитивного аппарата человека получил естественнонаучное обоснование, включая идею естественного отбора тех знаний (в том числе и научных), которые обеспечивают выживание в окружающей среде.

 

3. Рассмотрев концепцию К. Поппера, мы вошли в русло обозначенной проблематики: обсуждение направленности, механизмов, движущих сил развития науки. Следует остановиться собственно на понятии прогресса применительно к истории науки. Общепринятая позиция — прогресс в науке раскрывается как процесс накопления знаний, совершенствования методов и инструментов познавательной деятельности, расширения сферы практического приложения результатов научного исследования.

Выделяют три аспекта данной проблемы:

А) Процесс развития научного знания — это эволюционное изменение (постепенное расширение и увеличение объема и содержания научных истин) или развитие, связанное с возникновением революционных качественных отличий?

Б) Является ли динамика науки процессом в целом кумулятивным (накопительным) или антикумулятивным (включающим постоянный отказ от прежних взглядов как неприемлемых и несоизмеримых с новыми, сменяющими их)?

В) Можно ли объяснить динамику научного знания только его самоизменением (ориентация на внутренние потребности самой науки, ее цели, проблемы и программы исследования получила название интернализма) или также влиянием внешних социокультурных факторов (позиция экстернализма)? [3, с. 274].

В философии науки ХХ века проявились различные позиции по каждому из этих аспектов.

Эволюционный характер смены научных идей проявляется в том, что они носят направленный и необратимый характер. Но эволюцию научного знания нельзя однозначно толковать как движение в сторону все больших обобщений. Принцип соответствия, принятый в классической науке, утверждал, что все положения предшествующей теории должны выводиться в качестве частного случая в новой теории, то есть каждая новая теория включает предшествующие теории. Реальная практика развития научного знания свидетельствует об обратном (соотношение евклидовой и неевклидовых геометрий, теории Дарвина и современной синтетической теории эволюции, классической и релятивистской механики). Теории в истории науки не выстраиваются в единую линейную последовательность. Позиция кумулятивизма, утверждающая, что развитие знания происходит путем постепенного добавления новых положений к накопленной сумме знаний, была отвергнута в реальном процессе развития науки.

Эволюцию научного знания следует рассматривать как непрерывно-прерывный процесс развития, характеризующийся качественными скачками в смене фундаментальных научных теорий.

Первую попытку построения конкретной модели научных революций предпринял американский историк и философ Т. Кун. Его книга «Структура научных революций» была опубликована в 1970 г. Центральным и важнейшим понятием концепции Куна является понятие парадигмы. Это понятие раскрывается им как общепринятый образец, модель научной деятельности, — признанные всеми научные достижения, которые задают способ постановки проблем и их решения научному сообществу. Кун характеризует парадигму (дисциплинарную матрицу) в двух аспектах: методологическом и социально-психологическом.

С точки зрения метологической компонентами матрицы являются: символические обобщения (F = ma, например); метафизические принципы — общепризнанные предписания (теплота представляет собой кинетическую энергию частей, составляющих тело); разделяемые данным сообществом ценности; образцы конкретных решений проблем. Кун впервые в модель объяснения развития научного знания вводит понятие научного сообщества как группы ученых, объединенных верой в одну парадигму. Более подробно характеристики и роль научного сообщества в развитии науки (в том числе и по работе Т. Куна) будут представлены в следующей теме курса.

Опираясь на эти понятия, Т. Кун различает следующие четыре периода функционирования науки, соответствующие революционным изменениям: допарадигмальный, нормальный период, период кризиса, экстраординарный. Американский исследователь выдвигает тезис о несоизмеримости парадигм, отрицая преемственность в развитии науки. По его словам, «в последовательной смене (теорий) я не вижу связного и направленного онтологического развития». Следовательно, можно характеризовать концепцию Т.Куна как антикумулятивизм. Развитие науки трактуется как дискретное, периоды прогресса и накопления знания сменяются революционными провалами.

Допарадигмальный период — это время накопления фактов, своего рода интеллектуальный хаос. Выход из этого периода означает установление норм, стандартов научной практики, то есть установление определенной методологии. В периоде нормальной науки ученые, по мнению Куна, заняты «наведением порядка», проверкой и уточнением фактов, разработкой теории, предсказанной парадигмой. Но ни одна парадигма не способна решить все проблемы, которые перед ней стоят. Происходит постепенное накопление «головоломок», обнаруживаются те из них, которые невозможно разрешить в рамках данной парадигмы, возникает «аномалия». Круг аномалий расширяется, доверие к парадигме падает. Становится ясно, что она уже не может быть эффективным инструментом решения проблем. Этот период в развитии науки Кун называет кризисом. Есть несколько вариантов развития ситуации: нормальная наука доказывает свою способность разрешить проблему, породившую кризис. Второй вариант — проблема, как пишет Кун, «снабжается ярлыком и оставляется в стороне в надежде на будущее». И наконец — кризис разрешается с возникновением нового претендента на место парадигмы и последующей борьбой за его принятие. Вот эта смена парадигм и называется научной революцией. Кун отмечал, что люди, которые разрабатывают новую парадигму, как правило, относятся к более молодому поколению, или являются, по сути, новичками в данной области исследования [4, с. 142].

Возражения по поводу предложенной Т. Куном концепции сводятся к следующим тезисам. Период нормальной науки в концепции Куна представлен догматическим, консервативным, не отвечающим духу научного творчества. Центральное понятие «парадигма», жесткая дисциплинарная матрица, не может считаться адекватной методологии современной междисциплинарной науки. При объяснении перехода от нормального периода развития науки к революционному Т. Кун преимущественное значение придает субъективным и волевым факторам (согласие сообщества), что, по мнению многих авторов, расценивается как отказ от рационального объяснения причин научной революции. В целом книга Т. Куна оказала значительное влияние на последующее развитие философии науки, поскольку вскрыла проблемы, с которыми связана идея научного прогресса.

Британский историк и философ науки И. Лакатос предложил рассматривать развитие науки в более широком контексте: он вводит понятие научно-исследовательской программы, которая представляет собой последовательность теорий, связанных непрерывностью определенных идей. Используя идеи Куна и Поппера, Лакатос постарался учесть ошибки и недостатки их подходов. Он начинает с того, что дистанцируется от «догматического фальсификационизма», согласно которому достаточно обнаружить хотя бы один факт, опровергающий теорию, чтобы считать ее опровергнутой и отбросить как ложную. В связи с этим Лакатос разрабатывает версию «утонченного фальсификационизма». Он отходит от утверждения о том, что все знание подвержено фальсификации или опровержению, и утверждает, что существует некое стабильное твердое ядро науки, которое, не поддается опровержению. Твердое ядро окружает «защитный пояс» вспомогательных гипотез, основное предназначение которого в том, чтобы противостоять негативному воздействию извне. На этом уровне происходит согласование с жестким ядром фальсифицируемых фактов. Однако такое согласование не может быть вечным, и под напором возрастающих фактов старая программа должна быть отброшена и заменена новой, способной учесть новый эмпирический материал и освободиться от противоречий предшествующей программы. При этом Лакатос вводит важнейшее требование — новая программа должна уметь не только согласовывать уже известные факты, но и предсказывать новые. Именно способность предсказания новых фактов должна служить критерием эффективности новой программы. Лакатос называет это позитивной эвристикой — правило, способствующее позитивному развитию программы. Научно-исследовательская программа включает и правила негативной эвристики, указывающие на возможные запреты относительно путей развития, которых следует избегать.

Оказывается, что научное сообщество должно быть в равной степени заинтересовано, не только в опровержении научного знания, но и в его развитии, укреплении, так как оно составляет основу любой научной исследовательской программы. Тем самым Лакатос заменяет аморфное и не до конца раскрытое понятие парадигмы понятием «исследовательская программа». Согласно его концепции, уже не парадигмы, а исследовательские программы конкурируют между собой в истории науки. Развитие научного знания в рамках одной определенной программы имеет эволюционный и кумулятивный характер. Смену программ можно интерпретировать как научную революцию. В то же время программы сосуществуют в научном познании, конкурируя друг с другом.

Согласно позиции интернализма (от лат. internus — внутренний) главными движущими силами развития науки являются ее внутренние потребности, цели, проблемы и программы исследования. Одним из наиболее последовательных представителей этого направления был К. Поппер, который в своей концепции трех миров обосновывал автономность мира объективного знания.

Экстернализм признает в качестве решающих факторов развития науки социальные потребности общества. Обоснование практической природы науки было заложено еще в XVII веке, в эпоху научной революции. В сложном контексте осмысления «кризиса в физике» на рубеже XIX—XX веков также формировались убеждения о неразрывной связи когнитивных изменений и исторических условий существования науки.

 

4. Наиболее ярко и довольно экстравагантно позиция экстернализма была выражена П. Фейерабендом, американским философом и методологом науки. Основная направленность концепции Фейерабенда — отрицание норм и правил научной деятельности. Он своеобразно интерпретирует историю науки, доказывая, что становление науки было связано с утверждением «концептуального тоталитаризма». В дальнейшем развитии любой кардинальный переворот в науке, по мнению Фейерабенда, начинается с возвратного движения, когда возрастает неопределенность теорий, и сравнение их с эмпирическими фактами, процедуры верификации и фальсификации не могут иметь решающего значения. Обычные методологические предписания не действуют, осознается потребность в новом мировоззрении, новом понимании человека и его познавательных способностей. В этой ситуации преданность новым идеям создается не аргументами разума, а иррациональными средствами, такими как пропаганда, апеллирование к эмоциям научного сообщества и общественности в целом. Культовая фигура классической науки Галилей предстает в концепции Фейерабенда как ученый, опирающийся на технологии пропаганды в своей деятельности, что и сыграло впоследствии решающую роль в утверждении классической механики.

Кумулятивистская модель развития науки, как считает Фейерабенд, не соответствует реальной истории. Теории не связаны единым логическим основанием, используют различные понятия и методологические стандарты (так всегда было в истории науки), следовательно, несоизмеримы. Пролиферация (размножение) теорий благотворна для развития науки, поскольку теории нужно сравнивать не с фактами, а с другими альтернативными концепциями. Необходимо создавать платформу методологического и мировоззренческого плюрализма. При следовании принципам пролиферации и несоизмеримости возможен лишь один вариант развития науки — «все дозволено», что и составляет сущность эпистемологического анархизма. «Мир — многими путями» («The world is many ways»).

По мнению американского философа, процесс развития научного знания теснейшим образом связан с социально-культурным контекстом эпохи. Это взаимодействие, вопреки сложившимся стереотипам, трактуется как возможность существования множества равноправных типов знания (в том числе и вненаучного), причем наука не занимает центрального места в этом конгломерате и должна доказывать на общих основаниях свою состоятельность.

Фейерабенд представляет характер изменений в познавательном процессе как принципиально нерегулируемый, неупорядоченный, хаотичный процесс. В деятельности ученых важно «развитие индивидуальных способностей», «абсолютно» свободное поведение.

Он подвергает критике сложившийся образ науки, ориентированный на математизированное естествознание. «Наука, претендующая на обладание единственно приемлемыми результатами, представляет собой идеологию и должна быть отделена от государства и, в частности, от процесса обучения» [5, с. 310]. Знаменитая работа П. Фейерабенда «Против метода» вышла в 1975 г. и по своей направленности была тесно связана с идеями деидеологизации, популярными в общественном сознании западного общества. Американскому философу свойственен своего рода романтический, но и провидческий взгляд на науку: «Наука перестала быть философским приключением и превратилась в бизнес» [5, с. 197].

Изложенные выше позиции по проблеме динамики научного знания представляют собой крайние точки зрения, поскольку односторонне преувеличивают роль и значение одних, действительно важных факторов в развитии науки и не видят всей сложности и противоречивости этого процесса.

 

5. Обращение к исследованию динамики научного знания, влияния на ее развитие социокультурных факторов стало важной причиной оформления философии науки в статусе самостоятельной философской дисциплины. В круг обсуждения были вовлечены новые проблемы: возможность применения и противоречивость понятия прогресса применительно к развитию науки; формирование представлений о ее движущих силах, идеалах организации и детерминации знания; о том, что является более значимым в развитии знания — зависимость от характера исследуемых объектов или социальных обстоятельств эпохи.

Линия преемственности внутренней логики очевидно прослеживалась в развитии научного знания. Лидер интернализма в философии науки французский ученый А. Койре в блестящем исследовании «Этюды о Галилее» показал эволюцию философских идей и внутреннюю логику научной мысли, которые привели к разрушению прежней картины мира и возникновению новой в ХVII веке.

Представления о тех формах, в которых проявляется социальность в истории науки, стали активно разрабатываться лишь в ХХ веке. Основоположником этой традиции считают советского ученого Б. Гессена, представившего в 1931 на II Международном конгрессе по истории науки доклад об истолковании физики Ньютона, исходя из социального, политического, экономического контекста Англии XVII века. В современной философии науки различают имманентную науке социальность — в нормах организации и построения знания, совместности, коллективности научной деятельности, способах и содержании научной коммуникации. Наряду с этими формами социальности со времени зарождения научного знания в эпоху античности возможно говорить о роли социально-культурной среды в продуцировании научных идей. История науки развертывается в реальном историческом времени и пространстве, и в анализе установок и предпосылок познавательной деятельности убедительно демонстрируется ангажированность сознания исследователя различными факторами реальной жизни. В этой связи интересно обратиться к исследованиям на материале развития новейшей науки, например, о социокультурных особенностях советского атомного проекта (на примере создания ядерного оружия в 1940—1950 гг. ХХ в.) [6].

Открытие ядерного деления урана под действием нейтронов (в 1938 г. немецкими учеными О. Ганом и Ф. Штрассманом) стало возможным на определенном уровне развития теоретической и экспериментальной физики и открывало новые колоссальные возможности технического воплощения и практического использования этой идеи. В последующие годы драматическая ситуация столкновения основных политических сил на международной арене привела к тому, что ведущие ученые-ядерщики в СССР были склонны принять принцип сдерживания новой мировой войны через взаимное устрашение, эти обстоятельства стали решающими (с точки зрения участников проекта) для начала работ над первой советской водородной бомбой.

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться: