Дети с опытом хорошего сопровождения

 

Дети, для которых сопровождение было хорошим, с самого рождения имеют лучший тонус положения тела. Можно говорить об их раннем развитии, но не в этом наша цель. Это лишь показывает, что раннее развитие прямо зависит от чувства базовой безопасности и аффективного подтверждения. По правде, о тех кого оставили без подтверждения и общения, можно сказать, они отстают в развитии.

Удивительно в течение всех этих лет слышать от родителей одно и то же: дети большей частью времени веселы, легки в жизни, улыбчивы, но при этом хорошо знают, что они хотят. Совсем маленькими они не любят быть предоставленными сами себе, когда это не их время, потому что они любят участвовать в семейной жизни. Они мало плачут, но когда это случается, то все­гда для этого есть веская причина, которую нужно найти (веской причиной для совсем маленького ребенка может быть потребность в телесном контакте или, по меньшей мере, в сердечном контакте). В своем большинстве они миролюбивы и легко адаптируются к новым ситуациям, они хорошо переносят испытание разлукой и легко включаются в жизнь коллектива. Однако очень рано они выражают свои желания и свою личность.

Все это, несомненно, связано с тем, что женщины, прошедшие хорошее сопровождение, в меньшей степени испытывают хандру от рождения ребенка и послеродовую депрессию.

Но если это и случается, постнатальная работа помогает им об этом поговорить и проработать это состояние (к этому я вернусь позже), в то время как одиночество, в которое попадают роженицы, усугубляет их состояние постнатальной депрессии, часто проявляющееся соматическими заболеваниями, нарушением сна и плачем ребенка. Я думаю, что многие из этих депрессивных состояний остаются незамеченными и это гораздо более частое явление, нежели об этом говорит статистика, в силу их невыявленности.

Очевидно, что гаптономия не претендует на то, чтобы быть волшебным средством. Случаются и непредвиденные операции кесарева сечения, депрессивные матери и дети, с которыми не все так обстоит хорошо, несмотря на удачное сопровождение. Следует тогда обратиться к поиску того, что мы не смогли или не сумели увидеть во время сопровождения. Работа с парами создает определенные затруднения, даже если в некоторые острые моменты мы предлагаем прием только матери с обязательного согласия ее партнера. Мы обращаем внимание на крайнюю хрупкость, если не сказать больше, одного из родителей, не имея права об этом говорить из риска, подвергнуть опасности и родителей и ребенка. Все тогда зависит от их запроса. Это этические проблемы, требующие большой бдительности.

 

 

Кто наши пациентки?

 

Пациентки приходят чаще всего по рекомендации, услышанной от кого-то (из уст в уста). Я обратила внимание, что сопровождаемые пары проникнуты рвением, особенно отцы. Увидев младенцев, испытавших на себе сопровождение, они были потрясены чувством присутствия (самообладания), одновременно интенсивным и спокойным, даваемым ощущением базовой безопасности. Некоторые пациентки обращаются к нам по направлениям гинекологов с диагнозом «угроза выкидыша» или «патология беременности», требующая прерывания беременности или вызова преждевременных родов.

Некоторые матери выражают желание сопровождать ребенка до конца в случае прерывания беременности. Первая пациентка, которая меня этому научила, потеряла ребенка в конце беременности. Лотом я ее сопровождала для второго ребенка и все закончилось хорошо. Она пришла достаточно поздно во время третьей беременности, потому что с самого начала имела дурное предчувствие. Когда возникла необходимость медицинского прерывания беременности из-за порока развития, она обратилась ко мне за помощью: «Я знаю, что мне нужна встреча с этим ребенком мне надо сопровождать его до конца, но одной мне не хватает смелости. Мой муж не хочет это делать, но он согласен, чтобы вы мне помогли. Я знаю, что если я это не сделаю, я буду неспособна оплакать этого ребенка. Я уже потеряла одного».

Мы провели такую работу, все прошло хорошо, было много эмоций с ее стороны и много слез. Потом перед тем как ребенок должен был родиться, она пришла ко мне и сказала две вещи. Первая состояла в том, что она меня возненавидела, когда я согласилась, вторая, что мы правильно сделали, иначе она не знает, как бы она смогла выжить без этого.

Здесь речь идет о целой проблеме траура из-за патологии рождения, отзывающегося тяжелыми последствиями на нескольких поколениях, и я считаю, что такой подход для родителей, которые хотят провести подобную работу, является частью настоящей профилактики. Не так давно я получила «извещение о не-рождении» для одного ребенка, родителям которого я помогла в аналогичных обстоятельствах.

Проблема траура по мертворожденному возникает, в частности, близнецов умирает при рождении. У каждого из детей было свое место, и они играли вместе - и я считаю, что проще выделить место брату или сестре, продолжающему присутствовать и которого в то же время так не хватает. Все это происходит настолько таинственными путями, которых мы не знаем, но отрицать их не можем.

В моей практике был случай, когда девочку-близнеца были вынуждены подвергнуть эвтаназии во внутриутробном состоянии как раз перед рождением. Родители, люди очень верующие, но малообеспеченные, заказали службу в церкви до рождения, но они знали, что их ребенок будет похоронен в общей больничной могиле. Эта беременность наступила после патологии предыдущей беременности, где потребовалось ее медицинское прерывание в 5 месяцев. Казалось, что все прошло хорошо, родившаяся живой девочка была великолепна и хорошо сосала. Но через два дня она отказывается от груди и плачет в руках матери, которая просит меня придти в родильный дом.

Сначала педиатр не проявил тревоги по поводу ее здоровья, но затем у него появились сомнения. Речь пошла об отлучении от груди. Тогда я спросила у родителей, видели ли они другую девочку. Они мне ответили, что это не имело смысла: как сказали медсестры, девочка была такой же, только меньше. Я им подсказала, что проблема, наверное, в этом, потому что малышка была для них в течение всей беременности такой же, что и ее сестра, с той разницей, что мы сопровождали ее к ее смерти, в то время как другую поддерживали и вели к ее внеутробной жизни. Мысль о том, чтобы пойти повидать мертвого ребенка, их шокировала, но после того, как я ушла, они решили спуститься в морг. Они не видели ребенка, но потрогали его сквозь простыню. Когда они вновь поднялись, они объяснили это сестре. Она успокоилась и принялась мирно сосать. Ей теперь 4 года, и она спокойно рассказывает об истории про свою сестру.

К нам направляют также женщин, которые потеряли одного и больше детей до рождения или после, в результате внезапно смерти новорожденных, или оставили в больнице детей, пораженных недугом. Чувство вины часто присутствует и вторгается между родителями и ребенком, который должен родиться. То же происходит с женщинами, которые обращаются к нам за помощью, потому что не смогли сделать аборт. Можно себе представить, насколько не хватает в данных случаях чувство базовой безопасности.

Во время этих беременностей, более чем во время других годовщины, как в реальной жизни, так и в период беременности являются ключевыми моментами, к которым нужно быть предельно внимательным, потому что для них характерно, что они могут разрешить ситуации, но и могут закрыть двери в тяжелом молчании, грузом давящем на ребенка и его семью.

При многоплодных беременностях угроза для жизни одного и детей создает риск для жизни других. К нам обращаются в этом случае с просьбой помочь таким родителям и их детям, чтобы беременность продлилась как можно дольше.

 

 

Амбивалентности и отказы

 

Психоаналитики и психиатры направляют нам своих пациенток при усилении депрессии или тревожности, а также тех, которые отдаляются от реальности или имеют ребенка-психотика. С ними проводится другая работа, хотя она и покоится на тех же основаниях. Она адаптируется к каждой ситуации. Среди моих пациенток была женщина, первый ребенок которой был психотиком. Как только она почувствовала, как ребенок ей отвечает, она резко поднялась и сказала: «Я этого не вынесу. На мой вопрос «Что? » она ответила: «То, что он двигается, живет, что он другой». Она не захотела продолжить работу, несмотря на желание своего мужа.

Мы работаем также с отказами от детей, даже с ненавистью к тому, что ребенок собой представляет. Это всегда отсылает к страданиям матери или отца в их раннем детстве или позднее. В их лице нашими пациентами на самом деле становятся грудной ребенок плод, ревнивец, непонятый человек, какими они были. Становятся ясными, насколько важно дать возможность ребенку в лоне матери не чувствовать себя оставленным или лишенным всякой безопасности. Супругам также необходимо сохранить доверие друг к другу.

Все это прорабатывается в очень важном контексте следования поколений, значение которого усиливается, когда речь идет о передаче жизни.

Иногда мы принимаем женщин, которые еще не решили, сохранить ли ребенка. В этой связи уместно заметить, что гаптономия не ведет идеологических разговоров на эту тему. Лишь мать или отец, если он есть, принимают решение. Наша задача – помочь им в эти драматические моменты их жизни, если они хотят, но мы их всегда предупреждаем, что, побывав в контакте с ребенком им будет значительно труднее принять решение.

Однако не всегда оставленная беременность является бессознательно желаемой. Иногда труднее начать работу с женщиной, которая решила по невротическому типу, но у которой мало желания быть матерью, чем с женщиной, которая пришла на прием со словами: «Я не была уверена, хочу ли я ребенка, но не смогла вовремя сделать аборт. Помогите мне».

Часто удается легко установить контакт, и эти женщины понимают, что в их отказе от ребенка есть что-то надуманное. У них, несомненно, есть ряд объективных причин, чтобы не иметь ребенка, но, как только он дает о себе знать, потому что субъективно они очень даже присутствуют для него, он реагирует моментально. Они чувствуют себя приветливыми к нему и тотчас же его принимают. И этого ребенка, живущего в реальности их лона, они очень хотят, даже если трудности, связанные с этой беременностью, сохраняются. Они открывают для себя, что они могут пережить их вместе с ребенком. Ребенок помогает матери и поддерживает ее. Для меня было таким откровением ощутить, насколько ребенок держит (в руках) мать, которая вынашивает его.

«Нежеланный ребенок» может дать знать матери, что она его хотела неосознанно, и что она может его принять как хорошая мать, что освобождает их обоих от положения жертвы.

Не всегда, разумеется, так происходит, но все же гораздо чаще, чем это кажется. Позже при рассказе о своем зачатии и рождении, «не желанный рационально» ребенок сможет, вместо того чтобы занять положение жертвы, обрести достоинство деятеля своей истории, первого помощника матери в эти трудные моменты, прожитые вместе. И здесь при таком подходе к «нежеланному» ребенку мы находимся на уровне ранней профилактики.

 

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: