Часть XVIII. Охота на Снарка

 

 

#np Epica – Pirates of the Carribbean (Live in Misckolc)

 

 

Мне хочется, бывает, сократить

рассказ свой. Но я помню о Сократе.

И о беседах длинных, что вести

имел обыкновенье тот. Не краток

был сон у Лоры; в нём насыщенность плотна.

Не я распоряжаюсь, а она.

 

Мы не привыкли с ней "высиживать" идеи.

Легко, с сачком, их ловим, чтоб отдать.

Вот Ферзь, тот да, тот дядька долгодельный.

Его жене могу я сострадать.

Обычно люди типа этого на сто минут

уходят в сокровеннейшую комнату.

 

Там, видимо, анализируют условия

среды их обитанья, постепенно.

Не сразу главное схватив, как тот же Ян,

но по порядку (список кораблей весь).

Я преимущества и недостатки жизни личной

не стану разбирать вот так, публично.

 

Одно скажу: прессуют, если их

сочли в детстве неважными. Унизить

хотят они. Весьма наклонны мстить.

Обида зреет годы. Долог выстрел.

И, медленно, но верно, продвигаются

туда, куда лет десять собираются.

 

Пока подобный господин созреет

позвать в кино, пять раз я разведусь.

Зато, женившись, он скорей на рее

удавит женщину, чем выпустит из уз.

Если решится брак расторгнуть, то скорее

всего – толкнул его лежащий в Мавзолее.

 

Как исстари велось, с супругой действует...

Страшней других маньяк такого склада.

Сначала хлоркой он промоет все отверстия,

чтоб чистым с грязной жертвой его акт был.

И методично, как отличник, весь умильный,

исчертит тело лезвием стерильным.

 

Но даже не подавленность пугает

их, превращающая мелочность в куски

отрезанные. Смерть хоть убивает.

Ужасней смерти то, что из таких

не выбьешь мненье о тебе сто лет назад.

Что поменялась, им не доказать.

 

Стабильность есть во мне. Пишу, к примеру,

лет эдак... Рифмовать слова в письме

я начала, как только ручку левой

взяла; потом переучили. («Перемен!»)

Ну и курю давно уже. Мелькают лица

и города, но постоянен красный "Винстон".

 

Ещё стабильность... эм... один засранец

из прошлого забит, да не забыт.

Я как бы крашу им архивный ранец,

не концентрируя понятие «любить».

Пожалуй, всё. За месяц происходит, мне

подкожно, больше, чем есть нот в рапсодии.

 

Любовники, что в тексте, те не в счёт.

Без них нельзя, но это – как общение.

Продолжим с Ферзем. Ферзь зловеще ждёт.

И обстоятельности хочет. К долгочтению

добавим юмора, событий и, глядишь,

покажется, прошла минута лишь.

 

Советник видел Инь и Виту перед тем,

как те звонить для встречи стали Лоре.

Он расчихался в тёплом зале. Нос гудел.

Ласкаем предвкушеньем о позоре

«паучьей шлюхи, без стыда и совести»,

про порку, связанной, не думал он, вы что!

 

Богата половина телесами.

И, вытираясь, зрелище приятное

доставила ему. Судите сами.

Предпочитаю я размеры адекватные.

На вкус и цвет... кривой косого заклевал.

Ворс мял ей кожу. Ферзь торжествовал.

 

Ведь это ж как удачно... совпадение?

Конечно, нет! Ценой потуг упорных

нашёл он способ разобраться с привидением

и выдавить её, как точек чёрных

с лица противные и мелкие ряды!

(У тропа с ним, я вижу, не лады.)

 

Так, хорошо. Сестра. Каким манером

влиять через неё на близнеца?

Недолго мнил себя он тамплиером.

Ни кража, ни шантаж не катят. Сам

в провалах отдавал себе отчёт.

Ему был нужен главного почёт.

 

Я в голове его сидеть пыталась, но

мне пыткой представляется так думать.

По полочкам: дезинфицируя и нож,

и мысль свою, от вирусов и шума.

Куда приятней скорость, ветра свист!

Попался же, писать его, сей глист.

 

Не обижайтесь, если кто породы

его – здесь обретается. Она,

порода эта, держит нас, безродных,

"породистостью" не обделена.

Всё, что касается сохранности и рода,

нам обеспечивает: помнит долго оды.

 

Оставлю их с женой, пуховиком

(на нём сидящем очень деловито),

за кем след взяли Пёс вдвоём с Щенком.

Итак, по кнопкам клацнув телефона, Вита

дозванивалась дочери старшой.

В кафе косила та на Идин шов.

 

И сбросила звонок. Знакомить рано.

Не все так быстро перестроить могут мысль,

как ловят соль событий Лора с Яном.

«Пойми другого», – лозунг через жизнь.

В их типе недостатков тьма, вас уверяю.

Но в тип вхожу, все кочки взяв, сама я.

 

Дурак, идущий в лоб своим граблям,

не веря ни наставнику, ни деду,

по разным прыгает, всё узнавая сам.

Не повторяются удары, вот в чём дело.

Зато потом одна такая жизнь

включает весом в эру виражи.

 

Не для себя всё это происходит.

Частенько для абстрактного "других",

да, множественных. Социум ли в ссоре,

бизнес-компания, искусство... Его жизнь –

вовне его, снаружи. Вся туда – отдача.

Если и внутрь, метаться будет, значит.

 

Они – взрыванцы, первые по крови.

Ядро горящее, идея, вечный бег

вперёд. «Куда?» – (мы убедимся в этом вскоре) –

вопрос главнейший, что озвучил человек.

Можно копать из-под завалов Трою.

Можно одним днём жить, свой круг настроив.

 

И чувствовать себя вполне комфортно.

"Откуда мы пришли", "кто мы такие" –

вопросы важные. Но главное, бесспорно,

"куда идём". Конец лавровым видим:

чего угодно. Раз ведём, так уж куда-то.

Иначе – что за цель? В другую дату?

 

Отличие их главное в том было,

что лидер – Ян, а Лора – одиночка.

Масштаб его – весь город, но могила

день, где сейчас... в себя берёт, короче.

Она же, кругом брав всё человечество

своих раздумий, грезила о вечности.

 

Точка отсчёта – смерть сама у Кобры.

Вокруг неё любой философ пляшет.

Ей умирать и возрождаться не зазорно.

Запомнила процесс, как «Отче наш» тот.

Сначала бессознательно, потом

всё вытащив на ум, познала дом.

 

Паук, хоть видел современность в мрачных красках,

считал, что где-то сбой произошёл.

Ни в одном времени всё не было прекрасно.

Прогресса свет нас к тупику привёл.

Он попытался воссоздать в размерах города

развитье чуть ли не от рождества Христова там.

 

Гнильцу в природе нашей оба скушали.

Преодоление её в себе им было –

не мыть, а как-то переправить в русло, что

идёт до мест, где грязь необходима.

Контроль, но "векторальный", без зажатия

являлся спутником сего мероприятия.

 

Легко мы загораемся, и гаснем

не менее легко. Ведь напряжение

из центра распирает всюду нас. Им

несём, как Прометей, мы разрушение,

огонь давая детям для игры.

Леса пылают. Жгли они костры.

 

Всё сказано давно, и всё забыто.

На панораму оглянувшись лет былых,

поймём: с Вергилия до прерафаэлитов

мечтали пастораль устроить. Лих

был путь к лужайке, пастушкам и лилиям.

Блэкджек и шлюхи тот сопроводили нам.

 

Рождаются с мечом или оралом.

Кому – завоевать, кому – хранить.

Для стройки нужен тот, кто разрушал бы

изжившее себя. Незрима нить,

скрепляющая всё живое в полотно.

Известно и – забыто всё давно.

 

Есть общие черты у Лоры с Ферзем,

как то ни странно. Родственна им тень.

Влиять из тени страшно интересно,

на доску взгляд отправив. Летний день

под сенью дерева, когда глаза не слепит,

как на ладони, если ты – в секрете.

 

К безвестности стремилась Кобра, но

окрас её из листьев выбивался.

Слишком заметная, чтоб слиться с тишиной,

хранила тайны за всецветьем масок.

Но спрятать не могла свой норов резкий.

И, убивая, убивала честно.

 

– Её не будет. Снова занята. –

На смотровой площадке стоя, Вита

куда-то вниз, для моря словоряд

адресовала. Ветер выл сердито.

И воды потрясал. Те бились в берег.

– Сначала ты, потом она... – Что? – Схожи с ней вы.

 

– Не думаю. – Ну как: энтузиаст

работы ты своей. И Лора вся в ней.

– Она там не работы ради. Даст,

кому повыше, вот и всё заданье. –

«Через неё ты придираешься к себе», –

замёрзло на укушенной губе.

 

Инесса, в куртку голубую завернувшись,

глазами оползала горизонт.

– Сама подумай, мам, зачем ей слушать

подробности чужие, если рот

самой её впустую треплет воздух?

Средь тех она, с кем говорит серьёзно.

 

– О чём её серьёзность! Пыль архивная!

Как будто в настоящем жизни нет!

– А для неё что ты, что я – поверхностны.

В ней столько жизней, что не счесть и лет.

– Одну свою бы лучше прожила.

– Жила б, будь этот город... из стекла.

 

– И так домов панели отражают.

– Нет, Лора говорила много раз

мне, что во сне была там. Не рожают,

не женятся, и счастливы сейчас,

во всём "сейчас", что было есть и будет...

– Она за миром грёз себя забудет.

 

– Нет, здесь мы спим, а там все – всем известны,

как на ладони. Понимают уникальность

другого, от него отличны. Верность

царит любви, ни в чём не надо каяться...

– Утопиями сыты, время твёрка.

Сестра твоя – простая фантазёрка.

 

– Она, как я, тебе всё ж дочь. Прими, как есть,

её. Не подгоняя под свой график.

– Ты знаешь... – Вита губы сжала, – эта весть

останется вот здесь вот, между нами.

Она меня, как есть, пугает очень.

Исчадье ада будто, а не дочь мне.

 

На мальчика накинулась с ножом.

Шаталась где, боюсь я даже думать.

Бродячий пёс за ней до дома шёл,

когда та позвала: кидался в друга

моего возле магазина, пасть разняв...

Не признаёт правителей и прав.

 

Вот чем её возьмёшь? Ударь – смеётся.

Давай ещё, мол, нравится мне боль.

На увещания так словом извернётся,

что дыбом волосы встают... Вот ты – Ассоль,

всё Грея ждёшь, за парусами алыми...

Отец ваш для меня таким, пожалуй, был.

 

– Ты не рассказывала про него. – Скажу теперь.

Военный лётчик, испытатель. Так представился,

во всяком случае. Делили мы постель.

Была чудовищем, была я и красавицей,

смотря, любил он или не любил...

– Он двигатели в море потушил?

 

– Нет, не совсем. Удачно был женат.

– Вот это поворот! Какие вести!

– Из десяти один лишь не рогат,

кто предпочёл быть с кем-то, типа, вместе.

– Но мама! Ты же знала про жену!

– Раз нужен, стерпишь врозь хоть сатану.

 

Мала ещё ты. Веришь Лоры россказням...

Бывает счастье. С горем пополам.

– Она примерно то же говорит. – Про что?

– Что время вдрызг мечту изрежет нам.

– Живи сама. И никого не слушай. Скажет

она, что плоская земля, поверишь даже!

 

– Нет, так она не скажет. Ей понятен

последний путь к костру Джордано Бруно.

А что потом с отцом? Как вы расстались?

– Связь обречённою была та. Я все струны

изорвала. Как только поняла, "беременна",

тотчас рванула прочь, ногой по стремени.

 

Ему ни слова не сказав про то.

Расстались инициативою моей.

Потом мы виделись случайно... Что не он

отец девчат в коляске, соврала. Вам без

него жилось, со мной, куда привольней,

чем знали б, что вы... левые, приплод лишь.

 

– Он жив сейчас? – Нет. – Ну и что с того,

что знаю я теперь твою историю?

Надежду возрождала – для чего?

Чтоб заново во мне он похоронен был?

– Решила я, что время тебе знать.

– Такие вещи лучше с Лорой обсуждать.

 

Ей важно пройденное. Так она, каким-то

мне непонятным образом, через него

умеет будущее понимать. – Она не примет.

Я Лору знаю. До семьи его прибой

достанет её чувств на эту тему.

– Теперь ей это море по колено.

 

Теперь во мне оно бушует, вне всех суш.

– Расскажешь? В общем виде, без деталей.

– Я замуж выхожу. – Смешно. Кто муж?

– Я не хочу пока, чтобы об этом знали.

– Вы на учёбе познакомились? – Нет, здесь.

– Давно? – Три дня, наверно, уже есть.

 

– Три дня? Такое слышать я от Лоры

без удивления могла бы от одной!

Но ты... Перевернётся мир, коль скоро

ты из студентки станешь вдруг женой!

– Я универ бросаю не для свадьбы.

Чужое место в нём без толку занимать? Нет.

 

– Ах даже так... – Понять попробуй, мама.

За сердцем я пойду, веди хоть в гроб.

Не радуюсь когда я жизни самой,

рисуй поверх мне крест. И сразу ромб.

Воздушным змеем улечу, покинув руку,

держащую: любовь. Вот вся наука. –

 

Остолбенела Вита. Ей решения

самой было привычно принимать.

Когда две разом из повиновения

скользнули дочери... Осталась та стоять.

Моргая, выбирала: раскричаться

иль подождать "я говорила" часа.

 

Инесса же плыла, едва касаясь

подошвами камней на мостовой.

Её со стороны не описать мне.

Характер в ней изменчивый, живой.

Только представить действием могу я.

А там уж взгляд смотрящего рисует.

 

«Всё нами говоримое действительно

в момент лишь говорения», – считала

меньшая дочь Пилотова. От Виты. Ей

известно было: что бы ни сказал кто,

характеристику слова произносящему

дают гораздо больше, чем тому, о чём.

 

Искала поднебесный город Лора.

Мать же копала в ней изъяны, будто брак

с рожденья поразил измены плод. А

вторая девочка – любовь их вобрала.

Гуляя меж людей, увидеть можно бы

переплетения, простые или сложные.

 

Меня не затруднит шаблонов массу

назвать. Но их не встретишь в чистом виде.

Смешав сок с самогоном и из каски

хлебнув, особенный коктейль каждый строитель

почувствует, в зависимости от

настроя и... насколько твёрд живот.

 

Повисла сцена. Ферзь повёз супругу

домой. Сам, после, к Регентше поедет,

как Ян и думал. Лора с новым другом

общается, на кожный её цвет не

иначе глядя, чем... тон, из палитры всей

один. Как скулы или нос, идущий ей.

 

Смотреть в дефекты так легко, ребята.

Если полоть все сорняки в одном себе,

очистишь глаз от скверны и... ну нахрен.

«Возьми, будто в ребро вселился бес», –

когда-то бога персонального просила.

Обуздывать чертей теперь под силу.

 

 

⇐ Предыдущая14151617181920212223Следующая ⇒

Поделиться: