И разъединения первоначал

Эмпедокл происходил из города Акраганта в Сицилии. Время его жизни предположительно охватывает 490—430 гг. до н. э. Доксографы сообщают о нем, что он был политиком, врачом, оратором, чудотворцем, магом, жрецом. Эмпедокл — автор двух поэм, которые сохранились только в отрывках. Первая из них — «О природе», вторая — «Очищения». В своем учении Эмпедокл соединяет принцип единого бытия элейцев с гераклитовым принципом становления. Вместе с элейцами он считает, что бытие не может возникнуть из небытия или перейти в небытие («ибо нет во Вселенной нигде пустоты»), следовательно, признает вечность сущего. Суровые упреки бросает философ-поэт в адрес тех, кто разделяет мнение о бренности сущего, о возможности его возникновения и исчезновения.

Глупые! Как близорука их мысль, коль они полагают,

Будто действительно раньше небывшее может возникнуть,

Иль умереть и разрушиться может совсем то, что было.

Ибо из вовсе не бывшего сущее стать неспособно;

Также и сущее чтобы пришло — ни на деле, ни в мысли

Вещь невозможная…[80]

Но в отличие от элейского Единого, застывшего в неподвижности, сущее Эмпедокла текуче и пребывает в непрерывном становлении, изменении. Последнее достигается за счет внесения разнообразия и множественности в само Единое, которое вследствие этого оказывается соединением разнородных элементов, или начал. Эти начала — популярные у древних греков стихии: огонь, воздух (эфир), вода и земля. Их Эмпедокл называет «корнями» всего, ибо из них происходят все вещи, подобно тому, как растения произрастают из корня. Указанные элементы суть также и божества. Они, говорит Эмпедокл, «по природе первичнее Бога, Боги также и они»: огонь — это Зевс, земля — Гера, воздух— Андоней, вода — Нестис (сицилийское божество воды).

Выслушай прежде всего, что четыре есть корня Вселенной:

Зевс лучезарный и животворящая Гера, и Гадес,

Также слезами текущая в смертных источниках Нестис[81].

Вступая друг с другом в соединения, они образуют различные вещи, качества которых определяются числовой пропорцией. Тела, комментируют Эмпедокла доксографы, «образуются по характеру четырех элементов в равных пропор­циях». Сам Эмпедокл повествует об этом в следующих словах: «А благодатная земля в своих широкогрудых горнилах две из восьми частей получила от светлой Нестиды и четыре от Гефеста, а из них (т. е. из упомянутых восьми частей четырех элементов) образовались белые кости, дивно сплоченные связями Гармонии»[82]. Таким образом, элементы производят все путем пропорционально гармонического взаимного смешения. Поэтому вещь по своей сущности и природе есть количественное отношение, так что та же «белая кость» — это не какой-либо первоэлемент или их сумма, а «закон смеси» стихий. «Кость существует соотношением».

Элементы вечны и неизменны. Они не могут ни возникать из чего-либо другого, ни переходить друг в друга. Поэтому действительного существования рождения и смерти Эмпедокл не признает. То, что обычно считают рождением и смертью, на самом деле есть лишь соединение и разделение первичных элементов (корней).

Но и другое тебе я поведаю: в мире сем тленном

Нет никакого рождения, как нет и губительной смерти:

Есть лишь смешенье одно с размешеньем того, что смешалось,

Что и зовут неразумно рождением темные люди[83].

Слияние и разъединение стихий происходит под воздействием сил Любви (Дружбы) и Ненависти (Вражды). Диоген Лаэртский резюмирует учение Эмпедокла в следующих словах: «Мнения его таковы. Основ существует четыре — огонь, вода, земля, воздух; а также Дружба, которою они соединяются, и Вражда, которою они разъединяются»[84].

Любовь и Вражда тоже бессмертны. Они не возникли и всегда были чужды началу рождения. «Ибо как раньше они были, так и будут после; да и никогда, думаю я, — говорит Эмпедокл, — неизрекаемо великое время не лишится их обеих». Любовь и Вражда, собственно, тоже «принципы» и «причины», «начала». Но это начала с жизненно-психологической и этической окраской. Хотя, по Эмпедоклу, взаимное влечение есть причина доброго, а раздор — злого, и Любовь, и Вражда — «благодетельные начала», поскольку мир вещей обязан своим существованием им обеим. Обе они равноправны, но каждая из них выполняет свое назначение, поочередно господствуя в «круговращении времени». Когда наступает господство Любви, все элементы сливаются в единый, самому себе равный Сферос, бескачественный Шар, в котором царит абсолютная гармония. Этот Шар есть и «единящая Любовь» и разумный Огонь, и Бог.

Там ни быстрых лучей Гелиоса узреть невозможно,

Ни косматой груди земли не увидишь, ни моря:

Так под плотным покровом Гармонии там утвердился

Шару подобный, окружным покоем гордящийся Сферос [85].

Но на смену Любви приходит править миром Вражда. Она разрушает своей ненавистью единство стихий, и они снова обособляются друг от друга. Затем вступает в силу стремление к единению, установлению господства Любви, которое опять заканчивается полным разрушением мирового единства и целостности. Таким образом, весь космический процесс представляет собой воспроизведение одного и того же круговорота вещей, соединения и разъединения первичных элементов под влиянием Любви и Вражды. Любовь и Вражда — другое наименование античной Судьбы, или Рока. По Эмпедоклу, стихии господствуют «в .роковом чередовании». Что же касается единичных вещей, то их не бывает ни в пору полного господства Любви, ни полного господства Вражды. Ведь каждая из них есть та или иная пропорция основных элементов, гармоническое смешение их. Потому-то и возникают они тоже только в условиях своего рода гармонии, определенного соотношения сил Любви и Вражды; в те переходные периоды, когда одна из стихий находится лишь в относительном подчинении у другой; когда Любовь не сломила окончательно силу Вражды или Вражда еще не полностью победила Любовь, и разрушаются, гибнут, когда возникает решительный перевес одной из двух этих сил.

Тленного также двояко рожденье, двояка и гибель:

Эту рождает и губит всеобщий порыв к единенью,

То же, разладом питаясь, в нем вскоре конец свой находит[86].

Как и у всех натурфилософов, мироздание Эмнедокла состоит из живых и разумных вещей.

Так у всего, что живет, обоняние есть и дыханье.

Воля судьбы такова, что присуща всем тварям разумность[87].

Разумен и космос, когда он стягивается Любовью в божественный Сферос. Этот Сферос — и совершенное тело, и ум, «обегающий мыслью весь мир», и некий «всеобщий закон», простирающийся «без перерыва», обнимая собой весь свет и эфир. Любовь у него и эротическое влечение вещей, обобщенное до степени космической реальности, и вместе с тем некая отдельная телесность, «равная в длину и ширину». По словам Лосева, бытие Эмпедокла является «аперсонально-мифическим, совмещая в себе бытие физическое, психическое, разумное и идеальное, и выступает цельным и нераздельным предметом единой мифологии — натурфилософии — науки — поэзии — мистики»[88].

Душа человека, по учению Эмпидокла, представляет собой тоже мифическое существо, состоящее из четырех элементов. Идентичность состава души содержанию вещи создает возможность ее познания: каждая часть души познает в вещи родственную себе часть: огненная — огонь, воздушная — воздух и т. д. То же относится к Любви и Вражде. Они, как уже говорилось, космические всеобщие силы и, значит, присутствуют не только в душе человека, но и в вещах. А поскольку, по Эмпедоклу, все существующее в той или иной степени причастно разумности, то подобие души и вещи в качественном отношении достигает полного тождества. И познающий субъект и познаваемый объект суть две идеально-реальные, одушевленные вещи. Тело разумно, разум телесен. Ведь и то, что мы называем мышлением и познанием, есть материальный процесс: «Мысль человека есть кровь», омывающая его сердце.

Землю землею мы зрим и воду мы видим водою,

Дивным эфиром эфир, огнем же огонь беспощадный,

Так же любовью любовь и раздор ядовитым раздором.

…Ибо знай, что во всем есть разумности доля и мысли[89].

Познание, по Эмпедоклу, начинается с непосредственного физического контакта внешних предметов с органами чувств человека, в результате которого появляются ощущения.

Сущность взглядов Эмпедокла на ощущение, и в частности его теория возникновения зрительных ощущений, довольно подробно излагается Теофрастом. По Теофрасту, ощущения образуются путем «приспособления» предмета к органам чувств. Случается, что одни поры данного органа восприятия шире ощущаемого образа предмета, другие же — уже, так что иной раз они могут твердо схватить ощущаемое истечение, посылаемое предметом, другой раз оно вовсе не может войти. То, что находится в глазу, — а там находится огонь, окруженный землей, водой и воздухом, — должно «приспособиться» к ощущаемому глазом. Порами огня, говорит Теофаст, познается белый цвет, а порами воды — черный, так как к каждому приспособлено свое. Пропорция элементов, составляющих глаз, определяет его остроту и качество зрения. Наиболее превосходное зрение имеет место тогда, когда глаз состоит из «равных частей» огня и воды. Так же обстоит дело и со слуховыми ощущениями. Общим для них является то, что любое ощущение возникает «благодаря приспособлению к порам».

Соотношение элементов в органах восприятия имеет решающее значение для знания и качества ума познающего. Те, у кого элементы смешаны в равных частях, не разделены большими промежутками и умеренны по величине, — и есть самые умные, и ощущения у них самые острые. Те, у кого все это обстоит наоборот, — самые глупые. Все свойства ума и характера— тупость, медлительность, впечатлительность, а также способности к различным видам деятельности, Эмпедокл, в интерпретации Теофраста, объясняет различными сочетаниями стихий, их количественными соотношениями, гармонией, симметрией. Гармония обусловливает не только состояние объективного мира, но и мир «мудрости», субъективный человеческий мир. Судьбу его века Эмпедокл описывает следующим образом. Жизнь его скоротечна и даны ему «скудные средства познания». Поколения людей погибают как «дыма струя», узрев лишь малую часть «злосчастного» человеческого удела. Но всякий, считает Эмпедокл, невзирая на суетность жизни, стремится к знанию сущего, «мнит целое ведать». Его, однако, невозможно ни оком увидеть, ни ухом услышать, ни даже объять умом. И все же философ призывает доверять чувствам, не лишать веры ни одно из них, ибо самые проникновенные убеждения попадают в сердца смертных через их чувства, их зрение и осязание, и разум «растет» у людей соответственно их познавательному опыту. Эмпедокл не противопоставляет, да и не может противопоставлять разум чувствам как истинное неистинному. Ведь разум тоже чувственный, телесный. Поэтому совместно с чувствами он и способен привести к истине. Последняя открывает себя устами Эмпедокловой Музы. «Ты же, — обращается поэт к своему читателю, — как то велят правдивые откровения, исходящие от нашей Музы, познай, различив в душе слова истины».

Общеантичная идея мирового круговорота заключала в себе также и веру в переселение душ. Эмпедокл сообщает о себе:

Был уже некогда отроком я, был и девой когда-то,

Был и кустом, был и птицей, и рыбой морской бессловесной[90].

Мыслитель из Акраганта верил и в существование в далеком прошлом золотого века. В том веке у людей не было ни Ареса, ни Кидема (бога смятения в битве), ни Зевса, ни Кроноса, ни Посейдона, но была только царица Киприада. Ее почитали и умилостивляли, приносили жертвы из мирра и ладана. Но никогда не обагряли алтарь кровью животных. Напротив, величайшей гнусностью считалось среди людей убийство животных и их пожирание. Ведь в силу закона любви, объемлющего весь мир, человек должен сострадать не только себе подобным, но и животным, и даже благородным растениям, например, лавровому дереву. Таким образом, в уме Эмпедокла, замечает русский исследователь П. Редкин, «блеснула впервые идея, чуждая древней языческой Греции, идея о взаимном сострадании, о любви всех живых существ друг к другу — идея, ставшая впоследствии в христианском мире краеугольным камнем всей его нравственности»[91].

 

 

⇐ Предыдущая1234567Следующая ⇒

Поделиться: