Политический аспект проблемы

Выше я описала некоторые эмоциональные факторы, которые мешают людям выслушивать и поддерживать тех, кто столкнул­ся с психологическими последствиями аборта. Теперь погово­рим о политических факторах, усложняющих эту проблему.

Сторонники искусственного прерывания беременности ча­сто подвергают сомнению риск болезненных осложнений после аборта из боязни признать, что аборт — это убийство, так как это в свою очередь может поставить под угрозу политическое обоснование законности этой процедуры. Вот каким образом Кайла описала политические препятствия, с которыми она стол­кнулась, пытаясь найти поддержку после аборта:

Я обратилась в клинику, в которой мне сделали аборт. Там мне сказали, что не располагают информацией о группах взаимной поддержки, в которых мне бы помогли справиться с моими суицидальными мыслями. После этого я позвони­ла руководительнице Общества защиты права женщин на аборт. Она сказала, что мой энтузиазм по поводу создания такой группы неуместен, и даже намекнула на то, что шаги в этом направлении могут негативно отразиться на поло­жении дел в сфере искусственного прерывания беременности в целом. Потом она стала расспрашивать меня о том, как бы я вела и чувствовала себя сейчас, если бы решила сохранить ребенка. Несмотря на то что в моей просьбе не было никакого религиозного подтекста, она резко заявила, что ее организа­ция категорически против привнесения любых религиозных идей в общества психологической поддержки.

Единственное, чего мне хотелось бы знать, - какое пра­ во имеет эта пожилая и утомленная женщина бороться за право женщин на аборт, а затем диктовать, как им следует или не следует справляться с последствиями победы в этой тяжелой борьбе?

К сожалению, защитники аборта и многие профессиональ­ные консультанты не желают признавать истинную природу болезненного внутреннего конфликта, который порождает со­вершение аборта. Это означает, что советы, которые они дают, в лучшем случае бесполезны, а в худшем — откровенно вред­ны. Например, на интернет-сайте, финансируемом филиалом Международной федерации планирования семьи («Planned Parenthood») в Иллинойсе, женщинам рекомендуют справлять­ся с навязчивыми мыслями о перенесенном аборте, намеренно забивая голову чем-то другим.

Как только вас начинают посещать тревожные мысли, вы можете сказать или даже крикнуть себе «Стоп!». Если вы вдруг осознали, что слишком часто думаете о том, каким бы мог быть ваш ребенок, представьте себе другую картину: ребенок плачет, потому что у вас нет на него времени. Или представьте, как вы испытываете злость, досаду или пода­вленность из-за того, что вы не были готовы иметь детей.

Вместо того чтобы поддержать женщин или мужчин, пере­живающих потерю ребенка, сторонники аборта убеждают их в правильности принятого ими решения. По существу, они говорят женщинам, что горе, связанное с абортом, легче всего преодолеть, постоянно напоминая себе о том, какой ужасной была бы их жизнь, если бы они сохранили ребенка.

Стали бы вы на похоронах советовать скорбящим предста­вить себе, насколько чудовищной была бы их жизнь, если бы близкий им человек остался жив? Такие рекомендации на прак­тике вызывают обратную реакцию, поскольку следование им лишь усложняет и продлевает процесс реабилитации.

Когда на следующий день после аборта у Греты развились тяжелые эмоциональные осложнения, она позвонила в клинику, надеясь на то, что ей смогут помочь или, по крайней мере, посо­ветовать, к кому обратиться.

Я была в отчаянии и даже попыталась покончить с собой. Когда об этом узнала моя лучшая подруга, мы решили по­звонить в клинику, в которой мне сделали аборт. Нам пере­ звонила медсестра, «консультировавшая» меня перед проце­ дурой. После того как я рассказала ей о своем состоянии, она начала читать мне лекцию о необходимости пользоваться противозачаточными средствами. Я швырнула телефонную трубку в противоположный конец комнаты. Мне было невы­носимо плохо, но это не помешало осознать, что реакции мед­сестры не может быть оправдания.

Подобная неспособность или нежелание консультантов при­знать наличие болезненных переживаний, вызванных прерыва­нием беременности, напоминает мне о телефонном разговоре с женщиной по имени Норин, которая позвонила мне, узнав, что я веду занятия по психологической реабилитации после аборта.

— Вы сторонница или противница аборта? — спросила она
меня решительным тоном.

Я на секунду задумалась о том, что беседа начинается не­сколько странно. Норин повторила свой вопрос:

—Мне необходимо знать, являетесь ли вы сторонницей или
противницей аборта?

—Я психотерапевт, — ответила я. — Я помогаю женщинам
справиться с их переживаниями. После аборта женщина испытывает множество чувств, о которых ей сложно говорить. Моя за­дача — помочь ей разобраться в своем отношении к принятому решению и понять, как аборт влияет на ее жизнь.

Моя собеседница молчала.

— Могу ли я чем-нибудь вам помочь? — спросила я.
Помедлив, Норин ответила:

— У нас есть несколько женщин, нуждающихся в психологи­ческой поддержке. Но мы не сможем направить их к вам, если будем знать, что вы заставите их чувствовать себя виноватыми.

Норин работала консультантом в клинике, специализи­рующейся на искусственном прерывании беременности. Она олицетворяла собой противоречие, характерное для огромно­го количества женщин: страх, что осознание масштаба утраты лишь усугубит проблему. Она вела себя осторожно, но иначе и быть не могло: работа с женщинами, столкнувшимися с психо­логическими последствиями аборта, — непростое занятие. Одна только мысль о доскональном изучении своих чувств вызывает у женщин колоссальный страх, и Норин не хотела допустить, чтобы ее клиенты прошли через это. Тем не менее в процессе моего психиатрического обучения большое внимание уделялось вопросам поддержки эмоций человека и трансформации его саморазрушающих мыслей и поведения. Если женщина пере­живает из-за смерти своего ребенка, лучшее, что я могу для нее сделать, — это признать естественность ее реакции.

Даже если аборт был результатом осознанного выбора жен­щины, он мог оставить глубокую и болезненную рану. Я попы­талась объяснить это Норин:

— Уверяю вас, я не несу ответственности за те чувства, ко­торые испытывает женщина после аборта. Если она чувствует вину, я помогаю преодолеть ее. Если же она испытывает боль, я даю ей возможность выразить ее.

Но Норин стояла на своем:

— И все же я хочу знать, являетесь ли вы сторонницей или противницей аборта, — категорично заявила она.

Я замолчала на секунду, сожалея, что наши личные убеж­дения стоят на пути диалога, и с грустью подумала о том, что система ценностей Норин дает ей право отказывать в помощи тем, кому она необходима.

Было понятно, что Норин хотела найти способ преодоления болезненных переживаний, по поводу которых к ней часто обра­щались ее клиенты. Однако она опасалась направлять этих жен­щин к специалисту, который стал бы убеждать их в серьезности потери. Норин хотела, чтобы психологическая поддержка была направлена на укрепление уверенности в правильности сделан­ного выбора. Но невозможно пережить горе, отрицая факт по­тери или уменьшая ее значимость. Многие женщины прекрасно понимают, что перенесенный ими аборт представлял собой не просто удаление ткани, а умерщвление ребенка. И вместе с тем Норин боялась порекомендовать своим клиентам обратиться к психотерапевту, который бы позволил им справиться с чув­ством потери, называя вещи своими именами.

Интересно, смогла бы Норин или подобные ей понять суть моей работы в качестве психотерапевта? Могли бы они предста­вить, насколько тяжело консультировать женщину вдвое старше меня, безудержно оплакивающую потерю ребенка в результате незаконного аборта? Могут ли они вообразить бурю эмоций, которые выплескиваются в группе взаимной поддержки? Могут ли понять, каких усилий стоит встать среди ночи и, оставив свою семью, отправиться на помощь женщине, намеревающейся по­кончить жизнь самоубийством из-за перенесенного аборта? Нет. Для Норин защита собственных убеждений значила больше, чем помощь женщинам, возможно, сожалеющим о принятом решении.

Я знаю, почему Норин и миллионы подобных ей стремят­ся избавить себя от созерцания описанных выше проявлений горя. Дело в том, что помогать женщинам преодолевать послед­ствия аборта совсем непросто. Это поистине тяжелая работа. Но даже если женщины, подвергшиеся насилию и сексуальным домогательствам, находят в себе силы принять и осмыслить про­исшедшее с ними, после чего справляются со своими пережи­ваниями и начинают вести полноценную жизнь, то женщины и мужчины, столкнувшиеся с эмоциональными осложнениями после аборта, могут добиться таких же результатов. Я не могла бы заниматься этими проблемами, если бы не была свидете­лем удивительного возрождения ощущения свободы и жизнеутвердающего настроя у моих клиентов обоего пола, которые активно боролись с психологическими последствиями аборта. Такая борьба требует очень много усилий, но, в конечном сче­те, она восстанавливает исходную целостность организма и его способность к самозащите, часто утрачиваемые после тяжело перенесенного аборта.

Норин опять повторила свой вопрос, на сей раз еще более требовательно:

—Так вы за или против абортов? Мне необходимо это знать.

—Норин, — ответила я. — Я убедилась в том, что аборт причиняет женщинам боль. Не всем, но многим. Я искренне люблю и уважаю женщин, с которыми вела занятия по психологической
реабилитации после аборта. Я в высшей степени сочувствую женщинам, которые идут на аборт в силу сложных жизненных обстоятельств. Ко мне не обращаются женщины, не нуждающие­ся в поддержке. Женщинам, удовлетворенным своим решением, не нужны мои услуги. Моя задача — помогать справиться с пере­живаниями и вернуться к нормальной жизни тем женщинам, ко­торые сожалеют о сделанном выборе. Я не смогла бы добиваться положительных результатов, если бы убеждала своих клиентов в правильности принятого ими решения и целесообразности повторения этой процедуры в будущем, несмотря на то что все внутри у них кричит от отвращения и унижения.

Норин молчала. Казалось, мои замечания не были для нее нео­жиданностью и в глубине души она понимала, что другого ответа просто не могло быть. Консультанты по вопросам аборта имеют некоторое представление о психологических последствиях этого медицинского вмешательства. У многих женщин развиваются выраженные эмоциональные реакции непосредственно после аборта, а у некоторых они возникают непосредственно во время процедуры. Даже если работники клиник не распознают в этих реакциях первые признаки горя, они не могут не заметить отре­шенного, застывшего, безрадостного выражения лиц у некоторых женщин, механически совершающих необходимые действия, изо всех сил пытаясь заглушить в себе неприятные им чувства.

К сожалению, Норин предпочла закончить наш разговор из-за неспособности понять истинные переживания своих па­циенток. Политические и идеологические убеждения не по­зволяли ей направить женщин к психотерапевту, который не был согласен оказывать им психологическую поддержку, од­новременно защищая сделанный ими выбор. Норин не могла допустить, чтобы я позволила этим женщинам выразить со­жаление по поводу перенесенного аборта или признать, что они совершили ошибку. Быть может, она искренне полагала, что полноценная реабилитация возможна только в том случае, если женщина заставит себя поверить в правильность приня­того решения. Однако подавление эмоций или внушение себе мыслей о безошибочности сделанного выбора не способствует выздоровлению. Психологическое исцеление важнее уверенно­сти в собственной правоте.

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться: