Глава 3: Вращение всего мира

Стеганое одеяло, которое моя бабушка сшила для моих родителей, когда они только поженились, накрывало мои ноги. Я сидела на плюшевом диване в своей комнате, представляя все те вещи, которые могли испортить полотно, с такой любовью собранное бабушкиными пальцами: жирный солнцезащитный крем, водоросли из реки в ущелье, сигаретный пепел, пиво, которое я пролила на себя, когда Танна сказанула что-то смешное, а я смеялась над ее шуткой как сумасшедшая. Но это еще цветочки. Были еще пот, рвота и кровь, впитавшиеся в мою кожу, а значит и в одеяло, чтобы навсегда стать его частью: грязный желтый в цветочек лоскуток из маминого платья, в котором она впервые пошла в школу, испачканный синий полосатый клочок из дедушкиной любимой пижамы, оскверненный самый старый квадратик, кусок колючей серой шерсти из прабабушкиного самого нарядного воскресного платья.

— О чем ты говоришь? — мамин голос доносился от входа, и ее слова звучали пронзительно, отрывисто и быстро, терзая каждую частичку меня. Адам ответил, но его голос был таким приглушенным, что я не смогла расслышать ответ. Мама же издала сдавленный стон. И я поняла, что ей все известно.

Я зажмурилась, сжав полотно одеяла в руках так, будто оно имело волшебную силу вернуть меня в прошлое. Недалекое. Всего лишь во вчерашний вечер. После вечеринки у Даттона. В то время, когда Джои стоял у моего порога, сияя в слабом свете луны, со спутанными каштановыми волосами, и накрывал мои руки своими.

— Завтра будет здорово, — сказал от тогда с усмешкой, — а в понедельник вечером у Шэн — еще лучше.

Если бы только я знала тогда… Джои не хватало вечеринок по понедельникам.

Я втянула воздух дрожащим вдохом и постаралась вспомнить каждую деталь наших последних моментов, проведенных наедине.

Стрекотание сверчков в прохладном весеннем воздухе, легкий ветерок, который приносит острый запах земли, хлопковая рубашка Джои мягко касается моей щеки, когда мы обвиваем друг друга руками. Я отстраняюсь, но он останавливает меня, глядя прямо в глаза, и, положив палец под подбородок, слегка приподнимает мою голову, улыбается, как мог улыбаться только он, чуть скосив вбок и вниз уголок губ.

— Ты счастлива? — спрашивает он. — Я имею в виду, со мной?

Легкий смех срывается с моих губ.

— Счастливее не бывает, — отвечаю я.

Затем приближаюсь, закрыв глаза, и чувствую его вкус еще до того, как наши губы встречаются. Он такой ленивый и сладкий, наш последний настоящий поцелуй. Этот поцелуй так не похож на наш первый! Я чувствую себя безопасно и уверенно, потому что знаю все, что имеет значение, я чувствую это всей глубиной своего сердца. Джои мой!

Джои вытаскивает свою любимую бейсболку «Адидас^[2]» из заднего кармана, натягивает ее, направляясь к своему черному грузовику, косо припаркованному на улице. Затем останавливается и смотрит на меня в последний раз, вскидывает вверх руку на прощание и запрыгивает на водительское сидение. А я стою, глядя, как он уезжает.

Сидя на пассажирском сидении, Шэннон склонила голову к окну, ее волосы рассыпались по плечам. Джои включил радио, а Пит, сидящий на заднем сидении, качает головой в такт какой-то песне, которую я не могу узнать. Музыка сочится из грузовика густым потоком, теряясь в черном ночном воздухе. Я смотрю вслед, пока габаритные огни не исчезают за поворотом в конце улицы.

В тот момент я ни о чем не думала. А надо было бы... Если бы только был тогда хоть какой-то знак. Если бы только что-то заставило меня настоять на изменении наших планов. Если бы я удержала Джои подальше от ущелья. Он был бы в безопасности. Со мной. Но теперь его нет. Все мое тело изнывало от мысли, что я его никогда больше не увижу. Никогда. Больше.

— Итак, вы просто ушли? — спросил мой отец.

Приглушенный ответ Адама торопливо сорвался с его губ.

Во мне что-то вспыхнуло. Я согнулась вперед, спрятав лицо в одеяле, схоронившись в его истории, пытаясь заглушить ужасные звуки, что лились из меня. Это неправда. Это неправда. Это неправда. Это не могло быть правдой. Я вжалась сильнее в одеяло, выталкивая свой разум подальше из этой комнаты, прочь из этого времени. Глубоко вдохнув, я начала думать о высоких деревьях, о том, как они раскачиваются на ветру. Но все это вернуло меня к событиям в ущелье. И я увидела вспышки вертушек, разноцветные, которые крутятся, крутятся, крутятся во дворе дома на углу улицы, на последнем повороте, ведущем ко входу в ущелье. Но видел ли их Джои? Были ли эти вертушки последним, что он увидел в своей жизни?

Я обратила взгляд к ночному небу: такому огромному, что на его фоне любая проблема казалась смехотворной. И потом я вспомнила о том, как Джои и я лежали в кузове его грузовика. Мы созерцали звезды, которые с дикой скоростью проносились над нами, как бы простреливая ватную темноту неба. Это был наш первый раз. Тогда я и не подозревала, что он будет и последним. Чему я действительно не могла поверить сейчас — так это тому, что я оставила его лежать одного около ущелья. Раненого и одинокого. Я должна вернуться туда. Перекинув ногу через подлокотник дивана, я дернула за край одеяла, высвобождая из него свое тело. Но так как мои босые ноги запутались в материале, я споткнулась о всю его историю и рухнула на пол трясущейся массой.

— Джои, — прошептала я. — Джои?

Дрожащими и окоченевшими руками я схватила ткань, которая окутывала меня, и высвободила ноги, расшвыривая маленькие лоскутки прошлого в воздух. Я слышала громкий звук разрываемого материала, но не поняла, в чем дело. Мне надо было быть свободной. Чтобы пойти назад. Чтобы быть с ним. Я вскочила на ноги в тот момент, когда мама, отец и Адам ворвались в комнату.

— Мэгги, — голос матери дрожал.

— Все хорошо, дорогая, — отец обнял меня и поцеловал в макушку. Он замешкался, словно боялся уйти; его рука схватила мое плечо.

— Нет, — ответила я. — Не хорошо, — затем оттолкнула его, чуть не споткнувшись о кофейный столик. Адам подхватил меня за локоть, дав мне опору так, чтобы я не грохнулась снова на пол. Глаза моего отца гневно поблескивали. Он потер подбородок и произнес:

— Дорогая, я думаю, тебе надо присесть.

— Мэгги, — моя мама плюхнулась на диван, ее карие глаза выдавали полную гамму чувств. Я не могла смотреть ей в глаза... Плед лежал жалкой грудой у ее ног.

— Присядь, дорогая, надо поговорить.

— Я не хочу разговаривать, — я трясла головой, мои волосы растрепались по плечам. — Мне нужно вернуться, — я посмотрела на Адама, который сложил руки в один огромный кулак. Его глаза блестели от слез, которые, однако, не катились из глаз. Странным образом, что давало повод думать, что что-то все еще нереально. — Ты должен привести меня обратно.

— Мэгз, мы не можем просто...

 — Что, если мы ошиблись? Что, если он еще жив? Я не хочу думать, что он проснется и будет спрашивать себя, где я... Что, если он... — я посмотрела на Адама, он крепко сжимал веки, будто желая изгнать что-то из своего разума. — Что, если ему страшно? — спросила я, мой голос пронесся по комнате, пытаясь найти, куда бы спрятаться.

 — Дорогая, — мать встала, повернувшись ко мне, и положила мне руки на плечи, — присядь-ка.

Я отшатнулась от нее. Мои ноги снова запутались в одеяле, так что я вновь упала на пол. Руки Адама оказались на мне до того, как я успела понять, что случилось, он поднял меня. Он всегда был начеку и полон жизни. Но я не хотела тут быть. Больше не хотела. Ни с кем из них. Поэтому проскользнула мимо Адама, через фойе, отскочила от дверного косяка, пройдя мимо передней двери, и спустилась по крыльцу на дорожку. И на этот раз я не ушла далеко. Снова Адам. Он схватил меня. Я завертелась. Весь мир вокруг завертелся. И я задалась вопросом: что если точно так же чувствовал себя Джои?

Из меня вырвался вздох, будто я ударилась о землю. Адам стоял надо мной. Липкие клочки травы и ослепляющий дневной свет поглотили мои ощущения, вернули к реальности, засосали меня волной боли.

Адам сдавил своей тяжелой грудью мою. Слезы потоком хлынули из его глаз на мои щеки, подбородок и шею.

— Мэгги, — прошептал он. — Его больше нет.

Я встряхнула головой, пытаясь отделаться от слез, которые жгли мои глаза. Адам зарылся лицом в ложбинку на моей шее, его горячие, тяжелые рыдания как будто тонули во мне. А я смотрела прямо на солнце, это жаркое, как спиральная плита, солнце, и ненавидела каждую волну его энергии. Если бы оно спряталось сегодня за толстым караваном штормовых облаков, мы не пошли бы к утесу. Если бы не эта далекая звезда, Джои был бы все еще жив.

 

* * *

Отец поднял меня и Адама с липкого пола и провел нас, шатающихся, в дом. Мама ждала с одеялом в руках и укрыла им меня, когда я села на диван рядом с Адамом. Я наблюдала, как мой отец идет к телефону, снимает трубку и набирает номер. Потом он исчез в кабинете, и слышался его голос, когда ему ответили на другом конце провода. Я посмотрела вниз и увидела свое колено, проглядывающее сквозь дыру, которая зияла в лоскутках ткани.

— Мам, — сказала я, втягивая воздух полной грудью. — Я испортила плед бабули.

Мама погладила голую кожу моей коленки.

— Это можно исправить.

Родители Адама приехали менее чем через пятнадцать минут после того, как мой отец позвонил им. Двенадцать, если быть точной. Я знала это, потому что уставилась на часы, будто это была единственная нить, которая все еще связывала меня и Джои, даже если каждая секунда уносила меня все дальше и дальше от последнего момента, проведенного с ним. Последнего момента с Джои. Эта мысль казалась нереальной.

— Адам, слава богу! — миссис Мичам кинулась к дивану и обхватила руками Адама, притягивая его к себе. Мистер Мичам наклонился к ним и обнял их обоих.

— Ты в порядке? — мать Адама отпрянула назад и посмотрела на сына сверху вниз. — Здесь кровь, — продолжила она, нежно взяв его руку и оглядывая кожу.

— Она не моя, — Адам поерзал на месте и быстро высвободил руку из хватки матери.

— О господи, — миссис Мичам вжалась в подушку дивана, приложив руку к сердцу, ее каштановые локоны рассыпались по подушке. — Джои. Этот мальчик был мне как сын, вы дружили так долго. Понятия не имею, как Триша и Майк справятся с этой новостью.

Я закрыла глаза, подумав о родителях Джои. Я представляла их в различных ситуациях сразу: играя в карты за столом в столовой, сидя вместе на ступеньках крыльца, читая на заднем дворике. И улыбающимися, они всегда улыбались. Нажав кончиками пальцев на глазницы, я стерла из памяти их счастливые лица, издавая стон при мысли о том, как они услышат новости. Полиция просто постучится к ним в дверь и скажет, что их сын погиб?

— Мама, — Адам сжал мою руку в своей, отдергивая мои пальцы от глаз. — Могла бы ты сейчас не делать этого?

— О, — миссис Мичам вытерла слезы с лица и глубоко вздохнула. — Извини, я просто... Они уже знают? Кто-нибудь позвонил им?

 — Мы думаем, будет лучше, если полиция возьмет это в свои руки, — сказал мой отец, — пока мы не узнаем, что же действительно произошло.

— Ты сказал нам, что они покинули место происшествия, — произнес мистер Мичам.

— Это правда? — миссис Мичам смотрела то на Адама, то на меня.

— Да, — Адам кивнул, посмотрев в пол. — Я должен был... Мэгги не могла оставаться, пап. Я должен был увести ее оттуда.

 — Я просто не понимаю, как вы могли оставить Джои...

— Мы не оставляли Джои, пап! — голос Адама дрожал от гнева. — Я больше ничего не мог для него сделать. А Мэгги нужна была моя помощь.

— Мэгги была единственной, кто был с Джои на утесе, когда это случилось, — произнес мой отец. — Она не помнит ничего. По крайней мере, ничего особенного. Я думаю, Адаму было важно вытащить ее оттуда, и чем быстрее, тем лучше, не дать ей увидеть...

— Было так, будто ее я тоже терял, — прошептал Адам, сжимая мою руку.

Я ответила тем же, но тут же отдернула руку, не уверенная, почему это пожатие послало электрический заряд в меня.

— Я испугался, когда она не смогла ничего вспомнить, как и не смогла ответь на некоторые мои вопросы. Мне стало страшно от того, что могло бы случиться, если она останется с ним. Джои был такой... неподвижный. И я знал, что он бы не хотел, чтобы она там была.

Слова Адама сбили меня с толку. Я вспомнила, как он первым нашел меня в лесу. Это картинка молнией пронеслась в голове, но я хорошо вспомнила его глаза, как зеленые кружащиеся потоки. Что-то еще растворилось в темноте, в тенистом ничто.

— Спасибо, — произнесла я мягко, — за заботу обо мне.

Тишина тяжелым весом накрыла комнату, и я пожалела, что сказала это. И я задалась вопросом, подумали ли они об одном и том же: почему никто не позаботился о Джои?

— Дорогая, ты ничего не помнишь? — голос миссис Мичам был полон мольбы, от чего мне захотелось заорать. Но я только покачала головой.

— Она может вспомнить то, что случилось непосредственно перед тем, как они пошли вверх по тропинке, — произнес Адам, — но ничего больше.

— Я уверена, это шок, — миссис Мичам посмотрела на мою маму и покачала головой, — не о чем беспокоиться.

— А ты? — мистер Мичам посмотрел на Адама. — Что помнишь ты?

Взгляд Адама метнулся на меня, и он тут же отвел взгляд.

— Пап, сейчас не время для...

— Все в порядке, — я не была уверена, правда это или нет, но мне надо было знать. — Я тоже хочу знать.

Адам вдохнул и наклонился вперед, упершись локтями в колени. Когда он начал говорить, то ни на кого не смотрел, только в пол.

— Мы видели, как Джои и Мэгги поднимаются на вершину скалы. Они подошли к краю, как всегда, чтобы посмотреть, что в воде никого нет. Мэгги была немного бледна, будто бы взволнована чем-то, а Джои говорил ей что-то.

Я напряглась, пытаясь вспомнить, что сказал Джои. Что произошло в те последние минуты? Я не видела Джои, как бы ни старалась вспомнить. Не могла вспомнить ни одного слова, сказанного мне.

— Они развернулись, и мы ждали. Все как всегда. Потом, минуту или две спустя, Джои прыгнул через край ущелья. Но это не было так, как всегда. Его будто скрутило, его падение было странным.

— Что ты имеешь в виду под «странным»? — переспросил мистер Мичам.

— Равновесия не было. Его руки были раскинуты. Будто он пытался устоять. Но не смог это сделать вовремя. И потом камнем рухнул на выступ.

Я подтянула колени к груди и обняла их руками, зарыв лицо в ткань одеяла, которое я вновь натянула на ноги. Джои ударился о выступ?

— Его голова… — Адам говорил хриплым и напряженным голосом. — Он ударился о выступ головой, и потом он был в воде. Мы все кинулись к нему, все, кроме Шэннон, она схватила телефон, и вытащили его на берег так быстро, как смогли.

Что делала я? Где была я, пока мои друзья пытались спасти жизнь моего парня? Почему я не ринулась вниз помочь?

— Когда мы поняли, что уже ничего не можем сделать, я пошел наверх к Мэгги. Мы ее звали, но она не откликалась. Я нашел ее недалеко от скалы, она пряталась в стороне от тропинки. И когда она сказала, что ничего не помнит, я запаниковал.

Пока я слушала трясущийся голос Адама, я не была уверена, хочу ли что-либо вспоминать. Воспоминания сделали бы все еще хуже, чем это уже было. И я не знала, справлюсь ли я.

— Вы пили? — спросил отец Адама, сощурив глаза.

— Я не думаю, что сейчас время копаться в этом, — ответил мой отец.

— Не будет времени лучше, — мистер Мичам положил руку в карман его желто-коричневых шорт для гольфа. — Полиция будет задавать любые вопросы в ближайшем будущем.

Мой желудок упал вниз, и комната закружилась.

 — Я не хочу разговаривать с полицией, — произнесла я, поднимая голову с колен, и почувствовала тошноту.

— Не хочу звучать грубо, но у тебя нет выбора, — мистер Мичам сдавил переносицу, — и первое, что они спросят — это почему вы оба покинули место происшествия.

Адам посмотрел на меня

— Извини, — сказал он. — Я думал, я делаю все правильно.

 — Мы ценим то, что ты позаботился о нашей дочери, — проговорила моя мама Адаму. — Вам двоим не надо ни о чем беспокоиться. Полиция задаст всего пару вопросов, они должны следовать протоколу. Ничего страшного не будет.

Я глубоко вздохнула в надежде, что она права. Надеясь, что они примут тот факт, что я ничего не помню. Потому что после того, как Адам рассказал свою версию происшедшего, я решила, что не хочу, чтобы мои воспоминания возвращались. Без понятия, кто бы этого захотел, но я не хотела даже и пытаться сортировать все воспоминания и составлять целую картину. По мне, так я бы стерла бы из памяти каждый момент после того, как Джои поцеловал меня на скале. По мне, я бы стерла саму себя.

— Если вы не против, я провожу Мэгги наверх, — сказала моя мать. — Приятный теплый душ и ....

— Нет! — я села прямо, глядя на Адама. — Я хочу остаться с Адамом.

— Я думаю, лучше мы заберем Адама домой, — предложил мистер Мичам.

— Я никуда не пойду, — настаивал Адам.

Мой отец прокашлялся.

 — Что если мы позвоним в полицию? Пойти первыми на контакт было бы наиразумнейшим выбором, так мы дадим знать, что готовы помочь им чем можем. Мы могли бы сказать, что они могут прийти и поговорить с детьми.

Я кивнула. Все что угодно, лишь бы Адам остался здесь. У меня было чувство, будто он единственный, кто удерживал меня, и я боялась, что если он уйдет, все, что осталось от меня, обратится в пыль.

— Это прекрасная идея, — миссис Мичам посмотрела на мужа. — Мы не хотим, чтобы они подумали, что мы все что-то скрываем.

— Они не придут сюда, — засомневался мистер Мичам. — Они захотят расспросить детей в участке.

— Ты точно смотришь телевизор слишком много, — ответила миссис Мичам. — Я уверена, при таких обстоятельствах они будут счастливы прийти в дом.

— Я позвоню им сейчас же, — сказал мой отец.

Я посмотрела Адаму в лицо, в его блестящие глаза, и меня переполнило желание прикоснуться к нему. Чтобы удостовериться, что он настоящий. Потому что ничто на свете не ощущалось сейчас настоящим. Как будто это был какой-то грязный трюк, как будто кто-то играл со мной, чтобы использовать меня для чего-то. Я не могла понять, для чего именно. Поэтому я протянула руку, взяла Адама за запястье и нащупала удары пульса, кровь, текущую по его телу. Он посмотрел на мою руку и потом накрыл ее своей. Держась за него, уставившись на потертые края разорванного одеяла, я сконцентрировала всю свою постепенно угасающую энергию на том, чтобы удержать это мгновение от того, чтобы оно сменилось следующим.

 

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: