Глава Х Еркинбей и Урус-батыр

Переполох в Итиле. Опасность для русских купцов. Побег изведывателей. Молчуна и Скомороха захватывают печенеги. Еркинбей, Айер и Сила. Силмук и Серпике

Со стороны безводной пустыни снова задул сильный ветер, запорашивая очи прохожих песком. Отворачиваясь от встречного суховея, прикрывая очи, Скоморох и Молчун шли по Итильским улочкам, иногда незаметно проверяя, не следует ли кто за ними.

– Что-то сегодня не так, брат Скоморох, – озабочено молвил Молчун, – гляди, всё тор- жище полно стражи конной и пешей, все будто ждут чего-то.

– Да не только торжище, весь Жёлтый город будто улей. Не нравится мне эта суета, затылком опасность чую.

– Погоди, – вдруг замер Молчун. – Что бы ты сделал на месте начальника тайной стражи, коли б твоя дружина собиралась в поход идти нежданно для ворога?

– Перекрыл бы все выходы, и вперворядь для чужестранных купцов! – выпалил мгно- венно быстрый на догадки Скоморох.

Они, не сговариваясь, поспешили к пристани.

– Гляди, Скоморох, а вон и твой знакомец в лисьей шапке, – молвил охоронец, слегка толкнув сотоварища в бок.

– Вижу, он знак сделал, чтоб я за ним пошёл, иди медленнее, я догоню.

– Живо назад! – возвратившись, мрачно молвил Скоморох. – Хазарин речёт, кто-то порезал и ограбил их купцов. Нашли в спине одного из убитых нож новгородского купца, сейчас разгневанные итильцы идут резать новгородских, а заодно и всех купцов славянского вида, кто под руку попадётся, бежим!

– Всё, купец, закончился твой торг, уходить надо! – крикнул Молчун, вбегая в лавку- мазанку, где в благодатной тени восседал среди товара его хозяин – ладожский торговец Зуй.

– Ты чего… – оторопело вытаращил очи купец на неожиданную дерзость обычно неразговорчивого и послушного работника, – чего на меня, да ты… – от нахлынувшего воз- мущения и растерянности хозяин стал заикаться. Охоронец, не глядя на купца, сильными ударами ног расшвырял лежащие в углу тюки с товаром, что-то взял, что-то отбросил в сто- рону.

– Айда на пристань! – проговорил Скоморох, на миг появившись в проёме открытой двери. – На подворье, где останавливаются купцы, уже началось. Ещё немного – и разъярён- ная толпа будет здесь, тебя не просто зарежут, как барана, а растопчут и разорвут на куски! – скороговоркой бросил он оторопевшему купцу.

– Да как же, а товар… дак того… что же это… – растерянно забормотал Зуй.

– Почто стал-то, болезный, – сострадательным тоном спросил Скоморох, – пенязи счи- таешь ты споро, да смекаешь туго. Тебе же словенской речью молвлено, что на твоих весах на одной чаше живот твой, а на другой товары и барыш. Только запомни, брат Зуй, что ещё никому не удавалось после кончины барыш свой с собою прихватить. Коли решил попробо- вать, так оставайся, – уже спокойно-безразличным тоном заключил быстрый на слово Ско- морох.

– Так вы, того… кто такие, откуда?..

– Совсем худо у тебя с головушкой, купец. Охоронцы мы твои, настоящие охоронцы, смекаешь? Оттого и упреждаем, что ноги уносить надо. Ты как хочешь, а мы ждать тебя не станем, каждый живота своего владетель. А ты где был? Я думал, ты на месте! – напустился Скоморох на вбежавшего Ерошку.

 

 

– Я только что был там! – затараторил взволнованно малец. – На возах привезли трупы хазарских купцов, сам градоначальник на площади сказал, что их убили и ограбили подлые новгородцы, и потому никому пощады не будет. «Смерть убийцам наших людей», – вот так он сказал, – закончил Ерошка, произнеся слова градоначальника на хазарском.

– На пристани свидимся, коли успеешь! – И охранники с Ерошкой беззвучно исчезли. Более, нежели сами речи, на купца возымели действие появившаяся вдруг у «работни-

ков» повелительность в голосе и кошачья мягкость в движениях.

– Божедар, – громко позвал Зуй своего верного помощника, – всё самое ценное и нуж- ное в ларь походный, уходим немедля на пристань. Да еды, какая есть, прихвати, не то опять одной рыбой, словно рыбоеды какие, питаться будем.

На пристани оказались не только они. Спешно отчаливали несколько лодий. Это были те словенские купцы, которые либо остановились не на общем купеческом дворе, а у своих знакомых, либо те, кто бывал в Итиле часто и уже имел здесь своё жилище. Было и двое таких, что, на своё счастье, задержались, и слух о начавшейся резне дошёл до них прежде, чем они успели вернуться к месту ночлега.

Их лодья отошла уже почти в темноте, и гребцы налегли на вёсла, правя против тече-

ния.

– Даже на парусах и вёслах супротив течения медленно идём, – тревожно молвил Ско-

морох, – без коби ясно, что переймут нас… Молчун только вздохнул.

– А коли так, то никого в живых не оставят…

Оба, не сговариваясь, глянули на свернувшегося на тюке с товаром, который так и не успели выгрузить, Ерошку. Малец спал под мерный скрип уключин и покачивание ночных волн.

– Добро бы вниз по течению в устье реки уйти, там островов немерено, можно хоть три лета хорониться, никто не найдёт, а нам как раз в верховья скорее надобно… – Давай соберём купцов, обговорим.

Через некоторое время тёмными тенями, свернув паруса, лодьи беззвучно скользнули вниз по течению Ра-реки. Только иногда, как большая рыбина, всплескивало кормило то одной, то другой лодьи. А вверх по течению продвигалась под парусом и двумя парами вёсел лишь небольшая лодчонка, что ещё недавно была привязана сзади лодьи купца Зуя.

– Выходит, не зря я с тем хазарином из тайной стражи скоморошничал, жадного да глупого охоронца из себя ломал, упредил-таки, чтоб не сгинул его верный помощник в ноч- ной резне, молодца! А ещё он мне встречу назначил в конце лета в верховьях Дона, и место точное указал.

– Погоди, там купцы не ходят, так только…

– Верно, брат Молчун, тот путь для большого войска хорош.

– Значит, грек тебе не солгал, и правдивость тех речей нынче изведыватель хазарский подтвердил…

– И я о том же, теперь нам уже точно ведомо, когда и как пойдёт хазарское воинство, – молвил Скоморох, и о том воеводу с князем борзо упредить надобно.

 

– Всё сделано, как ты приказал, – склонился верный помощник перед начальником тай- ной стражи, – гнев и негодование народа вылилось сполна, многих урусов порезали, главное начать, а потом нашлось много желающих, толпа быстро звереет…

– Меня это сейчас не интересует, – прервал его начальник тайной стражи, – самое глав- ное, чтобы ни один подозрительный человек из славян, булгар и прочих язычников, слы- шишь, ни один, не ушёл на полуночь, ни вверх по Итилю, ни караванными тропами, за это

 

 

ты отвечаешь собственной головой! – глядя прямо в очи своему помощнику, жёстко закон- чил главный изведыватель.

– Но у меня нет столько людей, чтобы перекрыть все дороги и тропы! – почти в отча- янии взмолился помощник.

– Великий каган-бек даёт нам итильцев, сколько будет нужно, наше дело не допустить, чтобы каган Ререх узнал раньше времени о том, что наше войско готовится к выступлению. И ещё, величайший из правителей каган-бек поручил нам исполнить его божественную мысль, как в предстоящем походе сделать беченегов нашими союзниками. Слушай внимательно, это зависит от нас с тобой…

 

Лодчонка, раздвигая камыши, пробиралась к берегу через тихую заводь, в которой то тут, то там плескалась рыба. Луна то высовывалась из-за облаков, чтобы глянуть на себя в тихой воде, то снова пряталась за свои лёгкие пологи.

– Помнится, тут селение было недалече, когда мы в Итиль шли, – прошептал Скомо- рох, – там целый табун лошадей пасся.

Челнок зашуршал по мелководью и остановился. Прихватив лук со стрелами и котомку с сушёной рыбой, все трое неслышно покинули свое плавучее убежище. Пробежал камышо- вый кот, сверкнув в темноте зелёными огоньками глаз, появился и скрылся в зарослях выво- док кабанов. Наконец вышли на твёрдую землю, прошли через заросли тальника и замерли: в воздухе чуялся запах дыма. Ещё немного – и впереди в небольшой лощинке узрели костёр, который был невидим с реки. Двое сидели у огня, подбрасывая хворост, дальше виднелось несколько спящих на войлоках воинов. Обменялись знаками, и Скоморох растворился в тем- ноте, а Молчун с отроком затаились в кустах.

– Нас стерегут, вдоль всего берега посты, причём не хазары, а хорезмийцы, их зазря не пошлют, знать, ценная мы для них добыча, – тихо молвил, воротясь, Скоморох. – Может, назад, к реке, ночь идём, день в камышах сидим?

– Нет, Скоморох, им добре ведомо, что славяне реки любят, там нас и будут искать. В степь надо уходить, пока росы нет, прямо через посты. Будем просачиваться.

– Как просачиваться, мы же не вода? – шепотом удивился малец.

– Ползком, мимо тех, что спят, стражников тут нет, кроме тех двоих у костра, кто же полезет через лагерь…

Они осторожно поползли поближе к костру, где не было чутких коней, а трава более всего примята ногами воинов. Медленно и осторожно, накинув свои чёрные бараньи шкуры, ползли мимо спящих воинов, почти не напрягая тел. Вдруг один из сидевших у костра вои- нов встал и пошёл прямо в их сторону. Все трое замерли, вжимаясь в траву. Вот хорезмиец совсем близко. Метательный нож Молчуна притаился в руке, ещё шаг, и воин с хрипом рух- нет наземь… Но хорезмиец не делает этого шага, он наклоняется и теребит за плечо другого спящего.

– Твоя очередь, – говорит он и тут же ложится на место пробудившегося. Сменщик сонно озирается, потягивается и, видно, соображает, куда отойти по нужде. Помедлив и широко зевнув, воин осторожно, чтобы не наступить на спящих сотоварищей, идёт туда, откуда только что приползли изведыватели. Едва выждав ещё немного, русы начали ползти, как один дюжий воин вдруг перевернулся на спину и забормотал что-то. Ерошка вздрогнул и замер, а Скоморох едва не накинул на шею хорезмийца сыромятный ремешок. Но здоро- вяк, повозившись, побормотав и подвигав нервно ногами, заснул ещё крепче. Спящие хорез- мийцы остались позади, но изведыватели всё ползли, подобно змеям. И не зря: за оцепле- нием оказались конные посты, которые неторопливо проезжали туда и сюда по полю вокруг пешего кола охраны. Некоторые стояли на месте, чутко вслушиваясь в привычные звуки ночи, не возмутит ли животных или птиц чьё-то присутствие. Изведыватели подождали,

 

 

затаившись, пока мимо проехали двое воинов, и тут же поползли в степь, обдирая руки о жёсткие стебли и колючки.

– Всё, – молвил устало Молчун, – теперь можем встать и идти.

– Коли не разучились, – хихикнул Скоморох. – Как, малец, жив? Вот такая она, жизнь изведывательская, то плаваешь, как рыба, то ползаешь, что твоя ящерица. Теперь бы коней добыть. Пока хорезмийцы с хазарами наш чёлн сыщут, пока ближайшие камыши обшарят, мы уже далеко будем.

Перед самым рассветом наткнулись на табун лошадей. То ли задремали пастухи, то ли отлучились на время, но ни их, ни пастушьих собак не было слышно.

– Дядька Молчун, – шепнул Ерошка, – дозволь мне к табуну ближе подойти, я любого коня «уговорю», и он слушаться станет, меня дядя Ильгиз научил, он любого мог взять без аркана, только словом.

– А что, пусть попробует, – согласился Скоморох, – а мы на страже будем.

Взяв уздечки, малец ступил в темноту и исчез. Время тянулось медленно, вот уже стало чуть заметно сереть, ещё совсем немного, и начнёт светать. Два взнузданных коня, с Ерош- кой посредине, появились из темноты почти без звука, как предрассветные призраки.

– Вот, – сияя радостью, прошептал маленький изведыватель, – а вы мне не верили, только сёдел нет.

– Ничего, брат, – не менее радостно молвил Скоморох, – скакать без седла для славян дело привычное, давай впереди меня садись, вместе мы как один Молчун весим. – Они под- хватили свои заплечные мешки, вскочили на коней и двинулись вверх по реке.

Но скачка их была недолгой. Едва взошло солнце, сзади послышался быстро прибли- жающийся стук копыт: по их следу мчались шестеро легконогих всадников. Две просви- стевшие рядом стрелы подтвердили решительное намерение преследователей.

– Давай туда, – махнул Молчун в сторону небольшого холма, на котором лежала груда камней – остатки разрушенного могильника.

– Правь конём, Ерошка, а я им охоту близкого знакомства отобью! – молвил быстрый изведыватель, передавая повод мальцу и снимая со спины лук. Когда один из шести всадни- ков дёрнулся в седле и откинулся назад, замедляя ход коня, потому что плечо ему пронзила стрела Скомороха, а лошадь другого из преследователей рухнула на полном скаку, подминая под себя наездника, преследователи поотстали, понимая, что к беглецам с таким дальнобой- ным луком не стоит приближаться столь близко. Изведыватели меж тем вихрем взлетели на возвышенность и… всё поняли. Те шестеро были просто загонщиками, а впереди у реки, куда они стремились, уже смыкались, охватывая большое коло с двух сторон, несколько сот воинов.

– Это печенеги! – воскликнул всезнающий Еркинбей.

– Нам не уйти, – крикнул Скоморох, – мальца схоронить надо, река недалече, как всё уляжется, сам до Булгара доберётся, как учили!

– Верно, давай, Ерошка, вишь меж камнями старая волчья нора, а мы печенегов отво- дить будем! – Он, гарцуя, прикрыл своим конём соратника, а малец вмиг соскользнул по потному боку коня и ужом юркнул в нору меж камнями, рискуя быть тут же укушенным потревоженной змеёй или скорпионом. Изведыватели же ринулись с высотки вниз, туда, где реже всего было кольцо печенегов.

Они понеслись по степи, теперь в обратном направлении, но справа и слева к ним мчались, сужая коло, всё новые степные воины.

– Давай, брат Молчун, сойдёмся врукопашную с печенегами, а то стрелами они нас с коней посбивают, – крикнул сквозь свист ветра в ушах от бешеной скачки Скоморох.

– Вряд ли, они же видят, что нас всего двое, возьмут, но размяться точно успеем!

Они врезались в самую гущу крепких воинов и отчаянно начали рукопашную схватку.

 

– Ты, что ли, Сила? – услышал сзади работник, когда укладывал на воз тюки со шку- рами. Оглянувшись, узрел худощавого черноволосого отрока с не по-детски внимательными очами. Судя по рваной засаленной одёжке и тощему телу, путь мальца был дальним и нелёг- ким.

– Ну я, а чего надобно?

– Мне дядька Айер нужен, я от Молчуна и Скомороха, только меня ищут стражники.

– Давай меж тюками схоронись, а я тебя сверху прикрою.

Малец ящеркой ловко юркнул меж мягкой рухляди, а Сила заботливо подправил поклажу, незаметно поглядывая по сторонам. Могучий богатырь обладал не только удиви- тельной силой, но и тонким чутьём к людским душам, он тотчас проникся доверием к незна- комому отроку.

 

– Так что со Скоморохом и Молчуном? – тревожно спросил старый изведыватель, садясь за стол напротив мальца, который старательно уплетал съестное.

– В Итиле собрались резать купцов новгородских, мы упредили их и ушли. В заводи на Ра-реке нас обложили, но нам удалось проскользнуть мимо хорезмийцев.

– Хорезмийцы отчаянные воины, добре в конном строю рубятся, да чуткости той, что у хазар, в ночной степи не имеют, повезло вам, – заметил Айер.

– Той же ночью на табун лошадей наткнулись, я двух лошадей увёл, и степью без сёдел мы поскакали к полуночи, почти до большого изгиба реки дошли, да печенеги нас окружили. Повелели Молчун со Скоморохом мне в волчьей норе меж камнями схорониться, а сами во весь опор понеслись, чтобы печенегов от меня отвести. Слышал я, как к холму подъехали несколько печенегов, поглядели, не спешиваясь, и ускакали. А как стемнело, отправился я к реке, по звёздам, меня дядька Скоморох добре научил дорогу держать. А дядька Молчун так мне молвил: «Запомни крепко, Ероха, коли с нами что случится, ты хоть ползком, хоть на крыльях, должен попасть в свой родной град Булгар. Там, у мечети, найдёшь дом купца Аурайя, это побулгарски, а вообще-то Айер его зовут, и на словах скажешь тому купцу так… А что с ними сталось, неведомо… – отрок перестал жевать и опустил голову, потому что много раз слышал от верных своих друзей-воспитателей, что настоящий изведыватель пла- чет только когда для дела потребно.

– Ты добрался до реки?

– Да, схоронился в камышах, а после к каравану пристал, что в Булгар шёл. Расска- зал, что разбойники напали на наш караван и погубили моего отца, а в Булгаре живёт мой дядя, тоже купец, и мне непременно надо к нему. Меня накормили и всё было добре, но когда пришли, на пристани меня узнал купец из Итиля. Он решил, что я сбежал от хозяина и закричал охоронцам, чтоб схватили беглого раба. Один даже успел поймать меня за одежду, но я полоснул его по руке метательным ножом, да нескладно получилось, клинок потерял. Потом сиганул с мостков и под водою заплыл под соседний причал, там и сидел, пока все не успокоились, решили, что утонул. Клинка жаль, ведь это дядьки Молчуна подарок, – вздох- нул малец.

– Не кручинься, брат, в Новгородчине наши мастера такие клинки сварганят, куда там хазарским! – в задумчивости молвил старый изведыватель, подходя к мальцу и поглаживая его лохматую, давно не чёсаную главу. «Настоящий Ероха, – подумал Айер, – точно его мать- то назвала». – Отправитесь вы с Силой с караваном булгарских купцов, весть у тебя важная для князя и воеводы, а с богатырём нашим будет надёжно. Для всех вы работники мои, за мехами отправлены, а пока помыться, переодеться да отдохнуть… – Не успел Айер догово- рить, как вошёл взволнованный Сила.

 

 

– Там стражники за тобою, Айер, пришли, рекут, сам градоначальник тебя видеть желает. Я дверь им пока не отворяю, мол, занемог хозяин, отдыхает, нет, упёрлись, как ослы хорезмские.

– Уходите с мальцом, быстро, – молвил Айер, – вам в Ростовград с особой вестью попасть надобно.

– Нет, Айер, – упрямо возразил Сила, – я шибко приметен, далеко не уйду, а вот задер- жать да на себя отвлечь тех стражников смогу. Уходи ты с мальцом! – вдруг решительно воскликнул всегда покорный Сила и быстро вышел из горницы. У входа послышался его весёлый и беззаботный говор, а потом что-то сильно стукнуло, громко треснуло, и кто-то закричал. Айер схватил мальца за руку и быстро повлёк его в глубь дома. По пути он сбросил одежду, подхватил в кладовой ветхий халат, стоптанные ичиги, а на голову напялил гряз- ный тюрбан. Он открыл толстую деревянную ляду в подпол, спустил туда мальца, а потом влез сам. Едва оказавшись в подполе, изо всех сил потянул вервь, продетую в щель между толстыми досками, и на вход с шумом обрушился ряд полок, завалив весь пол небольшой кладовой.

– Сюда, Ероха, – позвал из темноты голос Айера, – тут для такого случая мы с Силой прокопали ход.

Проползли на четвереньках в полной темноте и осторожно поднялись по деревян- ным перекладинам. Оказались внутри ветхой полуразрушенной постройки, видимо, когда- то бывшей овчарней или коровником. Вышли на пустынную улицу и побрели, грязные и жалкие, слепой старик и оборванный худой отрок с нечёсаными волосами. Мимо пронес- лись, едва не сбив их, конные стражники.

– На пристань, кажется, поскакали, – тихо промолвил поводырь по-славянски.

– Реки только булгарской речью, я дедушка Муса, ты снова Еркинбей, они перекрывают пристань, значит, нам туда нельзя.

– Я знаю, куда нам идти, – прошептал Еркин, – только ведь надо подождать Силу.

– Нет, брат, богатыря нашего мы вряд ли дождёмся, – сжав плечо поводыря, тихо и печально промолвил старик. – Если он жив, то биться станет до последнего, чтоб нам дать время уйти.

Они сторожко побрели тёмными извилистыми улочками вниз, в сторону от сходящихся у града рек Идель и Кара-Идель. Наконец становились у ветхого домишки с прилепившейся к нему пристройкой из жердей, обмазанной глиной и коровьим навозом. Старое это жилище находилось почти на самой окраине. Путники немного постояли в тени раскидистой сосны и осторожно вошли в запущенный двор с полуразрушенной ветхой изгородью. Еркин мягко, как учили изведыватели, проскользнул на невысокое крыльцо, ступая по краям ступеней, чтобы не скрипели.

– Дядя Ильгиз, – позвал он, – дядя Ильгиз!

Айер сунул руку за полу халата, нащупав нож на верёвочной петле. Наконец раздались шаркающие шаги и кашель.

– Кто здесь? – спросил старческий голос. Свет сального светильника вырвал из тем- ноты худощавую тень.

– Это я, Еркинбей, – как можно тише промолвил отрок.

– Еркинбей, мальчик, откуда? Ты же… – Старик обнял отрока и, роняя слёзы, что-то не то шептал про себя, не то причитал.

– Я не один, дядя Ильгиз, – прервал невнятный шепот старика малец, – нам нужна твоя помощь.

– Заходите, скорее!

– Как я счастлив, мальчик, что вижу тебя живым и на свободе, слава великому Тенгри! – наливая козье молоко в выщербленные глиняные пиалы, суетился старик. – Когда твоего

 

 

отца и мать убили, а самого отдали в рабство, я чуть не умер от горя, я ведь знаю, что не зря отец дал тебе имя Еркин, что значит «свободный», «вольный». Ты никогда не сможешь жить в неволе. Я завёл коз и овец и стал копить деньги, чтобы выкупить тебя из рабства, но вскоре узнал, что тебя увезли в Идель.

– А я почти каждый день вспоминал тебя, дядя Ильгиз, как ты учил меня ездить на лошади.

– Я старался научить тебя любить и понимать это красивое животное, мой мальчик.

– Нам нужно незаметно выйти из города, почтенный Ильгиз, – прервал говорливого старика Айер, прихлёбывая молоко и отламывая кусочек пресной лепёшки.

– Ты мусульманин, чужестранец? – косо взглянул на тюрбан изведывателя старик.

– Точно такой же, как и ты, брат Ильгиз, – подмигнул незнакомец, – особенно тогда, когда поминаешь Великого Тенгри.

– Этот человек спас мне жизнь, дядя Ильгиз. Старик задумался.

– Когда сегодня я гнал своё небольшое стадо домой, ко мне подъезжали стражники и спрашивали, не встречал ли я кого из чужеземцев. Особенно их интересовал какой-то пожи- лой купец из урусов.

– Они искали только купца или… – изведыватель на миг запнулся, – мальчика и батыра с голубыми очами? – спросил Айер.

– Ни про мальчика, ни про батыра они не спрашивали, похоже, им нужен только купец.

– Послушай, хозяин, мы с тобой почти одного роста, давай поменяемся одеждой. Старик усмехнулся.

– Зачем тебе моя рвань? Я найду для гостя что-нибудь получше. – Ильгиз встал.

– Почтенный Ильгиз, мне нужна как раз эта одежда.

Сила, прикидываясь верным слугой своего господина, не отворял ворота. Вначале он говорил, что купец отдыхает, потом, что никак не может его разбудить. Но длилось сие недолго, и часть стражников, к коим подоспела подмога, полезла через дувал, а вторая стала ломиться в ворота, выбивая их чем-то тяжёлым. Сила рычал, как медведь, на которого нава- лились собаки, и раскидывал стражников, перебрасывая некоторых обратно через дувал. Стрелки в горячке схватки несколько раз натягивали свои луки, но всякий раз грозный окрик сотника заставлял опустить оружие.

– Батыра взять живым! Быстрее арканы и сети сюда! – повелел он разгорячённым вои- нам. – Такой удивительный батыр много денег стоит, очень много! – говорил сам себе сот- ник, с горящими очами наблюдая необычную схватку. Но Сила вовремя заметил опасность. Раскидав пятерых дюжих воинов, он рванулся внутрь дома. Стражники радостно закричали и бросились вслед за батыром. Сила стал спиной к столбу, на который опирались перекла- дины большого полукруглого помещения, и в разорванной рубахе продолжал, будто снопы на гумне, укладывать своих противников. Когда же их скопилось много, и они с верёвками, сетками и арканами окружили Силу плотным кольцом, он совершил неожиданное: двумя руками ухватившись за толстый столб, одним движением вырвал его…

Мало кто из стражников успел выскочить в открытую дверь. Грохот, треск, туча рыжей пыли, и потолок рухнул вместе с крышей и всем скарбом, что скопился за многие лета под крышей, придавив с десяток стражников.

 

Когда градоначальнику сообщили, что воины тайной стражи так и не смогли взять ни старого купца Аурайя, ни его замечательного помощника, он злорадно усмехнулся.

– Так этим гордецам и выскочкам из тайной стражи и надо, а то несут себя выше гра- доначальника. Видите ли, они подчиняются самому хану!

 

 

– Сотник тайной стражи просит дать людей, чтобы поскорей разобрать завал, там ведь половину их воинов придавило, может, кто ещё жив… хотя вряд ли, – с сомнением покачал головой начальник городской стражи, – а у меня лишних людей нет.

– Собери всех бродяг и должников, чтобы до захода солнца всё было разобрано, а погибшие, как положено по новой вере, преданы земле, кстати, извести об этом муллу, – распорядился градоначальник.

Встревоженная, быстрой походкой, от которой птичьими крыльями разлетались полы её расшитой накидки, Лайпи вошла в покои мужа.

– Дорогой, по городу идёт слух, что стража убила батыра Силу, это правда? Зачем ты приказал это сделать?

– Я тут ни при чём, это тайная стража. Они решили, что купец Аурайя вражеский лазут- чик и хотели взять его, но ничего не получилось. Батыр отбивался от них, а потом разрушил дом и все, в том числе и большинство этих идиотов из тайной стражи, погибли под облом- ками жилища. Теперь их сотник требует от меня людей, чтобы разобрать завал.

Женщина заметалась по помещению будто вольное животное по клетке. Она заламы- вала руки, словно пыталась что-то сказать.

– Успокойся, Лайпи, мне тоже жаль этого батыра, он мне здорово помогал, когда при- езжали большие люди и их нужно было развлечь и удивить. Да и не верю я, что почтен- ный купец Аурайя лазутчик, скорее на него наговорили те купцы, что давно здесь торгуют мехами.

– А что, тайная стража верит всем доносам подряд? – возмутилась жена градоначаль-

ника.

– Верят? Да они набрасываются на такие доносы, как собаки на кости, чтобы показать

своё радение о безопасности хана и государства. – Градоначальник задумчиво прищурил очи, глядя куда-то перед собой. – Представляю, как этот урус раскидывал стражников, я бы многое дал за то, чтобы увидеть эту схватку! Но что поделаешь…

– Господин! – возник на пороге слуга. – Там посыльный от начальника городской стражи.

– Что случилось? – вышел к нему градоначальник.

– Господин, – доложил посыльный, – всё сделано, раскопали тринадцать тел и… одного живого.

– Кто?

– Да тот самый Урус-батыр, помяло его, но живой, настоящий батыр, господин.

– Тело купца Аурайя нашли?

– Сказать трудно, у многих изуродованы лица, но, по-моему, купца среди них нет.

– Впрочем, это уже не наше дело, пусть этим занимается тайная стража. Они забрали батыра?

– Нет, господин, они говорят, что преступника нужно пока отвезти в нашу тюрьму.

– Он в сознании?

– Нет, господин.

– Хорошо, везите в тюрьму, и всё равно свяжите самыми крепкими верёвками, на вся- кий случай, – велел градоначальник. – Да ухаживайте за ним хорошо, я пришлю лекаря. Раз он преступник, значит, быть ему рабом, а такой раб, как Урусбатыр, очень дорого стоит! Слышала, Лайпи, – повернулся он к затаившей дыхание жене, – хорошая новость, урусский батыр жив! Я велел послать к нему лучшего лекаря.

– Это действительно великий батыр, – тихо молвила жена и, прильнув к мужу, зажур- чала томным просительным голосом: – Помнишь его рассказ, что необычайную силу ему дала земля, видимо, это так и есть. Она ему дала силу, она же его сохранила! А можно на него взглянуть?

 

 

– Не стоит, Лайпи, пусть утихнет весь этот шум, да и не по чину тебе посещать тюрьму ради преступника.

– Хорошо, можно тогда я пошлю свою служанку с фруктами и мясом, батыру нужно хорошо питаться. Теперь он невольник, и его можно будет купить, ты выкупишь его, Аслан? – глядя на мужа сияющими очами, ластилась, как кошка, жена.

– Посмотрим, – обронил муж, – его ещё нужно привести в чувство, допросить и опре- делить меру наказания. Не хотелось бы отдавать его тайной страже. Не будем спешить, на всё воля Аллаха! А насчёт твоей служанки я распоряжусь, пусть помогает ухаживать за боль- ным, в наших интересах поскорее поставить его на ноги.

Сила то проваливался в беспамятство, то снова возвращался в сознание. Когда его очи в очередной раз открылись, то он вначале подумал, что снова грезит. Пред ним совсем близко лучистые очи светились любовью и жалостью. А он глядел на милый лик и очень боялся, что тот вдруг исчезнет. Забота именитого в Булгаре лекаря, крепкое тело богатыря, а может, более всего любовь, что невидимой мощной силой полыхала меж ним и служанкой жены градоначальника, творили чудеса, и Сила быстро креп. К нему часто наведывался сотник из тайной стражи. Всякий раз он собирался подробно выспросить о купце, у которого Сила работал помощником, но уходил ни с чем. Так было и сегодня.

– Понимаешь, сотник, после того, как человек был заживо погребён, он как бы умер. Тело его ожило, но разум, а с ним и возможность говорить, пока к нему не вернулись, – пояснял лекарь. – Скорее всего, он ничего не помнит и не понимает.

– А когда он сможет говорить? – спросил изведыватель.

– Может быть, и никогда, – ответил, пожав плечами, лекарь, – этого никто не знает, кроме самих богов… – тут лекарь слегка поперхнулся. – Я хотел сказать, никто кроме самого Аллаха, да, именно это я и хотел сказать.

Сотник задумался: с одной стороны, урус жив, но с другой – никаких сведений от него получить нельзя.

– А может, он притворяется? – предположил досужий изведыватель.

– Понимаешь, уважаемый сотник благословенной тайной стражи, к нему не вернулось даже чувство боли, вот, посмотри сам. – Лекарь взял одну из тонких игл, что применялись им в лечении больных путём укалывания в определённые точки, и медленно погрузил её в руку богатыря, но тот даже не вздрогнул. – Вот видишь, почтенный, он ничего не чувствует.

– Постой, давай я сам попробую, – проговорил сотник, но не стал брать у лекаря иглу, а, протянув руку к небольшой масляной лампе на столе, поднёс её к руке лежащего батыра чуть ниже локтя. Затрещали волосы, скручиваясь от огня, запахло палёной плотью. Снова ничего не отразилось на лике уруса, зато послышался стон, а потом шум упавшего тела. Доктор и сотник оглянулись и увидели, что служанка, помогавшая лекарю, лежит на каменном полу без чувств.

– Ладно, лекарь, я тебе верю, собственно, для нас пока ничего не изменилось от того, что он остался жив, для Тайной службы он мёртв. Если вдруг случится, что к нему вернётся память и речь, ты должен сразу сообщить мне, понял?

– О да, почтеннейший, как же иначе, все мы должны помогать тем, кто стоит на страже нашего покоя, – подобострастно заверил лекарь, вставая и подходя к лежащей помощнице, чтобы привести её в чувство. Пока он возился с девицей, сотник ушёл. – Теперь, я думаю, он придёт не скоро, Серпике, – молвил лекарь пришедшей в себя служанке. – Твой урус молодец, я ведь видел, что ему больно, но он вытерпел, не показал этого костолому, иначе было бы худо. Ну, вот и мне пора идти, вручаю тебе нашего батыра. Я давно изучаю людей и их болезни, потому вижу, что для него гораздо важнее, чтобы рядом была ты, а не я. – Выйдя из каменного мрачного строения и довольно щурясь на яркое солнце, лекарь пробормотал

 

 

про себя: «Мне градоначальник платит за то, чтобы я скорее поставил больного на ноги, а уж какое средство применять – иглы, снадобья или любовь, это уже моё дело».

– Мой чудесный батыр, – тихо шептала Серпике, осторожно поглаживая исцарапан- ный лик больного, – моя хозяйка, госпожа Лайпи, уговаривает своего мужа выкупить тебя. Ты ей очень нравишься, она мечтает заиметь себе такого раба, – очи девушки налились сле- зами и болью. Раненый едва заметно покачал головой. – Ничего не говори, я понимаю, что ты хочешь сказать. Сама не ведаю как, но понимаю, милый. – С этими словами девица при- жалась к широкой груди богатыря и замерла от мгновения счастья. – Я знаю, ты вольный, как дикий степной скакун, и под седлом ходить не будешь, скорее умрёшь. Я булгарка, но булгары тоже разные, потому что разных предков потомки. Те, которых теперь называют чёрными хазарами, подчинились хазарам и стали вроде их цепных псов. Другие ушли на Дунай и теперь свою страну имеют, смешавшись со славянами. А мои предки ушли с Азова на Идель и Кара-Идель, и хотя мы платим дань хазарам, но веры и порядков своих держимся. Зовёмся мы сувары, а потому наш главный город тоже носит имя Сувар. Мы никогда не были кочевниками, издревле растили злаки, разводили скот, пчёл, занимались всяким ремеслом и торговлей. И веру чужую магометанскую не приняли, Великого Тенгри нашего не продали за посулы арабов, хотя булгары на восходе и на полудне уже омусульманились…

– Суварушка ты моя, Серпик милый! – то ли прошептали в ответ уста раненого батыра, то ли прозвучало в сознании девушки, и от тех слов покатилась по всему существу её бла- женная волна счастья, голова закружилась так, что казалось, она куда-то падает, но это паде- ние было сладостным.

Спустя некоторое время Сила смог говорить, а потом и вставать. Пошатываясь, он ходил по своей каменной темнице. Это время было самым счастливым для влюблённых. Богатырь попросил принести ему тайно кусок железного прута, чтобы тихонько, когда не видит стража, быстрее восстанавливать свою силу.

– Как же ты в служанки попала к градоначальнице, Серпик? – спрашивал батыр, мешая в речи словенские и булгарские слова и глядя в тёмные, чуть раскосые очи девушки. Так он по-своему произносил имя Серпике. А булгарка на свой лад называла Силу созвучным Силмук, и тоже говорила на смеси словенского, булгарского и тюркского. Только для влюб- лённых не важен язык слов, они разумеют язык сердца, а он един для всех народов и в пере- воде не нуждается.

– У нас земля была, Силмук, и жили мы хорошо, но однажды в конце зимы, когда отец вёз зерно на торжище, кони его провалились под лёд, а он все старался их вызволить, так и утонул вместе с лошадьми. Мать осталась одна с нами шестерыми. Дело без отца пошло всё хуже, часть земли продали, а потом и вовсе пришлось мне в служанки к дальней род- ственнице пойти, чтобы помочь матери и младшим братьям и сёстрам. Вот так и оказалась я в доме градоначальника. Раньше было непривычно и до того тоскливо после трудной, но вольной жизни, зато теперь я самая счастливая, потому что с тобой встретилась…

Но вскоре Серпике пришла весьма встревоженная.

– Силмук, там уже закончили подземелье, предназначенное для тебя, сегодня пове- сили крепчайшую дубовую дверь, окованную медными листами, и установили наружный затвор. Значит, завтра-послезавтра тебя повезут в дом градоначальника. Лекарь убедил тай- ную стражу, что память и речь к тебе никогда не вернутся, а потому изведывателям ты не нужен, градоначальник выкупил тебя за малые деньги, – прошептала Серпике, подавая при- несённую для батыра еду. – Запрут тебя в крепком подземелье, а что будет дальше, я боюсь и думать…

– Серпик, нельзя мне в подземелье градоначальника, скоро битва… ну, в общем, нельзя, Суварушка моя, никак нельзя. Надо что-то придумать.

 

 

– Всё понимаю, милый, я попробую помочь тебе, нам… ведь я теперь без тебя жить не смогу. До завтра! Мне надо ещё сегодня во много мест поспеть. – И девица тут же выскольз- нула из темницы.

 

– Ну, что там наш батыр? – неожиданно прозвучал сзади задумавшейся служанки голос госпожи, заставивший Серпике вздрогнуть.

– Он ещё не совсем здоров, ходит с трудом, и… – быстро заговорила смутившаяся служанка, не поднимая очей на хозяйку.

– А ну, гляди мне в очи, – с подозрением проговорила Лайпи, поднимая за подбородок лик Серпике и вглядываясь в её глаза так, как будто хотела добраться до самого дна двух тёмных очарованных омутов. Говорят, что женщина видит сердцем, кто знает, может, и так, а может, влюблённые очи девицы, ещё миг тому назад в мыслях беседовавшей с любимым, не успели принять привычное непроницаемое выражение и выдали себя лучащимся блеском…

– Ах, ты… – начала было госпожа, но потом пресекла себя. – С завтрашнего дня будешь помогать ухаживать за моими лошадьми, у тебя в этом большой опыт, как я помню, теперь твоё место на конюшне, красавица! – с перекошенным ненавистью ликом молвила госпожа и, круто развернувшись, быстрым шагом ушла в свои покои.

Всё кипело внутри возмущённой и по-женски задетой Лайпи. «Как же я проглядела? Сама отправила к батыру смазливую служанку. Ну, ничего, Серпике, ты больше никогда не будешь рядом с ним. Я по-родственному вытащила тебя из беды, в которой оказалась твоя семья, а ты меня так отблагодарила… на конюшню, негодница!» – госпожа не могла успо- коиться от потрясения и буйно расцветавшего внутри чувства ревности.

Вначале Серпике не могла прийти в себя от столь неожиданного поворота судьбы, кото- рый мог порушить все уготовленные планы. Забившись в угол сарая, она горько рыдала. Но, выплакавшись и немного успокоившись, вдруг подумала, что, может быть, сам Великий Тенгри направляет всё так, как будет лучше для любимого. Она встала и, пройдя по покоям уже спящего большого дома градоначальника, собрала небольшую дорожную суму, пошла в конюшню и спрятала её в сено около любимого коня госпожи.

 

В своей каменной клетке Сила находился без цепей, потому что внешне он был ещё слаб, даже двигался с трудом, был тих и смирен. Но на следующее утро в темницу вместо Серпике с корзинкой еды вошли стражники и связали батыру руки за спиной крепчайшими волосяными верьвями, а ноги меж собою сковали железной цепью так, чтобы пленник мог идти, но медленно, небольшими шагами. Немой пленник отнёсся ко всему совершенно спо- койно, даже безразлично. Его расслабленное спокойствие как-то передалось и стражникам. Без суеты, не торопясь, делали они свою работу. Большой воз, каким на торжище возят вся- кий товар, уже стоял во дворе тюрьмы, когда туда вывели Силу.

– Садись, батыр, поедешь в другое жильё, – с некоторым сожалением рёк начальник тюрьмы – коротконогий, с широким бритым затылком, которому очень нравился безмолв- ный и покладистый «жилец» его своеобразного «постоялого двора». – Здесь ты был хоро- шим узником, веди себя так же на новом месте. – Рус улёгся на брошеное на дно воза сено и затих, прикрыв голубые очи. Шестеро конных охранников градоначальника, по трое с каж- дой стороны, сопровождали воз.

– И зачем батыра в цепи заковали, ведь он ещё слаб, да и куда он, беспамятный, скро- ется в чужом городе? – спросил один из стражников.

– Так распорядился сам градоначальник, а нам какое дело, сказали везти, мы и везём, – недовольно ответил длинноусый плотный десятник. Они неспешно миновали уже большую часть пути, когда на коне самой госпожи Лайпи к ним подскакала её верная служанка Сер- пике.

 

 

– Мавляд, господин и госпожа хотят, чтобы Урус-батыр предстал в их доме в крепчай- ших цепях, а не в этих старых ржавых цепочках и верёвках, которые надел на него скаредный начальник тюрьмы. Вон там уже всё готово, кузнец ждёт, – она указала камчой на стоящую чуть в стороне под сенью раскидистого дерева кузницу.

– А почему господин не послал с повелением кого-то из стражников, чего это я должен слушать приказы девчонки? – стал ворчать и так недовольный своей участью десятник.

– Мавляд, – окликнул его пожилой воин и, подъехав вплотную к старшему охраны, тихо проговорил: – Видишь, на чьей лошади примчалась эта девица, зачем тебе неприятно- сти с госпожой, ты же лучше меня знаешь, какой у неё язык и что она потом наговорит сво- ему мужу. Лучше молчи и делай, как велят.

– Ладно, поворачиваем, – с плохо скрываемой досадой махнул рукой Мавляд. Воз подъ- ехал к кузнице, воины спешились.

– Вставай, батыр, будешь менять свои украшения на более дорогие, – хихикнул пожи- лой стражник. Но батыр не шевелился, очи его оставались закрытыми, дыхания не было слышно. Пожилой стражник потряс пленника за плечо, но ничего не изменилось.

– Что с ним, неужто помер?

– Да не может быть, просто растрясло на этом возу. Надо побрызгать водой. – Кто-то побежал к кузнецу за водой, но и тёплая вода, политая на чело пленника, ничего не изменила.

– Мавляд, пошли кого-нибудь срочно за лекарем, – встревоженно заговорила слу- жанка, – если с батыром что-нибудь случится, госпожа меня убьёт, – заплакала она.

– Вот ты и скачи за лекарем, – рассерженно огрызнулся вконец раздосадованный неожиданным поворотом дела стражник, подумав про себя, что со служанки какой спрос, а вот с него, десятника, как старшего охранника, спросят, отчего и как вдруг умер пленник, за которого уже и деньги заплачены.

– Да я не знаю, где он живёт! – Серпике разрыдалась не на шутку, схватившись руками за небритые щёки Урус-батыра, моля его проснуться и заливаясь слезами.

– Вот началось, только женских слёз мне и не хватало, кто знает, где живёт лекарь, что лечил уруса?

– Я знаю, – ответил пожилой воин и вскочил в седло.

– Перенесите его в тень, – предложил вышедший кузнец, пока я буду снимать цепь, потому что в кузнице очень жарко.

Когда воины с трудом перетащили тяжёлое тело, кузнец и его подмастерье, чернявый худой подросток лет пятнадцати, быстро и сноровисто сняли оковы с ног бесчувственного батыра.

– Пошли, поглядишь на цепи, какие лучше надеть, – позвал кузнец десятника.

– Похоже, никакие цепи уже не нужны, – расстроенно махнул рукой стражник, потом рассерженно сплюнул и нехотя двинулся за кузнецом.

Едва очи воина привыкли к сумраку душной кузницы, как сквозь шумные вздохи мехов, гул пламени в горне, где раскалялся кусок железа и звонкие удары небольшого молота по наковальне, у которой старательно орудовал худой подмастерье, донеслись какие-то воз- гласы, а потом лошадиное ржание и храп. Десятник прислушался к странным звукам и бро- сился к двери, но в этот миг что-то громко затрещало и рухнуло на стену кузницы. Дверь не поддавалась, как будто кто-то большой и сильный привалился к ней могучей спиной.

– Эй, что вы там делаете? Немедленно откройте дверь! – прокричал, холодея от мгно- венной догадки, стражник. – Помоги! – обернулся он к кузнецу. Но и вдвоём открыть дверь не удалось, как ни бился всем своим крепким телом в старую дверь потерявший самообла- дание Мавляд и помогавший ему изо всех сил мастер.

– Окно, давай попробуй в окно! – крикнул кузнец. Оконце было узким и низким, страж- нику пришлось дрожащими от волнения руками стащить с потного тела одежду. Почти

 

 

голый, он наконец выбрался наружу из чрева жаркой кузницы на свежий воздух и замер от изумления, на миг лишившись дара речи. Четверо его воинов, будто сноп в поле, были свя- заны вместе толстой волосяной верёвкой, а дверь кузницы была привалена перевёрнутым возом. Ни Урус-батыра, ни служанки нигде не было видно. Пропали и кони, все до одного. Мавляд обессиленно опустился на перевёрнутый воз и обхватил голову руками.

– Вот это да! – восхищённо присвистнул появившийся рядом кузнец, который тоже выбрался через окно. – Истинно тут могучий батыр поработал! – Потом лик его стал озабо- ченным. – Ай-яй-яй! Что же теперь делать, уважаемый Мавляд? Похоже, у нас, вернее, у вас, большие неприятности.

 

Как всегда, днём полуденные городские ворота были открыты. Людей было не много в такой час, и стражники, лениво переругиваясь меж собой, изредка смотрели, кто въезжает или выезжает из города. Молодая хорошо одетая девица на породистом коне и крепкий воин в дорогом плаще рысью приближались к воротам, держа каждый на поводу запасного коня.

– Стой, кто такие и куда? – по привычке проговорил заученные слова один из двух стражников, преграждая проезд молодой паре. Но тут же он узнал служанку самой госпожи Лайпи, да и лик обросшего густой русой бородой молодого мужа тоже показался знакомым. На могучем воине красовался плащ господина градоначальника.

– Ты что, Салават, не узнал меня? – сдвинула сурово тёмные брови Серпике. – Не видишь разве, что мы едем по очень важному и срочному делу, или ты думаешь, что госпожа дала мне своего лучшего коня, чтобы я просто покаталась вокруг града? Дай дорогу! – пове- лительно крикнула посланница госпожи.

– А-а, пропусти, Салават, ты разве не знаешь, у этих суварок язык столь острый, что они им полотно режут, – расхохотался старший страж ворот, видя какой гневный и нетерпеливый взгляд метнула в его сторону разгорячённая скачкой девица.

Едва молодые люди успели скрыться за поворотом дороги, как с той стороны града, откуда они недавно прискакали, послышался стук конских копыт, шум и громкие возгласы. Около полусотни воинов летели во весь опор, разгоняя на ходу громкими криками, а иногда и плетьми зазевавшихся прохожих.

– Эй вы, бездельники, – заорал на ходу сотник городской стражи, – не проезжали тут служанка госпожи Лайпи Серпике и Урус-батыр?

– Ага, вспомнил! – воскликнул обрадованный стражник Салават. – Это точно Урус- батыр! Ещё у обоих было по запасному коню в поводу, видать, далеко собрались, – подсказал он сотнику, – и очень торопились!

– А что случилось, сотник, что они натворили? – обеспокоенно спросил старший из охранников.

Вместо ответа сотник повернулся к своим воинам:

– Быстрее, мы должны их настичь до захода солнца! – И полусотня, вздымая дорожную пыль, унеслась за городские ворота по широкой разбитой многими копытами и колёсами дороге. Большой караванный путь начинался за воротами города, идя от Булгара через Сувар и дальше аж к Итилю. По нему и полетела погоня. Только десяток воинов отделился за гра- дом, чтобы по приказу сотника осмотреть уходящие к берегу дорожки и тропки. Основной отряд летел по караванному пути, изо всех сил пытаясь догнать беглецов, понимая, что если не сделать это сразу, то потом без сменных коней им это не удастся и беглецы легко уйдут от погони. Стражники были опытными воинами и всё верно рассчитали, за исключением того, что побег был задуман женщиной.

 

Едва град Булгар остался позади, Серпике с батыром свернули с широкой выбитой дороги и, проехав меж неказистых мазанок и небольших клочков огородов и фруктовых

 

 

деревьев, пересекли полосу чахлых кустарников, а затем направились по узкой тропе вниз, к реке. У воды они спешились, и Серпике неожиданно лихо свистнула. Вскоре из камышей показались двое. Один невысокий, со щербатой улыбкой и плутоватыми очами, был, видимо, за главного, а второй, сухопарый, опирался на толстую жердину.

– Вот, четыре коня, смотри, какие красавцы! – обратилась к щербатому Серпике. – Где наша лодка и деньги? Мог бы и больше дать, – недовольно произнесла булгарка, прикидывая на вес мешочек.

– Ай, госпожа, кони хороши, даже слишком, – плутовато улыбнулся конокрад, – таких трудно продать, больно приметные…

В это время Серпике наконец удалось развязать хитроумно завязанный кошель. Она переменилась в лице и, как-то беспомощно оглянувшись на батыра, высыпала на песок обычную речную гальку.

– Ты… обманул меня… – запинаясь, произнесла Серпике.

Из камышей появились ещё двое, у одного в руках был топор, у второго старый рыбац- кий нож для разделки рыбы.

– Зачем платить, если мы можем и так забрать ваших коней, – уже с неприкрытой издёв- кой, улыбаясь щербатым ртом, молвил довольный своей хитростью конокрад, ловко вытас- кивая из-за пазухи длинный кинжал.

Сухопарый, который, осматривая коней, оказался сзади Силы, вдруг саданул руса при- пасённой жердиной, метя в голову.

Бывавший не раз в схватках с нурманами Сила даже не успел сообразить, как его тело само сработало от ощущения близкой опасности. Голову он наклонил, а спина и плечи пру- жинисто приняли удар, и жердина с треском разломилась. Обернувшись, богатырь схватил сухопарого, ещё сжимавшего в руке обломок жердины, и швырнул прямо на двух вышедших из камыша, сбив их с ног. А оцепеневшего щербатого ударил ногой в подколенный сгиб так, что тот взвыл от боли, выронил свой кинжал и закружился на боку в мокрой глине, держась за сломанное колено.

В этот миг вверху за чахлыми кустами застучали конские копыта.

– Погоня! – сдавленно вскрикнула девица, её лик исказил страх. Сила, будто малое дитя, подхватил на руки любимую и ринулся через камыши по едва заметным следам к лодке. Сидящий там ещё один из сообщников хитрого конокрада оторопел, увидев не своих подель- ников, а бегущего к нему мужа с девицей на руках. Он замахнулся на них веслом, на что Сила даже не обратил особого внимания. На ходу он подхватил Серпике одной рукой, а вто- рой поймал и рванул в сторону опускающееся на него весло. Незадачливый гребец улетел из лодки шагов на пять, врезавшись в воду головой. Когда он вынырнул и зафыркал, выплёвы- вая изо рта тину, то узрел, как его лодка неправдоподобно быстро удаляется от камышей. Он впервые в жизни увидел, как толстые вёсла при каждом гребке прогибаются от напряжения, словно они сделаны из лёгкого камыша.

 

– Скажи, Силмук, как это ты сделал? Я сама видела, ты не дышал, и испугалась, что ты в самом деле умер, – тёмные очи Серпике ещё хранили пережитые тревогу, страх и душев- ную боль.

– Наши волхвы умеют делать так, когда предстоит важный разговор с богами. Я у них перенял, когда показывал людям чудеса силы. Бывало, меня закапывали в землю, а я потом выбирался, потому что научился пускать особую волну по телу, иначе какой бы сильный не был, из земли не выберешься. Я благодаря этому и под завалом уцелел, и потом воинам полумёртвого изобразил…

– Что там воины, я сама едва не закричала, когда ты вдруг ожил и схватился с перепу- ганными стражниками.

 

 

– Так, выходит, это ты от страха так споро разрезала упряжь и освободила лошадь, когда я ухватился за воз, чтобы привалить дверь кузницы? – наконец от души рассмеялся Сила и обнял свою луноликую спасительницу.

 

Снова ветер нёс сухую пыль, засыпая очи прохожих. Прилетая из безводной степи, он несколько терял свою силу среди дувалов, мазанок и каменно-деревянных строений Бул- гара, но всё равно прохожие закрывали лица и щурили глаза, спеша укрыться в жилищах. И только трём обезображенным ликам на торговой площади был уже нипочём ни сухой песок, засыпающий остекленевшие очи, ни ветер, раскачивающий на виселицах трупы десятника Мавляда, старшего охранника ворот и щербатого конокрада с неестественно вывернутой ногой.

 

⇐ Предыдущая10111213141516171819Следующая ⇒

Поделиться: