Глава шестая: «Прав ли Даниил Андреев?»

«И веют древними поверьями тугие темные шелка,

И шляпа с траурными перьями, и в кольцах узкая рука».

А.Блок

Свидетельство Д. Андреева в отношении роли Лермонтова в русской культуре (см. Библ., № 2, стр. 368-372) стоит рассмотреть подробнее, ибо оно раскрывает широкий спектр эзотерических воззрений на Лермонтова одного из наиболее мистических писателей земли русской.

Концепция Д. Андреева распадается на несколько важнейших аспектов:

1. Смерть Лермонтова – настоящая катастрофа не только для Российской, но и для других метакультур мира. В Лермонтове переплелись чувство собственного избранничества, исключительный долг, феноменальное развитие воображения, мощный холодный ум, наднациональность психического строя при исконно русской стихийности чувств, пронизывающий душу зоркий взор, глубокая религиозность натуры, высшая степень художественной одаренности при строжайшей взыскательности к себе.

2. Лермонтов находится в числе трех великих созерцателей «обеих бездн»: Иван Грозный, Лермонтов и Достоевский.

1. 
   Для его творчества и биографии свойственны две противоположных тенденции:

- богоборческая линия, которая была много мощнее модного тогда «байронизма», вписывающегося в простой бунт против общества; она проявлялась в интеллектуальном скепсисе и в слое повседневных действий – кутежах, бреттерстве, юношеском разврате в поведении с женщинами, в воинской удали; в «мистицизме по существу», для которого духовное зрение, слух, глубинная память и дар созерцания космических панорам открыты с самого рождения, и сквозь них просачивается вторая, не фантастическая, а подлинная, реальность Инобытия;

- светлая задушевная теплая вера, когда «ночь тиха, пустыня внемлет Богу, а звезда с звездою говорит».

 

1. 
   Лермонтов постоянно переделывал «Демона», постепенно освобождаясь от частного, эпохального, человеческого, случайно-автобиографического, всего, что так «очеловечивало» его «космический сюжет».
2. 
   Недовершенная миссия Лермонтова должна была по идее проявиться, если бы он остался жив, в дальнейшем усилении веры в Бога, в победе утверждающего начала в жизни, в достижении высшей мудрости и просветленности творческого духа поэта.
3. 
   Вся жизнь поэта была мучительным поиском, к чему приложить свою исполинскую силу ума, творческого дара и глубочайшей духовной просветленности: ни университет, ни богема, ни семейный круг, ни военная эпопея Кавказа не могли его удовлетворить; можно предположить монастырь или поэтическое уединение в Тарханах, а, возможно, иные формы бытия «русского пророка» на этой земле.
4. 
   Наиболее вероятен жизненный путь, который привел бы Лермонтова-старца к вершинам, где этика, религия и искусство сливаются в одно, где все блуждания и падения прошлого преодолены, осмыслены и послужили к обогащению духа, где мудрость, прозорливость и просветленное величие таковы, что все человечество взирает на этих владык горных вершин с благоговением, любовью и трепетом радости.
5. 
   Лермонтов теперь, как считает Л.Андреев, – одна из ярчайших звезд в духовном Синклите России, он невидимо проходит между нас и сквозь нас, творит над нами и в нас, что объём и величие этого творчества непредставимы ни в каких наших обыденных представлениях.

Здесь дана высочайшая оценка, которую один мистик может дать другому, но она требует некоторого комментария, ибо не сведущему в эзотерике человеку будет не совсем понятной.

В отношении первого наблюдения Д.Андреева, я совершенно согласен, что Лермонтов – не столько русский художник, сколько писатель мирового масштаба. Не случайно иностранцы, так плохо понимающие Пушкина, легко и без недоумений воспринимают творчество Лермонтова не только в прозе, но и в хороших переводах его стихов.

Он выразил в своём творчестве универсальную, духовную точку зрения на мир. Совершенно неважно, какой нации герой выходит в одиночестве на дорогу, где «сквозь

туман кремнистый путь блестит». Важен сам факт его общения с Небом.

Если говорить о чертах характера поэта, то названные Андреевым психологические особенности его психической сущности совершенно справедливы, хотелось бы только

переформулировать их на языке целостной, энергоинформационной картины мира:

- избранничество – ощущение себя не просто «гражданином мира», но и посланцем Небес;

- долг – святое отношение ко всем взятым на себя перед Небом обязательствам, стремление после 25 лет не разрешать себе юношеских глупостей и отдачи своего таланта бездуховным страстям;

- воображение – опора на внечувственное восприятие мира, достройка его в уме до Целого на основе интуиции и веры в своё особое предназначение;

- мощный ум – способность на контакты не только с энергоинформационным полем земли, но и с соответствующими ментальными структурами Космоса;

- наднациональность психики – активация в душе высших, наднациональных особенностей психики, опирающихся на ощущение себя не просто членом данной нации («люблю Россию я, но странною любовью»), а посланцем Небес, наделенным особым даром общения с Богом;

- душевная зоркость – умение проанализировать строй души окружающих тебя людей и показать глубинные психологические движения своих литературных героев;

- творческая одаренность – умение слушать Бога и говорить в своем творчестве на его языке с людьми, быть глашатаем, проком Бога на земле, вплоть до высшей формы духовного пророчества;

- глубокая религиозность – вера в Бога, способность ощущать малейшие духовные излучения, исходящие с Небес, и претворять их в творчестве; способность направить свои экстрасенсорные данные на божественные цели;

- взыскательность к себе – стремление не допускать к публикации под своим именем слабые произведения, жесткий их отбор и ответственность ко всему, что появляется в печати под твоей фамилией;

Что касается нахождения Лермонтова в одном ряду с И.Грозным, Ф.Достоевским, то тут с Андреевым можно поспорить.

Грозный – политик, а их влияние на будущее страны всегда ограниченно, хотя на своё настоящее оно может быть огромным. Грозный пустил в Россию страшную «болезнь опричнины», так поразившей страну в 30-х годах ХХ века в форме сталинских репрессий. Грозный расширил границы России, но отнюдь не приподнял её духовные горизонты, как это сделал Лермонтов.

С Достоевским у Лермонтова больше связей, но столько же отличий. Достоевский получил духовный толчок для просветления на каторге, то есть, практически что-то понял во второй половине своей жизни. Лермонтов с юности осознал высокое духовное предназначенье и старался соответствовать ему в своём творчестве, хотя и ему нужно было некоторое время, чтобы в личной, жизненной практике «немного перебеситься».

Достоевский работает в строго христианской традиции, не позволяя себе выйти за её границы. Лермонтов настолько уверен в крепости христианских догматов, что позволяет себе постоянно существовать на грани отказа от них, сотрясает их устои, чтобы выдвинуть в качестве важнейших религиозных направлений – личную свободу и личную ответственность человека перед Небом. Проверить, есть ли в тебе эта ответственность и эта свобода, можно, лишь поставив себя в экстремальное соотношение с ними, то есть, - на грань их потери.

Лермонтов – поэт религиозного экстремума, описания границ духовной бифуркации, Достоевский в этом отношении ближе к медленной духовной эволюции, хотя и не исключает революционных порывов, типа убийства топором горемычной процентщицы.

Уровень революционных бифуркаций Лермонтова – космический, а у Достоевского – бытовой, житейский.

Здесь пора поставить главный для Лермонтова духовный вопрос: «Что важнее для него – «космическое богоборчество» или «теплая духовная вера»?

Ответ прост: посчитайте среди своих знакомых, сколько человек, помнят хотя бы строчку из текста «Демона», напротив, сколько человек знают следующие стихи:
- «Выхожу один я на дорогу»;

- «Горные вершины спят во тьме ночной»;

- «Я, Матерь Божия, ныне с молитвою»;

- «Когда волнуется желтеющая нива»;

- «Погиб поэт, невольник чести»;

- «Гляжу на будущность с боязнью» и т.д.

Ответ будет однозначно в пользу стихов, созданных на основе теплой веры, а не богоборчества. Обе тенденции, отмеченные Д.Андреевым, имеют место быть, да вот их воздействие на Россию принципиально разное по глубине и масштабу влияния.

Нам кажутся бесперспективным рассуждения Д.Андреева, что было бы, если Лермонтов остался жив, а не погиб на дуэли с Мартыновым. Анализ творчества не имеет сослагательного наклонения…

Надо говорить о роли особых драматических обстоятельств смерти в судьбе поэта. Бог выдал ему такую судьбу – умереть в 27 лет в расцвете сил и таланта, значит, такую он заслужил. Почему так? – вопрос сейчас некорректный, можно только строить версии, чем мы позднее и займемся.

Ум, творческий дар и глубочайшая духовная просветленность – характеристика не одного Лермонтова, а многих творческих деятелей на Руси. Многим из них было присуще ещё и великое смирение, помогавшее им найти правильный образ реализации подобного уникального соединения творческих и психологических возможностей, отпущенных человеку от Бога.

Лермонтову смирение абсолютно не свойственно, поэтому ранняя смерть вырвала его из физического плана жизни для духовного исправления в посмертии Инобытия.

Возможно, огромное духовное величие его еще ждет, поэтому мы согласны, что в любом случае Лермонтов навсегда останется представителем высшей духовной элиты России, оказывавший и оказывающий на неё своё постоянное духовное воздействие.

 

скачать

7. Глава седьмая: «Мистические зигзаги характера поэта»:

«Глухие тайны мне поручены, мне чье-то сердце вручено,

⇐ Предыдущая1234567Следующая ⇒

Поделиться: