Поселок «Красный Яр». Дальний Восток. Лето 2014 года.

Несмотря на предположения Вована о дикарях, танцующих возле шамана с бубном, Красный Яр оказался современным поселком со спутниковыми тарелками и дорогими японскими внедорожниками возле ухоженных палисадников. Местные щедро перемешались здесь с бородатыми геологами-романтиками со всего бывшего СССР, и в память о них сохранили знакомые всем имена, нелепо сочетающиеся с их раскосыми лицами и местными фамилиями. Живя на реке посреди тайги. Все они были рыбаками или охотниками. Село по местным меркам было просто огромным – целых сто дворов с крепкими домами, школой, магазином и даже электростанцией, которая работала на новеньком дизеле. Правда в два часа ночи ее вырубали и включали только утром.

Дом знакомца Баира они отыскали почти сразу – в поселке была всего одна улица, и номера домов начинались прямо от ближайшего к тайге.

Отужинав местными деликатесами, они сразу завалились спать. С утра всех разбудил Хосе, не обнаруживший в доме туалета. Он долго не решался зайти в деревянную избушку с прорезанным посреди двери сердечком, но видя, что даже Вован не смеется, все же решился.

- Вот бедолага, - покачал головой Баир, - может мы его зря с собой взяли? У него сейчас поди мозги закипают. Сидит, походу, пыхтит и думает, как здесь воду сливать.

Мужиков в деревне в это время года было мало. Летом тайга помогала выживать зимой. Поэтому все были заняты своими делами – кто ушел на рыбалку, кто на охоту, а кто занялся сбором дикороса. Рыбалили, как говорили местные, на притоке Бикина Уланге. Места там были глухие и рыбные – хариус, таймень, щука, ленок. Отойди в тайгу подальше от поселка – там соболь, изюбр, кабан. Кто побойчее, тот зашибал свою копейку на туристах – катал городских на выдолбленных из цельного ствола дерева местных лодках ульмагах к верховью Бикина на рыбалку, возвращая оттуда в бессознательном состоянии от выпитого, пропахших костром, рыбой и водкой.

Больницы в селе, как ни странно, не было. До ближнего Лучегорска ехать было хлопотно, а к шаману, у которого все лечились, попасть можно было только по зиме, когда вставал лед на мелководье Бикина. Поэтому летом не болели, откладывая все болезни до зимы, не доверяя врачам. Вместо больницы был фельдшерский пункт, оставшийся со времен СССР, о котором напоминали просроченная зеленка и потускневший плакат «Мойте руки перед едой» вместе с сонным фельдшером, который по совместительству был ветеринаром и с легкостью принимал роды как у людей, так и у коров с лошадями.

Вообще, местные оказались людьми спокойными, без вредных привычек и равнодушными к зеленому змею, судя по водочным бутылкам, покрытым толстым слоем пыли в магазинчике местного Магамеда с добродушным раскосым лицом.

Холод прошелся по единственной улице и заметил одну особенность – местные никуда не торопятся. Оставшиеся в поселке женщины и дети не спеша куда-то ходили по своим делам, копали огороды и даже играли в футбол. На Холода они внимания не обращали, привыкнув к туристам, но ради приличия приветствовали дружелюбным кивком головы. Собаки-лайки здесь тоже были добрые и повсюду сопровождали Холода целой стаей, игриво повиливая хвостами.

Хосе тем временем отошел от первого шока с уличным туалетом, с трудом сообразив, что газета и есть туалетная бумага. Но он тут же столкнулся с новой правдой дальневосточной жизни – рыба была не замороженное филе в брикетах, а молоко оказывается хранилось не в пластиковом галлоне, а в живой корове, которая паслась на лужайке возле дома и радостно щипала траву. В этой «правде» не оказалось вилок, зато появились соленые грибы, совсем не похожие на шампиньоны, на вид скользкие и противные, зачем-то сверху посыпанные зеленой травой, которую почему-то называли луком. Плохо знакомый с обеими составляющими этого таинственного блюда, Хосе долго стеснялся их попробовать, но все-таки пересилил себя, зачерпнул ложку, и… через пять минут глиняная миска была пуста.

Баир со своим знакомцем тем временем сговорились с каким-то его дальним родичем, водилой из лесхоза, который согласился их подбросить до того места, где кончается дорога. Свободных проводников не оказалось, и знакомец связался по рации со свояком на удэгейском стойбище, который обещал им помочь в поисках того, чего они пока не знали сами.

Пока Баир рассказывал об этом Холоду, а Владлен и Вова проверяли привезенное ранее оружие и снаряжение, Хосе осмелел вконец, и попробовал вяленую рыбу, кабанье сало с хреном, закусил все это грибами, зачем-то зачерпнул из берестяного лукошка горсть кислющей клюквы, поморщившись, запил все это дело молоком, и уже ничего не боясь, смело шагнул в волшебный деревянный домик на заднем дворе, стребовав с хозяина «почитать» новую свежую газету.

Потом Хосе под присмотром Вовы долго изучал устройство умывальника-рукомойника, со смехом то вдавливая, то отпуская его железный носик. Когда они пошли изучать принцип работы щеколды на двери, действующей по принципу «дерни за веревочку – дверь и откроется», Холод с Владленом отправились на реку, решив искупаться. Вода, несмотря на жару, была холодная и прозрачная. В воздухе кружила мошкара и огромные слепни. Холод быстро разделся, нырнул, проплыл под водой несколько метров и довольный улегся на спину, покачиваясь на речной глади и подставив свою грудь лучам палящего дальневосточного солнца.

Владлен тем временем вернулся на берег и разговорился с местными пацанами о рыбалке, которые, хвастаясь, вывалили перед ним из мокрого брезентового рюкзака свой еще живой улов, который трепыхался и бил хвостами. Холод выплыл на берег, стряхнул с себя воду, уселся на бревно и закурил, наслаждаясь тишиной, которую нарушал лишь звон висящей над рекой мошкары. Но таежных букашек распугали Вован и Хосе в ватнике хозяина на голое тело поверх татуировок, гремя галошами по дороге и споря о том, где опаснее – в тайге или в Детройте.

Владлен взял у пацанов удочку, закинул и сразу вытащил сверкающего серебром на золотом солнце ленка. Холод вытерся, посмотрел, как Вован и Хосе бросают камни, пуская круги по реке, и решил еще немного прогуляться. Солнце начало уже медленно спускаться за островерхие крыши местных домов. Неожиданно Холод столкнулся с бурундуком, который перебежал ему дорогу и, словно домовой, хранящий покой своих хозяев, уселся на крыльце, с любопытством изучая его. От нечего делать Холод зашел в местный краеведческий музей. За пятьдесят рублей он узнал, что неподалеку отсюда, в протоках Бикина, откладывает яйца черепаха. Погладил медвежий череп, дающий силы охотнику, и даже примерил на себя ватную шапку шамана, которую, как потом выяснилось, никогда не стирают. Ударив на прощание в шаманский бубен, он вернулся в дом, где гостеприимный хозяин уже собрал ужин, нажарив пойманных Владленом ленков со сметаной. Хосе тем временем изучал старый телевизор и удивлялся обилию каналов на китайском, японском и корейском языках.

Владлен чистил оружие. Левчик пытался разгадать загадочный кроссворд «Судоку», а Вова и Баир аппетитно похрустывали жареной золотистой рыбной корочкой. Они своим довольным видом разбудили в Холоде чувство голода, и он, усевшись за стол, с улыбкой присоединился к ним.

 

* * *

 

Москва. Май 2014 года.

- Ну чё смотришь? – Вован похлопал по плечу Хосе, - негров что ли ищешь? Нету у нас их здесь. Вернее, есть, но по ночам их не видно, - засмеялся Вова.

- Это Холода дом? – Хосе кивнул на высотку на Котельнической набережной, взмывшую в весеннее московское небо.

- Ага, губу свою сальвадорскую закатай. Квартира у него там. Она здесь как бюджет твоего Гондураса на год стоит. В Москве цены на недвижимость самые высокие в мире. Пошли. Будем тебя хлебом с солью встречать.

Тея настороженно смотрела, как Холод обнимается с Хосе, обмениваясь дружественными похлопываниями по плечам, но, когда увидела белозубую русскую улыбку сальвадорца, немного успокоилась. Последнюю точку в отношении к гостю поставил всегда подозрительный к незнакомцам Снежок, который не просто дал Хосе потрепать себя за ухо, но и потерся белой спиной о его ногу. Марк долго выглядывал из своей комнаты и рассматривал дядю, который сняв с себя куртку, словно оказался в другой куртке, только синей, но потом осмелел и вышел навстречу огромному грузовику, которых вручил ему Хосе.

Пока Холод показывал Хосе квартиру, Тея с дядей Геной и Вованом накрывали на стол. Раздался звонок в дверь. Кармен с разбегу повисла на шее брата, и тот, обнимая и не отпуская ее, с улыбкой протянул руку Владлену. Немного погодя приехали Кирюша с Мией, и все уселись за накрытый стол. Хосе, запомнивший с детства пельмени, никак не мог ими наесться, а потом зачем-то вспомнил о борще, и Тея, словно угадав его мысли, поставила перед ним аппетитную дымящуюся тарелку. Хосе зачерпнул ложку, понюхал черный хлеб и вспомнил то, что так долго пытался вычеркнуть из своей памяти. Разошлись все ближе к полуночи. Дядя Гена постелил Хосе в кабинете Холода и зашел сказать ему спокойной ночи, но замер на пороге, увидев, какими глазами сальвадорец смотрит на висящую на стене старую икону.

- Казанская Божья Матерь, - Хосе повернулся к дяде Гене, - у нас дома такая же висела. Она всегда со мной… Она меня хранит.

Дядя Гена непонимающе посмотрел на парня, и тот поднял майку. На всю грудь, словно паутина, расползался синий рисунок - икона Божьей Матери, качающей на руках свое дитя.

- Я же в Казани родился, - Хосе опустил майку, - и зовут меня не Хосе… Маратом я раньше был.

 

* * *

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: