СЫГРАВШИЕ РЕШАЮЩУЮ РОЛЬ В РАЗВИТИИ ОСЕДЛЫХ ОБЩЕСТВ

Прежде чем перейти к рассмотрению этой проблемы, необходимо остановиться на причинах миграций кочевников, которые, с нашей точки зрения, лежат в характере хозяйст­ва так называемых «чистых» кочевников (1). Летописцый и более поздние историки неоднократно отмечали особую агрес­сивность кочевников и опустошительный характер их завое­ваний. Однако почти никто не заметил, что эти черты неразрыв­но связаны с их экономикой (2). «Чистые» кочевники не могут существовать без продукции оседлого хозяйства. Между тем оседлые с их комплексным хозяйством при необходимости вполне могут обойтись без продукции кочевников. Поэтому при мирном обмене кочевники, в конечном счете, остаются в убытке (3). Они становятся объектами эксплуатации со сто­роны оседлых на основе неэквивалентного обмена (6, с. 182, прим. 76; 7, с. 408, 511, прим. 39). В результате кочевники могли получать продукты сельского хозяйства оседлых без убытка только либо путем грабительских войн, либо, если они были достаточно сильны, – путем покорения оседлых данников (3, с. 316 сл.) Именно этим объясняется агрессив­ность кочевых обществ (4, с. 12 сл.)

Что касается опустошительности их набегов, то, как от­мечал уже К. Маркс (5, с. 724), кочевники в данном случае действовали в полном соответствии с их способом произ­водства, требовавшим обширных необитаемых пространств для кочевья. При росте кочевого населения обе эти насущные потребности кочевого хозяйства вступали между собой в неп­римиримое противоречие. Требовалось одновременно и пос­тоянное увеличение незаселенных пространств для кочевья, и увеличение числа оседлых данников. Это противоречие по-

рождало в кочевых обществах стремление к беспредельной экспансии (4, с. 15 сл.). Наиболее сильное племя-орда подчи­няло себе более слабые кочевые орды, и, став «царской», соз­давало более или менее сильное в военном отношении кочевое объединение. Такое объединение было связано не столько си­лой «царской» орды, сколько общим стремлением к захватам: в конечном счете у покорителей и покоренных были общие ин­тересы. Миграция такого кочевого объединения напоминала катящийся снежный ком, обраставший по пути новыми орда­ми. На протяжении двух и даже одного поколения покорен­ные кочевники полностью интегрировались и сливались с по­корителями, не уравниваясь, однако, с представителями «цар­ской» орды (8, с. 216). Единство и монолитность такого объе­динения обеспечивались военными успехами и участием всех воинов в дележе добычи в строгом соответствии со значением каждой орды в объединении. Таким образом, война для ко­чевников была ничем иным, как способом производства (5, с. 724). В соответствии с этим огромное значение имела военная организация кочевых обществ. Она покоилась на двух основаниях: на почти деспотической власти вождей-военачаль­ников и на существовании «общины равных» воинов—рядовых членов кочевого объединения (4, с. 18 сл.). Эта община в из­вестной мере напоминала спартанскую «общину равных» (9, с. 65). Могущество кочевых обществ определялось равно­весием между этими двумя основами военной организации. Однако между ними существовало резкое противоречие: уси­ление власти военачальников влекло за собой их обогащение, социальную дифференциацию и разложение «общины рав­ных» (4, с. 17 сл; ср.: 10, с. 102 сл). Результатом этого в конеч­ном счете был распад кочевого объединения: оно больше не обеспечивало своим членам ни территории для кочевья, ни да­ни. Иногда в этом случае среди бедноты кочевых племен на­чинался процесс седентаризации (8, с.150; 3, с.318). Следует отметить, что процесс социальной дифференциации начинался в «царской орде», получавшей львиную долю военной добычи-Однако, если в пределах кочевого объединения или по со­седству с ним имелась орда, в меньшей степени, чем: осталь­ные, затронутая социальной дифференциацией, в кочевом об­ществе мог произойти процесс варваризации». Этот процесс состоял в том, что прежде всего свергалось господство преж­ней «царской» орды и ее место занимала наиболее «отста-

лая» орда, наименее затронутая социальной дифференциацией. Старая, чрезмерно обогатившаяся знать уничтожалась физически и ее место занимали военачальники наиболее отс­талых кочевых племен. В объединении на основе регенерации родоплеменных связей восстанавливалась монолитная «община равных» (11, с.121 сл.). В этом случае военное могущество кочевого объединения возрождалось, и предел его захватам могло положить лишь достаточно сильное сопротивление осед­лых. Уже не раз отмечалось, что политическое устройство ко­чевых обществ, нуждающихся в равновесии между сильной властью военачальников и «общиной равных», постоянно тя­готело к «военной демократии», а, точнее – к тому, что в сов­ременной науке определяют термином,, chiefdom" (12; ср.: 13; 14). Процесс «варваризации» был возможен только при нали­чии «варварского резерва», т. е. отсталых кочевых племен со слабой социальной дифференциацией (11, с. 129). В то время как в кочевых обществах процесс «варваризации» – этот «скачок назад» – был событием частым и весьма распростра­ненным, у оседлых такое явление наблюдается исключитель­но редко (4, с. 20сл). Однако между некоторыми случаями варваризации в кочевых обществах и процессами варвариза­ции у оседлых народов прослеживается неразрывная связь (4, с. 23). В настоящее время безусловно известны два случая варваризации оседлых обществ, более или менее доступные изучению на современном уровне исторических знаний (4). Это - разрушение в XII в. до н. э. варварами центров ми­кенской цивилизации на территории Балканской Греции и крушение в V в. н. э. в результате «Великого переселения на­родов» Западной Римской империи-

Обратимся прежде всего к более изученному второму случаю и начнем с характеристики состояния, в котором нахо­дилась Западная (Гесперийская) империя к моменту «Вели­кого переселения народов». Этому состоянию свойственны были следующие черты:

1. Разделение мира (разумеется – в понимании того времени) на «мастерские мира» (преимущественно – круп­ные торгово-ремесленные центры Римской империи) и «миро­вую деревню» (варварская «аграрная периферия») (ср. 11, с. 13; 15, с. 210). Обе эти части тогдашнего мира резко проти­востояли друг другу. «Мировая деревня» беспощадно эксп­луатировалась «мастерскими мира» или путем прямого воен-

но-политического господства или на Основе неэквивалентного обмена (16, с. 5 сл.) и разного рода ростовщических операций за пределами Империи (17). Из всех варваров в самом небла­гоприятном положении были кочевники, наиболее зависив-шие от продукции оседлого хозяйства.

2. Другой характерной чертой было появление в Римской империи (ср.: 18, р. 203) имперской «сверхмонополии», Ее появление было результатом конкурентной борьбы и явлений перепроизводства (19, с. 34 сл., 38 ел., 48). Эта «сверхмонопо­лия» привела сначала к замедлению, а во II в. н. э. – и к пол­ной остановке научно-технического прогресса (20, р. 532-533). К III в. н. э. это приводит Империю к глубокому кризису. По­ложение усугублялось тем, что предпринятая в I-II вв. н. э. попытка заменить рабский труд трудом свободных колонов не увенчалась успехом. Труд рабов до самого падения Зап. Рим­ской империи (а в Восточной империи – и позже) продол­жает сосуществовать со свободным трудом. Он определяет нор­му эксплуатации свободных работников и способствует их закрепощению (19, с. 48 сл.).

На варварской «аграрной периферии» античного мира к моменту «Великого переселения народов» имеют место следующие явления:

1. В лице кочевников-гуннов складывается «варварский резерв», способный «варваризовать» всю «аграрную периферию». Сущность этой варваризации состояла, прежде всего, в сплочении всей «мировой деревни» для борьбы против эксплуатировавших ее «мастерских мира». Из всех варваров кочевники, в силу вышеперечисленных особенностей их экономики, подвергались наибольшей эксплуатации. Эксплуатируемая «мастерскими мира» оседлая часть варваров стремилась компенсировать себя неэквивалентным обменом с кочевниками, без которого эти последние не могли существовать. Именно поэтому «чистые» кочевники являлись авангардом варваров в их борьбе против «мастерских мира» и составляли «варварский резерв» всего остального варварского мира.

2. К. рассматриваемому нами моменту в «мастерских мира» происходит остановка научно-технического прогресса. Это позволяет «аграрной периферии» достигнуть такого уровня развития, при котором она может вступить с ним в борьбу, обладая определенными шансами на успех. Ускорению развития «мировой деревни» способствует воздействие на нее ростовщического капитала «мастерских мира» (17, с. 198 сл.)

Конечной целью борьбы «аграрной периферии» была полная ликвидация паразитирующих на ней «мастерских мира» (4, с. 33 сл.).

Падение Зап. Римской империи под ударами «Великого переселения народов» имело, на наш взгляд, следующие ре­шающие последствия для дальнейшей истории Зап. Европы:

1. Полное уничтожение значительной части главных «мастерских мира» и ослабление тех, которые уцелели после нашествия варваров (4, с. 35).

2. Ликвидация «сверхмонополии», которая привела к рассредоточению средств производства и ликвидации преж­них господствующих классов (ср.: 21, т. 21, с. 154; т. 19, с. 501 сл.).

3. Падение Зап. Римской империи привело к разрушению всей существовавшей ранее экономической, социальной и политической системы. На первых порах Зап. Европа была отброшена далеко назад.

4. Результатом «Великого переселения народов» на Западе была натурализация хозяйства. Она на длительное время стерла экономические и культурные различия между «аграрной периферией» и подвергшимися разрушению «мастерскими мира». В сущности после «Великого переселения народов» в варварских королевствах на римской почве заново начался процесс классообразования и складывания государственности. Фактически общественная организация этих коро­левств была ничем иным, как «военной демократией», «chiefdom» c некоторыми лишь особенностями, порожденными наличием римского субстрата (ср.: 14, с.175).

5. С гибелью Зап. Римской империи и ликвидацией там «сверхмонополии» снова стала возможна конкурентная борьба и открылся путь для научно-технического прогресса. В конечном счете крушение античной цивилизации под натиском варваров, приведшее сначала к глубочайшему упадку хозяйственной и культурной жизни, было необходимой предпосылкой для перехода европейского общества на новую, несоизмеримо более высокую ступень развития.

Рассмотрим теперь другой из интересующих нас случаев воздействия миграции кочевников – падение в XII в. до н. э. микенской цивилизации. Так же, как падение Зап. Римской империи, крушение микенских государств Балканской Греции было делом варваров, вероятнее всего – «народов моря» (22; 23; 24). Есть серьезные основания полагать, что во вре-

мя нашествия «народов моря» на страны Передней Азии застрельщиками этого движения были кочевники (25, с.13сл.; ср.: 23). В.В. Струве пишет по этому поводу: «Авангарды этих племен появляются на островах Эгейского моря, а затем эти волны «народов моря» (так их называют египетские тексты) перекидываются на материк... На египетских изображениях видно, как арбы, запряженные быками, тянут за войском семьи этих народов» (26. с.204). В этих «тяжелых арбах», сле­дующих за войском, легко узнать кибитки на высоких коле­сах – неизменный атрибут быта кочевников-коневодов (4, с.П). Имеются все основания полагать, что в кочевом об­ществе в период нашествия «народов моря» происходили не­которые процессы, весьма схожие с теми, которые имели мес­то в период «Великого переселения народов». В пользу этого может свидетельствовать крайний консерватизм и застойность экономических, социальных и политических форм, сохраняв­шихся неизменными со времени складывания кочевого хозяй­ства и почти до наших дней. Застойность экономики чисто ко­чевого скотоводческого хозяйства лучше всего иллюстрирует­ся тем фактом, что численность гуннов и количество их ско­та на территории Монголии во II в. до н. э. были те же, что и численность монголов и их скота на той же территории в 1918 г. (27, с.40сл.; с.134). Это даже позволяет некоторым сов­ременным ученым полностью или частично отрицать поступа­тельный характер развития кочевых обществ (ср. 29, р. 3–5; 8, с.273сл.).

Египетскими изображениями засвидетельствовано, что ко­чевое сухопутное войско «народов моря» сопровождал военный флот. Нет оснований сомневаться, что экипаж этого флота сос­тоял из оседлых варваров, которые, видимо, были вассалами--данниками кочевой части «народов моря». Известен подоб­ного рода комбинированный поход во время нападения ава­ров на Константинополь в 626 г. при императоре Ираклии: аваров сопровождал флот данников-славян (30, с.690сл.).

Таким образом, с определенным основанием можно счи­тать, что в XIV–XIII вв. до н. э., как и в IV–V вв. н. э., под воздействием кочевников происходит объединение варваров, направленное против тогдашних цивилизованных центров древнего Востока.

Что касается центров древневосточной цивилизации (есть все основания считать микенские государства государствами

древневосточного типа; ср. 31, с. 185 сл., 279 сл.), то в них про­исходили процессы, если и не тождественные, то подобные тем, которые имели место в античном мире накануне «Великого переселения народов».

1. Как развитые торгово-промышленные центры Римской империи эксплуатировали и угнетали варварскую периферию, так и благосостояние ивилизованных стран древнего Востока зависело от военно-политического или связанного с неэквивалентным бменом ограбления соседних варваров.
Отлично известны грабительские походы и завоевания египтян в Сирии, Палестине и Нубии, завоевания хеттов, вавилонян и ассирийцев на территориях менее развитых народов. Примером ограбления отсталых варваров с помощью неэквивалентного обмена могут служить отношения древнейшего Ашшура с населением Каппадокии, в поселениях которой мы
впервые встречаем систему ассирийских сеттельментов с правом экстерриториальности (26, с. 239 сл., ср. 32). Как в Римской империи в последний период ее суествования складывается императорская «сверхмонополия», так и в государствах древнего Востока складывается «сверхмонополия» в форме государственно-храмового сектора хозяйства (33, с. 11 сл.).

2. Точно так же, как императорская «сверхмонополия» в Риме, государственно-храмовая «сверхмонополия» на древнем Востоке препятствует научно-техническому прогрессу. Свидетельством тому является резкий и неожиданный переход от бронзы к железу в греческом мире после крушения микенских государств (34, р. 71).

3. Как Великое переселение народов», вторжение «народов моря» ликвидировало государственно-храмовую «сверхмонополию на территории микенских государств.

4. Так же как «Великое переселение народов» захлебнулось у границ Восточной Римской империи, «народы моря» были отражены от границ Египта фараоном Мернепта.

5. Как вслед за падением Зап. Римской империи следует «скачок назад» – раннее средневековье, так за крушением микенских государств следуют так называемые «Темные века», когда в Греции была забыта письменность, умение возводить каменные строения, утеряны многие навыки в области металлургии (35, р. 237; 36, р. 19; 37; 38, р. 10).

6. Как и после падения Зап. Римской империи, после гиели микенских государств начинается процесс повторного классообразования и воссоздания государственной организаии (39, с. 5 сл.; 40, с. 9 сл.).

7. Как после «Великого переселения народов», так и поcе нашествия «народов моря», оседлое общество переходит в конечном счете на новую, более высокую ступень развития: в одном случае от патриархальной фазы рабовладельческих отношений к развитой античной (41, сл.57–176), во втором случае от рабовладения к феодализму.

Таким образом, рассмотрев оба приведенные случая воз­действия миграций кочевников на развитие оседлых обществ, мы с определенным правом можем утверждать, что оба эти случая, хронологически весьма далеко отстоящие друг от друга, имеют: 1) сходные причины, 2) сходный механизм про­цесса и 3) сходные последствия.

1. «Чистыми» кочевниками принято считать кочевые общества, совершенно не затронутые процессом седентаризации, например, монголов. См. Степи Евразии в эпоху средневековья. М, 1981. с.3–5.

2. Исключение составляют: арабский историк и политический деятель XIV в. Ибн Халдун (3; 4) и К. Маркс (5).

3. Бациева С. М. Бедуины и горожане в «Мукаддиме» Ибн Халдуна.– В кн.: Очерки истории арабской культуры Х–XV в. М., 1982.

4. Селецкий Б. П. Методическое пособие к спецкурсу «Некоторые проболемы современного кочевниковедения». Псков, 1986.

5 Маркс К. и Энгельс Ф, Соч., т. 12.

6. Нейхардт А. А. Скифский рассказ Геродота в отечественной историографии. Л., 1982.

7. История таджикского народа, т.1.

8. Хазанов А. М. Социальная история скифов. М., 1975

9. Гумилев Л. Н. Древние тюрки. М,, 1967.

10. История Киргизии, т. 1.

11. Бернштам А. Н. Очерки истории гуннов, М., 1951.

12. Марков Г. Е. Некоторые проблемы общественной организации кочевников Азии. – СЭ, 1971, №1.

13. Першиц А. И. К вопросу о саунных отношениях.– В кн.: Основные проблемы африканистики. Этнография. История. Филология. М., 1973.

14. Васильев Л. С. Протогосударство chiefdom как политическая структу­ра. — Народы Азии и Африки, 1981, № 6.

15. Ельницкий А. А. Скифия Евразийских степей. Новосибирск, 1977,

16. Полянский Ф. Я. Экономическая мысль древней Греции. M., 1974

 

17. Селецкий Б. П. О римском ростовщическом капитале за пределами Римской державы и его влиянии на «варварскую» периферию. –Кliо, В. 63, 1981, Н. 2.

18. Miller J. J. The Space trade of the Roman Empire. Oxford, 1969.

19.Селецкий Б. П. Методическое пособие к спецкурсу «Некоторые проблемы римской экономики I в. н. э. и политико-экономические взгляды Плиния Старшего в Естественной истории». Псков, 1987.

20. Rostovtzeff M. The social and economic History of the Roman Empire, Vol. I. Oxford, 1957.

21.Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 19, т. 21.

22.Desborough V. R. The last Mycenaeans and their successors. Oxford, 1964.

23. BuckJ. The Mycenaean time of troubles.– Historia, 1969, XVIII, No 3.

24. Kimming W. Seevö lkerbewegung und Urnenfeldkultur. — In: Stu-

dien aus Alteuropa, T. 1. Kö ln, 1964.

25. Андреев Ю. В. Раннегреческий полис. Л., 1974.

26. Струве В. В. История древнего Востока. М., Л., 1941,

27. Таскин В. С. Скотоводство сюнну по китайским источникам. М., 1968.

28. Майский И. Современная Монголия. Иркутск, 1921.

29. Krader L. Social organisation of Mongol Turkic Pastoral Nomads. The Hague, 1968.

30.Успенский Ф. И. История Византийской империи, т. I, 1912.

31. Ленцман Я. А. Рабство в микенской и гомеровской Греции.

32. Lewy H. A. On Some Institutions of the Old Assirian Empire. – Hebrew Union College Annual, 1956, 27.

33. Андреев Ю. В. Античный полис и восточные города-государства. –В сб.: Античный полис. Л., 1979.

34. Snodgrass A. M. Early Greek Armour and Weapon from the end of the Bronze Age to 600 В. С Edinbourgh, 1964.

35. Snodgrass A. M. The Dark Age of Greece. Edinbourgh, 1971.

36. Coldstream J. N. Geometric Greece. London, 1977.

37. Desborough V. R. The Dark Ages. Oxford, 1972.

38. Jefferey L. H. The local scripts of Archaic Greece. London, 1961.

39. Андреев Ю. В. Гомеровское общество. Основные тенденции социального и политического развития Греции в XI—VIII вв. до н. э. – Автореф. докт. дисс. Л., 1979.

40. Андреев Ю. В. К проблеме послемлкенского регресса. – ВДИ, 1985, №3.

41. Sisova J. A. Zum Ü bergang von der patriarchalischen zur entwic-
kelten antiken Sclaverei. – Klio, B. 62, 1980, H. 1.

 

 

Б. Я. Ставиский

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: