Современные модели коммуникации

 

Сегодня мы имеем целый ряд специальных теорий, затрагивающих отдельные аспекты обще­ния: это теория речевой деятельности, лингвопрагматика в ее многочисленных модификациях, теория речевых актов, теория массовой ком­муникации, «компьютерная» теория диалоговых систем, риторика и лингвоэтология, теория аргументации и др. Эта «многоликость» нуждается в выявлении общего предмета исследования, который может быть определен в контексте комплексной теории моделей коммуникациия, которая позволит определить предмет частных дисциплин. Такая комплексная теория должна быть направлена на исследование деятельностного аспекта языка с учетом социальных, психических и культурологических факторов. Функциональность такой теории обеспечит возможность моделировать процесс реализации коммуникативной функции языка, которая традиционно считается важнейшей.

В то же время, необходимо отметить, что единство двух важнейших функций языка (когнитивной и коммуникативной) детерминирует необходимость выделения двух подходов к моделированию процесса коммуникации.

Коммуникативная модель в наиболее «типовом» варианте описана Р. О. Якобсоном (см. ниже).

Под когнитивной моделью понимается основанная на представлении о каком-либо феномене универсума, многоуровневая, многокомпонентная и полифункциональная ментальная структура, для которой характерны парадигматические и синтагматические отношения и механизмом которой является взаимодействие правого и левого полушария головного мозга при переработке и порождении информации. При этом структуры «низшего уровня» рассматриваются как иерархически подчиненные составляющие.

Моделирование осуществляется путем синтеза апперцепции, дискурса и декодирования с последующей интерпретацией.

К апперцептивным моделям относятся модели структуры знака Ч. С. Пирса и его последователей, включающие параметр «интепретант», построения Дж. Вико и Дж. Лакоффа о сущности концептуальной метафоры, языковая картина мира, базирующая на мифопоэтической (архетипы) и научной (концепты).

Примером дискурсивных моделей являются коммуникативная модель Р.О. Якобсона и построения М.Фуко.

К интерпретационным моделям (моделям декодирования) относятся деконструктивные «синтетические» построения (Жак Деррида), основанные на семиотическом принципе единства сходства и различия. Таковыми являются ноосфера В. И. Вернадского, семиосфера Ю. М. Лотмана, фреймы и макроструктуры Т. А. ван Дейка. Следует отметить, что построение любой трансформационной модели, учитывающей не только дискретные (структурные), но и континуальные (процессуальные) признаки текста возможно двумя основными способами: способом наложения уровней и способом конструирования гиперсмыслов.

В первом случае мо­дель представляет собой результат «наложе­ния» языковых уровней и соотнесения их со смыслами, приписанными тексту исследователем [Мельчук 1999: 43], а во втором осуществляется проце­дура концентрации лексических значений вокруг некоторой заданной системы смыслов [Степанов 2001]. При этом результатом является 1) опи­сание обобщенных семантических характеристик текста и 2) описание системы концен­трированных, обобщающих значений-смыслов (концептов).

В плане изучения языка как особой семиотической системы по обработке, накоплению и передаче информации и с учетом динамического характера речевой деятельности отдельных носителей языка, следует учитывать, что все перечисленные модели имеют «взаимопроникающую» природу, то есть не функционируют в «чистом» виде. Как отмечает М. В. Всеволодова, «каждая модель, бу­дучи теоретическим конструктом, по определению и по умолчанию не способным (по крайней мере на современном уровне лингвистики) абсолютно адекватно отразить «положение дел», имеющееся в самом языке, вместе с тем являет собой инструмент, выработанный автором для решения конкретных лингвистических задач, и ... заключает в самой себе некоторые характеристики, отражающие специфику изучаемого объекта, в данном случае языка» [Всеволодова 2005: 24].

В рамках перечисленных выше подходов разработано огромное количество моделей коммуникации, основными из которых являются следующие.

В рамках кодовой модели информация воспроизводится благодаря процессу коммуникации, осуществляемому адресантом посредством преобразования сообщения в сигналы кода, которые можно транслировать по определенному каналу (коммуникативный шум и помехи в канале связи могут исказить сигнал). «На приеме» информация декодируется и воспринимается адресатом.

Такая «машинная» схема легко экстраполируется в условия человеческого» коммуникативного процесса, где кодом является язык как система знаков. В частности, модель К. Шеннона [Shannon, Weaver 1949] сыграла значительную роль в развитии многих наук, связанных с обменом информацией. Модель, имеющая линейную структуру, включает шесть (первоначально пять) компонентов: источник, кодирующее устройство, сообщение, канал, декодирующее устройство и приемник. Все эти термины трактуются широко и активно используются в современных коммуникативных теориях.

Кроме названных элементов, К. Шеннон ввел понятия шума (позднее стали применяться термины энтропия и негэнтропия) и избыточности.

Энтропия (шум) в теории коммуникации определяется теми внешними факторами, которые искажают сообщение, нарушают его целостность и возможность восприятия приемником. Негэнтропия (отрицательная энтропия) проявляется в случаях, когда неполное или искаженное сообщение получено приемником благодаря его способности распознать сообщение, несмотря на искажения и недостаток информации.

Избыточность как средство уменьшения уровня энтропии [см. Олешков 2005f] связана с понятием коммуникативной неудачи. Считается, что все языки приблизительно наполовину избыточны. Так, Р. Солсо на примере английского языка показывает: «Если бы мы решили уменьшить избыточность, используя только слова из четырех букв, то из них можно было бы составить 456 976 комбинаций (от АААА до ZZZZ). Лексика такого объема могла бы передавать ту же самую информацию, что и полный язык, но при этом ошибки различения похожих слов несомненно возросли бы. Избыточность как характери­стика сигнала весьма облегчает жизнь маломощным информационным процессо­рам, населяющим эту планету» [Солсо; 294].

Увеличение «динамики» статичной модели К. Шеннона позднее было восполнено за счет включения в нее такого «кибернетического» понятия, как обратная связь.

Следует отметить, что «в чистом виде» кодовая модель не может адекватно описывать реальные процессы коммуникации на том или ином есте­ственном языке, так как процесс декодирования не равнозначен процессам восприятия, интерпретации и понимания. Более того, как отмечает М. Л. Макаров, «кодовая модель ограничивает сообщения только теми мыслями, которые говорящий излагает намеренно» [Макаров 2003: 35], в то время как современные теории коммуникации разграничивают «коммуникативный материал» (интенционально мотивированная информация) и «информативный материал» - то, что может быть воспринято независимо от желания и интенции адресанта [MacKay 1972, Schiffrin 1994 и др.].

В рамках инференционной модели коммуникации (см. принципы Г. П. Грайса [Грайс 1985: 217-237]) участники, информация и сигнал уже не связаны «симметрией» кодирования и декодирования: в основе коммуникативного процесса – интенциональная составляющая. Адресант при этом не только намерен передать информацию, но и путем «демонстрации» имеющейся у него интенции, которую должен распознать адресат, вызвать определенную реакцию последнего. Так, П. Стросон отмечает, что «для обеспечения понимания иллокутивной силы высказывания должно соблюдаться необходи­мое условие, заключающееся в следующем: при произнесении высказывания говорящий должен добиться того, чтобы слушаю­щий осознал наличие у него сложного намерения определенного вида, а именно: намерения, направленного на то, что слушающий должен опознать (и понять, что такое опознание предпола­галось) намерение говорящего вызвать у него, слушающего, определенную реакцию» [Стросон 1986: 137].

В отличие от кодовой модели содержание рече­вых средств в инференционной модели не ограничено «чистой» информацией: высказывания могут выражать оценку, эмоции и др. Кроме того, не являясь пропозициональными по своей природе, интенции определяют, как должно пониматься данное про­позициональное содержание. В то же время, несмотря на «прогрессивную» природу обеих моделей, М. Л. Макаров отмечает, что в связи с несоответствием современным когнитивно-психологическим представлениям «ни информационно-кодовая, ни инференционная модель, отдельно взя­тые, не могут объяснить феномена языкового общения» [Макаров 2003: 38].

Интеракционная модель описывает коммуникацию, которая происходит не как передача информации и демонстрация намерения, а как взаимодействие, осуществляемое в социально-культурных условиях речевой ситуации, что предполагает ситуативность, выражающуюся в учете невербальных аспектов коммуникации и деятельности в целом, в использовании широкого социально-культурного контекста. При этом исследователь имеет дело с «фоновыми знаниями», конвенциональными по своей природе, то есть приоритетными становятся не языковые параметры, а социокультурные конвенции.

Считается, что общение может состояться независимо от того, готов ли «говоря­щий» к интеракции и рассчитано ли данное выска­зывание на восприятие «слушающим». Таким образом, следует различать два «типа» информации: сообщаемую преднамеренно и передаваемую непреднамеренно [Schiffrin 1994: 398]. В первом случае адресант сознательно «отбирает» информационно значимые смыслы и в адекватной форме интенционально обусловленно передает их адресату. Во втором случае многое зависит от способности адресата к интерпре­тации. Именно интерпретация становится в интеракционной модели крите­рием успешности и главным предназначением коммуникации, что порождает асимметрию в статусе коммуниканотов, так как порождение смыслов и их интерпретация когнитивно и перцептивно отличаются.

Структурно-коммуникативная модель, автором которой может считаться Т. А. ван Дейк, основывается на комплексном когнитивном подходе с учетом знаний, мнений, отно­шений, социальных репрезентаций коммуникантов. Т. А. ван Дейк и В. Кинч в своей работе [1989] отмечают, что организация дискурса в единое целое происходит на уровне макроструктур с иерархией макропропозиций: «Макроправила — это и правила редукции информа­ции, и правила ее организации. Большие последователь­ности сложных семантических структур, таких, как пред­ложения, изображения, пейзажи, сцены и действия, не мoгут быть должным образом обработаны без обращения к каким-либо структурам более высокого уровня. В процессе понимания текста мы не имеем доступа ко всем уже прочитанным предложениям. То же относится и к нашему пониманию повседневных событий и действий, многочисленные детали которых могут быть восстановле­ны по памяти только частично. Однако, если большие последовательности семантических структур такого рода могут быть сведены с помощью макроправил в несколь­ко иерархически организованных макропропозиций и если такие макроструктуры являются достаточной базой для дальнейшего понимания дискурса, событий или дейс­твий, тогда может быть выполнена исключительно слож­ная задача упорядочивания огромного количества семан­тических данных» [Дейк, Кинч 1989: 48].

Семиотическая модель Р. Якобсона представляет собой комплекс из шести компонентов (адресант, сообщение, контекст, контакт, код, адресат), каждому из которых соответствует осо­бая функция языка [Якобсон 1975: 198]. Р. Якобсон выделяет эмотивную (экспрессивную) функцию (выражает отношение адресата к содержанию сообщения); конативную функцию (отражает ориентацию на адреса­та и воздействие на собеседника.); фатическую функцию (ориентация на контакт, а не на передачу информации); метаязыковую функцию (отражает уровень знания/незнания кода); поэтическую функцию (указывает на приоритет формы сообщения по отношению к содержанию – более свойственна словесному искусству, нежели бытовой речи); денотативная (референтивная, когнитивная) функция (сориентирована на контекст).

В рамках своей семиотической модели Р. Якобсон дополнил и развил типологию знаков, предложенную Ч. Пирсом. Он считал, что все знаки (иконы, индексы и символы – по Ч. Пирсу) обладают общими чертами, а их различие состоит в преоб­ладании одной характеристики над другими.

Модель Р. Якобсона в различных ее вариантах применяется в лингвистике как для анализа функций языка в целом, так и для изучения функционирования отдельных его единиц при продуцировании речи и создании текста., В связи с тем, что эта модель может учитывать не только сам язык, но и пользователя языка, а также «включенного» наблюдателя, современная теория коммуникации, социолингвистика и социология коммуникации также используют ее для описания коммуникативных процессов.

В основе коммуникативной модели Ю. Лотмана – мысль о том, что в действительности у говорящего и слушающего не может быть абсолютно одинаковых кодов, как не может быть, например, и одинакового объема памяти. Для коммуникации изна­чально требуется неэквивалентность говорящего и слуша­ющего. При полном их подобии исчезает потребность в коммуникативном взаимодействии: им не о чем будет говорить.

О коммуникации Ю. Лотман говорит как о пе­реводе текста с языка моего «я» на язык твоего «ты». "Са­мая возможность такого перевода обусловлена тем, что коды обоих участников коммуникации, хотя и не тождес­твенны, но образуют пересекающиеся множества" [Лотман 1977: 12-13].

Ю. Лотман выделяет две коммуникативные мо­дели «Я – ОН» и «Я – Я» (автокоммуникацию). В рамках автокоммуникации сообщение приобрета­ет новый смысл, поскольку происходит «сдвиг контекста» и вводится второй добавочный код (сообщение перекодируется) Лотман 1996: 26].

Характеризуя первую модель, Ю. Лотман отмечает: «Тексты, создаваемые в системе «Я — ОН», функцио­нируют как автокоммуникации и наоборот: тексты стано­вятся кодами, коды - сообщениями. Следуя законам автокоммуникации — членению текста на ритмические куски, сведению слов к индексам, ослаблению семанти­ческих связей и подчеркиванию синтагматических — по­этический текст вступает в конфликт с законами естес­твенного языка. А ведь восприятие его как текста на естественном языке - условие, без которого поэзия су­ществовать и выполнять свою коммуникативную фун­кцию не может" [Лотман 1996: 41].

В целом, определение роли естественного языка и лин­гвистического механизма, по Ю. Лотману, связано с рассмотрением первичных и вторичных моделирующих систем как объекта семиотики. Под первичным понимается язык, а вторичные - литература, театр, кино - содержат большое число языковых характеристик, так как «базируются» на языке. Поэтому для анализа куль­туры как «коммуникативного механизма» необходим именно лингвистический инструментарий.

Когнитивные модели. Когнитивно-дискурсивная парадигма сегодня может считаться новой парадигмой лингвистического знания. Как уже отмечалось, при описании каж­дого языкового явления необходимо учитывать две функции, которые ему присущи: когнитивную (место в процессе по­знания) и коммуникативную (роль в ак­те речевого общения). По мнению Е. С. Кубряковой, «каждое языковое явление может считаться адекватно описанным и разъясненным только в тех случаях, если оно рассмотрено на перекрестке когниции и коммуникации» [Кубрякова 2004: 11-12]. Таким образом, лингвопрагматический анализ языкового явления в рамках коммуникативного события не будет исчерпывающим без учета когнитивных факторов, присущих процессу речевого взаимодействия коммуникантов. Особый интерес в этом смысле вызывает «информационная» основа вербального контакта как важнейшая составляющая интенциональности участников речевой ситуации. Как отмечает В. А. Сулимов, «проблема лингвистического моделирования обязательно предстает перед исследователем в когнитивном аспекте, а в основе когнитивной модели с необходимостью оказываются когнитив­ные трансформации или переходы «смысл» — «текст» и «текст» — «смысл» [Сулимов 2006: 256]

Если считать (в свете современных когнитивных теорий), что человеческий интеллект может с успехом изу­чаться как материальная символическая система, и изучение свойств такой системы необходимо осуществлять на таком уровне анализа, ко­торый позволяет абстрагироваться от механизмов реализации символов на индивидуальном уровне, то возникает ряд важных философских и эмпирических вопросов эпистемологического плана.

По мнению ряда исследователей, (см., например, [Dreyfus 1972; Weizenbaum 1976]) имеют место такие аспекты человеческого опыта, которые не поддаются анализу в терминах какой бы то ни было формальной системы. Это касается, в частности, и интеллектуальной сферы человека как «материальной» системы символов. Другими словами, исследования, результаты исследования интеллекта в рамках когнитологии не могут быть экстраполированы на мыслительные процессы в целом, то есть не обеспечивают полного понимания человече­ского мышления. Для того, чтобы такие исследования представляли реальную научную ценность, необходимо, чтобы были определены те аспекты мышления и языка, ко­торые можно эффективно объяснить и понять на основе аналогии с дру­гими системами символов, способы построения которых известны.

Научный «нигилизм» в плане создания общей теории имеет место в современной лингвистике. Так, Н. Хомский [Chom­sky 1975: 17, 138 и сл.] высказал сильное сомнение относительно того, можем ли мы, по крайней мере, как уче­ные, узнать достаточно много о механизмах, которые соотносят условия-стимулы с поведением, даже если мы будем располагать моделью данного мыслительного состояния. Он называет эти явления «мистериями», противопоставляя их «проблемам», возникающим в процессе изучения фор­мальной структуры языковых объектов.

В свою очередь, очерчивая область семантической теории, Д. Фодор и Д. Кац отмечают, что «...<построение> законченной теории такого рода не­возможно в принципе, потому что … потребуется, чтобы эта теория охватывала все знание говорящих о мире... Такая теория стерла бы различия между знанием говорящего собственного языка (его языковой способностью) и знанием говорящего о мире (его пониманием мира действительности)» [Кatz, Fodor, 1964].

Таким образом, когнитивная наука не имеет целью полное отображение человеческого знания, создание исчерпы­вающего представления структуры мышления отдельного индивида. Ее задача - определить природу механизмов, имеющихся в распоря­жении человека в процессе мышления, восприятия и по­нимания, а в центре внимания лингвистического исследования языковых процессов на прагматическом уровне должен быть механизм, лежащий в ос­нове производства и понимания высказываний в языковом и прагматическом контекстах. При этом следует учитывать, что структура сознания (структуры памяти, алгоритмы обра­ботки знаний, «вычислительные» способности) коммуникантов имеют «языковую» основу (отражают мир в лингвистическом аспекте.

В когнитивной модели дискурса, автором которой является О. Йокояма, процесс вербальной коммуникации представлен как «намеренное (денотативное, «сказанное») и ненамеренное (коннотативное, «показанное») перемещение разных видов знаний» [Йокояма 2005: 185].

Исследователь, выделяя семь видов «знаний» (экзистенциальное, предикационное, пропозициональное, специфицирующее, референциальное, знание кода и знание дискурсивной ситуации), подразделяет их на информационные (первые пять) и метаинформационные. При построении когнитивной модели О. Йокояма соответственно считает, что метаинформационное знание используется для передачи и получения информационного, и это находит выражение в выделении двух типов дискурса - информационного и метаинформационного [Йокояма 2005: 53].

Дифференциальным признаком метаинформационного дискурса является его ориентация на конкретную речевую ситуацию в плане реализации информационного дискурса (создания и/или восприятие текста как «продукта», результата этого процесса). Иными словами, метатинформационный дискурс это «вербализованное», эксплицитно или имплицитно представленное прагматическое «вторичное» содержание, особым образом взаимодействующее с конкретной информацией, предъявленной в виде «первичного» вербализованного текста.

В рамках модели О. Йокоямы процесс передачи знаний предстает в виде последовательно меняющихся дискурсивных ситуаций (автор сравнивает этот процесс с кадрами мультфильма, образующих серию отличаю­щихся и сменяющих одна другую картинок) [Йокояма 2005: 187]. Такой подход, имеющий когнитивную основу, по нашему мнению, является релевантным для описания коммуникативного процесса в любой сфере общения.

Дискурсивный метод анализа языковых явлений определяется главным требованием: чтобы осуществить адекватное описание лингвистической структуры и ее элементов, необходимо выйти за пределы предложения, которое в рамках традиционной лингвистики всегда понималось как самостоятельное обособленное речевое единство: то есть в текст/дискурс и в сферу коммуникативной ситуации (см. [Longacre 1978]).

Процесс когнитивной обработки информации можно описать в виде модели переработки информации, иллюстрирующей логику протекания когнитивных процессов в ходе извлечения смысла из воспринимаемых информационных фактов на психологическом уровне. Данная модель предполагает, что процесс восприятия, интерпретации и «упаковки» информации мож­но разложить на ряд этапов, каждый из которых представляет собой некую последовательность уникальных операций, осуществляемых реципиентом. Такая модель описывает процесс усвоения информации, включающий следующие пять этапов:

1) Приобретение информации. На данном этапе новые данные поступают в оперативную память человека для дальнейшего распознавания и оценки их значимо­сти.

2) Распознавание (преобразование) информации состоит в проверке перцептивных гипотез относительно воспринятой информации, в результате осознается факт восприятия определенных известных адресату (либо незнакомых) сведений. На данном этапе происходит идентификация и сопоставление нового знания с имеющимся в памяти на основе первичных семантических операций ассоциативного характера.

3) Репрезентирование информации. На данном этапе воспринятая информация структурируется, связывается с уже имеющейся и «упаковывается» для дальнейшего хранения. Чело­век способен воспринимать информацию с помощью пяти органов чувств и, соответственно, кодировать ее в виде визуальных, слуховых, осязательных, вкусовых и обонятельных образов, при этом, сохраняя информацию в абстрактной форме, он кодирует ее с помощью языковых средств (на «вербальном» уровне).

4) Хранение информации позволяет человеку получать доступ к воспринятой ра­нее информации. Образное представление позволяет воспроизвести полученные ранее знания посредством идентификации «момента запечатления». Кодирование на вербальном уровне с логической обработкой информации (выделение главного, ассоциативные связи с уже известным, метафорическое представление и т.д.) «уплотняет» информацию, что часто делает невозможным ее «дословное» воспроизведение.

5) Воспроизведение информации позволяет получить доступ к искомой информа­ции в нужный момент времени. Невозможность воспроизвести нужную информа­цию часто не означает, что она навсегда утрачена (забыта): в более благоприятных условиях человек может восстановить связь с "потерянным кластером".

На всех этапах имеет место отсев значительной доли воспринятой информации, а также ее искажение. В итоге в сознании человека формируется субъективный «образ» реальности, представляющий собой информацию как «авторская» реконст­рукцию окружающей действительности (см., например, [Баксанский, Кучер 2005: 84-85]).

Рассматривая проблему нетождественности окружающей реальности и образа мира, кото­рый на ее основе конструирует индивидуум, Р. Бэндлер и Дж. Гриндер указыва­ют на наличие трех типов фильтров восприятия: нейрофизиологических, социальных и индивидуальных [Бэндлер, Гриндер 2001].

Нейрофизиологические фильтры ограничивают человеческие возможности в восприятии стимулов внешней среды строением рецепторов, соответствующих стро­ению перцептивного аппарата представителей биологического вида homo sapiens. Например, визуально человек воспринимает в качестве видимого света относительно узкий диапазон электромагнитного излучения (примерно от 400 до 700 нм). Более короткие и более длинные волны человеческий глаз не фиксирует в качестве свето­вого стимула, хотя с физической точки зрения видимый диапазон не является по ка­кому-либо параметру выделенным: физические свойства электромагнитных волн изменяются непрерывно по всему спектру. Подобные различия между физической реальностью и ее частью, воспринимаемой человеком, можно показать для всех органов чувств.

На восприятие человеком мира ока­зывают существенное влияние социальные фильтры, под которыми понимается сис­тема социальных перцептивных стандартов, отличающих восприятие членов дан­ного социума. Важнейшим фильтром этой группы является язык. Объекты/явления, номинированные в некотором языке, с большей вероятностью могут быть представлены в опыте человека - носителя данного языка, чем «неназванные» предметы и явления окружающего мира. К социальным фильтрам можно отнести и культурные перцептивные стандарты. Объекты/явле­ния, представленные в языковой картине мира членов некоего социума или в окружающем их информа­ционном пространстве, с большей вероятностью будут представлены в их модели мира, чем не свойственные данной культуре. Это касается ритуалов и конвенций как на вербальном, так и на невербальном уровнях (поведение, жесты, эмоциональные проявления и т.д. часто неодинаково интерпретируются в различных обществах).

Кроме того, первичная информация «фильтруется» на индивидуальном уровне. Под персональными фильтрами понимается система ограничений, сформировавшаяся в личном опыте человека как результат его уникальной жизненной траектории. Такая «персональная» история личности обусловливает большую готовность воспринимать информацию в одних, более значимых областях, в ущерб другим [Брунер 1977].

Такая «психологическая» модель «игнорирует» лингвистическую природу когнитивных процессов, происходящих в момент коммуникативного взаимодействия участников интеракции. В частности, информационное пространство конкретной коммуникативной ситуации может быть объективно интерпретировано в контексте такого понятия, как фрейм взаимодействия [Тарасова 1999: 178], предусматривающий имеющийся прошлый коммуникативный опыт участников коммуникации, их «ментальную энциклопедию» [Recanati 1996].

Совокупность «социокультурных» знаний организована в виде культурных когнитивных моделей, которые содержатся в сознании членов социума и являются «универсальными», сосуществуя с «личностными» моделями индивидуального опыта [Holland and Quinn 1987:4]. Знания, содержащиеся в сознании и актуализируемые в дискурсивной деятельности индивида, составляют «прагматический» фундамент коммуникативного поведения человека и являются условием и средством осуществления речевой деятельности. При этом фреймы, являющиеся «зна­ниевыми» структурами и представляют интериоризованную действительность в упорядоченном (и упрощенном) виде.

По М. Минскому, «фрейм _- это, структура данных, предназначенная для представления стереотипной ситуации» [Минский 1978: 254]. А.Н. Баранов отмечает, что «фpeйм являeтcя концептуальной структурой для декларативного представления знаний о типизированной тематически единой ситуации, содержащей слоты, связанные между собой определенными семантическими отношениями» [Баранов 2001: 17].

Д. Норман, рассматривая способы бытования и организации знаний в когнитивной системе человека, выделяет семантические сети и схемы. «Схемы представляют собой организованные пакеты знания, собранные для репрезентации отдельных самостоятель­ных единиц знания» [Норман 1998: 359].

Р. Шенк вводит понятие сценариев как когнитивных пакетов информации в личностном сознании, фиксирующих эпизодическую жизнен­ную ситуацию [Schank 1982], а Т. А. ван Дейк - понятие эпизодической модели, «погружая» текст как последовательность пропозиций в коммуникативный контекст и считая, что именно модели контекстов (понятие, коррелируемое с дефиницией «речевой жанр»), активизируют в сознании реципиента определенные эпизоди­ческие модели, типичные для данных контекстов. По его мнению, контекстуальная модель является «управляющей системой», которая, используя информацию из эпизодической памяти и согласовывая ее с общим контекстом и целевой информацией, от­вечает за стратегическую реализацию ситуационных моделей в комплексе и «прогнозирует» необходимость использования той или иной модели для извлечения ее из памяти и адекватной активизации [Дейк 1989: 92-94]. Таким образом, когнитивные модели включают наборы прототипических последовательностей пропозиций о событиях в «упрощенных идеальных мирах», в которых осложняющие факторы упорядочиваются и упрощаются посредством имплицитных пресуппозиций [Holland and Quinn 1987: 32]. Использование таких моделей индивидом позволяет оценивать любое коммуникативное событие более «экономно»: реципиент на основе антиципации использует отдельные пропозициональные схемы, не обращаясь к помощи более сложных, комплексных схем, включающих блоки пропозиций.

По мнению А. А. Леонтьева, в основе универсальной лингвистической модели лежит когнитивно-лингвистический или когнитивно-психологический подход. Такая модель включает следующие уровни:

1. Содержательно-когнитивный уровень (систему признаков целостного высказывания; систему протовысказываний - пропо­зиций, предикативных пар - и алгоритм их взаимодействия при синтезе целостного высказывания; систему функциональных клас­сов слов).

2. Содержательно-грамматический уровень (систему содержательных категорий высказывания, сопутствующих его референтной отнесенности).

3. Категориальный уровень (систему грамматических значе­ний, соотнесенных с грамматическими категориями).

4. Формально-грамматический уровень (систему парадигм словоизменения - формальный аспект грамматических категорий) [Леонтьев 2000: 212].

При любой классификации когнитивных моделей необходимо учитывать, что они многофункциональны: их реализация связана как с коммуникативным поведением индивида на основании вербализации личностного опыта, так и с его поведением вообще и интерпретацией поведения других. При этом вся совокупность когнитивных задач решается одновременно, но возникает проблема «соотношения» социального и индивидуально-психологического аспектов в культурно обусловленном знании о мире, которая коррелирует с проблемой «коллективного бессознательного» или «культурного бессознательного» (cultural unconscious). Весьма вероятно, что большинство «бессознательных» знаний приобретается членами общества в процессе ранней социализации неосознанно и используется «автоматически». Это в большей степени свойственно знаниям собственно языковым (связанным с использованием языка в процессе коммуникации).

Синергетическая модель. Методологическая основа любой концепции в ее существен­ных чертах определяется: а) целью, которую ставит перед собой исследователь; б) объектом и предметом исследования; в) методом исследования. В современных лингвопрагматических исследованиях применяет­ся комплексный подход, однако перечень и иерархия прин­ципов, на основе которых исследователь разрабатывает оптималь­но соответствующий целям исследования концептуальный аппарат, различны.

Заимствование тех или иных терминов из других наук (в том числе и из синергетики как общенаучной дисциплины) осуществляется на основе принципов комплексного подхода, но источники заимствований и само количество заимствованных тер­минов совпадают лишь частично.

Так, в рамках энтропийного подхода текст тракту­ется как одна из форм существования языка и определяется как сложная, возникающая как продукт дискурсивной (коммуникативной) деятельности саморазвивающаяся система, в развитии ко­торой значительную роль играют спонтанные процессы.

Важнейшее концептуальное понятие в рамках дан­ной теории — интегрально-общее понятие «энтропия», поскольку «развертка» дискурса и «превращение» его в текст как продукт – процесс, сопровождаемый изменением энтропийного показателя. Необходимо также отметить, что этот подход лишь один из возможных подходов к анализу такой языковой единицы, как текст.

С точки зрения методологической основы исследования текста на энтропийном уровне базовыми являются принципы комплексного подхода, которые задают параметры интег­ральной модели реализации дискурса и «превращения» его в текст. Доминантным в этом аспекте должен являться принцип целостности текста с учетом категорий когезии и когерентности и принцип «векторной» развертки дискурса. Фактически, речь идет об однонаправленности, необратимости и временной протяженности дискурсивного процесса, который «порождает» итоговый текст как продукт.

Методологически важным при этом представляется положение синергетики как общей теории систем, утверждающее, что элементами сис­темы являются любые ее компоненты, а также ее состояния (на отдельно зафиксированных этапах развития систе­мы), при этом каждый компонент (простой или сложный) функционален, так как описывается с точки зрения его функций в системе. Данное положение может быть положено в основу интегральной модели порождения и реализации дискурса: локальные модели ас­пектов внутренней жизни системы выступают в интегральной модели как ее элементы и функционально характеризуются непосредственно в динамике коммуникации.

Построение синергетической (динамической) модели дискурса требует учета факторов, которые в рамках стационарной модели имеют несколько иной «удельный вес». В частности, так как речевая деятельность непосредственно связана с его другими видами психической деятельности человека, то процесс речевого взаимодействия можно рассматривать как самоорганизующуюся систему, энергетически «подпитывающуюся» синергетическими системами коммуникантов. В этом случае, по мнению И.А.Герман, главной задачей исследования совокупности самоорганизую­щихся систем — нейрофизиологической, психической, лингвисти­ческой и др. — является обнаружение компонентов этих систем и их корреляций [Герман 2000]. При этом существует ряд объективных трудностей, не позволяющих реально верифицировать некоторые концептуальные положения синергетической теории в приложении к «модельной» практике.

Так, практически невозможно наблюдать действие механиз­мов саморегулирования и самоорганизации процесса речевого взаимодействия на интенциональном уровне ввиду дискретности акта коммуникации в этом аспекте (непрерывность «речевого потока» сопровождается многократным возникновением и исчезновением микроинтенций, которые, зачастую, не осознаются участниками трансакции).

Кроме того, ряд существенных признаков динамической модели (в отличие от статичного варианта) не могут быть зафиксированы в данный момент времени и являются перманентными по своей сути (тип дискурса, дискурсивная стратегия и реализуемая тактика, задействованный структурный модуль и др.).

Вызывает сложности и количественное измерение «эволюционного пути», который проходит система речевого взаимодействия в процессе «существования».

В то же время, в рамках динамической модели возможно использование «нетрадиционных» методов исследования из смежных (и даже «далеких») наук.

Так, в модели дискурса/текста может быть выделен топологический параметр структуры, который позволяет определить не только зоны начала и конца текста как дискурсивного «продукта», но и рассмотреть вопрос о симметрии и асимметрии.

Если считать, что симметрия неинформативна (свойственна статичным структурам), то текст как саморганизующаяся и развивающая система, информативная онтологически, должен стремиться к асимметрии.

Вероятно, степень (уровень) асимметричности различен, например, у художественных и научных текстов (ср. поэтический дискурс и логическое изложение научной концепции). В то же время, синхронизирующие процессы, происходящие при порождении текста автором, заставляют его как «создателя» вербального продукта стремиться к упорядоченности (уменьшать энтропию). Одним из показателей низкого уровня энтропии является симметрия. Таким образом, структура дискурса/текста (линейная, циклическая, параллельная, концентрическая) может иметь и «ось симметрии».

Наличие/отсутствие этой оси обусловлено природой и «статусом» так называемого креативного аттрактора как выразителя «доминантного» смысла. Именно доминантный смысл синхронизирует симметричные и асимметричные компоненты текста. 

Как отмечает И.А. Герман «креативный аттрактор - это зона гармонизации симметрии и асимметрии, организация и самоорганизация текста, зона притяжения всех элементов текста, позволяющая ему существовать как целому, одновременно допуская возможность его пребывания в состоянии относительной стабиль­ности и перехода к иному состоянию» [Герман 2000: 77].

Г. Г. Москальчук указывает, что «симметрия является носителем темы текста, стабилизатором его структуры…Асимметрия эксплицирует режим циклического функционирования целого, его постоянные изменения при общем сохранении относительного тождества структуры текста» [Москальчук 2003: 187-188].

В заключение следует отметить, что моделирование коммуникативного процесса как основа концептуального анализа в рамках перечисленных выше моделей (в том числе и на лингвопрагматическом уровне) заключается в конструировании прообраза (проекта) информационного пространства коммуникативной ситуации с учетом интерпретационной «составляющей», так как исследователь анализирует и оценивает процесс коммуникативного взаимодействия с позиции наблюдателя («другого» или «значимого другого»).

Все выше сказанное следует учитывать при моделировании дискурса как процесса совокупной коммуникативной деятельности взаимодействующих сторон в пределах коммуникативной ситуации, как «мягкой системы», как феномена, имеющего лингвопрагматическую основу. Фактически, главной задачей моделирования дискурса является анализ и описание процесса передачи, восприятия и интерпретации информации, который осуществляется посредством вербальных и невербальных (экстра- и паралингвистических средств).

⇐ Предыдущая123456789

Поделиться: