Что держит в руке Тот Гермес Трисмегист?

 

Прежде чем ответить на этот вопрос, мне хочется об­ратить внимание читателя на удивительный рисунок, уви­денный мною несколько лет назад в книге «Мандала» (рис.75) [3, с.65]. Именно во многом благодаря ему я и вышел на понимание системы аминокислот, как системы с двумя генетическими линиями развития. При первом же знакомстве с этим рисунком я отчет­ливо осознал, что на нем символически изображено то, что я ищу, Это понимание прибавляло уверенности в поиске — ведь это уже изображено, следовательно то, что в науке еще не известно, уже... известно. И с той поры это удивительное изображение «присутствовало» в моем подсознании — я интуитивно чувствовал, что именно в нем заключен ключ к системе аминокислот. Так оно и вышло. Итак, вслед за этим древнекитайским рисунком, примем, что белок содержит в себе аминокислоты, эволюция ко­торых происходила по двум путям. Первый путь — путь ида {предположим, что это линия глицина) — это «змеиный солнечный путь мудрости сердца». Второй путь — путь пингала (линия аланина) — это «змеиный солнечный путь мудрости разума». Красиво, не правда ли? Внизу два зме­иных хвоста — два начала. Затем каждая из змей прохо­дит по одному полнофазному колебанию, при этом, соб­ственно, и происходит генезис аминокислот от первой до десятой. А дальше они образуют круг, деленный на двенадцать секторов... Уверен, что здесь метафорически изображен закон генетического кода — четыре разных ос­нования образуют триплеты (4x3= 12), дают двенад­цать. Именно столько гексаграмм нанесено на круг. Но точно этого я не знаю. Ведь все мы пока еще учимся читать.

Рис. 74. Секретные алфавиты

 

Рис. 75. Мандала биологических ритмов

А где еще мы встречали этих двух легендарных пере­ плетенных змей? На поляне в лесу? На берегу озера? На рукаве осанистого таможенника? А может где-то еще? Ну конечно же, на изображениях бога—изобретателя ал­фавита—Тота Гермеса Трисмегиста! (рис.76) [59, с. 106].

Гермес высоко поднимает руку со своим подарком лю­дям и показывает его нам во всем великолепии. Он дер­жит в руке алфавит! Он держит в руке систему ами­нокислот! А мы, принявшие этот подарок... тысячелетий тому назад, об этом даже не догадывались! Интересно, кто из читателей осмелится вписать в многоточие точ­ную цифру? Четыре, а, быть может, сто четыре? Этот жезл Тота называют «кадуцей». Л.П. Дмитриева, исследуя твор­чество Е.П. Блаватской, пишет, что «кадуцей — символ мистерий древнего Египта и еще более древних мисте­рий Индии» [26, с.416], что это «...наиболее выразитель­ный художественный образ синтеза главнейших формул ТАЙНОЙ ДОКТРИНЫ Махатм» и «древний символ науки... будущего» [там же, с.415-416].

Рис. 76. Легендарный Тот Гермес Трисмегист, держащий в руке свой дар человечеству

Каждая змея имеет свое начало» проходит полный спи­ральный цикл, обвивая посох то справа, то слева, выхо­дят на новый виток развития и... система заканчивается. На этом новом витке остаются У и Ы, но им «уже не дано» стать такими же как А и О для новой двадцатки букв. В алфавите не сорок, а всего двадцать основных букв, а вместе с конечными —У и Ы ровно двадцать две.

Посох — ось зеркально-поворотной трехмерной сим­метрии (впрочем две такие спирали можно совместить и вращением, тогда посох —ось инверсии), а на его вер­шине орлиные крылья — собственно, символ алфавита, символ безграничного полета мысли, ведь буквы, как я уже писал выше, это символическая запись не только зву­ков, но и элементов мышления. Но крылья символизиру­ют еще и зеркальную симметрию. А еще... Пока ограни­чимся этим. Ведь Тот — бог, он знал все (хотя почему же знал? — знает все). Неужели мы сможем когда-нибудь до конца понять его символы? Наука говорит нам, что ис­тина безгранична и никогда не познаваема до конца…

 

* * *

Тота Гермеса иногда называют главным писцом древ­него Египта. И если он знал сущность алфавита и ког­да-то даже подарил его людям, то, наверное, где-то еще на древнейших египетских изображениях можно встре­тить отражение его мудрости. Долго искать не пришлось... Это знаменитая табличка Исиды Бембо! (рис.77) [59, с. 184]. Уникальная серебряная табличка из древнего Егип­та, которую считают первоосновой системы карт Таро и на которой, по преданию, Пифагор давал клятву посвя­щения. Эта табличка по вертикали делится на три поло­сы. Мое внимание привлекла центральная. Я увидел в ней метафорическое (но абсолютно точное) изображе­ние только что открытой структуры праалфавита и сис­темы аминокислот белка. Эта полоса представляет со­бой симметричную систему. Ось симметрии проходит посредине и ее олицетворяет сама Исида, сидящая на троне. Элементы этой системы — живые существа (а не колонны, амфоры, подставки и троны), т.е. быки, лю­ди (видимо, цари и боги), стоящие и сидящие на троне (просто человек, человек с крыльями, человек с головой ибиса), птицы (обычные и с человеческим лицом). Рас­положение этих фигурок абсолютно симметрично! Конеч­но, это и есть две генетические линии системы амино­кислот или алфавита. Итак, прочтем табличку Исиды. Чи­татель может следить за рассуждениями по увеличенным фрагментам таблички (рис.78 и 79). Сначала я буду кон­статировать уже обнаруженные закономерности структу­ры алфавита, а затем показывать, как это отражено на табличке, выделяя соответствующий текст курсивом. Алфавит зеркально симметричен, его правая и левая части — это две змеи. Эти змеи автор нарисовал в конце каждой половины возле самой Исиды.

Рис. 77. Табличка Исиды — тайнописный код цивилизации

Рис. 78. Левый фрагмент таблички Исиды

 

Каждый десятибуквенный период алфавита состоит из двух рядов или полупериодов по пять. Эти полуперио­ды автор отделил широкими полосами с орнаментом,

Символ алфавита — крылья, и, чтобы мы ничего не пе­репутали, автор поместил эти крылья в каждой из поло­винок в их начале.

Наш современный алфавит начинается с буквы А, вос­ходящей к финикийскому «алефу» — быку, а угаритяне знаком «алефа» — буквой А (правда лежащей на боку) обозначали О. Моя гипотеза, что в праалфавите было два алефа, точно подтвердилась. Автор изобразил двух бы­ков, символизирующих два начала алфавита А и О.

Первые три буквы с каждой стороны таблички он от­делил горизонтальной линией. Имея под рукой алфавит и одновременно систему аминокислот, я бы мог приду­мать несколько объяснений этому. Но в данном случае делать этого не буду. Думаю, что эта линия для того, что­бы... быки не свалились на головы нижестоящих. То есть, если говорить серьезно, эти линии просто связаны с ком­позиционным построением рисунка.

Итак, слева и справа от быка располагаем Б и В, а вни­зу Г и Д. В другой половине алфавита мы, естественно, перечисляем буквы справа налево — П, Р, С, Т. Дальше по ходу последовательности букв алфавита появляется гласная Е (справа — И). Эти особые буквы выделены тем, что женские фигурки, их символизирующие, имеют крылья.

Далее, на обеих сторонах табличек последовательно перечисляются фигурки: птица, сидящий человек, птица, стоящий человек. При этом, с левой стороны изображе­на первая птица с лицом человека, а сидящая фигура — с головой ибиса. Справа — это согласные К, Л, М, Н, Ин­тересно, что человеческие фигурки, сидящие и стоящие внизу, соответствуют согласным Л и Н, относимым в со­временной филологии к «высоким», а согласные — К и М («низкие») зашифрованы двумя птицами, естественно, на­ходящимися вверху. Видимо, у египтян было иное пред­ставление об этом. В левой части таблички слетавшиеся фигурки означают буквы Ж, 3, Ч(Ш, Щ) и Х(Ф). Разумеется, две последние буквы указаны в соответствии с моим предположением об их месте в кириллице. Конечно, можно быть уверенным, что и все остальные детали изображе­ния имеют свой особый смысл, но это оставим на буду­щее...

 

 

Рис. 79. Правый фрагмент таблички Исиды

 

Выводы

 

Задумаемся, в каком направлении проявляется чело­веческое творчество? В направлении, противоположному естественному, определяемому термодинамикой как ро­стом энтропии. А фундаментальным видом творчества, оп­ределяющим главное в культуре, является творчество письменное, творчество, использующее алфавит, этот уни­версальный код-посредник. Открывая сейчас, во-первых, структуру этого кода и, во-вторых, структуру первой в хи­мии системы молекул как структуру единую, я обнаружи­ваю, что накрепко связываю основу антиэнтропийного развития (творчества человека) с законом материаль­ной природы.

Той самой материальной природы, в основании кото­рой законы термодинамики действуют безукоризненно. Получается, что одна и та же система лежит в основании процессов, сопровождающихся ростом энтропии, и про­цессов, сопровождающихся ее уменьшением. Здесь есть над чем подумать биологам и физикам. И еще одно... Мне видится, что прорыв к науке XXI века или новая на­

учная революция произойдет более или менее одновре­менно во всех ее областях. И моя химия, находящаяся, как известно, в центре, «в самом сердце» естествозна­ния, будет первой. Именно она, как атомный ледокол, про­бьет трассу для всех остальных наук. И вот сейчас, решив проблему систематики молекул, показав, как это делается, я приближаю то время, когда физики смогут по-иному подойти к своей фундаментальной проблеме — общей теории поля, а биологи — к проблеме подлинной генетической системы эволюции видов.

В первой части исследования, как мог заметить вни­мательный читатель, прослеживалась химическая анало­гия мысль — молекула. При всей кажущейся вульгарно­сти эта аналогия очень продуктивна. Сейчас, в конце ра­боты, замыкая логический круг рассуждений, я прихожу к выводу, что в качестве новой модели мышления можно предложить модель синтеза белка по информации, хра­нящейся в ДНК. Такая модель рождается, естественно, на базе рассмотренной структурной изоморфности аз­буки и системы аминокислот белка. Действительно, «мысль изреченная есть ложь», то есть тот или иной белок синтезируется для решения какой то определенной час­тной задачи, так синтезируется «проговоренная» мысль, которая затем может быть высказана или записана. Эта мысль может быть предельно простой, может быть воис­тину великой, но она всегда ограничена. А откуда рожда­ется еще не заторможенная и не скованная словом мысль, где искать аналогии ее мгновенного синтеза? Модель этой основы мышления — геном человека. Он содержит пол­ную информацию о человеке — микрокосме и соответ­ственно (по принципу соответствия Т. Парацельса) об универсуме — макрокосме. И недаром в современной науке существует голографическая модель мозга Карла Прибрама, голографическая модель Вселенной Дэвида Бома и постепенно рождается голографическая модель ДНК.

Наше сознание и наш геном — это одна и та же ин­формационная мтарица на разных уровнях (макро- и мик­рокосмических). Сознание «рояодает» речь так же, как ДНК «рождает» белок,

И недаром Г, Гийом (как я уже отмечал в конце первой главы) провидчески утверждал, что именно изучение языка приведет к познанию средств, которые позволяют мыш­лению мгновенно «перехватывать» то, что в нем происхо­дит, перехватывать «самое себя».

Итак, я предлагаю вторую модель мышления, в виде тщательно изученных современной биологией процессов транскрипции и трансляции. Осознание мысли в слове или иначе «синтез мысли» происходит так же, как синтез белка на стадии предварительной активации, инициации, элонгации (удлинения) и терминации (окончания). В этом механизме синтеза есть свои «гены-регуляторы», «реп-рессоры» и «операторы», свои отрицательные и положи­тельные обратные связи, как в процессах регуляции бел­кового синтеза. Уверен, что эта новая модель (основан­ная на единстве структур систем аминокислот и азбуки) откроет новые горизонты в понимании мышления, важно лишь помнить, что «...любая метафора оказывается по­лезной только тогда, когда мы понимаем ее не слишком буквально» [2, с.262].

Резюмируя свое исследование, я делаю главный вы­вод — тот (Тот!? ), кто создал алфавит, в качестве кода использовал изоморфность внутренней структуры зву­ков человеческой речи и аминокислот белка, а точнее изоморфность20 (инвариантность21) этих гармоничных си­стем, строгих, как таблица умножения, и красивых, как ве­нок сонетов.

Но сегодня для меня даже не столь принципиально то, каким путем возник алфавит — естественным или ис­кусственным, впрочем об этом спорили еще в Древней Греции. Этот спор не имеет смысла, ибо алфавит... был всегда и всегда будет, как и все остальные универ­сальные инвариантные системы мироздания. Принципи­ально другое. В настоящее время известны несколько гипотез о происхождении жизни. Можно вспомнить гипо­тезу А.И. Опарина и исследования С. Миллера. Но се­годня уже нет нужды в подсчете вероятности синтеза глицина в первичном океанском бульоне. По мнению Ф. Хойла, мысль о возникновении живого в результате случайных взаимодействий молекул столь же нелепа и неправдоподобна, как утверждение, что ураган, пронесший­ся над мусорной свалкой, может привести к сборке Бо-инга-747 [15, с.258]. Сегодня представляется, что все уров­ни организации мира одновременно присутствуют в каждой его точке (голографическая модель вселенной Дэвида Бома). Знание о структурах и процессах жизни уже присутствует везде, даже там, где для ее развития нет природных условий, но она заключена в иных, более тонких слоях многослойного системного мира.

Алфавит является кодом не только белка, не только мышления человека — это универсальный жизненный код всего универсума.

Закономерная структура алфавита предстала перед нами столь же глубокой и универсальной, как периоди­ческая система химических элементов.

Алфавит, являющийся системой самой жизни, действи­тельно существует вне исторических отрезков времени нашей цивилизации. Недаром Р. Якобсон отмечал, что «извесные лингвистам языки мира — как древние, так и современные — своей фонологической и грамматичес­кой структурой никак не отражают степень культурного развития общества» [62, с.379].

Мир многообразен, и от микро- до макромира много­слоен. Все рассмотренное дает основания предполагать, что система (структура носителей информации, кодировка и многое другое), заключенная в аминокислотном коде белка, «прошивает» эти слои.

Есть еще одно обстоятельство, для меня чрезвычайно важное. Дело в том, что если мы открываем скрытую гар­монию в истоках знаний, главных архетипах, являющихся первоосновами нашего сознания, то тем самым вызыва­ем цепную реакцию изменения, гармонизации будущего через расширение сознания наших детей.

Хочется надеется, что закономерная, симметричная, красивая азбука, когда придет время, и ее напечатают в детских букварях, послужит для их будущей взрослой жизни, поможет сделать их людьми более совершенными.

 

Эпилог

 

Итак, исследование подходит к концу. Конечно, что-то представляется мне бесспорным, а по некоторым направ­лениям предстоит еще немало потрудиться. Теперь я от­даю эту книгу на твой суд, уважаемый читатель. И для меня, конечно, очень важно, как отнесутся к моим выводам специалисты тех областей, куда проник мой дилетантс­кий интерес. Но главное, чтобы среди вас нашлись люди, которых так же, как и меня, увлечет красота и гармония знания, которая открывается пытливому исследователю.

Теперь, закончив чтение этой книги, внимательный и любознательный читатель уже вознагражден. Чем же? А тем, что для него — эта книга намечает программу соб­ственных поисков. Ведь не только история письма суще­ствует в науке на положении «Золушки» (я упоминал это вначале), многое из того, о чем вы прочли, только проби­вает себе дорогу.

Сейчас я сам на своем собственном примере убедил­ся в том, к чему относился с некоторым недоверием. Речь идет о прогнозах скорого окончания периода нашей край­ней специализации и наступлении времени нового уни­версализма [52, с. 169]. Это действительно так, но для этого необходим синтез — синтез науки как таковой и ее под­линное слияние с культурой. Ну а путь к исследованиям не заказан никому. Обратимся к Вильгельму фон Гумбольдту. Он писал в своей работе «Язык и философия культуры» [18], что существуют «два совершенно разных вида изучения языков: один, частный, для навыков понимания, речи и письма, другой, всеобщий, —для проникновения в суть языков, в их взаимосвязи и их влияния на человеческий дух вообще. Не нужно думать, что последнее могут предпринимать лишь те, кто исключительно или главным образом по­святил себя языкознанию» (выделено мной — Г.Д)-

Здесь, в конце работы, которая начиналась для меня с веры в красоту законов мира, той веры, которая роди­лась из научного, но вместе с тем и дизайнерского построения красивой симметричной системы химических эле­ментов, мне хотелось бы вместе с читателем оценить, что же я сделал? Где, в какой сфере человеческого творче­ства находится эта книга? Стремление к красоте совер­шенно неожиданно было заменено тривиальной аналитикой, работой счетовода по подсчету букв, но потом, увиденная симметрия пентаграммы (после системы Д.И* Менделе­ева) вознаградила открывшейся красотой. Далее вооду­шевленный открытой гармонией азбуки, этой системой древнейших символов человеческой мысли и человечес­кого духа, я обнаружил, что вернулся к истокам цивилиза­ции, к пониманию ее божественной отправной точки. Эта работа, по существу, стала уже не чисто научным, а син­тетическим, если угодно, культурным исследованием. Начав с жестокого препарирования, с разрезания живо­го смысла текстов, я с немалым трепетом заканчиваю эту книгу открытием системы азбуки, системы «живых» аминокислот, смыслов скрижалей Исиды и Тота Гермеса и... попыткой точного научного доказательства: откры­вая знания, мы лишь снова обретаем то, что уже было дано человечеству Теми, кого мы называем богами.

Размышляя о том, какое удивительное и непредсказу­емое продолжение ждет мое небольшое исследование, я обратил свое внимание на слова Б. Пастернака о том, что секрет красоты «разгадке жизни равносилен» [46]. Поразительно, как прозорливо и точно прорываются в бу­дущее настоящие поэты.

Пытаясь понять, что же произошло, я открыл наудачу (действительно наудачу! ) книгу Андрея Белого «Симво­лизм как миропонимание» [5, с.318-323]: «" Любовь зла не мыслит". Это имеет смысл. Я выделяю слово " любовь". Я могу пустить слово " любовь" в другом сочетании: " лю­бовь и смерть". Таким образом, могу ли я слово " любовь-" выделять из данного контекста? Далее я произвожу про­цесс, чтобы понять слово " любовь", надо понять, из каких элементов оно состоит. Слово " любовь" состоит из Л, ко­торая есть такая-то буква алфавита, из Ю, которая есть такая-то буква алфавита, и т.д. Таким образом, чтобы по­нять, мы должны твердо верить, что мы постепенно ося­заем, только видя, мы осязаем, когда видим начертанное слово " любовь" и т. д., мы осязаем " любовь", но, осязая буквы алфавита, мы не осязаем слова».

Лучше поэта не скажешь... Даже говоря о смысле сло­ва он сумел сказать все. Слово и буква. Культура и зна­ние, Любовь и смерть... Поэт... уже все знал о моей кни­ге, давайте вместе прочтем:

«„.Это стремление рассудочных философов, которые со­средоточились на чисто рассудочном уяснении познава­тельных форм, это стремление философии... режет по живо­му организму человеческого сознательного творчества, не собирает, а разлагает известные неделимые связности, отдельные части, а эти отдельные части, в свою очередь, на дру­гие отдельные части, т.е. производит ту работу, которую произвел бы статистик, который пожелал бы объяснить " Вой­ну и мир" подсчетом букв алфавита, который сказал бы: " Война и мир" состоит из 36 букв алфавита, где буквы А стоят в таком-то отношении к буквам Б и т.д. Но тогда можно ска­зать, что и " Капитал" Карла Маркса состоит из 36 букв алфавита, и " Евангелие" состоит из 36 букв алфавита. И тог­да к чему книги писать, если все книги можно разложить на 36 букв алфавита и исчислить статистическое отношение между буквами в " Капитале" Маркса и " Войне и мире" ».

Но... случилось то, чего Поэт не предполагал- Разре­зав живую ткань слова, удалось обнаружить то, почему оно действительно живое.

Поэт остается прав в другом, он — символист, он точно обозначает выбор: «Любовь зла не мыслит» или «Любовь и смерть». Постепенно мы узнаем то, что было известно несколько тысячелетий назад, да и то только избранным, и хотелось бы, чтобы это знание стало культурой чело­веческой цивилизации, а не ее смертью...

Ведь оказывается, от слова до генной инженерии даже не один шаг, это одно и то же. Мы говорим на языке своих генов, но одновременно все то, что мы думаем и говорим, на этих же генах отпечатывается. А то, что накапливается мировой литературой — это и есть общий единый геном человечества. И теперь, входя в литературный институт, подумайте о том, что вы входите в институт генетики...

январь-апрель 1997 г. Тольятти — Саратов — Москва

 

Приложение

 

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться: