КОНЦЕПЦИЯ, КОТОРАЯ РАЗРУШАЕТ ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ

Вопрос: Здесь внушают отвращение к «я»-идее. Но ведь без нее жить-то невозможно! Каря: Нужна ли тому, что ты есть, мысль для жизни? Для Бытия?

В.: То, что я есть...

К.: Кому нужна «я»-идея? Кому? В любом случае са­мой «я»-идее.

В.: Ну тогда откажемся от ее.

К.: Тебе не нужно ни от чего отказываться. Ничему не требуется уходить и приходить. Эго ведь называется не само-убийством, а само-познанием. Но что такое са­мопознание?

В.: Тоже идея, тоже всего лишь концепция.

К.: Если мы хотим говорить, нам нужно найти концеп­цию. Концепция, которая — как сказал Рамана — разру­шает все остальные концепции. Что это за концепция?

В.: Ты нам скажи. Я больше не хочу думать.

К.: Мысль больше не хочет думать. Потому что до тех

пор, пока она не хочет думать, она может оставаться.

В.: Объясни, пожалуйста, что имеет в виду Рамана.

К.: Это техника оставаться в вопросе «Кто я?». Пребы­вать в невозможности ответа. В таинстве вечного зна­ка вопроса. В совершенном незнании, что ты есть и есть ли ты. В этой открытости. Открытость сводит на нет «я»-идею и ее историю. Действующий или облада­ющий исчезает в открытости этого не поддающегося ответу вопроса. Подобно огню он сжигает личную ис­торию. Ничего не остается. Ничего не может устоять в незнании того, чем ты являешься.

В.: Я никогда не смогу получить ответ? Знак вопроса вечен? Звучит так, что вызывает страдание!

К.: Страдание возникает, потому что ты думаешь: если бы у меня был ответ, то в будущем страдание прекрати­лось бы. Я могу только сказать тебе, что ответ никогда не будет иметь место, и это значит, что страдание не прекратится. Вопрос в том, есть ли здесь и сейчас стра­дающий? Или страдающий есть только потому, что у не­го есть надежда» что в будущем страдание прекратится?

В.: Да, возможно, это так.

К.: Пока есть надеющийся, который думает, что, отве­тив на вопрос «Кто я?», он мог бы достигнуть блажен­ства, он страдает от того, что этот вопрос никогда не получит ответа.

В.: Звучит ужасно.

К.: Мы сидим здесь для того, чтобы я мог то и дело го­ворить тебе: на этот вопрос никогда не будет ответа. То, что ты есть, ты не познаешь никогда. Это просто не объект знания. Можешь ты с этим примириться или нет — это так!

В.: Но это же безнадежно.

К.: Безнадежность — это твоя природа. В безнадежно­сти больше нет «я». Смирение — это освобождение. Ты смиряешься, познав, что идея, что ты можешь достичь себя, — это всего лишь идея. Что то, что ты есть, ни­когда не может достичь себя, потому что оно себя ни­когда не теряло. Ты можешь вновь отыскать только то, что удалено от тебя. Но это без остатка здесь. Вопрос «Кто я?» — намек на эту тайну. Намек на то, 4to, по-видимому, ты уже полностью есть то, что ты есть.

В.: А почему я этого не чувствую?

К.: Потому что нет второго Я, которое ты мог бы по­чувствовать. Это не объект, не чувство, не мысль. По­этому ты никогда не почувствуешь себя. Самоприкос­новения не существует. Ты непознаваем, непостижим, неприкасаем. Тебя никогда не может коснуться что-то другое. Ты абсолютно в себе. Никогда не был рожден, никогда не умрешь.

В.: Я никогда не узнаю, чем являюсь?

К.: Мы говорим о свободе. А ты хочешь получить ответ, который несвободен. Ты хочешь уцепиться за ответ. Для того, чтобы ты наконец знал, что ты есть, и мог в дальнейшем заботиться об этом. Со страхом в качестве постоянного спутника. Потому что происходит именно это, если у тебя случился глубокий инсайт, или пережи­вание просветления, или познание Божественного: до конца своего существования тебе нужно заботиться о том, чтобы удержать его. Какое же напряжение!

В.: Мою сущностную проблему это не устраняет.

К.: Это несущественно.

В.: Разве неправильно хотеть узнать себя?

К.: Нет, только заносчиво. Ты хотел бы узнать Бога. Что может быть более заносчивым? Тебя постоянно за­носит от этой тяжести. Зато потом ты можешь вздох­нуть: о, жизнь тяжела!

ВИРУС «КТО Я?»

Вопрос: Рамана рекомендовал задавать себе вопрос: «Кто я?» Это ведет к чему-нибудь?

Карл: Этот вопрос подобен лечению зубов. Когда он однажды начинает возникать, то удаляет корни. Это начинается с того, что ты спрашиваешь себя: являюсь ли я тем, что думаю? Являюсь ли я тем образом, кото­рым кажусь себе? То есть мысли: являюсь ли я пред­ставлением о самом себе? Действительно ли я есть то, что по утрам появляется как «я»-идея? Или я есть уже до этого? Откуда возникает эта «я»-идея? И в чем она возникает? Кому, собственно, она является? Кто ее ви­дит? Разве то, что я есть, не пребывает до всяких мыс­лей и мимолетных феноменов? Может ли то, что я есть, вообще быть затронуто хоть чем-либо?

В.: Да все это чушь в голове.

К.: Да, в голове это начинается. Я ищет себя с по­мощью интеллекта, чувства, всеми возможными путя­ми. В голове это начинается. Затем вирус распростра­няется. Всегда из этого вопроса: кто я? Этот вопрос есть медитация в себе. Где медитация направлена толь­ко на саму себя, а медитирующий сам поставлен под вопрос. Осознание направлено на само себя. Не на объект, не на мантру, не на дыхание, не на образ — оно напрямую направлено на то, что спрашивает. Что осо­знает себя сейчас? Что здесь? В совершенной концен­трации на этом вопросе личная история медленно, но неуклонно сходит на нет. Потому что в этом вопросе

больше не может существовать никакая личность. Это палка, которой ворошат огонь осознания и которая в какой-то момент сама сгорает. Это вопрос, которым «я» сжигает себя в огне. Но что — или когда — это произойдет, этого никто не может ни решить, ни предотвратить, ни ускорить. Это случается само по се­бе. То, что возникает вопрос, происходит само по себе. То, что ты задаешься им и что наступает момент, в ко­тором этот вопрос становится существенным: это про­исходит само по себе. Тогда все остальные вопросы ис­чезают. Остается только этот единственный вопрос. Он остается совершенной само-направленностью. Это решаешь не ты. А в определенный момент жизни воз­никает этот вопрос. Он очевиден. И фокус направляет­ся на него. Тут начинается самоцентрация. Эгоцент­ризм, ориентирующийся на мир и принимающий все на личный счет, направляется на самого себя, оставляя мир за пределом. Внимание более не направлено на то, что мимолетно. Оно начинает осознавать само себя, в то время как все объекты улетучиваются. Это называ­ется внутренним огнем Осознания. Только Восприя­тие остается в качестве реальности.

В.: Это означает, мир становится незначимым?

К.: Восприятие — это Источник. Остальное мимолет­но. В вопросе «Что я?» твое внимание направляется на то, что спрашивает. Что направляется? Что есть внима­ние? Осознавание направлено на осознавание, истина направлена на истину И все, что происходит в этой истине, познается как происходящее на экране, как мимолетные тени. Тебе становится ясно, что Восприя­тие в каждый момент, еще когда ты был младенцем, и в любой ситуации позже уже всегда было тем, что оно есть. Оно самое близкое тебе из всего, что ты знаешь. Оно единственное, что ты знаешь. Оно не имеет усло­вия. Все остальное обусловлено. Без Восприятия и то­го, что воспринимает и является непознаваемым, не было бы ничего воспринимаемого. Как Восприятие ты всегда первичен. Затем случаются ситуации и обстоя­тельства. Восприятие столь же совершенно присутст­вует в глубоком сне — лаже если ничего не восприни­мается. И ты познаешь, что и рождение состоялось в этом Восприятии, что в нем появилось тело и что в нем оно так же снова исчезнет. Восприятие было до этого и будет после. Ты познаешь, что Восприятие не рождено и любая идея рождения и смерти появляется в нем. Са­мо оно никогда не рождалось и никогда не умрет. Ты— это вечно Нерожденное, вечно Неумирающее, Источ­ник в себе.

В.: Значит, мы все являемся одним и тем же Восприя­тием?

К.: Восприятие не выборочно. Оно есть абсолютное пространство, в котором все происходит. Восприятие с определенной точки зрения случается в этом прост­ранстве: оно визуально, обусловлено, относительно. Целостное Восприятие — это абсолютная сцена, на которой все случается, и смотрит со всех возможных точек съемки. И как бесформенное сознание оно пре­бывает даже до этого шоу. Оно Око Бога, чистое, вне времени, вне пространства. В нем, в этой вечности, су­ществует среди прочих этот момент — одна жемчужи­на из бесконечных жемчужин сознания.

В.: Значит, существует единственность!

К.: Каждый момент единствен. Ни один момент не случается дважды, как нет двух одинаковых снежинок. Бытие всегда выражает себя неповторимо. То, что вы­ражает себя здесь в качестве Карла, выражает себя там в качестве того, что есть ты. Выражение бесконечно разное. Но то, что выражает себя, всегда есть то, что есть.

В.: И восприятие тоже всегда различно.

К.: Осознание не знает одного или двух, отделенное или неотделенное. Восприятие здесь не отличается от восприятия там. Это всегда Бог, который смотрит в самого себя. Который созерцает самого себя в своих бесконечных возможностях развертывания под беско­нечно варьирующимися углами зрения. Это всегда са­мопознание. Слово «Я» — лишь указатель. Здесь, в самоотсутствии, больше нет Я, которое бы могло знать некое Я. Это абсолютное отсутствие представления о Бытии или Небытии.

В.: И все это появляется, когда я задаю невинный во­прос «Кто я?»

К.: Нет, все это исчезает. И прежде всего ты.

ТЕМНАЯ НОЧЬ ДУШИ

Вопрос: Обязательно ли перед так называемым про­буждением проходить через «темную ночь души»?

Карл: Или нельзя ли полегче?

В.: Ну да, если нет необходимости...

К.: Сначала ты определяешь себя как «я» со свойствами и историями, которые ты называешь своей личностью. Напротив, похоже, независимо от тебя, существует мир. В нем ты принимаешься за поиски. Ты ищешь объекты, которые могли бы дать тебе удовлетворение. Обстоятельства, в которых ты почувствуешь себя счаст­ливой. Ты прилагаешь усилия и ищешь, и ищешь до тех пор, пока не перестаешь искать. Потому что однажды поиск прекращается. Не потому, что ты так умело его провела. Он просто прекращается. В какой-то момент появляется осознание, что нет смысла искать в объект­ном. Ты понимаешь, что в нем ничего не найти. Тогда возникает пустота — в тебе, в мире, — и ты восприни­маешь ее, возможно, как депрессию. В этой депрессии, в которой ничего не может тебе помочь» ты поворачи­ваешься. Ты смотришь на то, что пребывает до этого мира.

В.: И это прорыв?

К.: Ты не имеешь к этому никакого отношения. Мы говорим о сознании. Поначалу сознание ищет себя в объективности, в мире, и познает: мир и объекты не могут удовлетворить то, что я есть. Они виртуальны.

Они обнаруживают свою мнимость. И сознание про­сто становится недвижимым. В этой недвижимости оно осознает само себя. Это чистое Осознание: более нет никакого второго. Более нет никакого интереса к миру.

В.: У меня, к сожалению, все еще есть интерес к миру.

К.: Тебе не нужно сожалеть об этом. Этот полный от­каз от объектного, от всякого поиска, невозможно организовать. То, что остается только Осознанием, по­тому что сознание высвобождается из мира и направ­ляется на себя: это ты не можешь ускорить или предот­вратить. Это происходит само.

В.: По сути я знаю, что там, в мире, искать нечего. В медитации я всегда замечаю: собственно говоря, ни­чего не нужно.

К.: Если бы ты отказалась от всего, пользы бы от этого не было. Нет гарантии, что через твою медитацию или поиск что-то может случиться. Даже если ты сделаешь все, хозяйственной выгоды это не принесет. Если ты полностью познаешь, что не существует выгоды, кото­рую можно получить путем делания или неделания, то это будет хорошо.

В.: Вот уж ценное указание!

К.: Как замечательно, что я смог предоставить тебе эту маленькую выгоду.

СТРАХ И БЕССМЫСЛЕННОСТЬ

Вопрос: Мое переживание на сатсанге порой мистич­но, божественно. Но когда я остаюсь одна, то убежда­юсь, что ничего не смогла взять с собой. Тогда я испы­тываю страх перед бессмысленностью.

Карл: Как ты это ощущаешь?

В.: Это телесная энергия, сатсанг опьяняет меня. Это божественное опьянение. Все остальное — только страх. Как если бы я была трезва.

К.: Это тяга к себе. Любая тяга к чему-либо — это самозависимость. С наркотиком или без него. Я — это цель. Тоска по Я — корень. До тех пор пока ты пол­ностью не являешься тем, что ты есть, пока у тебя та­ким образом еще есть идея об отделенности, эта тяга остается. Во время бесед или сатсангов она на какое-то время ослабевает, потому что отделенность временно исчезает. Ты переживаешь опыт единства. Существует фаза привыкания, своего рода инициация в общее бы­тие. Ты больше и больше перемещаешься на эту сторо­ну. Ты вступаешь в то, что неназываемо и куда никто не может войти. Беседы держат дверь открытой. Здесь есть только открытость. Полем Будды называют это буддисты. На какое-то время появляется возможность пребывать без «я». Отсутствие «я» восхитительно. От­сутствие «я» — это блаженство. И это вызывает зави­симость. Но как попасть туда, если каждое желание попасть туда препятствует этому? Как прийти к отсут­ствию желаний? Какой шаг может привести в отсутст­вие пространства и времени?

В.: Это ты мне должен сказать!

К.: Это абсолютная беспомощность, что здесь, что там. И я не могу дать тебе надежду. Случится так, как слу­чится. Пока это полностью не исчезнет. Пока воспри­ятие не освободится целиком от воспринимаемого. Это процесс, в котором восприятие, привязанное к воспринимаемому, снова освобождается. Когда это случится, знает только восприятие. Не существует опосредованного знания. Нет шагов. Это просто само­погружение.

В.: До тех пор это для меня погружение в ужас.

К.: Здесь есть возможность почувствовать приятие. Приятие Сейчас. Здесь есть возможность погрузиться в него без того, чтобы оно вызывало ужас. Без борьбы и сопротивления оно просто высвобождается. Контро­лер на какое-то время успокаивается и погружается в нечто немыслимое.

⇐ Предыдущая891011121314151617Следующая ⇒

Поделиться: