Москва. Конец марта 2014 года.

- Ну, посмотрела я его, - Тея повернулась к окружающим, - все признаки налицо. Кстати зовут его Анри Кюри.

- Подданный Франции, - вмешался в разговор Доцент, - биолог. Исчез полтора года назад. Как говорят его коллеги по институту, отправился на Дальний Восток за новыми впечатлениями. Последний раз звонил из Хабаровска. Потом родные получили странную эсэмэску и после этого связь с ним прервалась. До нынешнего момента.

- А я повторюсь, - Тея уселась за лабораторный стол, - все признаки приема хиропона налицо.

- Ну, наверное, не на лице, - усмехнулся Холод, - а там, внутри.

- Нет, - посмотрела на него Тея, - мы еще в прошлый раз выяснили, что хиропон, подобно амфитамину, выводится через мочу, значит в крови он долго не задерживается. Несмотря на обезвоживание и сильную мышечную дистрофию, у него наблюдается чрезмерная двигательная активность. При этом аппетита нет и чувство голода отсутствует. Посмотрите, - она кивнула на стеклянную стену, за которой расхаживал француз, суетливо размахивая руками и разговаривая сам с собой, - видите? Однообразные непродуктивные движения и повышенная общительность, - улыбнулась Тея, - он даже самому себе что-то рассказывает.

- А о чем он вообще говорит? – посмотрел на Тею Владлен.

- Трудно сказать… Нечто бессвязное, - Тея покрутила в руках карандаш, - у него постоянные головокружения, а это говорит о необратимых изменениях головного мозга, вызывающих такие разительные перемены в психике. Говорит про лес, деревья, какого-то Франца, много слов на латыни. Я так понимаю, это названия растений. Потом вспоминает каких-то странных русских и перекрывается. После этого замыкается и уходит в себя. Но это как раз более чем объяснимо. Видимо, препарат перестал приносить желаемый эффект, а значит необходимость принимать его так интенсивно отпала.

- То есть получается, он слез? – заговорил до этого молчавший Вова, - ну, типа, переломался?

- Нет, - Тея покачала головой, - осталась самая страшная зависимость – психологическая. Просто хиропон перестал давать нужный эффект, и его перестали им пичкать. Это вынужденная ломка, с которой организм частично справился, но ему по привычке не хватает дозы. А отсюда такая подозрительность и необоснованная тревожность. Кстати, я заметила у него остаточные судороги, а это говорит о скачках внутричерепного и артериального давления. В принципе, кто-то выполнил функцию антидота, который мы разработали. Но это не препарат. Ему просто прекратили давать хиропон.

- Во! Новое слово в лечении торчков! – засмеялся Вова и зачем-то забрал у Теи карандаш, - я всегда говорил – надо лечить силой, сам никогда не пойдет. Надо его изолировать и перестать дурь давать. Он и поправится. Вот был у меня друган… Бухал, как черт последний…

- Нет, Вова, - рассмеялась Тея и забрала у Вовы карандаш, который тот собирался сломать пополам, а потом серьезно продолжила, - этот человек останется больным на всю жизнь. Избавившись от хиропоновой зависимости, он рано или поздно обретет другую. Вылечить его немедикаментозно невозможно. Скажу одно – хиропон ему кололи. Есть следы инъекций. А судя по состоянию организма, это классическое применение хиропона – для того, чтобы человек работал на износ.

- В смысле? – не понял Владлен.

- Он биолог, - пояснила Тея, - а его руки все в мозолях, как от долгого физического труда. А потом, даже находясь здесь, он все старается сделать сам – подвинуть, помочь что-то поднести. И делает это, несмотря на истощение организма, достаточно убедительно.

- Ты хочешь сказать, что его где-то держали, кололи и заставляли пахать, как лошадь? – резюмировал Холод, - а потом он по всей видимости сбежал и оказался на трассе, где его подобрали Левчик и Баир…

- Скорее всего так, - Тея снова повернулась и посмотрела на француза, бродящего за стеклом, и вслух произнесла, - вот такой вот он, наш французский пациент… Нужно время, - она повернулась к остальным, - я попытаюсь из него вытащить все, что он сможет вспомнить.

- Во, - Вова пихнул локтем Холода, - помнишь кино со Шварцем было «Вспомнить все»? Ну, где у него все воспоминания придумали.

- Да тут и придумывать нечего, - Холод почесал шею, - у человека такая манная каша в голове. Француз! В тайге! Биолог… с лопатой.

- Ага… И «тут помню – тут не помню», - попытался разрядить обстановку Владлен, - я вот одного не пойму, а там, на Дальнем Востоке, откуда этот хиропон взялся?

- Как я понимаю, - Холод посмотрел на Владлена, - не только Василича с Сенсеем эта дрянь интересовала. Были же и до этого партии. Кирюха говорил. Как минимум еще две. Вот, видимо, мы на ее след и попали.

- Вот слушайте, чё нам так не везет, а? Ну почему этот хренопон не поехал в Тайланд, или на Филиппины? – развел руками Вова, - это ж нам опять в какой Заднепроходск тащиться?

Тея посмотрела на Холода, тот закусил губу, пожевал ее и встретился с ней взглядом:

- Ну вот видишь, Вова на все твои вопросы разом и ответил. Хреновый у нас глобус. Куда не ткни – все жопа. Так что поедем, как в той песне, «за туманом, за туманом»…

- Там это… еще гнус есть, - начал было Вова, но Владлен закрыл ему рукой рот.

- Вот о гнусе и прочих прелестях тайги ты лучше Хосе расскажешь.

Холод и Вова удивленно уставились на Владлена.

- А что вы на меня так смотрите? – улыбнулся Владлен, - звонил. Уже вылетает. Сказал, хочет историческую родину посмотреть. Говорит, соскучился по нам и нашим приключениям. Вот ты, Володя, ему нашу родину, вид сзади, и продемонстрируешь. Она ж передом к тебе редко поворачивается. Лицо у тебя больно суровое. А он тебе как раз про Филиппины расскажет, и после этого ты туда точно ехать расхочешь.

 

* * *

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: