За отказъ от воинской присяги — смерть

Катакомбный священникъ отецъ Никита скрывался до самой смерти. Но въ то же время онъ продолжалъ исполнять свой священническій долгъ. Онъ былъ въ постоянномъ движеніи, переходя изъ села въ городъ, изъ города въ село, изъ дома въ домъ, совершая службы въ «домашнихъ церквахъ», исповѣдуя и пріобщая Святыхъ Таинъ и совершая все потребное для Катакомбной Церкви. Очень много ему пришлось пережить, неся многотрудный подвигъ этой церкви, опасностей и невзгодъ. Но онъ выявилъ себя какъ истинный, примѣрный, самоотверженный пастырь. Своего единственнаго сына, Ѳеодора, онъ воспиталъ не столько словомъ и наставленіемъ, сколько своимъ, безъ словъ, примѣромъ, быть стойкимъ, самоотверженнымъ христіаниномъ. И юноша Ѳеодоръ такимъ, по призыву, и пошелъ въ армію. Онъ напередъ зналъ, что его ждетъ нечестивая присяга не Господу Богу, а на вѣрность богоборческой совѣтской власти, пришедшей въ духѣ и отъ имени антихриста. И Ѳеодоръ заранѣе предрѣшилъ ее не принимать. И просилъ Господа укрѣпить его немощныя силы на подвигъ мученичества. Въ слезахъ онъ прощался съ родителями, зная, что онъ ихъ больше не увидитъ. Взялъ благословеніе у своего родителя, отца Никиты, у своей матери. Онъ просилъ ихъ молиться усиленно о немъ, чтобы не ослабѣли силы его...

Когда всѣ другіе солдаты послушно присягали совѣтской власти, онъ одинъ отказался. Смѣло онъ заявилъ предъ всѣми, что не можетъ принести присягу богоборной власти, поскольку онъ — христіанинъ. Шумъ большой былъ. Всѣхъ солдатъ заставили страхомъ выступить противъ Христова исповѣдника, хотя въ душѣ рѣдкій не признавалъ, что онъ — правъ. И сынъ катакомбнаго священника отца Никиты, мученикъ Христовъ Ѳеодоръ, былъ разстрѣлянъ передъ всѣми солдатами части въ 1937 году. Былъ онъ жителемъ крѣпкаго въ вѣрѣ христіанской Оренбуржья!

Смерть монаха Iоанна

Монахъ отецъ Іоаннъ жилъ легально въ горахъ, какъ пасѣчникъ съ ульями пчелъ. Но кому-то это не нравилось и мѣшало. А мѣшало то, что онъ былъ не какъ всѣ. Ото всѣхъ онъ выдѣлялся тѣмъ, что не пилъ, не курилъ, не сквернословилъ, не вступалъ въ ссоры и драки, а жилъ вдали отъ всего этого... И вотъ эти-то черты, очевидно, и мѣшали «кому-то», потому что такой человѣкъ, какъ бельмо на глазу...

И вотъ нашлись люди, какіе рѣшили убрать его съ горъ. Они предложили монаху свои услуги, когда понадобится, перевезти его пасѣку на другое мѣсто. Это обычно для пасѣчниковъ, — они за сезонъ изъ-за пчелъ мѣняютъ нѣсколько разъ мѣста, чтобы пчеламъ былъ лучше «взятокъ» (добыча нектара съ цвѣтовъ). И онъ согласился, хотя другіе его предупреждали, не связываться съ ними, что люди это ненадежные... И вотъ насталъ день. Погрузили они ульи на машину и вмѣстѣ съ пасѣчникомъ поѣхали. Но по пути непредвидѣнная остановка въ укромномъ мѣстѣ, въ горахъ возлѣ рѣчки. Хозяина пасѣки они стаскиваютъ съ машины и заявляютъ ему, что такъ какъ онъ христіанинъ и монахъ, то и они рѣшили его распять по подобію Христа. Поискали подходящаго для распятія дерева, но не нашли. Тогда рѣшили распинать на землѣ. Но прежде всего поиздѣвались надъ нимъ, какъ они говорили: «сказано въ Евангеліи: заплевали его и пакости ему всякія дѣяху».

А потомъ уже приступили къ самому распятію. Они сами обо всемъ съ бравадой разсказывали при судѣ: «Забили мы большой гвоздь въ правую руку, а потомъ и въ лѣвую. Послѣ этого пробили гвоздями обѣ его ноги. И говоримъ ему: въ Евангеліи мы читали, что одинъ изъ воиновъ пробилъ Христу бокъ. Ну такъ, чтобы и ты былъ похожъ на Него и тебѣ сдѣлаемъ то же самое».

Послѣ этихъ словъ, какъ разсказывали убійцы, нанесли ему рану межъ реберъ.

Кровь заливала страдальца, а убійцы съ особымъ наслажденіемъ мучали свою жертву. Но отецъ Іоаннъ еще не умиралъ и былъ въ сознаніи. Они начали торопиться, потому что было уже поздно. А рядомъ шумѣла горная рѣчка. И палачи рѣшили его утопить. Бросили въ воду, а сами сѣли въ машину и съ пчелами уѣхали.

Отъ холодной воды мученикъ, очевидно, очнулся. И онъ попытался выбраться на берегъ, но не смогъ изъ-за потери крови. Онъ такъ и застылъ у самого берега, держась за кустъ, совершенно обезкровленный.

Надо ли говорить о томъ, что людей, сдѣлавшихъ это «полезное соціальное дѣло», все же для видимости арестовали и судили. Но судъ выглядѣлъ очень странно. Убійцы, улыбаясь и съ хвастовствомъ, пересказывали свой, по ихъ понятіямъ, «героическій подвигъ», — убить ни за что, ни про что человѣка!... Явно, что подсудимые были своими людьми.

Смерть учительницы

Учительница наша Марія Васильевна была удивительнымъ человѣкомъ, уже хотя бы потому, что всѣ учащіеся ее любили и всегда, когда произносили ее имя, прибавляли — — «наша». Она была очень внимательна ко всѣмъ ученикамъ школы. Ее никогда нельзя было увидѣть разсерженной. Она умѣла подойти къ каждому, и всѣ ей довѣряли, какъ матери, знали, что она никому и никогда не сдѣлаетъ непріятности.

Въ ней было что-то неуловимое, что дѣлало ее непохожей на другихъ учителей. Это неуловимое, что она скрывала ото всѣхъ, была ея пламенная религіозность, вѣра въ Бога, вѣра въ Его святой промыселъ. И поэтому она, если узнавала о комъ-либо, что онъ или она изъ вѣрующаго дома, изъ вѣрующей семьи, къ тѣмъ она была особенно заботлива и ласкова.

Но директоръ школы былъ не только партійнымъ, но и убѣжденнымъ атеистомъ и, очевидно, былъ связанъ съ органами ГБ. И онъ заподозрилъ Марію Васильевну въ томъ, что она вѣрующая, — потому что она не была съ нимъ близка и какъ-то сторонилась отъ него. И онъ обдумывалъ планъ, какъ установить точно, вѣрующая ли она или нѣтъ. И вотъ во дворѣ школы появляется какой-то ровъ, какая-то канава. И директоръ воспользовался этимъ обстоятельствомъ для провѣрки. А быть можетъ, наоборотъ, сама канава была придумана, какъ мнимый поводъ къ задуманной провѣркѣ. Эта уловка директора служила не только средствомъ выявленія Маріи Васильевны, но и всего персонала и всѣхъ учащихся въ отношеніи ихъ религіозной убѣжденности. Для этой цѣли была положена какъ мостикъ черезъ канаву святая икона Богоматери съ Младенцемъ, изображеніемъ вверхъ.

Ставъ на икону, директоръ объяснилъ, что вся школа, собранная во дворѣ по классамъ со своими классными наставниками, должна пройти по образу съ одной стороны канавы на другую. Говоря это, онъ постукивалъ каблуками по самому лику Пресвятыя Дѣвы Богородицы.

Послѣ этого «вступленія», онъ началъ пропускать всѣхъ по классамъ черезъ этотъ «мостъ», слѣдя за выраженіемъ лица переходившихъ. А передъ каждымъ классомъ — первой должна пройти классная наставница или наставникъ, за ними уже весь классъ. И вотъ, когда Марія Васильевна подошла со своимъ классомъ и должна была пройти по святой иконѣ Божіей Матери на другую сторону, гдѣ стоялъ директоръ, она остановилась и сказала громко:

— Я считаю исполненіе Вашего приказанія лично для себя преступленіемъ, а Ваше требованіе — — противорѣчащимъ Конституціи Совѣтскаго Союза. Я вѣрующая православная христіанка. И по святой иконѣ Богоматери и Богомладенца — ходить не буду!

Этого было достаточно, чтобы лучшая учительница школы исчезла вообще, не только какъ педагогъ, но и какъ живой человѣкъ, — безвѣстно куда дѣлась. Словно земля проглотила ее. О ней никто и никогда не слышалъ ничего. И это дѣло сдѣлалъ самъ директоръ школы... Только ходилъ слухъ, что ее, какъ вѣрующую христіанку, разстрѣляли.

Житiе катакомбныхъ iереевъ Василiя, Пимена и Алексѣя
(Воспоминаія сестеръ катакомбной общины г. Харькова)

Наши родители всю свою жизнь держались Катакомбной Церкви. Отца нашего въ 1937 году судили за вѣру, и дали ему срокъ 10 лѣтъ, который онъ отбывалъ въ Свердловскѣ. Маму тоже судили и дали 10 лѣтъ, но, по молитвамъ старцевъ, она пробыла въ тюрьмѣ только 11 мѣсяцевъ. Брату Прокопію дали три года за то, что онъ читалъ въ церкви «Апостолъ».

Родители наши ходили въ церковь села Велико-Вѣчное Краснодарскаго края, тамъ служилъ іерей Василій Парадинъ, онъ не подписывалъ обновленчества, его за это обкладывали большими налогами, а потомъ и посадили на 10 лѣтъ. Сами мы жили въ селѣ Бѣломъ Краснодарскаго края, и когда отецъ Василій вернулся изъ лагеря, то всѣ «бѣлосельцы» хотѣли, чтобы онъ служилъ въ нашей церкви, потому что его всѣ любили.

Видя желаніе людей, отецъ Василій и сестра моя поѣхали къ епископу въ городъ Краснодаръ за разрѣшеніемъ. Когда они вошли къ епископу и попросили разрѣшенія на служеніе въ нашемъ селѣ, то епископъ посмотрѣлъ на отца Василія и молодую дѣвушку и сказалъ: «Если будешь служить, какъ мы тебѣ скажемъ, то дадимъ тебѣ мѣсто». А отецъ Василій отвѣтилъ на это такъ: «Буду служить такъ, какъ Апостольскія Правила гласятъ, но не такъ, какъ вы скажете». На это архіерей и уполномоченный закричали: «Вонъ отсюда! Мало тебѣ дали, нужно еще 10 лѣтъ дать».

Когда отецъ Василій вернулся безрезультатно, то посѣлился у одной старухи въ коровникѣ, стѣны глиной сѣрой помазаны, тамъ онъ и жилъ два года съ лишнимъ, людямъ ходить хозяйка не разрѣшала, боялась выдать батюшку, да и самой страшно было, чтобы не арестовали. Мнѣ было 16 лѣтъ, я ходила частенько и днемъ, носила ему передачку покушать, а постарше могли пойти только ночью. Такъ онъ и жилъ, а на третій годъ, его дочь забрала къ себѣ въ городъ Ригу и болѣе вѣстей отъ него не было. Это было послѣ войны». (Воспоминаія П.М.)

 

«Моя племянница по мужу, Нина Герасимовна Гладкая, вышла замужъ за Михаила Дмитріевича Гладкого, жили они на хуторѣ Отрубномъ, Красноармейскаго района, Краснодарскаго края. Умеръ Миша въ 1990 г., былъ очень вѣрующимъ и страннопріимнымъ. Одинъ разъ пришла къ нимъ странница, просить милостыньки, а Миша ее взялъ и оставилъ жить въ своемъ домѣ. Эта странница Пелагея была знакома съ отцомъ Пименомъ. Мишѣ стало жаль его, и онъ пригласилъ отца Пимена жить къ себѣ въ домъ, жилъ онъ до этого съ мамой Марѳой Ефремовной, женщиной очень вѣрующей и богобоязливой.

Отецъ Пименъ Леонтьевичъ Завада былъ изъ кубанскихъ казаковъ, онъ служилъ въ церкви діакономъ. Послѣ 1927 г. его арестовали, былъ осужденъ на 10 лѣтъ, сидѣлъ въ тюрьмѣ. Тамъ рукоположили его тайно, вмѣстѣ съ отцомъ Алексѣемъ. Имъ сказали: «Идите въ міръ и служите въ потаенныхъ мѣстахъ, продолжайте Православную вѣру, а насъ въ эту ночь разстрѣляютъ». Кто рукополагалъ, я не знаю. Послѣ выхода на свободу, жилъ по «волчьему билету», безъ документовъ. Когда онъ вернулся изъ заключенія, онъ узналъ, что жена вышла замужъ, жить негдѣ и онъ пошелъ по міру. Семья отъ него отказалась, сказали: «Не порть намъ карьеру».

Когда о. Пименъ жилъ у Миши, то онъ одѣвалъ, обувалъ и кормилъ его, а когда Миша женился; то отецъ Пименъ ушелъ отъ нихъ на кладбищѣ. Выкопалъ себѣ землянку, сдѣлалъ престолъ и тамъ молился, къ нему приходили молиться вѣрующіе. Была и я у него въ келліи. Никакой постели, никакого запаса питанія у него не было, была лишь печка и узенькая лежанка. Я ему говорю: «Отецъ Пименъ, ужъ очень узкая лежанка!» — А онъ въ отвѣтъ: «Это хорошо, какъ повернусь и упаду, встаю молиться Богу. А если сдѣлать удобную, то просплю и молитву».

Батюшка ходилъ по деревушкѣ, гдѣ бѣдные вдовы, онъ имъ рубилъ дрова, крылъ крыши, а платы никакой не бралъ. Когда у него спрашивали: «Чѣмъ отблагодарить», — то онъ говорилъ хозяйкѣ: «Принесешь мнѣ пообѣдать». Ълъ онъ разъ въ день. Разсказывалъ онъ мнѣ: «Когда и двѣ принесутъ разомъ и три, а когда и два-три дня никто не приноситъ. Ослабѣю, иду къ Мишѣ, прошу у него пообѣдать. Спаси его, Господи, никогда не отказывалъ, всегда накормитъ».

Отецъ Пименъ всегда ходилъ въ подрясникѣ и съ крестомъ на груди. Пришлось ему поѣхать въ городъ, а по улицѣ шелъ милиціонеръ и, схвативъ его за крестъ, закричалъ: «Это уже отжитое, сними!» А отецъ Пименъ схватилъ его за погоны и говоритъ: «А это тоже отжитое, а вы понадѣвали погоны!». Улица была людная, и милиціонеръ со стыдомъ скрылся въ толпѣ, а батюшка пошелъ по своимъ дѣламъ.

Былъ онъ очень строгимъ и исполнителемъ всего Закона Божьяго, также и всѣхъ училъ и требовалъ справедливости; завѣщалъ похоронить его въ землянкѣ, гдѣ онъ жилъ. Заболѣлъ онъ сильно, очень мучила его грыжа, Миша ему предлагалъ лѣчь въ больницу. На это онъ говорилъ: «Къ безбожникамъ я не пойду просить помощи, что Богъ дастъ!» Умеръ онъ отъ аппендицита, говорилъ: «Операцію дѣлать не нужно. Я священникъ, ко мнѣ нельзя мірянину прикасаться. Пусть меня о. Алексѣй переоденетъ, когда я умру».

Отецъ Пименъ умеръ у Миши дома, и Миша его похоронилъ по завѣщанію въ его келліи и поставилъ крестъ на могилѣ. Умеръ батюшка въ 1962 году, отпѣвалъ его отецъ Алексѣй Козяевъ. Всѣ вдовушки плакали по немъ, все, кому онъ помогалъ, и чтили его какъ добраго пастыря. Миша и мама его всегда зажигали лампаду на его могилкѣ. Фамилію отца Пимена я не знаю, и гдѣ онъ жилъ, не знаю, и гдѣ его родина, — это какъ-то не интересовало, да и стѣснялись разспрашивать.

Потомъ многіе люди разсказывали, что видѣли ночью на могилѣ батюшки горящія свѣчи и слышали пѣніе, хотя тамъ никого не было». (Воспоминаія ин. А. /М./)

 

«Отецъ Алексѣй Козяевъ проживалъ въ станицѣ Старо-Ниже-Стеблѣевской, Краснодарскаго края. Сестры моей А. племянница по мужу вышла въ тѣ края замужъ, а мужъ ея молился у отца Алексѣя и насъ познакомилъ съ нимъ въ 1953 году. Мы частенько бывали у батюшки, хотя онъ жилъ въ 60 км отъ насъ. Былъ онъ женатый, имѣлъ матушку и дочерей, но не жилъ съ ними, т.к. матушка ходила въ открытую церковь. А себѣ онъ выстроилъ во дворѣ маленькій сарайчикъ и тамъ служилъ. Отецъ Алексѣй, былъ великій молитвенникъ, постникъ, но и строгій былъ. Была у него прозорливость. Одна молодая пришла къ нему, а онъ говоритъ: «Строго говори свой грѣхъ, ты такое зловоніе принесла мнѣ въ келлію, что не могу дышать». Она упала ему въ ноги и просила помолиться о ней.

А къ намъ пріѣхалъ въ село, а у насъ лавочка на улицѣ возлѣ двора, гдѣ собирались къ намъ сосѣди въ праздничные дни пустословить и судить. А онъ глянулъ на насъ и сказалъ строго: «Это ваша лавочка?» Какъ насъ съ сестрой пронзило насквозь, проводили мы отца Алексѣя и сразу лавочку сломали. Бывало, ѣдешь отъ отца Алексѣя и какой-либо пьяный ѣдетъ, то онъ и кричитъ: «Она отъ попа ѣдетъ, попомъ воняетъ, воду везетъ отъ попа вонючую».

Сдѣлали брату Димитрію операцію, а рана никакъ не заживаетъ, я со слезами поѣхала отслужить молебенъ, а онъ говоритъ: «Не плачь, братъ твой поправится». Я привезла водички и дала брату, и стала рана заживать быстро, и онъ поправился. Въ 30-е годы отецъ Алексѣй былъ осужденъ на 25 лѣтъ, а потомъ приговоренъ къ разстрѣлу. Когда его вели на разстрѣлъ то онъ услышалъ голосъ: «Бѣги!». И онъ побѣжалъ въ лѣсъ, а солдаты за нимъ. И вотъ отбѣжалъ онъ недалеко, сѣлъ подъ деревомъ и началъ молиться Божіей Матери, и видитъ, что четыре солдата ходятъ рядомъ съ нимъ, ища его, а одинъ прошелъ въ метрѣ отъ него и не увидѣлъ. Былъ онъ скрытъ отъ нихъ и невидимъ, а онъ ихъ видѣлъ, такъ они и ушли, не найдя его. А отецъ Алексѣй долго потомъ скрывался, это я пишу съ его словъ.

Умеръ батюшка 16 декабря 1968 года и похороненъ въ станицѣ. Дочь его В. живетъ въ городѣ Краснодарѣ, и мы до сихъ поръ переписываемся». (Воспоминаія П.М.)

 

«Еще хочу разсказать о чудесахъ Божіихъ, свидѣтелемъ которыхъ я была. У насъ въ селѣ церковь закрыли и сдѣлали клубъ. И вотъ однажды объявили, что будутъ показывать кино, это было первое открытіе «клуба». Въ церкви еще все было по-старому, даже иконостасъ стоял съ иконами. Поставили лавки, повѣсили экранъ и начался показъ фильма. Прошло гдѣ-то съ полчаса, и тутъ рѣзко люди закричали, кто былъ сзади, — вскочили и бросились къ выходу, передніе попадали на полъ или полезли подъ лавки. Что-же произошло? Какъ потомъ многіе разсказывали, изъ иконы, что была въ иконостасѣ, выѣхалъ святой великомученикъ Георгій Побѣдоносецъ на конѣ и, взявъ копье наперевѣсъ, поскакалъ на людей, которые отъ страха начали убѣгать. Но на этомъ все не закончилось. Кое-какъ людей хоть и не всѣхъ собрали и продолжили показъ фильма. Показывалъ механикъ и его помощникъ. И вдругъ на хорахъ вверху запѣли: «Иже херувимы», и такъ громко, что почти не стало слышно фильма. Все тутъ-же рѣшили, что это вѣрующіе залезли и хотятъ сорвать показъ фильма, поэтому человѣкъ семь комсомольцевъ и помощникъ полезли наверхъ, чтобы всѣхъ поймать и свести внизъ. Потомъ сами же они разсказывали, что, когда они лезли наверхъ по лестницѣ, то пѣніе прекратилось, и они обрадовались, — вотъ, вѣрующіе испугались и замолчали. Но когда залезли на хоры, то увидѣли, что они пустые. Въ недоумѣніи они стояли и не могли понять, какъ пѣвцы могли убѣжать. И тутъ вдругъ прямо между ними невидимые пѣвцы запѣли «Херувимскую». Гонимые невѣдомымъ страхомъ, они бросились бѣжать, не разбирая дороги, давя и толкая другъ друга. А помощникъ механика, бѣжавшій впереди, вдругъ упалъ, и по нему всѣ пробѣжали, т.к. не было другого пути из-за узости мѣста. Сбѣжавъ внизъ, они бросились на улицу. Теперь сеансъ былъ окончательно сорванъ. Помощникъ механика проболѣлъ мѣсяцъ и умеръ, механикъ уѣхалъ, больше никто ни за какія деньги не хотѣлъ идти на работу въ клубъ механикомъ. Такъ съ тѣхъ поръ и перестали въ немъ показывать кино. (Воспоминаія П.М.).

Устныя воспоминанiя рабы Божiей Н.И. Пашко о катакомбном духовенствѣ
(Записалъ Н. В. Козловъ)

Я присутствовала при рукоположеніи схиепископомъ Петромъ (Лодыгинымъ) іеромонаха Ѳеоктиста († 1973-74 гг., въ Иркутскѣ). Тогда ему было лѣтъ 20. Онъ былъ высокъ, строенъ, волосы золотыя, кудрявыя, какъ у святого великомученика и цѣлителя Пантелеимона. Носилъ сапоги. Служилъ до 4 ч. дня. Прихожане роптали, но онъ продолжалъ такъ служить.

Помню также іерея Виктора, рукоположеннаго владыкой. Онъ часто пріѣзжалъ въ Челябинскъ, и они служили съ владыкой. Въ 1972 году моя крестная ѣздила къ нему въ Бердяушъ. Тамъ они втроемъ побывали. Всѣ причастились на Покровъ. Послѣдній разъ я его видѣла, когда онъ пріѣзжалъ въ Челябинскъ къ владыкѣ. Я ему достала минеральной воды, т.к. у него былъ больной желудокъ. Больше мы съ нимъ не видѣлись. Умеръ онъ въ концѣ 1970-хъ гг. въ Бердяушѣ.

Іерея Сергія, что былъ въ Юргѣ, я застала еще въ Башкиріи, недалеко отъ г. Аши. Онъ былъ рукоположенъ владыкой. Но его разстрѣляли еще въ 1930-хъ гг.

Слышала я и о іеромонахѣ Антоніи († ~1973 г. въ г. Тавдѣ. Это тоже былъ клирикъ схиепископа Петра).

Былъ еще іеромонахъ Герасимъ († ~1960 гг. въ г. Салавахѣ /Башкирія/). Онъ жилъ у діакониссы Таисіи († 2/15 февраля 1993 года).

Схиепископу Петру подчинялся и іерей Николай († ~1974 г., подъ Омскомъ).

Іеромонахъ Иннокентій († ~1970 гг.), жившій послѣ срока на станціи имени Розы Люксембургъ недалеко отъ Челябинска, крестилъ моихъ дѣтей. Они часто служили съ владыкой.

Были еще зять и шуринъ — отцы Михаилъ и Косьма, когда они освободились, то отецъ Михаилъ первымъ дѣломъ поѣхалъ къ владыкѣ въ Ашу, даже не заѣхавъ домой къ семьѣ.

Послѣдняя монахиня въ Уфѣ скончалась въ 1993 году. Жила она съ племянникомъ.

(Послѣ ареста схиеп. Петра, его сподвижница мон. Клеопатра, въ міру Ксенія Кочетова, собирала по благодѣтелямъ продукты и передавала ихъ владыкѣ и другимъ заключеннымъ, помогала духовенству во всѣ годы гоненій; была очень смѣлой и находчивой. Умерла въ Уфѣ — «Катакомбы», «Русское Возрожденіе», №21, 1983 г.).

Послѣдняя монахиня въ Ашѣ, Анастасія, умерла въ 1994 году. Еще я помню архимандрита Арсенія изъ Сибири. Когда онъ пріѣхалъ къ намъ, то мама выгнала его, а папа сказалъ, что нужно было его выслушать. Они говорили, что онъ предалъ насъ. Я думаю, онъ ушелъ въ совѣтскую церковь.

Iеромонахъ Тимоѳей (Несговоровъ)

Въ 20-е годы духовныя лица, имѣвшія академическое, семинарское образованіе, повсемѣстно уничтожались, и возникла необходимость имѣть священниковъ, до поры никому не извѣстныхъ. По указанію архіеп. Андрея, схиепископъ Петръ рукоположилъ іерея Тимоѳея Несговорова запаснымъ священникомъ. Въ 1926 году Архіеп. Андрей благословилъ «запасныхъ» священниковъ идти на приходы. Благодаря своимъ прекраснымъ проповѣдямъ и тесному общенію съ народомъ, о. Тимофей завоевалъ большой авторитетъ. Епископъ Веніаминъ (Троицкій), управлявшій тогда Уфимской Епархіей, наградилъ его набедренникомъ. Въ 1930 году отца Тимоѳея арестовали, онъ 4 раза бѣжалъ изъ заключенія. Отсидѣлъ 19 лѣтъ. Семья его очень бѣдствовала, матушку не принимали никуда на работу, а на ея рукахъ было пятеро дѣтей, приходилось побираться. Отецъ Тимоѳей освободился въ 1948 году, принялъ монашество вмѣстѣ съ матушкой. Владыка Петръ благословилъ его въ Ташкентскую общину катакомбной Церкви. Въ 1951 г. всѣхъ членовъ общины арестовали. Его осудили на 25 лѣтъ, онъ просидѣлъ 6 лѣтъ и въ 1956 г. освободился... Пріѣхалъ въ Ашу, по благословенію схиепископа Петра, ѣздилъ по разнымъ городамъ и селамъ Россіи, обслуживая Катакомбную Церковь. (Катакомбы, «Русское Возрожденіе», №20, 1982 г.)-

Iеромонахъ Александръ

Іеромонахъ Александръ (въ міру Аѳанасій) родился въ 1876 г. въ семьѣ священника. Образованіе имѣлъ духовное, университетское и медицинское. Былъ митрофорнымъ протоіереемъ, имѣлъ много духовныхъ чадъ, вездѣ обличалъ безбожниковъ, обновленцевъ и сергіанъ. В 1930 г. его арестовали, пробылъ въ заключеніи 3 года. Затѣмъ скрывался, пасъ скотъ, но вскорѣ обнаружили, что онъ священникъ: крестилъ ребенка, не могъ отказать. О немъ разнеслась молва, его стали искать власти. Въ 1935 г. онъ оставилъ на берегу рѣки одежду съ запиской: «Надоело жить», — а самъ скрылся, перешелъ на нелегальное положеніе. Обслуживалъ Катакомбную Церковь въ разныхъ городахъ Сибири и Севера. Въ концѣ 1940-хъ гг. въ Уфѣ принялъ монашество съ именемъ Александръ. Когда онъ служилъ, литургія длилась съ 12 часовъ ночи до 4-хъ часовъ утра. Умеръ въ Томскѣ 29 августа 1977 г., отслуживъ литургію и причастившись. (Катакомбы, «Русское Возрожденіе», №21, 1983 г.)

Iерей Iоаннъ и рабы Божiи Александра и Антонина
(Записалъ Н. В. Козловъ)

Іерей Іоаннъ изъ Ярославской епархіи жилъ у катакомбницъ Александры и Антонины. Эти дѣвицы (дожившія до 90-лѣтняго возраста въ безбрачіи) спасли все имущество церкви, временъ Екатерины II. Поэтому они и замужъ не вышли. Унесли все, даже жертвенникъ. Наполнили весь домъ. Сами жили на кухнѣ. Все это они хранили у себя, примѣрно, 70 лѣтъ, пока не открылись Истинно-Православные храмы. Когда стали вывозить церковное имущество, — наполнили доверху большой автобусъ.

 Iеромонахъ Амвросiй, во схимѣ Онувiй

Іеромонахъ Амвросій (Андрей Антоновичъ Капинусъ), въ схимѣ Онувій родился въ 1887 г. До 1917 г. онъ служилъ въ арміи, былъ полковникомъ. Въ 1920-е гг. его рукоположилъ епископъ Максимъ Жижиленко. Былъ арестованъ, провелъ въ лагеряхъ 20 лѣтъ. Послѣ освобожденія обслуживалъ катакомбную Церковь въ Воронежѣ и въ Воронежской области. Умеръ въ 1964 г. (Катакомбы, «Русское Возрожденіе», №20, 1982г.).

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться: