Глава 25. Проделки Авторов

 

    Он вышел из палатки, зевнул и потянулся. Хорошо, что один, и никто не будет смеяться с этого жеста! Холодный дождливый ветерок тут же ударил в нос. Солнце ослепило своими белыми режущими глаз лучами. Пошатываясь, не до конца проснувшийся человек побрёл куда-то вдаль, тихо шаркая по коричневатой усохшей подстилке. Куда он брёл – неизвестно. Просто захотелось пройтись. Когда среди тонких ветвей стал исчезать синий квадрат палатки, торопливо вернулся назад. «Не стоит терять ориентир!» - сказал себе неизвестный.

    Воздух пробудил его окончательно, растаяли капельки сна, снова появились силы и какое-то неутолимое желание. Идти. Не важно куда – вперёд. Навстречу природе. Солнцу!..

    Этот поход задумывался изначально как отдых, чтобы отвлечься от надоедливой гложущей мирской суеты, от скучного жизненного однообразия, от работы, семьи, от проблем. И здесь было всё, чтобы навек позабыть мир и город. Единственным напоминанием о «былом» оставался лишь сам человек.

    Вытащил из походной сумки термос и поставил его на пенёк – путь погреется, а сам стал доставать бутерброды. Пока жевал их, с жадностью заглатывая куски свежих и сочных овощей, взгляд стал блуждать среди толстых деревьев и постепенно ушёл ещё дальше.

    Он допил чай и встал на ноги. После вспомнил, что было ещё печенье, но его решил приберечь на потом.

    Почти всюду росли дубы. Толстый слой опавших листьев, высокие, толстые, покрученные могучие ветви, тонкий, прозрачный, едва заметный лазурный горизонт за ними. Здесь было как-то сказочно тихо, негромко пели вдали птицы, их голоса, едва различимые, ветерок легонько подхватывал края листвы и перемещал их с места на место. Кидал их после на ноги, тем самым «преграждал» путь. А ещё было солнце… Тёплое касание невидимых и нежных рук. Тёплое, очень приятное.

        И так прошёл весь день, в размышлениях, разглядывании этих ветвей, в тихом шёпоте леса. Человек намеренно не взял с собой телефон, только прихватил книгу и блокнот – в надежде, что там оставит кое-какие сроки. И это свершилось. Чуть погоня, ближе к закатному вечеру.

    Путником овладело какое-то странное и прекрасное чувство. Лёгкость смешалась с восхищением, не хотелось ничего – только бы вечно вглядываться в эту природу. Вдали показалось движение – неуверенно переваливающиеся тяжёлые лапы. Ёж. Спорится, он жил здесь, где-то в сплетении корней, а синяя палатка стала нежданной преградой. И эта весёлая смешная усатая крохотная мордочка тут же заглянула вовнутрь, точно прося о том, чтобы отодвинулся или впустил к себе. И он зашёл, медленно и неспешно, зацепился лапкой о край и взметнул вверх небольшой фонтан листьев. Он глядел на человека в упор своими крохотными чёрными, как ночная мгла, бусинками и отчего-то высунул язычок.

    Это забавное зрелище заставило странника засмеяться. Ёж услышал смех и тотчас же удрал, показав свои розовые пятки, и снова скрылся в ворохе рыжей рано опавшей дубовой листвы. А мужчина, не найдя ничего лучшего, выглянул, кинул ему печенье, подхватил эти листья и осыпал ими себя. Откинулся на спину, а после прижал к груди и долго так смотрел ввысь – на могучие непоколебимые стволы и медленные почти застывшие облака над ними… Он думал тогда лишь о ней, о великой всемогущей природе, о её невероятном воздействии, о благостном влиянии, о сладкой радости, что разлилась внутри него и никак не могла утихнуть. Он восхищён, влюблён, околдован, не знаю, какие подобрать слова.

    «Не надо ничего другого! Если вы устали или просто хотели бы отдохнуть, окунитесь в этот мир, узрите то, что у вас под ногами, почувствуйте нашу природу! И тогда она, я знаю, оставит в вас свой неизгладимый след, шрам из солнечного света, подарок, который нельзя забыть!» - этой фразой мужчина закончил вечер, а после устремился к звёздам. И вскоре им посвятил стих.

 

       …Просветлённый дух так и витал в прохладном, пропитанном прелыми холодными листьями воздухе и, наверное, и сейчас летает, слившись с земной красотой… Пока человек спал, он мысленно снова возвращался в тот лес, старался зацепиться за клочки памяти, пытался отыскать это место, эти деревья, этот небольшой пенёк, улыбался – прямо во сне и утром, когда всё опять вспоминал.

     Так прошёл его лучший день в жизни, а следующий, увы, стал ужаснейшим. К вечеру грядущего дня этот самый божественный лес открыл истинное лицо и подарил смерть. Но это случилось к вечеру, а утром ещё было тихо…

 

      …Он гулял по лесу. Видел вдали охотников и детей, так же, как и он, праздно гуляющих по лесу. Рыжая не осенняя красота постепенно начала приедаться, хотелось чего-то нового. И тут, как специально, по желанию этого человека или по чьей-то жестокой фантазии на мужчину чуть не упал человек.

        Идущий отшатнулся. Долго не мог прийти в себя. Думал над произошедшим, тяжело дышал и оглядывался. Долго не решался подойти и глянуть, кто же такой чуть не свалился на голову?

      С виду не старше него самого, мужчина средних лет, в обычной одежде – при падении слышался громкий шлепок, значит, уже мёртв. Кто он? И что делал там, наверху? За спиной небольшой нож, но вряд ли это простой охотничий интерес. Вряд ли бы он завёл человека на макушке высокого дерева и привязал того к ней. А он был именно, что привязан. Длинная оборванная верёвка болталась теперь в струях ветра. Кажется, она держала несчастного за шею. Да, значит, он давно мёртв.

      Путник боязливо пнул своего случайного гостя. Тело поддалось не сразу, но после перевернулось.

     И… это был шок!

     Человека не просто убили, но сделали это с превеликой жестокостью! И сделали, выходит, давно. Кто-то разорвал одежды и вспорол живот, и уродливо изменившиеся органы показушно выглядывали на поверхность. А лицо! Почерневшая кожа сморщилась и начала гнить, глаза ввалились и напоминали огромные блюдца. Нос так же почти исчез. Рыхлая чёрная кожа была испещрена ходами различных червей, ужасно пахла, в складках гнездились мухи.

     Путник присел. От такого зрелища он не мог больше идти и праздно наслаждаться природой, не мог быть тем, что прежде, ведь это была сама смерть. Причём первая в жизни несчастного странника.

       Он начал пятиться и постепенно перешёл на бег. Мешок с палаткой остался брошенным, за ним никто не вернулся. Хотелось только одного: домой и теперь уже как можно быстрее!

       Прелые листья под ногами были скользкими – ночью прошёлся дождь. Из-за него, кажется, приподнялись даже некоторые травы, и на деревьях позеленела листва. Мужчина продолжал бежать в сторону, в которой, как помнилось, ночевал он, где было куда безопаснее.

       На пути неожиданно возникла хижина. Маленький деревянный домик, поросший мхом. Небольшой балкончик в нескольких ступеньках от земли. Очень старое обветшавшее здание.

       Мужчина побежал туда, с изумлением уставившись на это сооружение. Почему-то ещё вчера, когда он ходил по лесу, он не видел ни этих зелёных мхов, ни домика. Были одни деревья!

       «Не стоит заходить в незнакомые здания, тем более такие старые», это знал он, но из-за страха решил ослушаться. Воображение тут же вырисовало ужасных тварей или жестоких людей, которые могли бы сотворить такое, как с тем. И ему было жутко представить, что они могут быть ещё здесь. Что этот кто-то так же, как он, гулял здесь и погиб! Погибнуть может и он! И это будет ужасно. Далеко не та смерть, которая кажется «привлекательной…»

      В хижине одна пыль. Старые прогнившие доски – в полу и на стенах. Домик из дерева, мох даже внутри. Пыльно, грязно, кое-где следы каких-то ног, комочки земли. Не похоже, чтобы это было прибежище страшного зверя – слишком узкие двери и всего три крошечные комнатушки. Для человека здесь так же не лучшее место. Дырявая полуобвалившаяся крыша, через которую видно холодное синее небо. Дождливой ночью тут мокро и сыро, точно на улице. И пол под крышей мокрый, холодный и слизкий.

      «Жутковатое место…» - сорвалось с уст путника. Он огляделся по сторонам, нигде никаких животных. Захлопнул поплотнее дверь, если можно так сказать о прогнивших поломанных досках. И остался там, не решился выйти на улицу.

 

      Странные звуки слышались от деревьев, сладковатый еловый запах разлетался по округе, смешивался с другими запахами. Удивительно, но вчера лес был полон дубов, а сегодня, куда бы не шёл путник, он видел одни только ели. «Неужели я так далеко ушёл? - удивлённо ловил себя на такой мысли. – Это достаточно странно. И такого не может быть. Сколько помню себя, никогда не забыл о подробностях…»

      Он вышел посмотреть, что же издаёт звуки. Нерешительно шагал по листве по тонкой изогнутой тропинке, видимо, протоптанной людьми к его хижине. Звук был глухим и резким и явно исходил с высоты. Он не напоминал птицу, но и не был похож на зверя. Если только на монстра, о которых снимают фильмы. Такой странный шелестящий рев, не принадлежащий никому известному.

       Рев смолк, а после началась тишина. Резко и громко она появился прямо за его спиной. Плеча коснулось чьё-то тяжёлое дыхание. Раздался звук, похожий на громкое хрюканье. Мужчина обернулся и тут же увидел огромного кабана. Он был настолько огромен, что затмевал почти всё синее небо. И малахитовый лес в одночасье показался сапфировым. И зелень сгустилась и стала, как чёрная туча.

     …Долгий нечеловеческий крик распространился по всему лесу и летал там довольно немалое время. Эхо разлеталось от деревьев, и отражалось десятком измученных голосов-осколков.

    Десятки других кабанов сбежались на этот голос. Они окружили несчастного. И на траву и росшие в ней массивные съедобные грибы брызнула алая кровь… А огромные рукокрылые монстры закинули после тело на верхушку одной из сосен…

***

- Ты снова мрачная!

- Не без причины! – Люба нахмурила брови и протянула газету и книгу.

- Ещё один?

- На сей раз – Третий!

- Что он сделал?

- Если написали в газете… - вставил свои пять копеек Уилл. - Погоди, ты про то убийство?

- Именно то. Это ужасно.

- Охотника загрызли кабаны. Довольно жалкое зрелище.

- Прекрати!.. – вновь встрепенулась Люба, дрожащими пальцами перебирая оборот книги.

- Это его?

- Да. И это не «просто кабан». Мутировавший! Монстр!

- Не удивлюсь, если сбежал из лаборатории.

     Уилл и Эталь, не споря, сели в ближайшее кресло.

- Чувствую, разговор будет долгим?

- Довольно.

- Мало нам было Ренпира и Первого!..

      Блондинка перебила:

- Уилл, я говорила тебе, что их пятеро. Ты снова забыл?

- Да. – рыжий смущенно пожал небольшими плечами. – А что если их ещё больше?

- С каждым днём может появиться ещё один. Тут ты, бесспорно, прав. И тут мы пока бессильны. Но пока что мы имеем лишь этих. Не будем забегать наперёд и бояться раньше, чем следует.

- Нам ведь и так хватает!..

     …Через час Эталь предложила прогуляться в кафе, выпить бесплатный кофе, отвлечься от всех проблем.

- Пока ты ешь пирожные, в мире умирает ещё один человек! – категорично заявила Люба.

- И что ты предлагаешь мне делать?

- Пока мы думаем, как победить Авторов, каждый день происходит нечто ужасное… Нам надо… придумать. Но как? Если бы я это знала, знали давно бы и вы.

 

Пятая интерлюдия

 

      …Отчаяние сделало его злым и эгоистичным. Рок, заставивший отличиться от остальных, сломал всю судьбу человека. А ведь всё так легко начиналось… Ревел и представить не мог, что случится с ним уже завтра.

     В тот злосчастный день он ехал на машине домой, возвращался с какого-то праздника, в приподнятом настроении, с пакетами, полными игрушек и цветных новогодних лампочек дочке, в чёрных защитных очках… От разыгравшихся чувств ли или ещё от чего, не заметил он, как врезался в грузовик, и в ходе аварии потерял обе руки выше локтя. Он был в тот миг в сознании и молил небеса о скорой смерти, всех богов, каких знал, нынешних и давно позабытых, и это не смотря на то, что считал себя атеистом. Мужчина презирал церковь и, бывало, смеялся с верующих. Но только не в этот день. Молодой перспективный писатель ещё вчера, кем он будет теперь? Лишь обузой? Лучше всего – покойником.

     «Лучше мне умереть!» - подумал он и прошептал в полголоса. Кровавые пятна плясали перед глазами, странные фигуры и комбинации, руки, а точнее то, что осталось от них, горели ужасным огнём. Фантомная боль донимала хуже, чем настоящая. Сознание постепенно гасло… Оно же отказывалось понимать действительность и думало, что это всё – сон. Сколько раз ранее, бывало, снились кошмары. Они всегда кончались. И всегда наступало спокойствие.

     Прошло около двух недель, как Ревел снова оказался дома, немощный и разбитый, он снова молился, но только уже не богам. Он понял – они бессильны. И их заменил Сатана. А через несколько дней его бросила жена, ушла вместе с дочкой к другому. Ревел пытался убить себя, зубами откручивал банки с лекарствами и принимал те в безумном количестве. Три раза смерть обходила его, каждый раз Ревел возвращался обратно. И понял в один день, что обречён.

      Не менее случайно, чем беда, в его жизнь начал врываться свет. Скончавшийся дальний родственник оставил небольшое наследство. Денег хватало, чтобы поставить протезы. И всё решилось в один день, точнее в течение часа. Новые железные руки казались поначалу ужасными, но снять их даже на ночь Ревел ни за что не решался. Он продолжал терпеть фантомные боли, мучился с освоением рук, и снова был, как ребёнок, но теперь он мог снова писать.

      …И он начал писать, но отныне не так, как раньше. Слог преобразился, и даже сам Автор не мог это никак объяснить. Фантазия превратилась в изощрённые продуманные до мелочей кошмары. Каждый второй герой встречал на своём пути смерть, или терял руку, ногу. Героем мог стать кто угодно: родственник, сосед или обычный случайный прохожий, каких тысячи ходят мимо каждого из людей; изощрённый ум пририсовывал недостающие детали и делал того неудачником, с которым произойдёт ужасное…

      Так писал он и не сразу понял, что пророчит ужасные вещи. Увидел, запомнил, но не перестал «убивать». Наоборот – с ещё большей жестокостью – стал придумывать фантастические, жуткие и порой совершенно безумные сюжеты. Ему просто было на всех наплевать; беда, случившаяся по вине человека, заставила возненавидеть всех людей. Кажется, и себя тоже. И он писал ради мести, думая, что лишь так сможет насытить душу, давно очерствевшую и потерявшую солнечный свет…

     Как бы не так. Зло лишь чернило её, делая с каждым днём хуже.

 

Глава 26. Всё нипочем

 

      …Группа туристов гудела от радостных выкриков. Молодые парни и девушки ехали в первый поход. Для кого-то он был самым первым в жизни, для кого-то – первым за лето. Огромный лиственный лес, расстилавшийся по самому центру Крыма, манил людей со всего полуострова. И люди не могли не поддаться.

     Безумно интересным казался пикник на природе. Ночь, проведённая на открытом воздухе. Целая неделя вдали от городской суеты… Именно ради этого отправился Вик, он же пригласил всех девчонок. Он думал, как бы провести это время с пользой и на данный момент блуждал в поисках подходящей поляны.

- Вон, та! Смотрите! – девушка с пышными волосами указала на просвет между соседними буками.

- Почему бы и нет? Идёмте!

     Залп раскатистого смеха смешался с цветочным запахом. Молодые люди сразу же заметили, как много под ногами грибов, причём грибов необычных. Какие-то непонятные, согнутые, они были на чрезвычайно тонких ножках, не понятно, как держались массивные шляпки. И зелёные какие-то, слишком яркие, кислотные, очень заметные глазу, а в остальном – грибы, как грибы.

     …Ночь наступила внезапно, обрушилась, точно дождь. Стало холодно, лишь Луна светила. Она появилась не сразу, но, когда выплыла, удивила пугающим диском. Огромная, почти кровавая, она точно не предвещала добра. И его не было – утром, в струях прохладного мелкого летнего дождя, товарищи заметили, что кто-то пропал, стали искать, не нашли. И только к вечеру потерявшийся пришёл сам. Он был агрессивнее зверя и начал убивать друзей. Оставшийся парень кинулся в лес и бежал до потери сознания…

      Его остановило лишь то, что кругом стала сгущаться тьма. Небо почернело, его пожрала ночная царица. А в воздух стали выстреливать струйки чего-то жёлтого. Они змеились в воздухе, извивались и устремлялись в полёте вверх. Не понятно было, что это такое змеилось, и парень пошёл на свет. Слабый, призрачный, он усиливался с каждым шагом, и мир под ногами светлел.

      А это были… грибы. Те самые грибы с тонкими ножками! Они светились и мигали, как неисправные, вот-вот готовые перегореть лампочки. Зелёно-жёлтый неоновый свет накрывал с головою поляну. Парня так же сбило с ног это свечение. И у него подкосились ноги, и он упал, и в глаза хлынул щиплющий противный свет. Хотел закричать – не смог, свечение пожирало его, лёгкие сдавило прессом. Слова остались лишь мыслями. Пошевелиться было нельзя. Ужасные светящиеся грибы выпустили маленькие щупальца и те тут же начали пожирать своего случайного гостя, не оставив от него и скелета…

***

- Вы знаете, как хорошо, у нас теперь открыли ещё один зал!

- И что там?

    Эталь широко улыбалась, рассказывая о каком-то новшестве, она была так увлечена и так хотела увлечь подругу и брата, что, кажется, забыла обо всём остальном.

- Открыли зал пиццы. Теперь и обедать можно!

- Где?

- Да у меня на работе! Представляете: раньше кофе, потом пирожные, а теперь – ещё пицца. Ну разве не красота?

- Не то слов – Уилл усмехнулся и неловко пожал плечами. - Если мне будет бесплатно, тогда я съем всё.

- Ну нет! Иметь совесть надо!

- Чтобы покупать у сестры, да?!

     В этот миг они едва не подрались.

- Пожалуй, я тоже откажусь, Эт. – и, точно видя в карих глазах непонимание, Любовь продолжила: - В нашем мире меняющихся удовольствий каждый думает лишь о себе, не думая, что у других! И особенно ты, Эталь! Извини. Я не буду поддаваться соблазнам! Не могу есть пирожные и сладости, когда тут творится такое. Вам всё нипочем, на всё наплевать! Вам – не мне. Я хочу поскорее вернуться в нормальную жизнь!

-Такое – что же? – бариста решила разыграть дурочку и со злости передразнивала подругу.

- Прекрасно знаешь. Не хочу повторять.

- Прости.

       Девушка с розовыми волосами не была столь глупа, как казалось, и сдалась, не найдя подходящего ироничного слова. Ей ведь просто хотелось отвлечься, не ссориться, почувствовать радость хоть в чём-то. «Невозможно грустить так, как Люба. Иначе... Видимо, мне не понять!» - впрочем, грусть читалась и в её глазах, да только была спровоцирована другой причиной. И, понятное дело, ей хотелось от неё избавиться. «Но как? Если Люба права? А она всегда права. Так сложилось».

      …Она ела, как маленький ребёнок, жадно, разрывая пирожное на части, запивала после тархуном, не с большим желанием начинала есть пиццу. Яркая и прозрачная кислотно-зелёная жидкость забавно переливалась в гранёном белом стакане. Девушка вздыхала и без конца убирала мешающиеся и уже чуть отросшие волосы. Они липли к спине и к шее, и было ужасно жарко. И без них. Душный день оказался совсем безветренным. Август сводил с ума. И он лишь начинался…

     Эталь продолжала рассматривать постепенно пустеющий стакан, скучала, а потому ела долго. Особенно пиццу. То ли уже не хотелось, то ли по какой-то другой причине. В гранях зелёного стакана мерещились различные тени и тут же вспоминались Авторы. Тени тех ужасов, что уже пережила Эталь. Разумеется, она боялась. И по той причине, что не было такого человека, кто мог бы её успокоить.

    Одна в своём кафе, в одиночестве. Неизвестные люди не в счет. Севастьян сегодня отсутствовал. Не смог из-за каких-то там дел. Люба и Уилл отказались, причем сделали это крайне категоричны. Люба! Да, кто ж ещё! Она не в первый раз влияла на её брата, и тот поддавался, и слушался каждой фразы.

     После кафе она пошла домой и до самой ночи смотрела какие-то фильмы. Больше всего Эталь увлекали ужасы. Они давали адреналин и так напоминали реальность. И девушка иногда ловила себя на мысли, что это – забавное чувство. И не такое страшное, как если бы случилось с ней. Необычно ложиться спать, зная, что уже «сегодня», и смотреть на пожелтевшие стрелки, движущиеся уже к трём. Так и думается: «А ложиться ли? Если скоро рассвет…» Но она ложилась, ведь днём могло не оказаться возможности. Днём вообще могло случиться всё, что угодно. И даже смерть. Надо было ценить действительность.

***

      Люба снова слушала одиночество. Сидела, обхватив колени руками, и слушала. Ей было приятно в нём, легче раствориться и ни о чём не думать, точнее думать, но обо всём сразу, слышать шуршание трав, лёгкий ветерок августа, ощущать босыми ногами на разгоряченной земле листья, примятые, кое-где прелые, и прижиматься спиной к большому холодному камню, оставшемуся от стены дома.

     «Кто жил здесь? Каким он был? Его ли мы ищем? – думала она, перебирая различные варианты, представляя разные судьбы и разных людей. – И как мы найдём его? Каким образом? Что сделать, чтобы потом «обезвредить?» Почему даже здесь, в этом самом месте, которое, казалось бы, облюбовал Чёрный, мне не приходит мысль? Куда же она подевалась, сможет ли прийти потом?»

     Неожиданный разговор соседей заставил её насторожиться.

- …Да, давно уже нет! Мы думали, умер, а он жив живёхонек!

- Где же он был эти годы?

- Кто знает, Степановна, кто знает… Точно не я, не мы!

- Я надеялась, что больше не увижу черномазого злодея. Ох, как ты меня расстроила!

      «Черномазый – Чёрный! – тут же поняла девушка. - Разумеется, Автор жив! И, выходит, ещё недавно был здесь. Мы опоздали… Или разминулись, как знать? Может, встретим ещё, когда он придет сюда снова?» Она прекрасно понимала, что должна найти Чёрного, выследить, разузнать весь коварный план. Как это сделать – вот весь вопрос. Но делать надо – времени не так много.

 

 

Глава 27. Ещё один

 

     Она тратила безумное количество времени на пустые слова, разговоры, которые прерывались в самом начале. Попытка изменить людей была ещё одним способом исправить сложившееся положение.

    «Ты увлекаешься книгами?»

    «Да». – отвечал незнакомый парень. Он быстро набирал сообщения, но Люба была быстрей.

   «Тебе нравится это занятие?»

   «Явно больше, чем тебе. Дура!»

     Такой неприятный итог. Или лучше:

   «…Потому что сейчас все пишут. Я тоже решила попробовать… А ты почему спрашиваешь?» – девочка лет пятнадцати.

    «Просто интересуюсь. Я тоже пишу».

    «А, ясно».

    И никакого интереса друг к другу. «Я тоже пишу» стало настолько банальным, что можно было удивить лишь обратным «не пишу, фантазии мало». Но понимаете, если бы ещё была хорошая фантазия у тех, кто якобы был писателем!.. Способности собирать буквы в слова, а слова в предложения давала им это «право», но это было кощунство.

     «…А почему просто?» – вновь любопытствовала блондинка.

     «А тебе что? Навязать свой бред хочешь?»

     «Я не пишу бред». – сдержанный короткий ответ. Снова обида, гримаса, слеза сожалений.

- Почему они не способны понять?.. Что должно случиться, чтоб поняли? Кто? Что скажет он? Могу ли я попытаться угадать это что-то, хотя бы на половину?.. Так редко встречаются те, кто слышит меня. Или делают вид. Вот эта… - Люба вновь взяла в руки мышку и начала кого-то искать. Наконец, остановившись у аватарки с знакомыми именем, она раскрыла квадратик письма и начала набирать сообщение. Девушка говорила когда-то, что якобы тоже обеспокоена всесторонней потерей интереса к возвышенности и таким «безответственным» творчеством. Но так это или нет – Люба не знала.

      «Встретиться бы, да она в Самаре живет… Навестить? Далековато, но не настолько, можно один раз попробовать…»

      Неотправленное сообщение отодвинулось на строку ниже. Неожиданное письмо от девушки показалось Любе как знак. Обыкновенный «привет», но до чего же радостный и приятный! Блондинка немного подправила своё сообщение, удалила его и после написала новое, немного запозднившись с ответом.

       «Может быть, я правду не одна такая? Ещё есть те, на ком держится этот мир?» - и, преисполненная лёгкой радости, закрыла крышку, выключила компьютер и села. Кажется, она, наконец, поняла, что нашла того, кто ей нужен.

 

       Интернет дал ей возможности поиска, а люди, жаждущие хоть какой славы, помогли в этом своими словами. Поиск следующей жертвы упростился до пяти минут. Удивительно, почему раньше не возникало подобной мысли?..

      Чёрный оказался мужчиной средних лет, друзей не имел, скорее всего вёл закрытый образ жизни. Изредка появлялся на людях, почти никогда не оставлял за собой фото, только надписи в блогах – короткие. Но их было трудно понять. Легко оказалось выяснить местонахождение Чёрного по ip – старая дача, которую ему пришлось продать из-за долгов, как одно из любимых мест, и другой домик, невдалеке от моря. Там можно и его отыскать, и книги «случайно» стащить, и даже выманить его можно, остается только придумать, как.

***

      …Этот столик был на двоих. На прозрачном круге поднос с двумя стаканами и мороженым. Яркое, жёлтое, почти солнечное и холодное сине-фиолетовое с брусничным джемом. Девушка в белом ждала своего «случайного» гостя, улыбалась ведомым лишь ей одной мыслям и совсем не думая о том, что будет и что может быть.

     Она уже начинала уставать от ожидания, глаза тянулись к сладости, губы предвкушали приятный холодный вкус; как на горизонте появился мужчина весь в чёрном.

- Я думала, мы не встретимся! – сладко проговорила она, кремовые кудри были откинуты за ухо. Зелёные глаза искрились приятным блеском. Высокая грудь так же будто манила его.

- А я думала почти так же. Что ты – фантазия.

- От того лишь, что мы познакомились случайно в Сети?

- Может быть… - растрепанные волосы собеседника и весь его оборванный неухоженный вид явственно контрастировал с этой нежной и хрупкой красавицей.

- Саманта! – протянув руку, прошептала она, и ещё одна головокружительная ослепительно белая улыбка лишила его ответа.

- Меня ты знаешь, представляться не буду. – буркнул Автор, сложив на груди огромные руки. Он не поблагодарил за угощение, правда после всё же притронулся к нему и даже всё съел. – Почему обманула с именем?

- Не люблю раскрываться. И только. Вот теперь познакомились – можно сказать. – за этим сладким голосом угадывалось что-то знакомое, но вряд ли Чёрный мог знать, с кем сидит за одним столиком. Внешнее изменение Любы, да и она сама, показавшаяся ему очаровательной, не была никогда прежде виденной.

- Я, можно сказать, фанатка, очень люблю ваши книги. Поражаюсь фантазии и…

- Полно! – резкий ответ не дал Любе продолжить эту заранее придуманную и отрепетированную речь.

- А вам они разве не нравятся?

- Нем, Сам. Очень редко. – пепельные глаза Третьего Автора, действительно, прожигали насквозь.

- Вы…

- Мы вроде были на «ты».

- Эти книги мало кто знает… Почему?

- Потому что я так решил.

- И сам редко показываешься на людях…

- Нет смысла глазеть! Нынче только тоненькие блондинки в моде. Ну прям, как ты. А я что, красавец?

      Самозванка попыталась изобразить улыбку, он снова оборвал её.

- Прекрати!

      На мгновение показалось, что Автор умел угадывать мысли.

- Просто не люблю, чтобы смотрели. Прекрати расспрашивать!

- Твоё дело… Я просто советовала, как было бы лучше… Вот только, - девушка на мгновение замолчала, - только я бы хотела посоветовать тебе… кое-что.

- И что же? – никакой заинтересованности не было в этих словах. Казалось, что Чёрный так же писал «ради массы». А впрочем, вполне возможно. Он не был видным явлением века, он просто обычный злодей, ненавидящих людей и бумажных людей – персонажей.

- Прогуляемся?

- Ты как хочешь…

- Да?

- Ну, давай.

        Слова приходилось вытягивать.

     …И вот вдали парк. Зелень ещё не угасшего лета. Толпы туристов.

- К морю?

- Можем, туда пойти. Как скажешь.

      Белая тонкая тень и огромный силуэт Чёрного. Они так смешно смотрелись друг с другом. И так жутко, если знать, кто они. Одна – белая, возвышенная, желающая принести свет, а другой – убийца, по самые плечи завязший в крови персонажей и, как известно, не их одних.

- Я бы рискнула предложить тебе поменьше мучить свои создания. Не создавать им жестокие ситуации ради своей забавы. Пусть жестокость и будет, но… - пауза выдала интонации, показавшуюся ему оскорбительной, - всегда оправданной. И смерть изредка отступает, оставив героя в живых!

- Это противоречит мне. Извини. Не думал, что ты так скажешь!..

          Глуповатая улыбка на милом личике. Симпатичные незнакомые черты никогда не существовавшего человека.

- Саманта? – пока он пребывал в ярости, девушка скрылась из виду.

          Он огляделся. Один на набережной среди толпы людей, но они все – другие.

- Куда она делась?! – раздосадовавшись, пробормотал он. – Саманта?

      «Ну не могла же девчонка исчезнуть, провалиться словно сквозь землю…»

- Саманта?!

     Вот только она, действительно, куда-то исчезла, растворилась, словно белая пена, на фоне спокойного моря, не оставив и маленькой тени…

      …Люба вернулась обратно. Тяжело вздохнула, приняла прежний вид. Её глаза, волосы и фигура не напоминали теперь незнакомку, случайно увиденную по телевизору, и Чёрный, скорее всего, никогда не узнает в ней Сам, если они однажды где-нибудь «случайно» не встретятся. Хотя в следующий раз случайности никакой не будет. Она просчитает всё, и больше не будет ошибок! Он поймет, изменится, и тогда!.. С какой превеликой надеждой Любовь погружалась в фантазии. Точно от этого зависела вся её жизнь, а впрочем, всё так и было. Она жила и боролась. Она стремилась к своей мечте.

 

Глава 28. Влияние Любы

 

      Она продумывала свой план, внося в него новые детали, подробности. Совсем забыв предупредить остальных, строила в своей голове безумные действия и уже предвкушала победу. Белокурой красавице изредка казалось, что она безумна, что ничего не получится. Как можно одному изменить целый мир? Но после начинала смотреть на ситуацию по-другому: она не одна, с ней друзья и подруги. «А вместе уже не так сложно!

     Да и надо-то всего ничего: заставить трёх человек не писать за людей их судьбы, перенаправить в новое русло, сделать так, как было, чтобы книги были лишь книгами и не воплощались тотчас же в жизнь!»

     Надо придумать предлог, под которым она, Люба, снова бы с ним встретилась. Проникнуть в дом к Чёрному, взять его книги и отредактировать их на «свой лад». Но даст ли он? Не натравит ли ужасных монстров? Последнее проще простого. И Второй поступил именно так. Впрочем, чего ей бояться? Блокнот и ручка будут всегда под рукой. Диких зверей и тварей победят её «светлые» монстры. А предлог, он почти найден. Для этого надо всего лишь снова стать другим человеком.

***

     Третий день близился к концу, а Люба растворилась сквозь землю.

- Она тебе точно не говорила ничего? – в десятый раз обращалась с вопросом Эталь. Брат покачал головой.

- Нет! Я бы сказал тебе!

- Мы посмотрим!.. Куда тогда она могла деться? Не предупреждала, не говорила ничего!

- Скорее всего это снова связано с ними.

- Ты думаешь, её могли… украсть? – Эталь подавила смешок, хотя на лице уже успела проскользнуть тень улыбки. Сама она отчаянно боролась с истерикой, вот-вот готовой вырваться на поверхность. – Нет, не думаю. Кому она вдруг нужна? Если только ни сама… нарвалась?! Она могла, да, она точно могла!

- Она немного помешанная, - кивая, продолжил брат, - она так отчаянно искала их…

- И доискалась! Она точно попала в беду! А мы не знаем, где и что мы можем сделать, куда пойти!..

     Уилл и молчавший доселе Севастьян смотрели на свою розововолосую подружку с не меньшим ужасом. Они были куда сдержаннее и не до конца понимали, почему девушка устраивает подобную сцену.

- Надо искать!

- Или ждать.

- Вдруг как тогда? – Севастьян начал вспоминать второй поход. – Она же сама появилась?

- Да… Но это «тогда!»

- А что мешаем произойти этому ещё раз?

- Она должна справиться, - поддакнул Уилл, – я верю в неё.

- И я верю. Но что изменят слова? Обычные простые слова, сказанные тут нами?

        Парень из кафе усмехнулся и одной фразой заставил всех замолчать.

- Вы же знаете, что значат слова для Любы? Замолчите и лучше начните действовать.

***

      О том, что шёл уже третий день, девушка с белыми волосами не думала. Она вообще была слишком далека от мыслей, поглощённая жуткой идеей, приняв маску другого, Четвёртого Автора, она наведалась «в гости» к коллеге, а сама начала исполнять задуманный план.

     Понял ли Чёрный, что перед ним – чужак? Вроде нет. Он никогда не видел Ревела. Да и других подавно. Современные авторы, особенно те, что считали себя гениальными, не могли снизойти до обыкновенной беседы с другом. Их друзьями была лишь их фантазия. И гордость. И масса других пороков. Собственно, кто угодно, то только не люди, не Авторы.

- Странно, что мы не знакомы… - прохрипел Четвёртый, сжимая в железных руках какую-то книгу. – Новая?

     Чёрный кивнул.

- Я могу ознакомиться с ней, или предложишь чай?

     На руку пришлось то, что Чёрный не знал никого из писателей. По этой причине не могла произойти даже самая глупая оплошность вроде чая, которого бы не любил Ревел.

- Если есть ещё что-то, я бы не отказался, я сегодня голоден и готов растерзать любого. Видишь, начал себя съедать! – и, смеясь, указал на протезы.

        Понял ли Чёрный юмора, или нет, доподлинное неизвестно. Кивнул и ушёл ненадолго, а после бросил гостю черствый кусочек хлеба.

- Живу, как могу. – пояснил Автор. – Не бедствую, но кормить второй рот…

      Ревел поблагодарил и за это и, стараясь не уронить чашку, обхватил её крепче руками.

- Смотри, это…

- Я могу. Не говори!

      Третий ухмыльнулся, по-прежнему недоумевая такому визиту.

- Чего пришёл? – начал в привычной манере. Он явно не любил людей и не поощрял даже обычную дружбу.

- Я… Не думал, что ты будешь против. Просто хотел взглянуть.

- Как живут такие, как я? О, я бы тоже хотел взглянуть, как живёшь ты! – и покосился на бионические протезы. – Дорого обошлось?

- Не люблю об этом рассказывать.

- По-прежнему пишешь? Даже так?

- Даже так, да… - слова Ревела были грустными, и в интонации проскальзывали женские нотки. Как ни старалась Люба, а против природы своей пойти она не могла. Изменённый голос мог прозвучать наивно.

- Ну-ну, не говори тогда. Я только спросил.

- Расскажи лучше сам, как живёшь? Что пишешь? Давно не выходило нового… Раньше полагал, коллеги должны общаться, а я вот… с тех самых пор… замкнулся, хочу снова жить прежней жизнью. Хочу вернуться в «прошлое».

- Не получится, - вновь ухмыльнулся Чёрный, его жесткий взгляд точно приклеился к рукам-протезам.

- Я знаю и ни на что не надеюсь. Всего лишь на пару слов. – Ревел пожал плечами, после поспешно спрятал наболевшую часть тела в карманы, и собеседник зло поперхнулся.

- На пару слов – другое дело.

      Они свой начали разговор.

      …Сколько длился он, сложно сказать. Люба не видела часов. Не спрашивал о них Ревел, не торопился никуда Автор, внезапно разохотившийся до болтовни. Он стал вспоминать старое и, периодически опускаясь до шуток и грубых непечатных слов, рассказывал о своём детстве, а после хвастался мастерством. Он, Чёрный, якобы написал самые лучшие книги, самые страшные, самые правильные в плане своего жанра, но всеми неожиданно непонятые и даже униженные. Что ж, это не удивило блондинку, Ревел попытался не показать на бледном лице эмоций.

     Что-то жуткое и одновременно жалкое звучало в словах Чёрного. Жестокость оправдывалась обидой, слова всегда отвечали на сказанное. Он никого не прощал. Кто «обидел» гения, Люба так и не поняла. Даже допустила мысль, что он сам придумал это себе. Или приснилось. И с тех пор Автор решил показать всем, каков он.

- …Моя лучшая книга.

- Любимая?

     Чёрный нехотя согласился, выдавив из себя эту фразу. По выражению лица было видно: всё, что сказал он, правда. Но правда обошлась слишком дорого.

- Про что же там говорится? – Ревел с интересом слушал продолжения слов. – Ты не хочешь говорить?

- Почему нет?

       Каждое слово, как и прежде, приходилось забирать силой.

- Ты не с охотой говоришь…

- Наверно, на то нет надобности.

- Если не хочешь, не надо. Я не настаиваю! – Четвёртый сделал руками жест, до конца непонятый Третьим Автором.

- Что машешь тут, ты, уродец?! – Третий внезапно вскипел, кинулся и со злобой набросился на Ревела. Схватил за горло и повалил на пол. – Какой чёрт приставил тебя ко мне? Что он хочет? Почему в последнее время за мной все смотрят, следят!!!

- Откуда же я… - и без того хриплый голос превратился в скомканное и тихое шипение, едва различимые буквы вырылись из горла.

- Говори! – не становясь ни на секунду тише, заорал Третий.

- Как?..

      Каким-то образом мучитель понял, что полузадушенный человек не скажет внятного объяснения.

- Говори теперь! – вторил он, ослабив хватку. – У тебя пять минут!

- Да что ты…

     Кажется, он передумал.

     Третий перешёл в наступление. Брошенная книга, которая валялась под столом, была тут же наброшена на Любу-Ревела. И её ожившие страницы становились всё больше и больше… Они напоминали полотна холста или огромные лепестки роз, как вдруг свернулись узлом и втянули в себя бедного пленника. Девушка провалилась в ничто, потеряв под ногами опору.

 

    …Она очнулась, по-прежнему будучи Ревелом, встала, оглядела железные руки и в который раз пожалела того, с кем случилась судьба ужасная. Постаралась не растеряться и выяснить, куда попала. Стала глядеть в синее, развевающееся лоскутами небо, такое же непонятное и неестественное, как и лоскуты-одеяла, бывшие когда-то страницами.

    Первые мысли заставили совладать с гневом, страхом и навязчивой идеей о тщетности. «Я выберусь отсюда и как можно скорее! Опасно пребывать долго в душе человека. Это известно всем…»

    Длинное бескрайнее поле голубых цветов так же больше напоминало море, чем поле. Какие-то сюрреалистические картины, близкие к кошмарному сну, были на каждом шагу, ног касались то цветы, то крошечные холодные волны. Люба брела бездумно вперёд, понимая, что вот где-то здесь должны быть скрыты ответы. Буквально на каждом шагу. Они есть. Они обязаны быть здесь. Они…

    Довольно долгое время на её пути не встречалось ничего кроме непонятного и даже, как показалось, волшебного горизонта. После вырисовался силуэт. И местность превратилась в море. Трава ушла из-под ног. Опора исчезла в мгновение. Девушка даже не успела понять, как барахталась в синеве огромных штормовых волн, глотала солёную воду.

     Фигура, увиденная вдали, оказалась мальчиком. На него кто-то кричал. Вторая фигура. Женщина. Скорее всего, что мать. Упекала последними словами и кляла себя, в том, что тот не должен рождаться. А он злился – с каждым словом усиливался на море шторм…

     Резко создалась другая картина. Эта растворилась. От моря не осталось следа. Лишь лёгкое покачивание, головокружение и растерянность, но утонуть нельзя. Нельзя среди травы и леса. Лес… Погодите, не тот ли самый?

     Звонкие крики мальчишек. Должно быть, игра, слышен смех. Кто-то смеется, а кто-то, кажется, плачет. Мальчик, сидящий на пеньке, поджав ноги, разговаривает с самим собой, клянется, что отомстит, не оставит… В шуме колышущихся ветвей слова слышны плохо, но всё же слышны.

     «Я должна прояснить, что стало причиной злости…» - подумала, глядя на него, Любовь и сделала шаг вперёд. Мальчуган с чёрными, точно ночь, глазами, уставился в пустоту, кажется, не заметил её. Однако он насторожился, уши чуть шевельнулись.

     «Я читала когда-то, что можно заглянуть в будущее или прошлое, но картинка размажется, и информация преобразится в звук. Так сказал один старый фантаст, и это, выходит, правда!»

- Эй, ты! – чуть слышно позвала его. Мальчик встал и, напрягая свои возможности, принялся идти на звук. Если бы он мог видеть со стороны, он заметил бы белую тень, фигуру, напоминавшую призрака, а то есть саму Любовь.

- Ты – ветер, не играй со мной больше… Я устал от игры, вся жизнь моя против правил...

- Ты слышишь? – в ужасе сообразила она.

- Не слышу, что говоришь, но я чувствую, ты где-то здесь… - темноволосый приподнял руку и коснулся неё, прошёл насквозь.

      Зрелище испугало её. «Ведь, если он слышит меня, это значит…» Должно быть, фантаст просчитался. Ветер, кружащийся в соседних ветвях, действительно, ревел пуще прежнего. Он скрипел стволами старых деревьев, срывал шишки, ломал сучки. Неожиданно пропустил сквозь себя вопль. Это друзья Чёрного вернулись и снова стали смеяться над ним.

- Вы, прекратите дразниться! – бросилась наперерез Люба и лишь тут убедилась, её здесь не может быть. Прошлое, мёртвое прошлое, нарушить его невозможно, иначе рушится будущее, иначе рушится всё.

       Трое мальчишек – «друзей» будущего писателя бросились на Чёрного с палками, начали бить и смеяться, издеваться над ним и кричать. Люба не смогла остановить их или задержать. Мгновение в мгновение, час в час и день в день зародилась и окончательно сформировалась та страшная обида, по причине которой второе умрут друзья, а он, Автор, озлобленный и одинокий, обретёт единственного своего товарища – дар, вещающий ужасы, убивающий всех подряд.

    «Книги, как никто другой, помогают изучить душу. И в первую очередь – авторскую. Обида так банальна в своей основе и поэтому так сильна. Я подозревала нечто подобное, но надеялась на другую причину. Но теперь мне всё ясно – пора уходить!» - и с этими словами наваждение, напоминающее сон, растворилось. Исчез лес, море и всё, что напоминали одно и другое, исчезло все, и осталось лишь то, что в реальности: домик, Чёрный и он, Ревел с душою Любови, точнее одна его тень.

     Путешествие дало свои плоды, но не решило проблему. Обиженный в раннем детстве ребёнок ни за что не изменится, будучи взрослым, характер его предрешен. Надеяться на время – бессмысленно. За свои тридцать или сорок с чем-то он остался таким же, как был. Не спасет ничего и убийство.

***

     Она вспоминала, как легко «расправилась» с Ревелом. Как отыскала дом, постучалась и увидела на пороге несчастного. Он выглядел очень подавленным и с радостью согласился побеседовать с незнакомкой.

- Если Вы только… не против… И если… у Вас есть время.

     Ревел, не колеблясь, согласился почти в тоже мгновение. Может, и признавался себе, что не любил людей, но также испытывал по ним ужасную тоску и отчасти ждал, когда кто-нибудь заглянет к нему – на чай.

- Я помогу вам, не беспокойтесь! – девушка изобразила улыбку и занялась привычным делом. Кажется, чай вошёл в список её первостепенных обязанностей или даже волшебных действий, Люба изредка забавлялась на этот счёт.

- Не стоит, я сам.

- Нет, не надо. – она одёрнула его, подарив ещё один тёплый взгляд. Не выдержав подобного отношения, Ревел, что говорится растаял. Прошло не так много времени со времён его трагедии, и любая – даже незначительная помощь – была ему необходима.

- Что заставило вас заглянуть ко мне, мисс? – растерявшись, он не знал, что спрашивать.

- Честно сказать? – она знала, стоящий – пусть и отчасти беспомощный – такой же злодей, как и Третий. Он чуть не убил Эталь и, бесспорно, убил кого-то другого, о ком Люба просто не ведала или пока не догадывалась.

- Да… - чуть запоздалый ответ, его глаза с жаром уставились на незнакомку.

- В комнату. Присядем.

      Обе просьбы были выполнены и воплощены немедленно.

- И кто вы такая, мисс?

      Девушка с таинственной улыбкой не стала говорить: «Писатель». Уж больно это слово стало в последнее время бессмысленным. Оно не производило нужного эффекта, не могло дать о себе представления или прибавить веса. В таком случае – только ложь. И она осмелилась назваться его фанаткой.

- Надо же… Я не думал.

- Страдаете от комплекса неполно… - она тут же осеклась, поняв, что говорит лишнее. – Вы думаете, что настолько бездарны?

- Ну почему же, нет…

- Меня поражает «реальность» вашей фантазии.

- Реальность? О чём вы сейчас?

      Фразу можно было трактовать двумя способами, и, спорится, Автор знал, о чём речь.

- Вы так ярко описываете всё случившееся, будто бы сами…

- Что? – Ревел настойчиво дал понять продолжать.

- Будто вы сами… - Люба говорила уверенно, а после оборвалась, поняла, что не знает его и рискует, очень рискует.

- Будто я был там, или со мной всё случилось?

       И она только кивнула.

- Да.

- Но ведь всё так и есть! Я лишился рук, а потом… - писатель говорил это обычным, далёким от возбуждения голосом. Должно быть, уже согласился, принял. – А потом… сами видите. – глухо добавил он после паузы.

- Да, вижу…

- Так что вы хотели, незнакомка, не назвавшая имя? – попытка шутить превратилась в серую фразу. Она вновь отхлебнула чаю.

- Я ваша фанатка и просто пришла посмотреть на вас. – слова казались простыми и правильными. Со стороны всё, действительно, так. – Вам что-то не нравится?

- Нет…

      Он обхватил голову рукой и печально посмотрел в чашку. Чаинки плавали почти на дне. Волшебное варево точно вдохнуло силы.

- Однако вы первая, кто навестил меня… Я думал, что таких не осталось.

- Как видите, не всё потеряно. – Люба заулыбалась и села немного ближе. Её тонкая белая рука коснулась плеча и заглянула глубоко в душу. От этого взгляда, уставший и несчастный человек, разумеется, не имевший возможности, вырваться, поддался и согласился со всем. Гипноз, красота и немного магии, и в следующие пару мгновений случилось чудо.

     Что она такого сказала? Почти ничего. Про подругу, которая едва ли не умерла по вине Ревела, про ещё какую-то девушку, возможно, придумала. Про невинные и ненужные смерти, которых хватает и без того. Четвёртый сказал, что не хотел причинять столько зла. И он, слабый в своем характере, не смог перенести всего, и раскаялся.

 

 

Эпилог второй части

     Красивый молодой человек, внешне напоминавший эльфа, и правду славился когда-то своей красотой. Но это всё – до, теперь он лишь инвалид.

     «А ещё я – убийца…» - в ужасе осознал Ревел, по-прежнему обдумывая слова незнакомки. Её белый профиль стоял перед глазами который день, слова не выходили, не забывались. Невозможно было ни на что отвлечься, ни на минуту, ни на секунду, даже закрыв глаза!

     Ужасы, показанные блондинкой, поразили до глубины души. Судьбы, сломанные и несчастные, принадлежали реальным людям. И эти ужасы подарил им всем он, Ревел. За что? Только потому, что пережил ужасно сам? Да. Он сознавал это и хотел бы теперь раскаяться. Но прошлое не изменить – те, кто умер, погибли. Они не воскреснут вновь. Сотворённое однажды – вечно. Написанная смерть – настоящая. Остановить её невозможно.

      Весёлая и ничем не навредившая ему девушка из кафе чуть не лишилась руки. Почему? Он не знал. И он сводил себя мыслями, что не должен был это делать, не должен писать вообще – никогда. Или думать хорошее, но его мозг не способен к подобным фантазиям. Умер. Умерла и его душа в этот день, когда прогремела правда.

        Как помешанный, ходил Автор из стороны в сторону, упрекал себя, говорил с собой, проклинал… Страх, нанесённый собственными руками, растопил то, что ранее звалось заснувшей совестью. И Ревел был даже рад, что лишился рук, тех рук, что принесли всем смерть и несчастия.

     В один момент он понял, что получил прощение. Что-то спустилось с неба и точно коснулось его. Белый призрак. Не ангел ли он? Она? Кем бы не являлся на деле; он простил его! А он сам не мог.

     И не смог. Случилось ещё кое-что.

     …Как говорят, умершего писателя, нашли в своём доме, на лице была застывшая боль. В руках нож. В руках? У него снова появились руки. Настоящие. Те, что и были. Как будто не было ужаса и катастрофы. Как будто кто-то изменил прошлое и сжалился над ним, как будто кто-то… Но что теперь?

        Первого, Ренпира и Ревела нет. Лучше быть мёртвым злодеем, чем жить с такой ношей и далее. Целый день он пытался. Руки заляпаны кровью, под ней крошки, чернила. Он пытался! Но больше не смог. Ангел поведал Ревелу, кто он и что творят такие, как он, и Ревел, опомнившись, сделал последний шаг.

    «Пусть простит меня тот, кто пострадал от ужаснейшей глупости. Больше никто не умрёт и не станет меня проклинать! Я накажу себя, как положено. Я до конца не могу поверить, в то, что сам натворил…» - записка нашлась у него в кармане. Слеза и печаль. Тишина.

     Обессиленная и опустошенная после всего случившегося, Люба качала головой и обвиняла в этой смерти себя. «Я не должна была допустить… Но, выходит, сподвигла его! Я избавилась от ужасного монстра и одновременно с тем убила в нём человека. Случайность, случайность, случайность! Но он наказал себя сам, или я…» Этот вечер она так же провела у себя дома, обдумывая всё, что случилось.

Часть 3. Прости за обман

Пролог

 

     Узнав, что Ревел мёртв, Люба долго не могла прийти в себя. Не только вечер, но и весь следующий день провела она в одиночестве, говоря сама с собой и слушая пение птенчика. Попугайчик, когда-то давно появившийся в её доме, был единственным существом, могшим раскрасить грусть, тишину и отчаяние. Он просто начинал петь, казалось бы, почти ничего не делал; а ей становилось теплее.

     «Чёрный по-прежнему может всем навредить. Он настроен решительно. Мои простые слова не склонят его в мою сторону. Ревел… Так вышло. Он, кажется, нам помог. А вот Пятый… До сих пор не сбылось ни одно его пророчество. Почему? По которой причине? События идут по нарастающей. Или я забыла о них? Значит ли это, что мы ещё встретимся? Или Пятый – ошибка. И их меньше? Кажется, нет… Надо ждать…

      Если происходящее замкнется на фантазии Чёрного, и события можно будет угадывать, Пятого нет. Одно случайное неописанное событие подтвердит обратную мысль. Но если эти события будут на самом деле случайными, не всё же описано в книгах? Странное есть в самой жизни. Как нам понять его, как отличить?.. Ответь же, что думаешь ты?» - обратилась блондинка к птенчику, но тот всё молчал, он думал. Сначала наклонил голову, после забрался на руку, он перепрыгнул затем на платье и, прижавшись, скрутился у неё на груди.

      Это случайное действие, кажется, подало идею. Она вновь погрузилась в мир книг… Сидела до самой ночи, выискивая что-то в Сети, делая краткие записи, заметки на полях тетради, а после принявшись за сам текст… В этот вечер её посетила, как ей самой показалось, самая лучшая из фантазий.

 

 

Глава 29. Тайна

 

- Куда она могла пойти? Куда подевалась?

- Дома искали?

- Да.

    Уилл устало поджал губу и пожал плечами.

- Ни дома, ни возле моря, ни… Она…

- Она обычно дома или у нас с тобой. Но, как видишь, нигде!

- А на той даче? Помнишь, мы ходили месяц назад?

- Даже там нет. – ответил за Эталь Севастьян. Он так же принимал участие в «поиске» и не мог остаться в стороне и бросить свою подругу. – Четыре дня – не один. Если что-то случилось, мы могли уже опоздать…

- Нет. Только не говори… - бариста опустила голову и закрыла лицо волосами. – Не говори, что она…

- Умерла?.. – черноволосый не посчитал нужным молчать и сказал это страшное слово. Эталь стала рыдать, бить его, после прижалась и начала просить прощения.

- Я не сержусь на тебя… - сказал он. – С чего ты взяла? Мы все подсознательно думаем это, когда случается что-то плохое.

***

     Грусть овладевала Эталь, немного отросшие с июня волосы начинали пригревать шею. Она ловила себя на мысли, что так, изменившись, даже намного удобнее. «Не все изменения к худшему, нередко – наоборот». Волосы не мешали в готовке и не были раскиданы по полу, уподобившись собачей шерсти. Тем более, что хватало настоящего пса.

     Однажды найденная у порога дворняжка выросла очень быстро, Эталь совсем не заметила этого. Всё время в делах – на работе или с подружками, она в отличие от своего меньшого брата не была столь близка с животными. Лишь в редкие дни, когда оставалась одна, когда все уходили, она могла позволить себе расслабиться, всплакнуть и сказать несколько слов собаке.

      Особенно сегодня. Это стало необходимо. Ужас, державший с утра, не прекращался, испорченное донельзя настроение портил ещё сильнее зараза-дождь. Как специально, пошёл он в эту минуту! Не мог подождать или пролиться раньше. Как специально он отгородил её ото всех, тем более в такую минуту!

     «Если Сева был прав, если тебя больше нет… - качая головой и не соглашаясь с собственными глазами, Эталь пыталась думать о чем-то другом, но каждый раз возвращалась к подруге. Вспоминала старые прежние времена, как они познакомились, как вместе гуляли, как говорили с жаром про книги, но вместо этого вспоминала утренний разговор. – Если тебя больше нет, нет и меня прежней. Нет больше прежних нас!

      Ты была мне так дорога… как сестра. Право, сестра, даже ближе! Не знаю, что именно, мы ведь такие разные; но что-то свело нас, встретило, пересекло и не дало разойтись. Что-то держало меня возле тебя, заставляло любить, переживать и думать… Я в тайне надеюсь, что Сева не прав. Ты жива. Ты здесь. Ты всегда рядом. Но почему не выходишь на связь? Почему твой дом веет могильным холодом, как если бы в нём поселилось царство зимы? Почему ты не позвонишь, не скажешь, не… Но я чувствую, ты жива. Какая-то незримая связь не дает мне согласиться со смертью!»

    Она думала, говорила, шептала всё это, по большей части для себя, чем для стен или молчаливого пса. Нехотя ела мороженое, точно пытаясь съесть вместе с ним свою боль. Еда казалась безвкусной, движения – автоматическими. Грусть заполняла душу пустотой. В телефоне слышались только гудки…

    Она без конца пребывала в страхе, не могла ни на что отвлечься, вздыхала. Она так хотела, чтобы это, наконец, прекратилось! Но даже сон не обладал столь целительной силой.

***

   Утро последнего летнего дня пахло солнцем, было горячим и от этого немного ленивым. Умеет все-таки лето давать какое-то настроение, такое, какого нет в другое время. Умеет и очень даже. И чаще всего дарит лень. Эталь насилу переборола себя, чтобы собраться и отправить на работу. Дошла. Переоделась. И тут же звонок. Подружка. Она показалась нервной и очень сильно испуганной.

- Люба?!.. – опешив, прошептала девушка. Она думала, что выронит трубку из рук и почти сделала так – так неожиданно было это известие.

- Извини, Эт, мне надо тебе кое-что рассказать! – голос разрезал тишину, Эталь на миг испугалась. – Попроси меня рассказать все! Даже если я… Уговори, прошу, пообещай мне!

- Обещаю. Я сделаю. Люба, что происходит?! Где ты была?!

    Пришлось тут же сорваться с места, бросить кафе, отлучившись на долгие «пару минут» и помчаться на встречу с неведанным.

- Люба, в чём дело? – закричала Эталь, входя в её дом. – У меня совсем нет времени на твои страхи! Что-то случилось? Я…

- Да… - дрожащий голос из зала. Холодный воздух. Всё, по-прежнему, холодное и тоскливое, плюс в доме переполох. Все не так: шкафы переставлены, обои другого цвета, всюду светло, и пахнет полевыми цветами.

    Куда подевалась тьма?

- Люба?! Как ты?

- Жива. – появилась, как и в тот раз, не подала даже виду, даже не улыбнулась.

    Она сидела на кресле, сморщенная, с попугаем на плече. Насмерть перепуганные глаза были опущены.

- Я долго думала вчера и поняла, что должна сказать тебе… Прости, Эталь! Молчала столько времени! Нельзя! Нельзя было! Сразу было нельзя, а мне надо… Я не смогла! Прости!

- Объясни, наконец!

- Просто я…

- Всегда такая твердая и решительная! А сейчас не можешь даже сказать! Почему я должна упрашивать тебя поделиться? Это секрет?

- Да.

- Это связано с тем, что происходит?

- Всё верно.

     Белые локоны сотрясла дрожь.

- Связано с Авторами? Случилось что-то ужасное?

- Ещё не успело…

- Тогда почему ты дрожишь?!

     Её непонятные ответы и обрывки фраз пугали больше всего.

- И что за перестановка? Ты сидишь здесь и занимаешься с утра до ночи ремонтом? Вроде бы не припомню. Не уверена даже, что ты умеешь делать его! Сама…

- После того, как осталась одна…

- Только не говори, что пришлось! Могла бы познакомиться с парнем, попросить его и… - Эталь вдруг смолкла. – Прости. Мои слова, наверное, ранят тебя ещё больше. Не надо сейчас ничего говорить! Успокойся! Сейчас надо лишь успокоиться! А потом поделись тем, что хотела сказать. Я принесу чай?

      Любимый напиток не смог унять дрожь и привести Любу «в чувства».

      Вместе с питьем, Эталь принесла и пирожные. Как знала, когда брала их.

- Ешь! Пять минут назад приготовила! Ещё крем не застыл.

      Люба вздохнула, обхватила ладонями чашку.

- Спасибо… Боюсь, мой секрет не понравится тебе, испугает…

- Только не говори, что теперь станет ещё хуже?

- Не знаю… Может, наоборот. А мебель я специально… так… - она не говорила слово «переставила» и снова обрывала все фразы.

- Что с мебелью?

- Посмотри…

     Эталь встала и уже было хотела идти и начать рассматривать.

- Нет. Отсюда…

     Осталось пожать лишь плечами.

- И что же увидеть?

- А вот… - Люба достала клочок бумаги. – Дай ручку!

      Повиновалась.

     Несколько быстрых строк, и предметы, как по волшебству, стали возвращаться в привычное место.

- Т-ты… - речь Эталь стала дрожащей, отрывистой.

- Да. – полуприкрытые глаза, сдавленный голос. – А так понимаешь?

     «Как?..» - немое восклицание в испуганных карих глазах.

- Как это… ты…

- Написала. Понимаешь теперь? Я такая.

- А раньше?

     Люба пожала плечами, соврав, что не знала, умолчав о том, что знала о даре всю жизнь.

- Ты можешь передвигать предметы?

- Не только. Всё могу. Вот, смотри.

     Ещё одна фраза. Зелёные крылья попугая.

- Он ведь был… Я ещё говорила!

- Да, Эталь. Я не купила его. Я такая же, как те Авторы. Я – Автор. Ещё один. Я могу подчинять себе мир. – засмеялась. – Нужно только перо!

      И тут взгляд скользнул на тонкую шею. Подвеска. Золотое перо! Оно всегда было на ней. Сколько Эталь помнила!.. Каждый день.

- Ты можешь написать, чтобы что-то случилось?

- Зачем же? Хватает тех пятерых! Я… намного слабее. Я просто могу развлекаться. Смотри, сейчас попугай станет синим. А после красным…

- И ему ничего?

- Не волнуйся. Не будет! Это как магия. От неё только ждут чудес. Ей восхищаются. Её бояться. А понять её – мало кто делает. Я такая, Эталь, прости, что не сказала тебе! Столько лет, сколько знакомы мы…

- Не так уж и много…

- Немало. Все эти годы я… - кажется, забыла о том, что ранее хотела скрыть. – Все годы была такая. Сказать побоялась.

- Но ты хотела?

- Не раз. Думала. Особенно в последнее время.

- Только не говори… - розововолосая отодвинулась чуть в сторону, задев стоящую табуретку. Она начала пятиться назад, а глаза подруги уже горели каким-то странным и ярким огнём. – Не говори, что ты тоже причастна…

- Только к хорошему! Я помогаю. Могу исправлять события. Но сама не творю их. Нет смысла.

- Докажи, что это не ты! Скажи…

- Я исполнила желание Уилла. Помнишь экскурсию?

- И тот ужасный лёд-водопад…

- Лёд написала не я! Я заставила учителей согласиться. Они поехали. Все. Остальное случилось само.

- А ещё? Говори, что ещё!

- Кокосовое печенье… Помнишь, ты ночевала у меня? Давно. Ещё что-то увидела… - Глупая улыбка Любы больше походила на смущение. Щёки украшал румянец. – Ну, помнишь?

     Пришлось согласиться.

- Да.

- Его создала я. – И… локон, который стал рыжим.

     Эталь очнулась и, до сих пор не веря в сказанное, перебила:

- Лучше б рассказала всё сразу! Теперь я боюсь тебя! Люба! Как ты… могла?

     Недосказанная фраза застыла на кончике языка.

- Что ж, больше я не скажу тебе ни единого слова. Извини, снова понимаю, что надо было ещё подождать…

- Нет, не надо! – перебила девушка. – Больше не надо уже ничего! Не надо меня обманывать!

- Эталь?

- Ты врала!..

    Испуганные глаза с грустью смотрели на розововолосую, уши внимали словам. Лицо искажали эмоции. И сотня чувства отражалась в этот момент.

- Я не врала тебе, я скрывала. Это разные вещи. Пойми. – едва не рыдала блондинка, но подруга не желала и слушать.

- Настолько разные, что мне теперь страшно.

- Не стояло, да… - белая глубоко вздохнула и смолкла.

- Не стояло!..

     В тот день Эталь не вернулась в кафе. Взяла день за свой счёт. Убежала домой в слезах и не сказала ни слова Уиллу, а Люба снова осталась одна наедине со своей «силой» и красно-зелёно-жёлтым попугайчиком непонятной породы, который то и дело вытягивал и точно рассматривал свои «новые» красивый крылья, не зная и, безусловно, не понимания, от чего они вдруг изменились.

 

 

⇐ Предыдущая11121314151617181920Следующая ⇒

Поделиться: